What's eating you?

Прошло двадцать четыре часа. Двадцать четыре часа, как я стал свидетелем развращения остатков человечества. Двадцать четыре часа, как Ханджи увела одного мужчину с площади, где происходят расправы. Двадцать четыре часа, как я последний раз видел Леви. Я почти готов пуститься на его поиски, чтобы принести извинения. Но есть некоторые проблемы, мешающие исполнению плана. Во-первых, я понятия не имею, где могу найти его. Во-вторых, я не знаю, за что именно мне стоит просить прощения. За то, что пришлось спасать меня? За то, что Закклай так жесток? Я не уверен. Единственное, в чём я уверен сейчас, так это в необходимости с кем-нибудь поговорить. Чёрт возьми, даже Майк сойдёт. На самом деле, он был бы лучшим вариантом. Позволил бы мне излить душу, одобрительно хмыкая время от времени. Я вздыхаю, откидываясь на спинку кровати. Закклай сразу же оставил меня после инцидента с Леви, не потрудившись сказать ни слова, чтобы объяснить мне произошедшее. Вообще, он оставил меня наедине с собственными мыслями, ни одну из которых я не могу назвать хорошей. Я не знал, что делать, поэтому просто вернулся к себе и запер дверь. Я решил никуда не выходить, кроме столовой, в надежде, что смогу увидеть Леви там, но тщетно. Каждый раз сидя за столиком только и ждал, что он зайдёт в общий зал с чашкой в руке. Но каждый раз я ел в одиночестве. Я закрываю глаза в очередной попытке разработать дальнейший план действий. Как же Армин прав — я ни разу не стратег. Мне нужно найти Ханджи. Если Леви не хочет никого видеть, ладно, пусть так. Мне просто нужен хоть кто-нибудь. Стук в дверь отвлекает меня от размышлений, я быстро поднимаюсь и подхожу к выходу, чтобы открыть. Эрвин, собранный, как всегда, приветствует меня: — Не возражаешь, если я зайду? — я не отвечаю, просто оставляю дверь открытой и возвращаюсь в комнату. Снова эти отголоски подросткового бунтарства напоминают о себе. Надеюсь, он отнесётся с пониманием. Я сажусь на краешек кровати, ожидая, пока он пройдёт и присядет за стол. — Думаю, нам стоит обсудить то, что произошло на площади, — о чём тут говорить? Я стал свидетелем того, как жители Стохеса кровожадно пытают зомби. Думаю, он понял. Когда не отвечаю, он вздыхает, — Я знаю, что это было… тяжёлым зрелищем, но люди здесь… — Ничем не отличаются от монстров? — прерываю его, до сих пор не подняв взгляда. Сдаётся мне, как только я это сделаю, от моей стойкости не останется и следа. — Эрен, мне жаль, что тебе пришлось увидеть такое, но люди здесь таким образом справляются. Я тоже этого не одобряю, может быть, ты заметил, но меня там не было. Но только факт того, что мы этого не одобряем, не означает прекращение ритуалов, — я наконец смотрю на него. Эрвин — хороший человек. Я вижу по его глазам, что он говорит правду. Мы не можем это остановить. — Ладно, я понимаю, — просто отвечаю, сжимая в руках одеяло. Это звучит неправильно. Как будто моё тело физически противится произнесённым словам. — О том, что произошло с Леви, я тоже слышал, — я не могу сдержать невольный вздох, который слетел с моих губ. Не выдерживаю и взгляд Эрвина, если это то, что он хочет обсудить — валяй, но я буду рассматривать пол, — он поступил смело, но здесь всему своё время и место, — он недоговаривает, желая втянуть меня в диалог, — я подумал, ты должен знать, что я поговорил с ним, и он не винит тебя, — волна облегчения окатывает с головы до ног, когда я слышу, что Леви не держит зла на меня за то, что случилось на площади. Так. Эрвин не сказал, что он не сердится. Только не винит. Насколько я могу знать, у этого человека в комнате точно висит доска для игры в дартс с моей фоткой по центру. Я должен увидеться с ним. Я должен подтвердить свои догадки. Не о дартсе… о том, что он не сердится на меня. — Ты знаешь, где он? Эрвин как будто ждал этого вопроса: — Комната 26, третий этаж, — я вылетаю из своей комнаты, даже не попрощавшись с ним. Бегу быстрее к лестничному пролёту, расположенному в конце коридора. Я всего на этаж ниже, так что мне требуется совсем немного времени, чтобы подняться. Глазами лихорадочно сканирую нумерацию комнат в поисках нужной. 