***
В последние несколько дней Странник вел себя подозрительно тихо. Не вступал в споры с Паймон, никак не реагировал на провокации Линн и был словно не здесь. Лишь когда к нему обращалась Люмин он выходил из прострации, отвечая на ее вопросы. Его состояние девушке не нравилось, а любые попытки выяснить, что не так и в порядке ли Сказитель проваливались, так как Странник виртуозно менял темы, либо вовсе действовал без слов. Скарамучча вёл себя слишком странно, но в чем именно странность — Люмин так и не поняла. Разве что был слишком тихий, но это уже мелочи. Он иногда мог долго смотреть в одну точку, невпопад отвечать на вопросы, или вовсе не слушать. Путешественницу такое отношение раздражало, но она быстро это раздражение у себе подавляла. Если нужно будет — он скажет, еще придет время. Разве не доверие ценится между влюбленной парой больше всего? Ждать ответов пришлось недолго. Однажды Сказитель неизвестно зачем вытащил Люмин из обители ночью, ничего не объясняя, лишь попросил довериться ему. Люмин ему доверяла, поэтому и не спрашивала ничего, дожидаясь пока он сам все расскажет. А он все вёл уверенно вглубь леса, который нормальные люди обходили стороной, и продолжал молчать, пока они не вышли к небольшому озеру со светло-голубой водой. Водоросли на дне отчего-то светились и зрелище от этого стало лишь более чарующим. Девушка даже дыхание задержала не отводя взгляд от будто светящейся воды. По берегу росли кусты с какими-то неизвестными мечнице цветами, а окружающие лес высокие деревья скрывали всю эту красоту. Полумесяц тускло светил на небе. Ярко сияли звезды, а над озером летали кристальные бабочки и светлячки. Люмин была очарована и поглощена созерцанием вида, потому самодовольную ухмылку Сказителя не увидела. — Здесь так...спокойно, — вдруг произносит девушка, поправляя золотистый локон. Она поворачивается к все еще молчавшему юноше и мягко улыбается. — Ты сам нашел это место? — Да, когда осматривал окрестности на наличие врагов, — Сказитель подошел ближе к девушке, взяв ту за руку, переплел пальцы и несильно, но ощутимо сжал девичью ладонь. — Пойдем. Он ведет ее вдоль озера к месту скопления камней, на которые можно сесть. Люмин продолжает смотреть по сторонам, все еще удивляясь красоте этого места. Она живет немало лет, но так просто удивить ее чем-то подобным. Сейчас Люмин чувствовала себя ребенком не обремененным спасением всего человечества, не обреченной вечно скитаться в поисках места, которое можно назвать домом. Спокойная и мирная жизнь... С некоторых пор девушка часто задумывается о ней и даже мечтает однажды жить так — без войн, вечного путешествия и наконец-то оставить меч пылиться где-нибудь в сундуке. Однако, Люмин понимала, что для нее это невозможно, ведь где бы она не была, то всегда оказывалась в эпицентре всех событий. — И зачем мы здесь? — Решается спросить Люмин. — Побыть одним, — хмыкает Странник, усаживаясь на камень. — С некоторых пор там стало слишком людно. Да еще и этот в шляпе раздражает, — недовольно произносит юноша. — Ты ревнуешь? — Она садится рядом и Странник отворачивается. — Ничего подобного. С чего бы мне...— Юноша не договаривает и замолкает, когда слышит тихий смех девушки. От неловкости он касается края своей шляпы, пытаясь прикрыть слегка покрасневшее лицо. Люмин опускает голову ему на плечо и некоторое время они молчат. — Знаешь, я рада, что встретила тебя в этом мире. И пусть наше знакомство задалось не сразу, но это не помешало выстроить хорошие отношения в будущем, — девушка закрывает глаза, прислушиваясь к окружающим звукам и дыханию Странника. В прошлом он совершил много ошибок. Нахида однажды сказала, что он может не принимать своего прошлого, может продолжать бежать от неизбежного, но ему стоит осознать свои ошибки, чтобы ступить на путь исправления. И он осознал. Как бы тяжело не было, но он смог признать все то, что натворил и готов был понести наказание... Пусть в этом никому не сознавался, но ему было страшно. Он боялся осуждения, боялся вновь быть оставленным, боялся опять ступить не на ту дорогу. — Мы тут надолго? — Выводит вопрос Люмин его из