Телохранитель

Прошла одна неделя Илона Максимовна увеличила фотографию и до рези в глазах вгляделась в изображение того, кто был за рулём. Ей даже пришлось зарегистрироваться в личном кабинете водителя и посмотреть видео с камер наблюдения. Хорошо, что за деньги можно удовлетворить практически любой свой запрос. Итак, теперь она знает, что это не Ореста разбила машину. За рулём Рейндж Ровера той ночью был Роман. Он сбил человека и даже не остановился. Зацепил отбойник, протянул машину об бетон и железо почти тридцать метров. Скорость джипа была больше ста шестидесяти. И только через несколько минут к месту ДТП подъехал чёрный Рено Логан, из которого вышла Ореста и оказала помощь пострадавшему. Хотя в крови Илоны концентрация «Хайпа» была всё ещё достаточно высокой, всё же женщина смогла сложить два и два и понять, что она ошиблась, и Ореста не виновата. Не известно, что именно случилось с Романом, но тогда во дворе больницы у Оресты был тот ещё вид. Илона очень распереживалась из-за Романа, из-за джипа, была на нервах после кладбища, и как-то всё само получилось. Она не хотела ссориться с Орестой. Не хотела бить её, не хотела прогонять. Она хотела стереть пальцами кровь с её лица, прижать женщину к себе, защитить её. А вместо этого наговорила ей кучу гадостей и прогнала. И теперь Ореста выключила телефон, и Илона не могла с ней связаться. А ещё она думала о том, что, наверное, между ними уже всё, и Ореста её ни за что не простит. Она снова и снова проигрывала в голове их последнюю встречу, и теперь видела гораздо больше, чем раньше. На Оресте была спортивная одежда Романа. Лицо и руки были все в ранах и ссадинах. По тому, как Ореста двигалась и даже стояла, было видно, что ей больно. Но Илона ничего этого не замечала, ведь была ослеплена ненавистью и страхом за Романа. И она действительно её ударила. Блин. По лицу. Теперь Илона готова была возненавидеть себя за это. И практически ненавидела. Ореста ещё что-то говорила о том, что Роман в опасности. А Илона даже её не выслушала. Это было так тупо, что она обессиленно откинулась на спинку компьютерного кресла. На мониторе замерла картинка, как Ореста выходит из чёрного седана. Илона знала, что Ореста обожала машины так же, как и Роман. Ну и ещё драки. Боже, если бы у них была другая жизнь, в которой не было бы стольких ошибок, то Роман должен был бы быть их с Орестой общим сыном. Илона отдала Рейндж в ремонт, но ей сказали, что это займёт пару месяцев как минимум. Сегодня вечером она заберёт из ремонта Камаро, но ей больше нравятся большие машины. Машина должна быть надёжной и безопасной, а не только быстрой. И она решила, что купит и подарит Оресте машину. Ну и очень надеялась, что та сможет её простить. Она оплатила все штрафы и закрыла окно браузера. Через час Илона приехала в больницу к Роману, но ей сказали, что он сбежал. Видимо, вылечился уже. Конечно, после операции уже прошло достаточно времени, и он даже уже выходил на улицу, но всё же Илона хотела убедиться, что его здоровью точно ничего не угрожает. И вот он сбежал. А в автосервисе, куда она приехала через двадцать минут, ей сказали, и даже показали видео, как Роман забрал машину и уехал. Сам. Илона набрала его, но телефон был недоступен. Она ещё раз позвонила Оресте, но ничего не изменилось. Илона знала, что Роман поехал к Оресте. Их двоих действительно тянуло друг к другу, да и они всегда находили, чем заняться. Она очень бы хотела поехать за ним, ведь, скорее всего, Ореста была в тех гаражах, что именовала «домом». И ей очень хотелось помириться, но сейчас ей нужно было ехать на