26. 26. 26. Цифры из латуни на двери указывают, что я нашёл верную. Делаю глубокий вдох и подношу костяшки к ней, стучу. Никакого ответа. Почему? Эрвин не стал бы мне лгать. Не стал бы? Я стучусь снова, на этот раз более громко. Снова тишина. Ничего, кроме отдаляющегося эха от стука в холле. Я отказываюсь верить, что Эрвин послал меня сюда, чтобы я бесцельно поколотился в дверь и ушёл. Ладно, последняя попытка. — Клянусь Богом, Ханджи, если это снова ты, я засуну твои очки глубоко в… — Леви делает паузу, когда резко распахивает дверь. Он оглядывает меня с головы до ног несколько раз, прежде чем захлопнуть её обратно прямо перед моим лицом. — Эй! — успеваю засунуть ботинок в последний момент, не давая ему сделать это. — Какого хера тебе надо? — спрашивает он через образовавшуюся щель. — Я пришёл, чтобы… чёрт, не мог бы ты перестать зажимать мою ногу? — Леви отпускает дверь и позволяет мне прислониться к дверному проёму, — я пришёл, чтобы… проверить, в порядке ли ты, — как же тупо это звучит. Судя по тому, как он поднял бровь, он думает о том же, о чём и я. — Я в порядке, теперь уходи, — ненамеренно съёживаюсь от его выбора слов, но не двигаюсь с места. Леви, очевидно, не оценил мою решимость, потому что резко захлопывает дверь, снова попадая мне по ноге. — Ауч, ну ты и сволочь! — что ж, всё всегда идёт не по моему плану. Хотя думал ли я, что смогу его сегодня увидеть? Нет, так что я должен быть благодарен хотя бы этому. Даже если моя забота не была оценена по достоинству, — ты можешь перестать быть мудаком хотя бы на пару секунд, чтобы я мог кое-что сказать? — он снова почти закрывает дверь, и единственное, что я могу видеть, это его прищуренный взгляд через щёлку. Он напоминает мне пугливого домашнего кота, избегающего любой компании. Я думаю, он наконец смирился с тем, что я не уйду, поэтому открывает дверь в знак поражения. — Допустим, но сними свои грязные ботинки, замарашка, — я бросаю на него растерянный взгляд, но как только оглядываю комнату, то понимаю, почему. Я бы не сказал, что она идеально чистая, но если судить по меркам апокалипсиса, то это самое чистое помещение, что я видел. Не могу не поморщиться, когда стягиваю с себя ботинки: — У меня точно будет синяк, спасибо тебе, блять, большое. — Я бы извинился, если бы ты не ломился против воли в мою комнату, — Леви вздыхает, опускаясь на кровать. — Ты бы всё равно не стал извиняться. — Хороший мальчик, быстро учишься, — я приподнимаю бровь, глядя на него, не понимая, стоит ли на это обижаться. Думаю, не стоит кусать руку, которая кормит. Ну, чисто гипотетически говоря. Леви, пустивший меня в свою комнату, готовый выслушать. По какой-то причине кажется, что у меня больше не будет такой возможности. Я отодвигаю стул у его письменного стола, садясь также, как полчаса назад Эрвин в моей комнате: — Так как ты? Он поднял локти, чтобы опереться на колени, сцепив руки вместе. — Я думал, мы уже обсудили это, — в моей памяти моментально всплывает тот вечер, когда мы с Леви ужинали вместе. — Да, но я думаю, что это нечто не входящее в разряд разговоров супружеской пары. — Ой ли? — я изо всех сил стараюсь не злиться, потому что я на сто процентов уверен, что это не то, что хотел бы Леви. Но, чёрт возьми, он почти забыл, что произошло вчера? Может быть, просто старается не вспоминать. А я разве окончательно не усвоил, что мне не стоит вмешиваться в жизнь Леви? Что ж, есть один способ выяснить это. — Ты знаешь, что я имею в виду. Почему ты заперся здесь и никуда не выходишь? — он, похоже, удивлён, как быстро я перешёл к сути. Во всяком случае, он выглядит так, будто у него уже есть готовый ответ. — С каких это пор ты стал моей нянькой? Я моментально вспыхиваю. — С тех самых, как ты позволил Закклаю отвесить себе пощёчину, будто шлюхе, перешедшей границы дозволенного. Блять, Эрен, просто скажи ему, что ты на самом деле чувствуешь. Я уже ожидаю, что Леви быстро выпроводит меня, не забыв дать пару подзатыльников напоследок, потому что я свернул