***
Храм Сурастаны встречает их подозрительной тишиной. Нахида еще перед входом сказала, что ей нужно уйти по делам, поэтому в храм Люмин заходила уже одна. Рядом у уха жужжала Паймон о том, чего бы хотела попробовать этим вечером. — Скара?— Зовет Люмин, проходя глубже в храм. — Эй, мистер странная шляпа, давай выходи скорее, пока Паймон не слопала здесь все. Тишина. Стук деревянной обуви о каменный пол. Он появляется из-за стеллажа с книгами. Люмин едва ли не срывается с места, чтобы заключить Странника в крепкие объятия, поцеловать его мягкие губы... Сердцебиение учащалось лишь от одного взгляда на него. Улыбка сама по себе тронула ее губы. Как же она скучала и не устанет повторять это никогда. — Скара! — Люмин делает один небольшой шаг в сторону Сказителя, а затем останавливается, словив ледяной безразличный взгляд юноши. Она что-то сделала не так, раз заслужила такое отношение к себе после почти долгой разлуки? Или у Странника просто плохое настроение, вот он и бесится, срывает все на других. Не мудрено, ведь в таком состоянии он и Люмин может наговорить всего не самого хорошего. Она снова делает шаг в его сторону, но вновь замирает. Что не так? Что она уже успела натворить? Он обиделся из-за того, что она задержалась? Да нет, бред, он ведь знает о безвыходных сутуациях, сам с ними сталкивался, когда ходил на поручения вместе с Люмин. — И чего встал, как истукан? Неужели вы не соскучились? Может Паймон стоит уйти? — Напомнила о себе фея. — Мне все равно, — холодно бросает Странник, держа в руках светлое перо подаренное мечницей. Люмин невольно улыбнулась, но осталась настороже. Сказитель вёл себя странно и подозрительно, а еще отчего-то неприятно заныло сердце. — Вернулись, — он крутит в руках украшение путешественницы. — А ты нас уже совсем не ждал? — Рушит затянувшуюся паузу фея. — Паймон голодна. Давайте все вместе пойдем в таверну. — Нет. Я вас не ждал, — он лжет. Лжет Люмин, лжет Паймон, лжет себе, лишь бы сделать так, чтобы не утянуть путешественницу вместе с собой на дно. Так сказала Нахида, так решил он сам, осознав то, что архонт скрывала за своими словами о невозможности быть Страннику и Люмин вместе. Люмин хмурится. Странник действительно обиделся, раз теперь говорит такие странные вещи? Ну не глупость ли, он уже должен был привыкнуть к тому, что Люмин может надолго задержаться, а теперь дуется буквально из-за ничего. — Я что-то сделала не так? — Люмин склоняет голову набок, все еще смотря на перо в руках Странника. От осознания, что она все-таки решилась его подарить, а он его не выбросил — становилось так тепло на душе, ведь для нее это значит очень многое. И пусть путешественница когда-то обещала брату, что никто не получит такой дар от нее, но в этой ситуации она не смогла поступить иначе. Девушка всем сердцем, всей своей душой любит Скарамуччу и более подходящего кандидата она не находила среди всех тех миров, которые посетила. Возможно, ей просто стоило быть более открытой для других, но Люмин боялась разбить свое сердце, боялась быть брошенной, ведь если она к кому-то привяжется — это навсегда. Соответственно, если этот кто-то ее покинет — это сильно пошатнет ее, уничтожит. Для Паймон со стороны все казалось странным. Странник, который обычно хоть и мог поязвить немного, повредничать, сейчас вёл себя слишком холодно к той, которую любит. Фея даже не могла допустить мысли о том, что это не так, ведь раньше, когда эти двое встречались, присутствие Паймон забывалось, она словно становилась частью интерьера. Они любили друг друга так сильно, что иногда казалось, будто им плевать на весь остальной мир; друг для друга они были целым миром. Фея хоть и высказывала свое недовольство, но за этих двоих была искренне рада. Она ещё никогда не видела свою путешественницу настолько счастливой, живой, прекрасной. Люмин была словно цветком, распустившимся в ненастную погоду — несмотря на все испытания, она нашла в себе силы расцвести, обрести более значимую цель в жизни, чем бесконечные поиски брата, который отвернулся от нее, оставил одну, когда та нуждалась в нем больше всего. И хотя фея считала, что кандидатов на сердце путешественницы было неисчислимое множество, но понять и покорить ее сердце удалось лишь одному, самому неожиданному, и самому ненавистному. Однако, Паймон была против лишь из вредности, может в начале и была действительно зла на Сказителя, даже ненавидела его, но потом все перевернулось. Люмин подарила Страннику перо, а значит их связь уже была необратима и фея никак не смогла бы повлиять на них. После вопроса девушки, Странник поджал губы. Было видно — он хотел многое сказать, но мог лишь до алых отметин сжимать руки в кулаки, впиваясь в кожу ногтями. — Ты должна уйти, — Сказитель старался держать свой голос ровно, но под конец фразы он все же дрогнул. Почему у него так болело в груди, если там пусто? Отчего оказалось так тяжело сказать одну простую фразу? Он ведь Сказитель, все навыки остались при нём, так отчего же...