презентацию. Нужны были деньги, поэтому она сделает всё, чтобы её семья ни в чём не нуждалась. У неё есть свой бизнес, и она тоже не последний человек в городе. Итак, сначала работа, а потом она поедет в гараж. На такси. Отца Оресты не было дома. Роман быстро разобрался, как открыть ворота, и загнал Камаро в гараж. Под зелёным брезентом стоял Рено Логан. Тот, на котором Ореста приехала за ним. Он не мог дозвониться Оресте всю неделю, но знал от мамы, что они поссорились, и у них дома она не появлялась. Значит, она должна быть здесь. Роман вытащил рюкзак, закрыл машину и поднялся по железной лестнице на второй этаж. В комнате витал запах алкоголя. Роман осторожно прикрыл за собой дверь и осмотрелся. Ореста лежала на матрасе, накрывшись с головой одеялом и пледом. На столе стояла початая бутылка виски. Лэптоп заряжался от сетевого фильтра. Там же заряжались два смартфона. В комнате было тепло, но неуютно. Возможно, дело было в какой-то ветхости и старости. Старые обои, потрескавшийся деревянный пол, металлопластиковые окна, с которых не сняли установочную плёнку. На табуретке возле матраса возвышалась целая гора лекарств. Роман не слишком разбирался, но даже он знал из рекламы, для чего используется «Спазмалгон» и «Солпадеин». Ореста испытывала боль. Он помнил, что её тогда сильно избили. И она вся была в крови. Было похоже, что здесь давно никого не было. Интересно, где её отец? Роман испытал острый приступ жалости, когда представил, что пока его лечили в лучшей клинике лучшие доктора, а мама каждый день носила ему еду из ресторана и друзья целыми сутками строчили сообщения, Ореста лежала здесь совсем одна, и никто не приходил, чтобы помочь ей. Интересно, чем она вообще питается? И ещё он помнил, что сказал ей той ночью, когда они поссорились, и он уехал. И чем всё это закончилось. Вот только он не думал, что мама прогонит Оресту. Их отношения – это их дело, конечно, но как бы там не было, было жестоко, что после того, как Ореста спасла ему жизнь, сама оказалась одна в этой дыре. Роман испытывал стыд и что-то ещё, неведомое. Именно это и толкнуло его сегодня в этот гараж. Ему было жаль, и он чувствовал себя виноватым. Он бросил рюкзак на пол возле матраса и присел у изголовья. Чуть стянул одеяло с её головы. Дотронулся до плеча и тихо позвал женщину: – Ореста, просыпайся. Он немного потряс её за руку, и она повернула к нему голову. На лице в придачу к шраму добавились ссадины, синяки, несколько порезов. Чёрт, ей явно досталось в той драке куда больше, чем ему. Карие глаза медленно открылись. – Роман, что ты здесь делаешь? Он был рад уже тому, что вышел из больничных стен. – Ты как? Хреново, но она, конечно же, никогда ему в этом не признается. Поэтому просто пожимает плечами. – Тебя кто из больницы вообще отпустил? Мама знает, что ты здесь? Роман покачал головой. – У меня телефон сел, пауэрбанк я где-то провтыкал. Ореста с трудом села на матрасе, закутавшись в одеяло. – На столе есть зарядки, не стесняйся, – она кивнула куда-то влево, – твоя мама не хочет иметь со мной ничего общего, но, надеюсь, сообщение она прочитает. С этими словами Ореста достала из-под подушки смартфон и написала Илоне. Роман сидел на краешке матраса и не знал, как начать разговор. Нужно было так много сказать, но все слова были какими-то неправильными. Он пригладил волосы. – Ореста, я хочу поговорить. Она заблокировала смартфон и, подтянувшись на руках, прислонилась к стене спиной. – Роман, я найду Веру, где бы она ни была. Роман кивнул. Вера была важна, но вся эта галимая ситуация показала ему, что у него были и другие важные. Его. И, кажется, ему