совершенно не туда этим неуместным комментарием. Но он этого не делает, просто молчит, рассматривая коричневый ворс ковра, застилающего пол. Пользуясь моментом, я поднимаю глаза на самого Леви и замечаю, как неряшливо он выглядит. Неопрятность кажется почти чужеродной. Его волосы выглядят растрёпанными и сальными, верхняя пуговица рубашки криво застёгнута, один рукав закатан, а манжет другого расстёгнут. Наверное, мне не стоило, но когда я успеваю по-настоящему задуматься о том, что делаю, то уже сижу рядом с ним на кровати, ожидая, когда он заговорит. — Ты должен слушать Закклая, понимаешь? — он говорит безо всякого умысла, во всяком случае, в голосе лишь слышится сожаление, — я не хороший человек, я никогда им не был, и… — он зажмуривает глаза, будто эта мысль доставляет ему физическую боль, — и я не думаю, что это когда-либо изменится, — он обращается ко мне, и мой изумрудный взгляд просто тонет в его серебряном. Я хочу спросить, что он имеет в виду, но совершенно не хочу портить его настроение окончательно. — Мне жаль, — не знаю точно, за что я извиняюсь, но слова слетают с губ быстрее, чем я успеваю их обдумать. — По какому поводу? Так и знал, что он не отпустит меня без объяснений. Я колеблюсь, подбирая слова. Мне жаль, что Закклай тот ещё уёбок? Или что его жизнь, по-видимому, такая же отстойная, как и моя? — За то, что назвал тебя шлюхой, — выпаливаю я. Леви смеётся. Никакой ухмылки, даже ни одного из тех саркастичных сухих смешков, которыми он одарял меня ранее. Он смеётся по-настоящему. И… этот звук такой красивый? — Меня звали и похуже, — он ударяет своим коленом о моё и продолжает улыбаться. Это достаточно заразительно, поэтому я сдаюсь и дарю ему улыбку в ответ. Думаю, Леви мог бы быть моим другом. Охренеть.

***

— Скоро мы отправляемся в очередную вылазку и Закклай хочет, чтобы ты поехал с нами, — мне бы хотелось, чтобы Эрвин позволил мне доесть мой обед прежде, чем сразить меня этой новостью. Я давлюсь тушёным мясом до того, как оно успевает попасть мне в горло. Я так и знал, что моя смерть будет как-то связана со столовой и той проклятой буфетчицей. Я прикрываюсь рукой, чтобы куски мяса не разлетелись по столу. — Напомните мне, кто-нибудь, с каких пор мы пускаем животных в обеденный зал? — Леви снова стал появляться в столовой с того момента, как мы поговорили в его комнате. Я не могу сказать, как долго это продолжается, но, тем не менее, мы всегда садимся за один и тот же столик. Иногда к нам присоединяются Эрвин или Ханджи, к большому неудовольствию Леви. Он как-то сказал, что «это место не предназначено для такого количества людей», но вложил недостаточно злобы, чтобы я мог понять, действительно ли он против. Незаинтересованный тон Леви заставляет меня прищуриться. Я пытаюсь пнуть его под столом, но не попадаю, зато его ботинок попадает мне прямо по голени в ответ. — Блять! — моя нога рефлекторно дёргается, и я ударяюсь коленом о нижнюю часть стола, от чего тарелки и чашки на нём дребезжат. Ханджи и Эрвин вопросительно пялятся в мою сторону, пока я потираю свою ноющую икру. — С тобой всё хорошо, Эрен? — спрашивает Ханджи, выглядящая крайне озадаченной. — А-а, да, всё окей. — Мальчишка пытался поиграть под столом в фут-фетишиста. Что за хуйня? Может, мы и друзья сейчас, но Леви всё ещё мудак. Заклятые друзья. — Ничего подобного! — мы уже успели собрать новых зрителей с других столов. И если это было что-то подобное, то мне нагло лгали одноклассники. Я снова пытаюсь дать сдачи, но лишь нарываюсь на новый удар в ушибленное место, — о боже, пошёл нахуй, — стону я как можно тише, утыкаясь лицом в стол. Эрвин и Ханджи явно наслаждаются шоу, но, честно, говоря, мне уже не до шуток. Нога реально болит. — Леви, играй по правилам, — Эрвин вообще не помогает, только провоцирует Леви продолжать. — Маленькая сволочь сам начал это, — как скажешь, злобный гном. — В любом случае, — начинает Эрвин, — Закклай хотел, чтобы я собрал отряд, и чтобы ты был его частью, — экстремальные фут-игры под столом отвлекли меня от того, что Эрвин говорил ранее. Обращаю