Телохранитель

Если бы ей платили каждый раз хотя бы по доллару, когда Илона спрашивает о том, больно ли ей, она бы уже смогла купить квартиру. Но вместо этого лишь испытывает слабые угрызения совести от того, что Илона переживает за неё. Вот и сейчас лежит, мокрая после ванной, раскинувшись на шёлковых простынях, пока Илона тщательно исследует её обнажённое тело в поисках повреждений, обрабатывая заживающие раны и дуя на каждую царапину. − А здесь сильно болит? — она чувствует, как пальцы Илоны прикасаются к клитору, и морщится от болезненных ощущений, − тут всё ещё опухшее… − Если ты не будешь так делать, то вполне терпимо, − бормочет она, накрывая лицо подушкой, чтобы Илона не могла видеть её лицо, пока наносит мазь ей между ног. − Потерпи немного, я осторожно. И они обе ощущают, как тело выделяет влагу под прикосновениями пальцев, снова желая Илону. − У тебя такой пресс чёткий, − говорит Илона и проводит пальцами по животу, вдоль сбритой блядской дорожки, − я так сильно хочу тебя! А сама начинает медленно расстёгивать пуговицы халата. Облизывает губы и ритмично потирается бёдрами о своего водителя, сгорая от желания, заставляя Оресту плюнуть себе в ладонь под её пристальным взглядом и подмять Илону под себя. А ещё напоминает о том, что кому-то бы не помешало лучше следить за фигурой, а не забивать на спорт, как выходит в последнее время. − Там «Дюрекс» есть, клубничный, − вяло напоминает Илона, когда пальцы Оресты начинают водить по кругу вокруг её клитора. А потом она ловит её губы, и забывает обо всём на свете. Это так хорошо, блин, что она может думать только об этом — о сексе с Орестой. Наверняка это самое прекрасное, что может быть. И хочется растянуть этот миг надолго. Навсегда. Но всё хорошее заканчивается слишком быстро, и Илона кончает в горячие пальцы водителя, издав глухой стон, пытаясь сдержаться. Ореста откидывает подушку и приподнимается на локтях, их взгляды встречаются. Они обе тяжело дышат, но по глазам отчётливо читается желание, которое всё ещё не отпустило. Илона изучает её лицо и капитулирует: − Окей, тебе нужно поспать. Всё равно никуда ты от меня не денешься, малая, − и целует её плоский живот, пока Ореста облизывает ладонь. А ночью водитель просыпается, чувствуя, что ей не хватает воздуха. Илона приобнимает за плечи и наклоняется к ней близко-близко. Заставляя лишний раз вспомнить о том, что есть вещи, от которых отказаться будет крайне сложно. До боли. − Ты кричала, − шепчет она, убирая влажные волосы от лица, − чего ты боишься, Ореста? Что случилось? Она боится, что сказка с Илоной закончится слишком быстро. Что всё растает, как мыльный пузырь. Но она лишь отрицательно качает головой и прижимается к своей начальнице. Желая хотя бы немного продлить роскошь чувствовать себя нужной и любимой. В попытке продолжать выполнять то, в чём поклялась в августовскую ночь далёкого две тысячи девятого. И Илона словно чувствует что-то, отчего прижимается своими губами ко лбу Оресты. Крепко обнимает в ответ, даря надежду на то, что всё ещё может продолжаться. Можно ведь и не отказываться, правда? Ну, по крайней мере, уж точно стоит побороться. Ореста засыпает, а Илона продолжает сжимать её в своих объятиях и не сразу понимает, что плачет. Плачет от того, что Бог услышал её молитвы и позволил удержать своё счастье в руках. − Тебе паспорт сегодня нужен? Илона застывает с открытым ртом перед зеркалом, отчего выглядит до дрожи в пальцах трогательно. Так, что Ореста хочет снова опуститься перед ней на колени и отлизать ей, пока она не станет просить пощады. Но вместо этого Илона пожимает плечами: − Ты хочешь