нужно было повзрослеть. – Ореста, я… знаю, что ты будешь искать её до последнего. Я поэтому тогда и пришёл к тебе, что знал, что только ты сможешь мне помочь. Но, – и ему было тяжело договорить, – сегодня я пришёл к тебе. – Зачем, Роман? Я найду Веру, так что ты можешь ехать домой. Мама всё равно запретила мне появляться у вас дома, и я больше не работаю у неё… – Ореста, мама в последнее время ведёт себя странно. Сначала я думал, что это из-за отца, потом, – что из-за Анатолия Ивановича, извини… Она покачала головой. Толик был важен для неё, но он предал её, и, хотя ей и было непросто, она знала, что больше не любит его. – А теперь я думаю, что здесь что-то другое… она любит тебя, это видно даже по тому, как она на тебя смотрит, но есть что-то ещё. Ореста усмехнулась. После всего, что Илона сказала ей в тот день, когда Роман попал в больницу, было трудно вытаскивать из памяти что-то хорошее. Но Роман прав: с Илоной нужно было что-то делать. С этим проклятым «Хайпом». Вот только Ореста не хотела, чтобы он о чём-то догадывался. – Роман, я не знаю, что могу сделать в данной ситуации, но я постараюсь ей помочь. Слова сорвались с губ раньше, чем он успел подумать: – Ты любишь её? – А ты сам как думаешь? – спросила она и отвернулась к стене. Он давно знал ответ, поэтому и пришёл сегодня к ней. Потому что он тоже её. – Ореста, можно я сегодня переночую у тебя? Неожиданная смена темы разговора вывела её из задумчивости. – Давай я лучше вызову тебе такси… – Вот, возьми, – он достал из кармана и положил перед ней на одеяло брелок с эмблемой Шевроле, – я сегодня только забрал её из ремонта. Как новая. Ореста усмехнулась. – Ты предлагаешь мне сесть за руль твоего спорт кара? Роман, я ещё не умираю, к чему такие жертвы? – Нет, я серьёзно. Ты же хотела попробовать на нём? Это было очень давно. Сейчас уже не имело значения. – Роман, на Камаро я ездить не буду. И, прости, но сегодня не могу отвезти тебя домой. Их глаза встретились. – Почему? Я пришёл поговорить обо всём и попросить прощения. Ты простишь меня? У него всё было так просто. И Ореста ощутила горечь. – Мне не за что тебя прощать, ты просто очень любишь свою маму, так и должно быть. И Веру он тоже очень любит. – Я не могу тебя отвезти домой из-за проблем со здоровьем, – ей было неловко признаваться ему в своих слабостях. – Это я во всём виноват, – он запустил руку себе в волосы, – я повёл себя тогда, как идиот, тебя подставил, машину разбил, нас чуть не убили… – Ты сам как? С тобой всё хорошо? – Да, я нормально. Мне швы сняли, всё в порядке, не переживай за меня. – Так, Роман, тебе нужно лежать в кровати после операции, а ты сбежал из больницы, – он хотел возразить, но она подняла палец вверх, – или ты сейчас ложишься в постель и не встаёшь до утра, или я сейчас же ухожу. Это было обидненько. Она всегда стремилась всё контролировать и считала его маленьким. А он уже, похоже, вырос. – Тогда я расскажу маме, что ты тут бухаешь. Ореста кинула на него тяжёлый взгляд и пожала плечами: – Это моё обезболивающее. Она медленно встала, продолжая оставаться в одеяле. Содрала с матраса простыни, на которых Роман успел заметить следы крови. Много крови. Прошла к шкафу и достала чистую постель. Развернула и начала неловко стелить. Одеяло и болевые спазмы сковывали движения. – Давай я помогу, я уже и забыл, когда в последний раз это делал… – И ложись сразу. Мне нужно в душ. – Ты придёшь? Мы же так и не поговорили. Ореста замерла возле стола с мусорным ведром, куда отправляла пустые бутылки и упаковки из-под таблеток. Тяжело вздохнула. – Вообще мне тоже нужен