размышлений. — Как ты захочешь, — юноша поворачивает голову, встречаясь со взглядом золотых глаз. Даже в полумраке они сияли ярко, как звезды на небе. Девушка смотрела изучающе, почти не моргая. — Ты красивый, — в итоге выдает Люмин, улыбается и пальцем проводит по щеке. Странник смутился, но виду не подал. Чертова мягкая сторона, он никогда не сможет от нее избавиться. — Так все-таки зачем мы здесь? Мне кажется, причина не только в том, чтобы побыть одним. Он уже не удивляется ее проницательности. Люмин всегда была такой — умной, умеющей связывать несвязное и при этом добиваться нужного результата. И все же в некоторых вещах даже знаменитая путешественница не разбиралась. — Я хотел бы кое-что тебе подарить, — отвечает Скарамучча. — Я не знаю всех тонкостей традиций твоего мира, но, возможно, основной сути хватит, — Странник касается своего глаза бога, где висело два пера: легкое и белоснежное, а рядом — тяжелое и золотое. Юноша снимает золотое перо с милым пушистым шариком и долго не решается сказать. Люмин затаила дыхание. — Я думал достаточно много времени и все не решался озвучить это. Черт, я... — Сказитель волновался. Впервые не мог подобрать подходящих слов, а если и находил — не рисковал произнести вслух. — Я хочу связать свою жизнь с твоей до конца наших дней, — юноша берет ладонь путешественницы, вкладывая золотое перо. — Ты...ты будешь моей женой? Минуты казались вечностью, а из-за молчания девушки он был напряжен как струна, ожидая долгожданного ответа. Даже если ответ будет отрицательным, то ничего странного, лишь бы она была рядом — другого не нужно. Брак всего лишь формальность, не более, предупреждение для остальных что человек уже занят. Сказитель был готов к любому исходу, но точно не к слезам на бледных щеках девушки. — Если ты не хочешь, не отвечай, я... Ты можешь сказать позже, я не...— Странник немного запаниковал, не зная куда себя деть. Уж слезы — это то, что он вообще не планировал увидеть этой ночью. Он и сидел так с минуту, боясь даже притронуться к Люмин. — Я согласна, — Люмин крепко обнимает юношу, а тот все еще сидел, замерев. Она согласилась. Странник думал, что ему послышалось. Он удивленно взглянул на нее, когда девушка отстранилась, улыбаясь. Люмин нежно обхватила ладонями лицо Сказителя и притянула к себе, целуя в губы. Скарамучча не может быть счастливее, чем сейчас. Жизнь наконец-то перестала поворачиваться к нему спиной. Юноша берет ее за плечи, поглаживая открытую кожу и отвечает на поцелуй чуть улыбаясь.***
— Прости за то, что я сделала, — оставшись наедине с путешественницей, Нахида подошла к ней, взяв за руку. Люмин лишь улыбнулась, покачав головой. — Ты хотела как лучше, в этом нет твоей вины. Отчасти, ты была права, но... Если нужно, я заберу его с собой или останусь здесь. Сколько бы плохого я не пережила в Тейвате, но все это меркнет если есть ради кого жить, — Люмин продолжала улыбаться. Может где-то В глубине и была обижена на дендро Архонта, но старалась не показывать свой негатив, ведь смысла в этом не было. — Всё-таки ты слишком добрая для этого мира, — Нахида коснулась лба путешественницы, внося последний штрих в светлый образ. На лбу путешественницы появился бледно-розовый рисунок цветка.— Я не хочу омрачать этот день. Уже достаточно того, что Странник пришел ко мне с этой неожиданной просьбой даже учитывая, что я сделала. Я думала, что он больше не вернется в Сумеру... — Получить благословение Дендро Архонта в день собственной свадьбы — это многое для нас значит, — путешественница улыбнулась еще шире, вставая с диванчика. Светлое одеяние на ней было довольно тяжелым и стесняло движение. — К тому же, он отходчив, просто стоит дать ему время. И ты ему уже далеко не посторонняя. Несмотря на то, что церемония должна была пройти в одном из храмов Сумеру, одеяния решили выбрать в стиле Инадзумы — это было предложением Нахиды. Люмин была совсем не против и находила в одеждах Инадзумы свою прелесть и элегантность. В прошлый раз ей понравилось носить кимоно на одном из фестивалей, пусть было не совсем удобно, но это больше с непривычки. Из-за того, что весь мир считает