внимание на то, что он говорит лишь тогда, когда слышу упоминание Закклая. Я не видел этого старика с инцидента на площади и не могу не испытывать беспокойства, когда думаю о предстоящей встрече. На лице Леви расцвело фиолетовое пятно от ладони тогда. Да, я действительно не имею малейшего желания видеть старого ублюдка в ближайшее время. Я поднимаю голову со стола: — Зачем? — Он не уточнил. Могу предположить, что он проверяет твою преданность, — мою преданность? Как её можно измерить во время вылазки? Эрвин замечает, что я пытаюсь расшифровать его слова. — Я бы не стал слишком много об этом думать на твоём месте. Его определение лояльности сводится к тому, как хорошо ты можешь выполнять приказы, способен ли ты защитить себя и так далее. Ханджи оживляется, пытаясь разрядить напряжение: — Знаешь, надирать задницы и сдавать неверных. — Не слушай очкоглазую. — Напомни мне добавить твоё имя в список в следующий раз, Леви, — он закатывает глаза, игнорируя её угрозу. Как они смогли стать друзьями — это тайна, покрытая мраком. Я хочу узнать у Эрвина, кого он ещё планирует взять с собой, но почему-то мне кажется, что я уже знаю ответ. И это пугает до чёртиков. Я не хочу снова оказаться в одиночестве. Я не хочу умирать в одиночестве. Вопреки здравому смыслу, я спрашиваю: — Так кто ещё собирается с нами? — Ты уже знаешь о себе. Я возглавляю вылазку, поэтому очевидно, я тоже в деле. Есть ещё несколько жителей Стохеса, с которыми ты не успел пока что познакомиться. Конечно, Майк, Ханджи и… — я вздрагиваю, прежде чем он произносит последнее имя, — …Леви, — хотел бы я, чтобы мне было параллельно на то, что с ними может что-нибудь произойти. Я хотел бы уметь совладать со своими эмоциями как Микаса или Леви. Но у меня не получается. — Эй, Эрен, не волнуйся. Эрвин сказал, что этот раз будет проще простого. Единственная причина, почему нас собралось так много, это потому что слишком многое нужно найти и принести, — я правда ценю попытку Ханджи подбодрить меня, но ничто из сказанного ей не может стереть страх, внезапно охвативший мой разум. Чувствую, как Леви снова задевает меня под столом, но в этот раз деликатно и лишь мягко касаясь ногой. Я позволяю себе поднять на него глаза, и замечаю, как он слегка кивает мне, будто пытаясь убедить в искренности Ханджи. По какой-то причине этот жест успокаивает бурю, разразившуюся у меня внутри. Но почему? Почему мне нужно одобрение Леви, чтобы согласиться с тем, что, возможно, мы не все умрём? Это чувство, оно странное. И я не могу точно определить, что это. Может быть, это ощущение запоздалой мести, пульсирующее по венам. Он ведь реально пытался убить меня. Я продолжаю напоминать себе, что он уже с избытком искупил содеянное, но это звучит неправильно. Каким человеком надо быть, чтобы так легко простить своего «почти убийцу»? Похоже, я в некотором роде мазохист. В голове маячит лишь один вопрос: почему? Я смотрю на Леви, спокойно потягивающего свой чай, ломая голову над ответом. Он ловит мой пристальный взгляд, но вместо того, чтобы отвести глаза, я удерживаю зрительный контакт. И нахожу свой ответ. Это эмоции в его глазах, из-за которых его поступки так легко простить, не так ли? Это дрожащее серое море ярости, сожаления и безразличия, смешанных воедино. Это кажется абсолютно нелепой причиной, но я принимаю её. Потому что это правда. И называйте меня сумасшедшим, но что-то внутри подсказывает мне, что укус — не единственное, почему он отказался от идеи убийства. В сущности, эта мысль не покидает меня с тех пор, как я покинул его комнату два дня назад. Что-то заставило меня задуматься, действительно ли он спас меня из-за возможного иммунитета. В то время я думал, что выражение его глаз, когда он пытался убить меня, было гневом, неистовством. Но это было не так. Это было что-то совершенно другое. Раскаяние. Стыд. Печаль. Возможно, он просто невменяемый, и я лишь нарываюсь на ещё одну попытку убийства, чтобы точно в этом удостовериться. Но я простил его, не так ли? Прощение. Слово кажется таким далёким, почти чужеродным. Но правильным.