постельный режим, и там внизу есть диван, я думаю, будет лучше, если мы просто выспимся. Когда она вышла из душа, одетая в клетчатую пижаму, Роман лежал на её постели и крутил в пальцах брелок от Камаро. – Я тогда взяла твою одежду, она здесь, я всё выстирала, можешь переодеться, если хочешь. – Я тоже хочу в душ. – Иди, в ванной есть чистое полотенце, зубная щётка. Твоя одежда здесь, – она показала на полку, – хочешь, можешь взять что-то из моей. Роман на секунду представил себя в платье Оресты. А потом вдруг понял, что никогда не видел её в платье. – А у тебя платье есть? Она отняла от лица полотенце, которым вытирала голову, на лице скользнуло беспокойство: – Роман, всё так плохо? Они посмотрели друг на друга и засмеялись. Одновременно. – Нет, просто я подумал, что никогда в жизни не видел тебя в юбке или платье. – Это было очень давно. В штанах мне удобнее. – Окей, я в душ, а ты ложись в постель, – он строго посмотрел на неё, отчего стал на миг очень похож на Илону, – у тебя огромный матрас, мы поместимся здесь вдвоём. – А я думала, что ты сегодня не именинник, чтобы заказывать музыку. Он посмотрел на неё глазами кота из «Шрека»: – Ну пожалуйста, я хочу поговорить с тобой. Когда за Романом закрылась дверь в душ, Ореста взяла чистый стакан, налила на три пальца виски и залпом выпила. Выдавила три таблетки и закинула в рот. Боль очень мешала. Делала её уязвимой и требовала ласки и нежности. И позволяла мыслям унестись прочь, в другую историю, где Илоне Максимовне есть до неё дело. – Ты голодный? – Вау, ещё скажи, что у тебя есть еда. Вода капельками стекала по его лицу. Он был немного бледный, но всё же выглядел лучше, чем она. – Есть салаты из доставки ресторана. Ещё есть чипсы, только маме не говори. Они сидели на матрасе, уплетая салаты из пластиковых контейнеров. – А ты вообще не готовишь? Роман широко улыбался. – Да боюсь, что скоро придётся. Если ты будешь часто приезжать сюда, то придётся научиться. Роман прожевал и отложил вилку на одноразовую тарелку. – Ореста, ты помиришься с мамой и снова будешь жить у нас. Это же неправильно, что ты здесь сама, да ещё в таком состоянии, – он кивнул на её лицо. – Ну пока что Илона Максимовна прочитала моё сообщение и не ответила на него. Пока Роман был в душе, Ореста успела посмотреть по спутнику, где сейчас Илона. В клубе «Мандарин». Если она снова примет «Хайп», то, скорее всего, не приедет сегодня. И Ореста уж точно не хотела, чтобы Илона сама ночью ехала в Бровары на такси неизвестно с кем. – О чём ты хотел поговорить? Он развёл руками: – Да обо всём. Ореста убрала остатки еды в холодильник. Хорошо, что одноразовую посуду не нужно мыть. – Тогда лезь под одеяло, и давай поговорим. – Только ответь честно, пожалуйста. Блин, вот засада. Она любила Романа. Очень любила. Хотела для него только добра. Но когда вопрос ставят таким образом, то, обычно, правду говорить нельзя ни в коем случае. – Я попробую. И вообще интересно, о чём он хочет поговорить? О её отношениях с Огниевским? – Ты пробовала «Хайп», наркотик? Я знаю, что это ты его продавала, прятала у меня в комнате и вообще как-то замешана в этом с бывшим директором моей школы. Отпираться не было смысла. Наверное, Вера рассказала ему всё, что знала сама. Об остальном можно было легко догадаться. Но эта тема не была такой уж страшной. Можно было и ответить. – Один-единственный раз. Одну таблетку. С твоей мамой. Во время секса с твоей мамой. Роман кивнул. Как будто бы и так знал, что Ореста явно не похожа на наркоманку. Да и она же много занималась, наркотики помешали бы содержать тело в такой отличной форме. – Я