путешественницу погибшей, никто, кроме Нахиды не знает о прибытии Люмин в Сумеру. Это было даже к лучшему, ни к чему широкая огласка и лишние внимание, иначе план мог провалиться. За ситуацией в Фонтейне же любезно согласились следить близнецы, взяв все в свои руки. Но так же было жаль, что друзья девушки не смогут быть с ней в этот день. — Давай немного подправим макияж, — смущенно улыбнулась Нахида взяв в руки кисть. Пусть несколькими минутами ранее она и заявила, что все прекрасно, стоит лишь внести последний штрих, а теперь снова нашла какой-то недочет. Золотые глаза девушки подведены ярко алым оттенком, таким же, как у Странника, губы слегка тронули оттенком чуть бледнее, но все равно достаточно ярко. Для Люмин такой вид необычен, она привыкла к удобным вещам, которые не мешали бы ей сражаться, даже на каких-нибудь торжествах предпочитала удобство красоте. Белое кимоно было сделано из тяжелой ткани в несколько слоев, расшитое по подолу рисунками с журавлями и жемчугом, если не приглядываться то издалека рисунка было почти не видно, ведь все вышито серебристыми, почти белыми нитями. Насколько было известно Люмин — такие орнаменты в Инадзуме означали счастье и верность, именно поэтому была выбрана эта вышивка. Слегка отросшие волосы собраны в прическу и закреплены несколькими украшениями, в том числе и золотым пером, но вся эта прелесть была скрыта под цунокакуси, белым головным убором напоминающим широкий капюшон. Спустя время, когда видимый только Нахиде недочет был исправлен, Архонт заставила путешественницу пару раз покрутиться. — Вау-у! Паймон еще не видела невесты красивее, чем ты! — В комнату влетела чем-то довольная фея. Девочка облетела путешественницу по кругу, придирчиво осматривая. — Если бы было больше народу, тебя бы точно украли. Свадьба без похищения невесты — скучная, — говорит фея вспоминая о рассказанных когда-то традициях Люмин, которые существовали в других мирах. — Зная нашу путешественницу никто бы не осмелился на такой поступок даже в шутку. Да и жених бы не оценил, — с улыбкой произносит архонт. — Кстати о нем, Паймон считает, что он слишком волнуется. Я только что была у него и он какой-то нервный. Может сходишь его успокоить? — Обращаясь к Нахиде, спрашивает фея. — Наверное стоит, но...Ладно, не важно, я схожу, — Нахида улыбается и немного постояв — уходит. Стоило Кусанали покинуть помещение, как Паймон со слезами кинулась в объятия путешественницы. — Паймон должна радоваться, но Паймон не может сдержать слё-ёз! Ты наконец-то так свободно улыбаешься и больше не грустишь! Но Паймон не хочет отдавать тебя замуж ему, он такой вредный, — девочка шмыгает носом и старается не испачкать белое одеяние. — Но ты так сильно его любишь, что Паймон ничего не сможет сделать... Только не бросай Паймон, ведь когда у вас будут дети, я буду хорошей нянькой! — Продолжала хныкать фея. — Никто не собирается тебя бросать, — девушка чуть улыбается, обнимая свою верную спутницу в ответ. — Без тебя будет очень скучно, мы ведь так долго вместе... — Обещаешь? — Фея отстраняется, протягивая Люмин мизинчик. — Обещаю, — девушка скрепляет пальцы и улыбается шире. — Надо же будет на кого-то тратить заработанные деньги, боюсь вдвоем со Скарой мы столько не потратим. — Хэй! На что ты намекаешь?! — Фея даже плакать перестала от возмущения. Они еще довольно долго разговаривали друг с другом, шутили, вспоминали много хороших моментов из прошлого, пока их не прервала вошедшая Нахида, которая загадочно улыбалась. — Идем, он уже ждет нас на месте, — Нахида хихикнула и фея тут же начала донимать ее распросами, но архонт отвечала размыто. — Он просто очень волнуется. Не думала я, что такой сдержанный человек может быть таким... Главная зала храма Сурастаны была украшена множеством самых разных цветов и красивых растений. Нахида постаралась на славу, да и Паймон ей вроде как помогала советами. Но интерьер перестал Люмин интересовать сразу, как она увидела Странника. Он стоял полубоком на небольшом возвышении неотрывно смотря на Люмин. Его губы были слегка приоткрыты, будто он хотел что-то сказать, а щеки едва заметно