***

Закклай попросил меня подойти в его импровизированный офис. Здание, к которому меня ведут, выглядит так, будто в нём когда-то располагалось агентство недвижимости, но вывеска слишком потёрта, чтобы я точно мог удостовериться. Когда захожу в офис, звенит колокольчик, предупреждая Закклая о моём присутствии. Он стоит посреди небольшого кабинета, и, должен сказать, он достаточно аскетично обставлен. Здесь рабочий стол со стульями по обе стороны, а свет исходит только из стеклянной двери позади меня. Я нервничаю. Это первый раз, когда я вижу этого человека с тех пор, как невольно стал участником садистского шоу с импровизированной пиньятой. Я испытываю чистый гнев по отношению к нему, но, помимо шоу на площади, его вызывает издевательское отношение к Леви. — Присядь, Эрен, — он жестом указывает на стул по мою сторону. Я неуверенно подхожу и сажусь, а он занимает сиденье за столом напротив меня. Его локти небрежно опускаются на шероховатую поверхность стола, а пальцы соединяются в треугольник, закрывая рот. — Я полагаю, Эрвин уже обсудил с тобой ближайшую вылазку? — я знал, что по этой причине он вызвал меня к себе, но в глубине души не могу отделаться от ощущения, что есть и другие вещи, о которых он должен поговорить со мной. Например, почему местные уверены, что калечить зомби — это хорошая идея. В своем оцепенении я вдруг осознаю, что Закклай ждёт от меня ответа. — Я… да, — по правде говоря, Эрвин посвятил меня только в самые базовые детали. Я знаю, что мы собираемся выйти за пределы стен, и с кем мы это сделаем. — Тогда, ты в курсе, что по моей просьбе он возьмёт с собой тебя, — я сглатываю, пытаясь унять своё беспокойство. — Да, — я вернулся к коротким ответам. Боюсь, что могу проболтаться и потребовать объяснений о его действиях на грёбаном шоу ужасов, свидетелем которого стал пару дней назад. Закклай вздыхает, явно раздражённый моей тактикой в общении, — Эрен, ты зол на меня, но поверь, это было необходимостью. Мы должны поддерживать порядок, хотя бы то, что от него осталось. Если бы я позволил Леви уйти безнаказанным, как ты думаешь, что бы подумали обо мне другие? — это один из тех вопросов, на которые лучше не отвечать. Закклай продолжает свою тираду, — я бы потерял авторитет. Разговоры о том, что я не могу держать под контролем даже такую мелочь, без сомнения, распространились бы как лесной пожар. Понимаешь? Да, Закклай. Я очень хорошо понимаю, что ты имеешь в виду. Слова вылетают прежде, чем я успеваю дважды подумать: — Разновидность диктатуры, ага. На этом всё? — я сжимаю руками сидушку стула. Нахальство Закклая переходит все границы. Он, блять, ударил Леви по лицу, а теперь сидит передо мной и максимально тупо оправдывается. И тем же образом пытается найти объяснение тому, что у жителей города в расписании обязательно должен быть пункт с избиением беспомощных зомби. Вау, не думал, что когда-нибудь буду использовать слова «беспомощный» и «зомби» в одном предложении. — Я думаю, тебе нужно успокоиться, Эрен, — я даже не заметил, что меня трясёт, пока Закклай не обратил на это внимание. Нет, мне, блять, не нужно успокаиваться, — я надеялся обсудить с тобой вылазку, но если ты продолжишь в том же духе, то мне придётся отправить тебя в твою комнату на ночь. Ты понимаешь, Эрен? — и это говорит мне человек, который совсем недавно заявлял, что мне не отец? Поехали. Я выбираю быть пиздец каким