тоже пробовал одну таблетку один раз. Когда Анна-Мария впихнула в меня эту гадость и подставила меня с её якобы убийством, – он в воздухе изобразил кавычки, – но я тогда был весь на нервах, мало спал, почти не помню ощущения. Ореста тоже плохо помнила ощущения. Помнила только, что на утро ей было плохо и всё время тошнило. И помнила пальцы Илоны, что блуждали по её нагому телу. Но «Хайп» здесь, кажется, не при чём. Роман не заметил, как под одеялом её пальцы сжались в кулаки. Если она доберётся до Анны-Марии Бойко, та ответит за подставу Романа. Но девушка, кажется, свалила в Америку. – И что? Роман тяжело вздохнул и посмотрел прямо на Оресту, хотя в последнее время он вообще мало на неё смотрел. Или ей просто так казалось? – Мне кажется, что мама принимает наркотики. «Хайп», – добавил тихо, и по глазам Оресты понял, что попал в «яблочко». – Ты давно знала? – Нет, примерно две недели назад узнала, – она подняла руки, – Роман, я понимаю, как всё это выглядит, но клянусь тебе своей жизнью, я никогда не давала Илоне наркотики. Я вообще была против всего этого, и я бы никогда не сделала ничего плохого ни тебе, ни твоей маме. Тонкий лёд. Чёрт. Если сейчас он снова обвинит её во всём этом дерьме, то она уже никогда не сможет отмыться. Она не может каждый раз добиваться прощения Журавских, особенно если ни в чём не виновата. По глазам Романа было трудно понять, о чём он думает. – Значит, это Анатолий Иванович, – он лёг и накрылся одеялом до подбородка. Ореста закрыла глаза, чтобы он не заметил её слёз. Облегчение обняло её волной приятной теплоты. – Я долгое время ничего не замечала, ведь Илона никогда не делала этого при мне. А потом она часто бывала, ну как бы «навеселе». Она могла сказать что-то невпопад, или засмеяться, или сделать… – Например, поцеловать тебя? Ореста сглотнула. Откуда он узнал? – Ну, сначала она могла вытереть у меня крошку на губах, могла дотронуться до ноги, но я не придавала этому значения. – А потом умер директор и… Она отрицательно покачала головой. – Изначально «Хайп» был только порошком, и Илона никогда не принимала его при мне. Но недавно Толя придумал технологию, как производить его в таблетках. Я никогда до этого не имела дела с наркотиками. Транквилизаторы Илоны были похожими на вид, и у меня не было привычки лезть в личное к своей начальнице. Роман продолжал неотрывно смотреть на неё. – Но когда Толя погиб, Илона поцеловала меня и… Она запнулась. – И у вас случилась близость? – подсказал он. – Да, и вот во время процесса Илона и дала мне эту таблетку. Я плохо помнила, что было ночью, и потом уже стала думать, что Илона была под чем-то. И поэтому… – И поэтому ты уехала тогда… Она кивнула и закончила его мысль: – Я уехала, потому что поняла, что Илона была под кайфом, и не хотела, чтобы меня использовали в очередной раз. Я не думала, что она любит меня, решила, что под воздействием наркоты Илоне всё равно моё это тело, или чьё другое, и поэтому сбежала. Она лежала на спине, когда почувствовала, что Роман подвинулся к ней вплотную, и его рука легла ей на живот. От боли её согнуло пополам, она застонала. – Ореста, что с тобой? Больно? – Угу, – выдохнула она. Роман приподнялся на локтях и обеспокоенно смотрел на неё: – Тебе нужно в больницу, Ореста, это же серьёзно. – Сейчас пройдёт, ничего страшного, ты только так резко больше не делай. Он осторожно погладил пальцами её живот через пижаму. Боль понемногу отпускала. – Расскажешь, что было дальше? Она вытерла ладонями лицо и позволила рукам Романа обнимать её. – Понимаешь, она никогда раньше не проявляла лесбийских наклонностей. Ну