зарделись. Путешественница улыбнулась, разглядывая его. Девушка находила несправедливым то, что традиционный мужской наряд был гораздо проще и не имел несколько слоев. Темно серые хакама и черное хаори, на груди рядом с другими украшениями висело белое перо. Он был красив и выглядел очень утонченно. — Выглядишь неплохо, — наконец-то сказал юноша, когда девушка подошла. Он отвел взгляд в сторону, стараясь смотреть куда угодно, но не на лицо невесты. Паймон уже хотела было сказать ему пару ласковых, но сдержалась. Все-таки праздник у ее дорогой подруги. Люмин бы такому скупому комплименту обязательно обиделась, но, зная его, понимала, что он делает это из-за волнения и совсем так не считает, уж о его истинном отношении можно было догадаться по горящим восхищением глазам. — Давайте начнем, — мягко привлекла внимание Нахида. Длинная речь, поклоны, обмен клятвами. Люмин никогда бы не поверила, что однажды свяжет с кем-то свою жизнь. Если бы кто год назад сказал ей об этом, она не обратила внимание и посмеялась. Вот где она и замужество? Однако, вот она стоит в свадебном наряде и теперь уже является женой стоящего перед ней юноши. Кажется, Странник думал точно так же и никогда не рассчитывал быть связан с кем-то узами брака. Он ведь даже не человек, кому он был бы нужен? Столько раз он спотыкался на дороге своей жизни, поднимался и шел дальше к своей цели, к осуществлению своей мести, пока не понял, что ошибался. Сейчас у него есть Люмин, которая с этих пор теперь его жена — невероятно красивая, такая эфемерная, словно не настоящая вовсе. Но она с ним. Она рядом. Она его любит и, как оказалось, это достаточно, чтобы узнать, что значит быть счастливым.***
Комната была погружена в полумрак, шуршание ткани слышалось так отчетливо в повисшей тишине. Люмин закрыла глаза, шумно выдыхая, пока Странник разбирался с украшениями на её голове. В эту ночь они в обители одни, даже Паймон решила остаться с Нахидой, понимая, что будет лишней. — О чем вы говорили с Нахидой? — Решает спросить Люмин и поворачивается, когда Странник снимает последнее украшение. В волосах осталось лишь одно единственное золотое перо, которое Люмин просила не снимать. — Разве это так важно сейчас? — Он склоняется, рукавом своего хаори стирая алую помаду с губ путешественницы и целует её, вовлекая в глубокий, чувственный поцелуй. Весь день для него был похож на сон и больше всего он боялся проснуться. Столько лет он был один, столько лет утопал в ненависти, а за этот почти год, что он провёл с путешественницей — его жизнь изменилась до неузнаваемости. Разве мог он пару лет назад думать о том, чтобы быть любимым? Нет, его все ненавидели, видели в нем жестокого монстра и были правы — Скарамучча и правда монстр. Жестокий, беспощадный и эгоистичный монстр, которому удалось встать на путь исправления, обрести ту, что он будет оберегать до конца своих дней. Он может быть с ней груб, может обидеть резкими словами, но она все равно рядом с ним: поддерживает, защищает, дарит то, о чем он раньше мог лишь мечтать. — Не уходи в себя, — Люмин выводит Странника из раздумий. Девушка касается ладонями его щек, целует в лоб, в кончик носа и совсем невесомо в губы. — У нас все-таки первая брачная ночь, — она смущенно улыбается, смотрит в танзанитовые глаза и видит в их отражении себя. Юноша берет девичью руку, закрыв глаза, целует ладонь, запястье, а затем отпускает, потянувшись к широкому поясу её кимоно. Развязывает довольно ловко, помогая снять верхнюю, самую тяжелую часть одеяния, затем последовало следующее, более легкое, но со множеством поясов и украшений. Следующее было последним, самым тонким, шелковым. Странник потянул за пояс, одеяние медленно упало к ногам девушки, оголяя светлую нетронутую кожу, острые плечи, тонкие ярко выраженные ключицы, небольшая упругая грудь, впалый живот и талию, которую, кажется, можно обхватить руками. Юноша смотрел на теперь уже свою супругу с восхищением, впитывая каждую деталь её образа, что выглядел так загадочно в полумраке комнаты. Пламя свечей в фонаре танцевало, причудливо отбрасывая тени на стенах. Пришла очередь девушки