злым. — Что бы здесь ни происходило… я не обязан участвовать в этом, — говорю это так вежливо, как могу, раздражать Закклая — не самая лучшая идея. — Услышал тебя, — его взгляд темнеет, — Эрен, как ты думаешь, почему мы живы такое долгое время? — я не отвечаю, до сих пор вцепившись в стул, — мы выжили, потому что у нас есть порядок. Стабильность, если хочешь. Я предложил тебе место в этом земном раю, ожидая, что ты вольёшься. Теперь у тебя остаётся два варианта — либо ты ешь кусок пресловутого пирога, либо я сам засуну его тебе в глотку, — мои глаза расширяются, я хаотично вспоминаю слова Ханнеса: «Эрен, ты так или иначе останешься здесь. Но понравится ли тебе это, зависит только от тебя самого». Если он хочет, чтобы я остался здесь, зачем он мне даёт возможность покинуть стены? Неужели думает, что я не попытаюсь сбежать? Закклай не безрассуден, и я думаю, что у него есть ответ на каждый из моих безмолвных вопросов. Тем не менее, я понимаю, что выражение моих эмоций сейчас неуместно и совершенно мне не поможет. Нужно успокоиться, я практически могу почувствовать, как Армин шепчет мне на ухо, как правильно дышать. — Я понимаю, — Закклай явно удивлён ответом. Очевидно, он ожидал, что я продолжу пререкаться. — Хороший мальчик. Итак, на чем мы остановились?

***

Я не могу уснуть. Перепробовал всё. Даже считал чёртовых овец, но сон — коварный враг, который не собирается идти на переговоры с обычным смертным. Иди нахуй, Шадис. Я чертовски поэтичен. Я сладко потягиваюсь и зеваю. Хотелось бы посмотреть, который час, но Эрвин предупредил, что поджигать свечи в маленьких комнатах запрещено. Так что, лёжа в темноте, я могу развлекать себя лишь мыслями. На горьком опыте убеждаюсь, что ты никогда в полной мере не прочувствуешь, насколько ты облажался, пока не будешь заперт в четырёх стенах наедине с самим собой. Это ужасно. Эти чувства поглощают тебя, когда ты безуспешно пытаешься убежать от них, потому что чем больше ты стараешься, тем хуже себя чувствуешь. Они цепляют тебя, напоминая о каждой детали, о каждой допущенной ошибке, заставляют сомневаться в своих решениях. Если бы я действовал быстрее, он бы остался жив. Если бы я убежал тогда, она была бы жива. Блять. Я сильно дёргаю себя за волосы, пока не начинаю чувствовать, как тянет кожу головы. Физическая боль? Я могу перетерпеть. Ментальная? Это другое. Я тяну сильнее. Мне это нужно. Мне нужно почувствовать что-либо ещё, кроме сожаления. Но это так не работает, не так ли? Даже когда я убедил себя в том, что сошёл с ума (да ладно, задушевные беседы с арахисовой пастой определённо входят в эту категорию), эти мысли не давали мне покоя. Я глубоко вздыхаю, отгоняя малейшую жалость к себе. Встав с кровати, иду к рюкзаку, расстёгиваю молнию и наощупь засовываю руку внутрь, точно зная, что ищу. Вот он. Бумажник, явно потрёпанный жизнью. Я перебираю вкладыши в поисках своего приза. Когда я наконец вытаскиваю его, руки непроизвольно начинают дрожать. Это происходит каждый раз, когда я вижу снимок. На фотографии все мы: мать, отец, Микаса и я. Мне не нужен никакой свет, чтобы разглядеть её, я смотрел на неё сотни раз. Она выжжена на внутренней стороне век, кажется, навсегда. Мы были так счастливы, чуть ли не на седьмом небе. До того, как случилось что-либо плохое. До того, как папа ушёл. До того, как появились зомби. До того, как умерла мама. Я провожу большим пальцем по тому