узаконить наши отношения? Пальцы Оресты ложатся на её плечи, и она шепчет ей прямо в ухо: − Нет, мне больше нравится быть вне закона. А потом они встречаются взглядами в отражении зеркала и дружно хохочут. − И четыре фотки для документов, − бормочет Ореста, целуя её в губы. − Возьми в шкафу, вторая полка, − шепчет Илона, − а зачем тебе? − Сделаю тебе права, Юра сказал, что те не подлежат восстановлению. Ореста обнимает её, прижимаясь животом к спинке кресла, пока Илона пытается накрасить ресницы. − Вот задница, даже права не мог нормальные купить, − ругается она, но это звучит скорее как шутка, а не упрёк. Но она хотя бы не произнесла его имя, за что Ореста ей благодарна. − Карета подана, − Ореста широко распахивает пассажирскую дверь, и, походя, смахивает пыль тряпкой. Илона строчит сообщение, а потом морщит лоб и о чём-то задумывается: − Свяжись с Юрой, пусть узнает, когда будет готов «Ягуар». Ореста садится в машину и ухмыляется: − А что так, Илона Максимовна, старенький Рейндж уже не такая козырная машинка, а? Илона накручивает на палец локон с чёлки и показывает ей язык, а она едва сдерживается, чтобы не прососаться к нему прямо сейчас. − Ты сильно щуришься, Ореста. Что с тобой? Водитель пожимает плечами: − Старею, наверное. Но шутка выходит несмешная, и Илона кладёт руку ей на колено. − Сходи к доктору, а? Ореста закатывает глаза: − Тебя послушать, так я должна не выходить из больницы. Ага, из дурдома, блин. Илона хмурится и чеканит: − Я. Просто. За. Тебя. Переживаю. − Окей. И грустно улыбается в отражение зеркала заднего вида. − Тебя что-то беспокоит? — не отстаёт Илона. А Ореста накрывает её пальцы на своём колене своей рукой. − Есть что-то, о чём я должна знать? Но она. Просто отрицательно качает головой. Она хочет сказать слишком много. Хочет, но. Не может. Только не сейчас. − Завтра выйду на работу, Лилия Павловна очень переживает за школу. − Выпиши ей премию, и она вспомнит своё место. − Я подумаю об этом, − соглашается Ореста и обхватывает руль двумя руками. А Илона думает о том, что что-то в её отношении к ней изменилось. Хера с два прежняя Ореста позволила бы себе просто отмахнуться от своей начальницы. Нужно с этим что-то делать, но она пока не может придумать, что. Поэтому просто затягивается одноразкой и отворачивается к окну, оставив ладонь на колене своего водителя. Ореста паркует Рейндж и поднимается на крыльцо. С удивлением замечает, что кто-то расчистил дорожки от снега. Если это Роман, то, похоже, Вера на него хорошо влияет. Она сбрасывает мокрые кроссовки и вешает куртку в прихожей. Идёт на кухню и открывает холодильник. Вытаскивает судок со вчерашней картошкой, оставшейся от ужина, и насыпает в тарелку. − Добрый день, − говорит Вера, входя на кухню с пустой кружкой. Замечает холодную картошку и Оресту, склонившуюся над столом и запихивающую в себя еду на ходу. Добавляет неуверенно: − Может, Вам погреть? Ореста едва не давится и крепко сжимает вилку в пальцах. − Ты снег почистила? — красноречиво обшаривает её взглядом, замечая мокрые отвороты джинсов. Вера краснеет: − Да, и ещё стирку поставила и пол на втором этаже вымыла. Ореста качает головой практически в восхищении. Но она не может признаться в этом малой, поэтому бросает лениво: − Почему не в школе? − Освобождение от физкультуры. Ореста ставит пустую тарелку в раковину и берёт из блюда яблоко: − Всё в порядке? Вера краснеет ещё гуще и смущённо кивает. Ох, молодёжь. Ореста улыбается ей с полным ртом, когда она подходит к раковине и принимается мыть пустую тарелку. − Брось, я сама вымою, иди занимайся своими делами, малая. − Мне не тяжело, я