то есть я хочу сказать, что у нас не было заведено никаких поцелуев в щёчку, объятий, прикосновений. Она просто мой начальник, а я её водитель. И тут она передала мне этот «Хайп» изо рта в рот, сама поцеловала меня, и вообще она тогда забрала меня из гаража к вам домой. – И всё это случилось перед тем, как я приехал за тобой. Роман сложил в уме всю картину. – Мама тогда плакала и была сильно расстроена, просила вернуть тебя, я тогда не совсем понял, что произошло. Но теперь понимаю. – Мы потом поговорили, она сказала, что хочет быть со мной… – Ореста не хотела давать Роману лишнюю информацию, но и врать ему на каждом шагу тоже было противно. Он доверял ей, хотя она и не всегда заслуживала его доверия. – Мы ездили на кладбище к, – она запнулась, – директору, – и Илона очень переживала из-за его смерти. Я думаю, что она любила его. И ещё она переживала из-за твоего отца. Но она сказала, что все они в прошлом, и она хочет быть со мной. – Ну и почему ты тогда здесь, если тебе нужна помощь? Ореста горько усмехнулась: – Из-за тебя: я привезла тебя в клинику на разбитом джипе, а Илона испугалась за тебя, и эта машина, и всё вместе как-то… она прогнала меня и запретила появляться. Роман вжался лицом в её лопатки. Они никогда не были ближе, чем сейчас. – Она очень переживает из-за тебя, но твой телефон недоступен, и она боится. Это было что-то новое. – Чего боится? – Она любит тебя, правда, но боится, что ты уже не простишь её, что не захочешь иметь с ней ничего общего, если она променяла тебя на машину. Вот оно как. Илона променяла её на машину. Осознавать это было больно, но необходимо. Конечно, машина стоимостью три миллиона стоила явно больше, чем её водитель с изувеченным лицом и снятыми судимостями. Они были слишком разными, и в этом была беда. Они были слишком разными, и в этом было спасение. Ореста почувствовала, как по щеке скатилась слеза. Чёрт, она раньше никогда не плакала. А теперь стала сентиментальная и глупая. – Ореста, не нужно, – Роман понял, что она плачет, – я рассказал маме, что это я разбил машину, а не ты. Она знает, как ты любишь авто и сдуваешь с них пылинки, да и с твоим отцом она знакома. Она больше не винит тебя за Рейндж. Он в ремонте, его починят. Штрафы она сама заплатит, всё будет нормально. Штрафы? У Оресты никогда не было штрафов за вождение. Всё нормально? Ничего не было нормально, и неизвестно, будет ли когда-нибудь. Возможно, Роман прав, и Илона нуждается в ней, но за неделю так и не нашла возможности даже просто поговорить с ней. И физическая боль и недомогание очень давили на психику. Руки Романа продолжали обнимать её. Он приехал к ней и был рядом. И он хочет помирить её с мамой. Но ей отчего-то стало ещё более грустно. Никто не любил её так, чтобы что-то ей простить или подарить. – Ореста, блин, – он легко потряс её за плечи, – я рассказал маме всё: про то, что ты помогаешь мне найти Веру, про то, что ты приехала спасать меня, и что без тебя меня бы убили, что ты ни в чём не виновата… – Когда ты рассказал ей?.. – Вчера. – И?.. Что сказала Илона?.. Надежда задребезжала на краю сознания. – Она сказала, что любит тебя и никому не отдаст. Ореста стёрла слёзы. На сообщение Илона так и не ответила. – А про то видео ты тоже ей рассказал? Наивно было думать, что Илона любит её так сильно, чтобы простить измену. – Нет, конечно же нет. И не расскажу никогда, не переживай. Ореста верила ему и так хотела ещё хотя бы одну ночь почувствовать себя нужной. Ведь завтра она всерьёз возьмётся за последователей Психа, и драка эта будет не на жизнь, а на смерть. Она повернулась лицом