месту на фотографии, где, как я знаю, находится её лицо. Она так выделяется на нём. Её улыбка, её яркие глаза, полные любви и жизни. Мне всегда говорили, что я её копия, и я согласен. Не только внешне, но и её отношением к жизни. Ком подступает к горлу, и я думаю, что хватит воспоминаний для одной ночи. Сейчас рядом нет даже Микасы и Армина, чтобы утешить меня. Сейчас я сам по себе, а засыпать в слезах — сомнительный кайф. Аккуратно положив снимок на место, я убираю бумажник в рюкзак. Когда убираю его обратно к стене, вспоминаю, как был готов убить Леви за то, что он взял в руки фотку. Тогда казалось такой грубостью, что он позволил себе копаться в моей памяти. Наверное, я бы всё-таки убил его, если бы не неожиданное появление Ханджи. Хотя, если учитывать то, в каком состоянии находился мой нож… попытка не пытка. Я запутался, не так ли? Пытался убить кого-то из-за кусочка бумаги. Внезапно в моей комнате становится слишком душно, мне срочно нужно на воздух. Я распахиваю двери комплекса и холодный воздух бьёт мне в лицо. Прогулка казалась хорошей идеей, когда я был наверху под тёплым одеялом, но сейчас, оказавшись на улице, я сомневаюсь в этом решении и уже думаю возвращаться обратно. Хотя, похуй. Я уже здесь и закончу начатое. Когда я делаю первый шаг вперёд, кто-то хватает меня за плечо. Я не ожидал увидеть Майка до нашего отъезда, но рад встрече. По правде говоря, я был не уверен, стоит ли мне выбираться из постели так поздно. Каким-то образом Майк понял мои намерения и уже идёт впереди меня. Я ускоряю шаг, чтобы соответствовать его темпу. Это не будет долгой прогулкой, учитывая, что здесь есть только одна дорога, но мне это нужно. Майк, к удивлению, по-прежнему хранит молчание. Я решаю начать беседу, не особо рассчитывая на ответ. — Скоро вылазка, — он хмыкает соглашаясь, — ты не особо любишь разговаривать, не так ли? — он делает паузу, и на мгновение мне кажется, что я обидел его. — Разговоры могут тебя убить, — в словах этого человека есть смысл. Тот, о котором я подумаю позже. Мы молчим, и я впервые за целую вечность чувствую себя комфортно. Не успеваю оглянуться, а мы уже снова стоим перед входом в комплекс. Майк энергично потирает руки в попытке хоть как-то бороться с холодом. Вопрос сам собой возникает у меня в голове. — Майк, — он поворачивается, — это место ненормальное, да? — пару мгновений он обдумывает вопрос, выражение лица не меняется. — Больше нет ничего нормального, — наконец, произносит. Да чёрт возьми. Если бы мне нужен был загадочный ответ, я бы спросил Леви. — Да, — если он решил быть двусмысленным, то буду и я. Майк воспринимает это как сигнал для возвращения в гостиницу. Или это из-за инея на его усах. Ладно, я преувеличиваю, но холод есть холод. Он придерживает для меня дверь, и мы заходим. Когда я направляюсь к лестнице на свой этаж, Майк останавливает меня, я уже хочу спросить, вдруг он что-то забыл, поворачиваюсь и поражаюсь тому, что вижу. Его обыкновенно спокойное лицо, но в глазах читается ужас. Почему? Чего он так боится? — Эрен, — он начинает, а его голос звучит, как предзнаменование, — тебе нужно покинуть это место. Что? Прежде чем я успеваю спросить, он отпускает моё плечо и поднимается по лестнице. Мне нужно покинуть это место. Я в курсе, что Стохес и его жители подозрительные, но блять. О чём Майк пытался предупредить меня? Я точно не усну сегодня. Спасибо, придурок.