помою. Ореста присаживается на барный стул, вспоминая, что сидит на этой кухне уже который год на этом самом месте. − Послушай, Вера, − начинает и замечает, как Вера распрямляет плечи, − тебя очень хорошо воспитали, мы все уже это оценили, но ты здесь не прислуга, а девушка Романа, поэтому тебе не обязательно делать всё самой. К тому же, тут есть приходящая горничная и клинер. А снег обычно чищу я, − она улыбается, обнажая белые зубы, − хотя я тоже не прислуга. Вера осторожно кивает, продолжая торчать у раковины. − Да сядь ты, − Ореста кивает на стул напротив себя, − я хочу сказать, что веди себя как-то попроще, окей? Блин, вести разговоры ей всегда удавалось не очень хорошо. Вера снова кивает, но лицо её продолжает светиться румянцем. Похоже, она не совсем понимает, что хочет от неё эта… директор школы. Ореста закатывает глаза, осенённая внезапной догадкой. Складывает руки перед собой, сцепив в замок, и кладёт голову наверх. Объясняет, как для ребёнка: − Наслаждайся молодостью и не грузись слишком, тебе и так тяжело после всего этого, − она обводит рукой пространство. − Что Вы, мне совсем не трудно, − возражает девушка, заставив Оресту закатить глаза. − И, малая, дома давай на «ты» и без вот этого преклонения. Это в «Вивате» я директор, хотя это никогда не останавливало Романа, а дома мы все тут просто семья. Последнее слово ложится на язык так правильно и вовремя, что Ореста позволяет себе поверить в то, что всё по-настоящему. − Хорошо, Ореста, − соглашается Вера, словно пробуя её имя на вкус. − Так-то лучше. Где Роман? − Поехал с Владом выбирать подарок для Лары. Ореста кивает и встаёт, показывая, что разговор окончен. Нужно наведаться в лабораторию, раз Романа ещё нет дома. И, когда Вера разворачивается, чтобы выйти с кухни, кидает ей вдогонку: − Малая, кстати, беру свои слова назад. Любовь это не только секс и гормоны, и я рада, что поняла это хотя бы сейчас. Я так рада, − повторяет она как бы сама для себя и спускается вниз, застёгивая куртку. Когда она подъезжает к съёмной квартире, на смартфон приходит сообщение от Илоны: «Готовься, хочу сегодня отыметь тебя, и надеюсь, это взаимно». Она шлёт в ответ загадочный смайл и чувствует, как клитор болезненно тянет. Блин, столько секса, что там вообще всё может стереться до пупка. Но она не жалуется. Полстраны мечтают о сексе с Илоной Журавской, а Ореста каждый день делит с ней постель. А Илона шлёт в ответ фотку — своё селфи в платье и спрашивает: «Мне идёт?». И Ореста вдруг понимает, что ей идёт абсолютно всё. И изысканные дизайнерские эксклюзивные вечерние платья, и домашний вылинявший спортивный костюм Оресты, купленный сто лет назад в секонде. Она улыбается и прикасается пальцами к любимому лицу, отправляет в ответ большой палец, а Илона присылает кучу упаковочных пакетов и коробок, в том числе Найки и Пума, и Ореста понимает, что она снова тратит на неё кучу денег. Правда благодаря Денисюку и «Хайпу» теперь они могут себе позволить многое. Неожиданно из Влада вышел отличный менеджер, позволив Оресте и сохранить свободное время, и чистые руки. И, о, да, теперь у неё очень много денег. А Илона думает о ней, хоть они и расстались всего четыре часа назад. И от этого её тело расслабляется, а губы расплываются в блаженной улыбке: всё же очень приятно знать, что от неё хотят не только секса. Илона всё же любит её, хоть иногда её и ведёт в сторону. А Толик никогда ничего ей так и не подарил. И деньги, мерзавец, почти все забирал себе. Батя наливает чай из маленького фарфорового чайничка, кажущегося в его огромных руках просто игрушечным. Ореста укутывается в тонкий