к Роману и провела пальцем по его щеке. – Если я нужна тебе или маме, я буду с вами. Но не думаю, что твоя мама действительно нуждается во мне. – Ореста, я ещё хотел спросить… ты прислала мне тогда голосовое, я его стёр, правда, но ты там сказала, что любишь меня… я долго думал об этом… – он смотрел на неё, и между их лицами было не больше десяти сантиметров, – ты никогда мне этого не говорила, почему сказала сейчас? – Ты раньше никогда не поднимал на меня руку, и ты сам не до конца понимал, что делаешь… Я надеялась, что это тебя остановит. Она просто хотела удержать его. И наивно понадеялась, что её любви хватит, чтобы его спасти. Роман уснул, а Ореста ещё долго лежала в темноте с открытыми глазами. Она достала из шкафа несколько пледов и накрыла Романа. Хотелось сделать для него хотя бы что-то. В соседнем помещении шёл непрерывный процесс дистилляции. Ореста поменяла пробирки и сделала несколько пометок на планшете. С Огниевским или без него, а права на «Хайп» принадлежат ей точно так же. И сейчас ей очень нужны деньги. Она отслеживала оранжевую точку на дисплее телефона, которая быстро двигалась к гаражам, где неподвижно замерла такая же голубая точка. Раньше была ещё зелёная точка, но она убила её, когда две пули прекратили сердцебиение человека, который был для неё дорог. Когда машина подъехала к гаражным воротам, Ореста встала и вышла из комнаты. Она не знала, будет ли Илона кричать на неё или просить прощения, но не хотела, чтобы Романа разбудили в три часа ночи. Она с трудом спустилась по железной лестнице и открыла дверь в ночь. Илона нервно теребила ремешок сумочки. – А я думала, что твой отец меня встретит… Правда сейчас почти три часа ночи, и я уже подумала, что зря приехала… Габаритные огни такси скрылись за поворотом. Илона была легко одета как для позднего октября. Ореста отпустила дверь и пропустила Илону внутрь. – Роман спит наверху, я думаю, что Вам лучше переночевать здесь… – Ореста, – Илона расстегнула пуговицы лёгкого пальто и медленно развязала шарф, – я… Она хотела что-то сказать, но Ореста не дала ей договорить. В этой грёбаной жизни и так были только одни разочарования. Никто не знал, сколько им всем осталось и что ждёт завтра, но было сегодня. Если и было что-то важное и нужное, то оно скапливалось сейчас слезами в глазах Илоны Максимовны. И Ореста поняла, что сейчас умрёт, если не поцелует её. – Илона, не нужно ничего говорить… пожалуйста. Я верну деньги за машину, я больше никогда и никому не позволю причинить вред Роману, я клянусь, всё вышло из-под контроля… – Ореста, какая машина, какие деньги? Я очень виновата перед тобой, я… – Не нужно, – она прижала палец к губам Илоны и медленно поцеловала её руку, – я люблю тебя и Романа… Пусть она потом пожалеет об этом, но, похоже, кто-то сверху даёт ей ещё один шанс, и было бы совсем глупо им не воспользоваться. – А я очень сильно люблю тебя, – Илона обхватила её лицо руками и жадно впилась в губы. Лицо Оресты было в синяках и ссадинах, женщина похудела за эту последнюю неделю килограмм на восемь, и теперь одежда свободно болталась на бёдрах. Илона жадно целовала её и осознавала, что едва всё не потеряла. Её пальцы блуждали по телу, проникнув под пижамную кофту. Когда пальцы легли на бёдра, Ореста напряглась. Илона чуть отстранилась и посмотрела ей в глаза, откинув волосы с лица. – Что с тобой? Роман мне говорил, что тебя били, – она схватила Оресту за руку и потащила к дивану, – здесь включается как-то свет? – Да, сейчас, пусти, я никуда не денусь, – Ореста высвободилась и щёлкнула выключателями. Илона кинула пальто и сумку на