раздевать его, в отличие от её наряда на Сказителе одежды было гораздо меньше, потому достичь нужного результата удалось быстро. Теперь уже Люмин любовалась его телом, словно в первый раз видела. У Сказителя была точеная фигура, отчасти ее даже можно назвать женственной, он действительно был как кукла — слишком красив, идеален. Люмин обнимает его за шею, утягивает в поцелуй ступая назад, к кровати. Юноша послушно идет следом, обнимает за талию до белых пятен на коже. Опускает девушку на кровать аккуратно, стараясь не разорвать поцелуй. Мечница приоткрывает губы, позволяет Сказителю проникнуть в рот языком. Температура в комнате нарастала, каждое прикосновение к коже казалось легким ударом тока, обжигало. Губы Странника коснулись яремной впадины, оставив там крепкий поцелуй; кусает за ключицы, оставляя красные следы. Люмин вскрикивает, но остановиться не просит. Девушка царапает его плечи, когда он целует ложбинку меж грудей, тихо стонет, когда мягкие губы обхватывают сосок. В эти мгновения Странник был необычайно медлителен, терпелив, нежен, что шло вразрез с предыдущим опытом. Кажется, раньше он был жаден и не стеснялся показывать этого, сейчас же все по-другому, сейчас Люмин его жена, сейчас Люмин принадлежит ему и только ему. Надо ли говорить, как тяжело Страннику было держать себя в руках, не переступить дозволенную грань, хотя этой грани уже давно не было. Путешественница доверяла ему, чего бы он не захотел сделать, но Скарамучча боялся сделать ей больно, боялся, что она уйдет, хотя знал, что мечница навряд ли бы так поступила. Голова у юноши шла кругом, возбуждение туманило разум и весь мир переставал существовать, все сосредоточилось лишь на ней, на его Люмин. Девушка смело обхватывает ногами его бедра, возбуждение стягивает уже не у живота, а во всем теле, Люмин напряжена, словно натянутая тетева лука. Она не сильно царапает его, без слов прося ускориться, наконец то заполнить пустоту внутри, но Странник не спешит, продолжает сладкую пытку. Его пальцы касаются влажных складок, чуть давят на клитор и Люмин снова стонет — громко, не сдерживая себя. Сказитель изучающе смотрит на лицо девушки: влажные от пота волосы прилипли ко лбу, глаза закрыты, лишь ресницы подрагивают, губы слегка приоткрыты. Как же она красива в своем доверии к нему, в своем позволении делать с её телом то, что он захочет. А он хочет много. Вскрик девушки отражается от стен комнаты, когда он резко входит, едва сдерживаясь, чтобы самому не застонать. Внутри нее было узко, и жарко, ему пришлось на несколько десятков секунд замереть, чтобы привыкнуть и начать двигаться. Он старался делать это медленно, но долго сдерживать себя не мог. Он ощущал, как сжимаются её мышцы, как она вторит его движениям, подмахивая бедрами в такт, как подражает ему и старается вести себя тихо, но безуспешно. — Скара-а... ! — её хриплый голос стал последней каплей. Движения юноши стали резче, быстрее. Он дышал глубоко, часто и удовольствие внутри натягивалось как струна, грозясь вот-вот лопнуть. Громкий стон девушки немного отвлекает его и он чувствует, как сильно она сжала его и не может сдержать довольный стон, продолжая двигаться, пока не достигает своего конца спустя несколько минут. Его тело мелко подрагивает и слабость накатывает на все тело. Юноша ложится рядом с девушкой, стараясь восстановить дыхание. В этот раз все было слишком ярко, слишком чувственно... — У нас ещё вся ночь впереди, — вдруг напоминает Люмин все еще хриплым голосом. Странник усмехается куда-то ей в шею, прикусывая нежную кожу. — Я знаю... Дай только перевести дыхание. Люмин отчего-то смеется и получает еще один ощутимый укус на шее. Она возмущенно отстраняется, бросив недовольный взгляд на Сказителя. Темные волосы юноши разметались по подушке, танзанитовые глаза сияли. Он улыбался. Впервые улыбался так открыто и искренне. Сердце девушки пропустило удар, а затем стало биться с утроенной силой. Как же он чертовски красив, особенно с этой улыбкой на лице. И Люмин хочет видеть эту улыбку каждый день и чтобы предназначена она была только ей. Оказывается, путешественница была очень жадной.