шерстяной плед и задаётся вопросом, почему в этих долбаных гаражах всегда такой собачий зузман. Откусывает от бублика не первой свежести. − Па, может, ты переберёшься к нам хотя бы на зиму? Тут же ужасно холодно. Пётр втыкается в неё колючим взглядом. Смеётся, сложив руки на животе: − Ореста, не думаю, что твоя эта Илоночка будет в восторге лицезреть меня по утрам на своей кухне. Ореста морщится от того, как он пренебрежительно говорит об Илоне. − Если хочешь, мы можем снять для тебя квартиру. Можно прямо в Броварах, если хочешь. Но он отрицательно качает головой. − Спасибо, Ореста, но я уж как-нибудь здесь. Она отхлёбывает чай без сахара, когда замечает его взгляд. Поднимает голову: − Что? − Зачем приехала, Ореста? Ничем его не обманешь, этого старого воина. Она вытаскивает из тонкой папки, лежащей на коленях, копию паспорта и фотки Илоны. − Нужны права, настоящие, чтобы по базе пробивались. Только «B». Пётр наклоняется над столом и щурит глаза. Узнаёт Илону и матерится себе под нос. Странная реакцию на красивую девушку. − Теперь понятно, чего ты мне тут по ушам ездишь с квартирой. Я что тебе, уличная девка? Так бы сразу и сказала, а то приехала тут, заботливую дочурку из себя корчишь, − он ещё раз взглянул на фотки в руках, − оно тебе надо? Ты же и так её водитель, или уже нет? − Па, − обрывает она его. Он берёт фото из её рук и бормочет себе под нос: − Красивая, стерва, − а потом переводит взгляд колючих глаз на свою дочь, − хорошо, но ты мне тоже должна помочь. Ореста поднимает брови и морщится от спазма, резанувшего промежность. Чёрт, может Илона и права насчёт доктора. Эти долбаные травмы её когда-нибудь доконают. В любом случае её самочувствие оставляет желать лучшего. − Что я могу для тебе сделать? − Мне нужен помощник для ремонта машин, одному уже тяжело, а кого-попало не хочу привлекать, сама понимаешь, не хочу отвечать за чужие грехи, − он трёт пальцами щетину на подбородке, а потом тычет пальцем в фотки Илоны, − вот этот юнец, её сын, подошёл бы идеально. Ореста встаёт и цедит сквозь зубы: − Забудь про Романа, даже не вздумай его никуда вмешивать. Он одаривает её тяжёлым взглядом, а она думает, что Роман и сам влезет, куда не нужно. Пётр смотрит на дочь, упираясь руками в стол. Она выдерживает его взгляд, а потом медленно добавляет: − Я что-нибудь придумаю, есть там у меня один на примете… Он быстро парирует, хитрый лис: − Тогда и права получишь. − Бать, − она подходит к нему и протягивает руку, − сделай, пожалуйста. Он тяжело вздыхает и сдаётся: − Лучше бы ты эту свою научила таким красивым словам, − хмыкает, − пожалуйста. Ореста останавливается у дверей и добавляет: − И тачки все левые толкни куда-то, я в любом случае думаю покупать квартиру, нужны деньги. − Ну конечно, Илоночка же в «хрущёвку» не пойдёт, ей только хоромы подавай… Она выходит из гаражей и открывает дверь Рейнджа. Ягуар обещали вернуть только к концу недели. Папка осталась лежать на столе, напоминая Кофлеру о том, с каким вызовом эта сучка Журавская целовала его дочь у полицейского участка. И ему было бы пофиг, если бы не жалость, которую он испытывал к своей единственной дочери. А он уже сейчас понимал, что Журавская причинит ещё много боли его ребёнку. Ореста уехала, а он ещё какое-то время рассматривал документы Илоны. Блин, младше Оресты на восемь лет, и откуда у неё столько бабок в её-то годки? Но всё же набрал номер и попросил сделать настоящие права для госпожи Журавской, посмеявшись над тем, что её старые изъяли за пьяное вождение, создавшее ДТП, о чём он тут же доложил Оресте, набрав её в тот момент, когда она подъезжала к Киеву.