диван, подошла к Оресте и подняла пижаму вверх. Едва сдержала вскрик, когда увидела кровавые раны по всему телу. – Чем тебя так ранили? Что за больные ублюдки могли такое сделать с тобой? Она уже не могла сдержать слёз, осторожно исследуя пальцами синяки и ссадины. Ореста отводила взгляд и думала о том, что она просто не имеет права сказать Илоне о том, что помимо бейсбольной биты и электрошокера её били кастетами и берцами. – Тебе нужно в больницу, Ореста, на тебе живого места нет, почему ты не сказала мне тогда?.. – Это ерунда, всё заживёт само… – Какое само, Ореста, блин?! – Илона очень распереживалась, – тебе же больно! – Илона, пожалуйста, это всё не имеет значения… – А что тогда имеет? Из тебя кто-то сделал котлету, а мне должно быть пофиг? Ты за кого меня принимаешь? Мне не пофиг! Она уже кричала, а пальцы заметно подрагивали. Странно, что Илона так нервничала, но до сих пор не достала ни сигареты, ни таблетки. Оресте было неловко, что её здоровье вызывало беспокойство, обычно она никогда не жаловалась, но сейчас дело было серьёзно. – Ореста, что у тебя болит? У тебя температура, скорее всего, воспаление… Илона смотрела на неё так, как никто и никогда не смотрел. Ей было не пофиг, и это было важным. Ореста решилась. В конце концов, она собиралась связать с Илоной жизнь, фундаментом отношений должно быть доверие. – У меня кровь идёт, сильно… – Где? – Илона сглотнула. – Там, – Ореста опустила взгляд. Послышался тяжёлый вздох. Илона прижала водителя к себе. – Это из-за избиения? Ореста, я думаю, мы должны заявить в полицию. Я не хочу, чтобы кто-то угрожал Роману или тебе… – В полицию мне нельзя, я там всё ещё в розыске. Илона слабо улыбнулась. – Конечно, я же понимаю, что пока вас били, вы тоже не стояли в стороне, – она взяла правую руку Оресты и повернула к свету. Костяшки пальцев были в кровавых ранах. Илона поднесла руку к губам и приникла к пальцам. – Завтра утром я отвезу тебя к своему гинекологу, и это не обсуждается. Ореста, это серьёзно. Водитель хотела возразить, но Илона снова прижалась губами к её губам: – Я уже и так потеряла многих дорогих для меня людей, не заставляй меня проходить через это снова, пожалуйста. Ореста не имела больше сил для сопротивления. Пусть Илона позаботится о ней, пусть это продлится как можно дольше. Пусть хотя бы один раз она почувствует себя важной. – Тебе нужно в постель. Где ты здесь живёшь? Илона не была в её комнате наверху. Ореста никогда не стеснялась своего отца или своей жизни, но сейчас чувствовала себя не в своей тарелке, пока вела Илону за руку вверх по железной лестнице. – Там Роман спит, можешь ложиться здесь, а я пойду на диван, – предложила Ореста, когда Илона осмотрелась в её небольшой комнате. – Тут полно места, а я тебя больше не отпущу, – Илона сняла через голову платье, а Ореста протянула ей чистую пижаму, – давай ложиться спать, скоро рассвет, и я очень устала. С этими словами женщина первой скользнула на матрас под одеяло. – Иди ко мне. Ореста достала ещё пару пледов и протянула Илоне. Поставила телефон на зарядку и выпила две таблетки обезболивающего. Легла с краю, лицом к Илоне. Женщина приложила ладонь к её лбу. – Температура высокая. Тебе очень больно? – Терпимо. Илона прижала её к себе, действуя максимально осторожно, чтобы не сделать больно. – Люблю тебя, и прости меня, я такая идиотка. Ореста уснула в кольце её рук и чувствовала себя так, как не было даже с Толиком. Два самых дорогих для неё человека – Роман и Илона были рядом, и она сделает всё, чтобы никто не причинял им боль снова. Ради этого она готова на всё, даже на убийство.