так сложно? Золотые глаза смотрят непонимающе, губы плотно сжаты, а брови слегка смещены к переносице. Еще совсем недавно он спокойно мог целовать ее, обнимать и не задумываться о будущем, жить настоящим, пока была такая возможность. Счастье было у него в руках, но сейчас он отпустит его. Навсегда. И когда он успел стать таким ранимым? Хотя, он всегда таким был, за это его и оставили одного, бросили в павильоне Сяккэи. Как же больно смотреть на нее, когда нельзя коснуться. — Еще чего, я слишком соскучилась, — девушка все же улыбается, делает пару шагов к Страннику, но он останавливает ее жестом руки. — Мы больше не сможем путешествовать вместе. Все, что случилось — было ошибкой, — он не смотрит на нее, боится увидеть в любимых глазах неприязнь. Сжимает в руке несчастное перо. — Ты совсем обалдел?! — Вклинивается в разговор фея, но Люмин бросает на нее тяжелый взгляд с немой просьбой замолчать. — Если ты решил пошутить, то шутка неудачная, — путешественница нервно усмехается, замечая, как старательно он избегает смотреть ей в глаза. — Ты ведь просто пошутил, да? — Она не хочет верить в происходящее, думает, что это все неудачная шутка. У них же было все так хорошо, они действительно были счастливы, так почему, по его мнению — все лишь ошибка? Люмин его любит, всем сердцем. Неужели он не верит в искренность ее чувств? Она готова снова и снова доказывать свою любовь, но почему он так просто отказывается даже от своих слов? Он ведь не лгал, она чувствовала, она видела его искренность, его привязанность, его зависимость от нее. — Я не шучу, — он поднимает взгляд, рискует, но смотрит на нее. Золотые глаза мечутся в непонятках, пытаются найти хоть толику лжи в его безразличном взгляде. — Я всего лишь кукла. Было глупо надеяться, что я способен любить, что-то чувствовать. Ты повелась на этот обман, как глупо с твоей стороны, прославленная путешественница. Нет. Он лжет, она знала, что он лжет. — Все это было лишь ради того, чтобы Кусанали наконец-то поняла, что я не представляю угрозы и дала мне право жить самостоятельно, — он усмехается, продолжая играть в свою игру. Это театр одного актёра, Люмин всего лишь зритель. Но так будет лучше для нее, он всего лишь будет обузой для мечницы. Он понял это, исходя из слов Нахиды. Люмин не та, кому нужны эти бессмысленные связи, они лишь сделают ее слабее. — Отрадно видеть, что ты повелась на это, я польщен. И... — Ты лжешь, — она перебивает его. — Не пытайся искать ложь там, где ее нет, — как же тяжело, как же больно произносить эти слова. — И да, мне не нужен этот мусор, — он вытягивает руку, роняя белоснежное перо путешественницы на пол. Паймон от этого действия теряет дар речи и даже не находит, что сказать, уж слишком ошеломляющий этот поступок. Фея переводит взгляд на путешественницу. Люмин смотрит пустым взглядом на перо и сердце в ее груди словно разорвалось на части. Коленки подгибаются и она падает на холодный каменный пол. Странник едва ли сдерживает себя, чтобы не податься вперед, не подхватить девушку на руки и сказать "это все лишь глупая шутка". Но он разворачивается и уходит, оставляя Люмин наедине с собой. Сейчас ей самым жестоким способом разбили сердце, отказались от нее, отвергли ее искренность, ее драгоценный и многозначащий подарок. Слезы сами по себе стали течь по щекам, сердце в груди нещадно болело и от этой боли становилось невыносимо. Она бьет рукой о пол, оставляя небольшую трещину, сгибается , касаясь лбом пола и кричит. Ей так больно, так сильно больно, что хочется умереть, лишь бы не чувствовать этой боли, стереть себя с лица земли, развоплотить свою душу, лишь бы она больше не испытывала этого. Больно. Невыносимо. Странник слышит ее крик, не сдерживает слез, потому что на это не хватает сил. Он прижимается спиной к стене, медленно съезжая на пол, там, где она не видит. Он не может слушать ее крик, но и уйти себе не позволяет, наказывает себя таким образом. Когда она уходит, он возвращается в тот зал. Перо лежало на месте, она не забрала его. Юноша опускается на колени, аккуратно подбирая перо, стряхивает пыль и прижимает к груди, позволяя слезам течь по щекам. Кто же знал, что любить бывает так больно.***
— Пришли вести из Фонтейна, — Нахида спустя столько времени наконец-то заговорила с ним. — Когда я разделила вас с путешественницей, я думала, что поступаю правильно. У нее не должно было быть привязанностей, делающей ее слабой. Ведь она — та, кто спасет весь Тейват. Но, кажется, я совершила ошибку. — К чему вся эта бесмыслица? Оставим то, что было в прошлом, — безэмоционально ответил юноша, разбирающий книги в библиотеке. С тех пор, как они расстались с путешественницей, прошло уже два месяца. Два мучительных месяца и борьбы самим с собой. Пусть Люмин и была далеко, но частичка путешественницы всегда оставалась с ним. Ее перо он продолжал носить на груди. Это немного облегчало его боль. — Что за новости? — Возможно это просто слухи, но это было даже написано в «Паровой птице», — осторожно начала Нахида, думая, как бы мягче приподнести новость. Мыслей совсем не было, лишь вариант сказать все так, как есть, но правильно ли это будет? Она сама отгородила Странника от путешественницы и теперь сама же хочет ему рассказать. Хоть Скарамучча и был куклой, но он все также оставался живым существом со своими мыслями, чувствами, судьбой. Нахида, кажется, действительно ошиблась в своих расчетах, ведь теперь судьба Странника виделась ей куда более мрачной, чем было до этого. Но смысл теперь говорить об ошибках прошлого, если произошедшего уже не исправить. Нахида ошиблась. И ее ошибка стоила драгоценной и весомой фигуры в неизбежной войне. — Путешественница погибла. Гидро Архонт самолично казнила ее на глазах у многих жителей. Книга с грохотом падает из рук Сказителя. Ему послышалось?