***
Резко отрываясь от подушки, хватаюсь за горло и рвано дышу. Меня потряхивает с каждым новым вздохом, дыхание учащённое, и я знаю, что если не успокою его, то это перерастёт в паническую атаку. Одеяло только создаёт лишний дискомфорт и так разгоряченной коже, поэтому я срываю его и подтягиваю колени к груди. Мне срочно нужно успокоиться, поэтому я концентрируюсь на каждом движении своего тела, немного покачиваясь. Туда и обратно. Туда и обратно. Сердцебиение, наконец, начинает замедляться, а дыхание становится более ровным. Однако я всё ещё дрожу, мои руки дрожат от поддельного страха. Это был всего лишь сон, Эрен. Это был просто грёбаный сон. Сколько кошмаров мне снилось с тех пор, как начался конец света? Сколько раз я просыпался, выкрикивая имя своей матери? Однако этот был таким реальным. Таким ярким. Я провожу пальцем по тому месту, где его пальцы сомкнулись на моём горле. Кошмар. Это был просто кошмар. У меня и так есть пища для размышлений благодаря угрозам Закклая и загадкам Майка… галлюцинации, в которых Леви убивает меня, явно будут лишними. Чёрт, это, наверное, посттравматический стресс таким образом даёт о себе знать после того, как я крутился рядом с этим ублюдком. Мне так хочется прореветься, закричать, но что это даст? Звуковое сопровождение страданий только усилит боль. Я прижимаюсь ладошками к глазам, буквально умоляя себя не плакать. Это бесполезно, вскоре я начинаю чувствовать, как слёзы оставляют мокрые дорожки на щеках и тёмные пятна на подушке. Есть так много вещей, свидетелем которых мне пришлось стать, но которые оставили меня равнодушным. Смерти, разлука, отъезд. Но один грёбаный сон заставил меня плакать. К чёрту эту жизнь, мне никто не нужен. У меня есть я. У меня есть… Ничего.***
В Стохесе особо нечем заняться, кроме как поесть, поспать и.… ну, вы знаете. Дети часто играют на улице в салочки или прятки (когда не заняты уничтожением зомби). Честно говоря, я не думаю, что они оценят мою попытку присоединиться к веселью, учитывая, что все они выглядят младше десяти лет. Ах, трудности взрослой жизни. Я бросаю взгляд на стены, окружающие город. Когда я впервые оказался здесь, то они внушали чувство безопасности. После разговора с Закклаем моё восприятие изменилось. Теперь их структура больше ассоциируется с подчинением. Есть несколько охранников, дежурящих по периметру. Это и есть свобода? Я сбежал из одного ада только для того, чтобы попасть в другой. Малую клетку сменяет клетка побольше. Пока я сижу на одной из скамеек у столовой, начинаю размышлять, было ли у кого-то утро продуктивнее моего. Эрвин до сих пор продумывает план поставок? Ханджи… — Эрен! — вспомнишь лучик, вот и солнышко. Ханджи маниакально машет руками передо мной, пытаясь вывести из ступора, — Эрен, ты не спишь? — Ханджи, я не сплю с тех пор, как сел сюда. Что ты… — Отлично! Замечательно! Я, ммм, мне нужна помощь с небольшим проектом, — солнечный свет отражается от её очков, придавая еще более безумный вид. — Я… Не успеваю я опомниться, как Ханджи уже тянет меня за руку в сторону комплекса. — Я так и знала, что ты согласишься. Я знала! — Ханджи, что ты делаешь? — я пытаюсь одёрнуть руку, но она держит её с поистине богической силой. Чёрт, с этой женщиной невозможно спорить. Дети разбегаются с нашего пути, пока она тащит меня по улице. Я смотрю на них умоляюще, но маленькие ублюдки просто смеются и продолжают свои игры. Вот почему я ненавижу этих маленьких засранцев. Ханджи распахивает двери гостиницы и они открываются с характерным скрипом. Возможно, она позволит мне хотя бы подняться по лестнице без любезно предоставленной помощи, но, хех, походу нет. Я спотыкаюсь на каждой ступеньке, пока пытаюсь поспевать за ней. Когда мы добираемся до её комнаты, она бесцеремонно запихивает меня внутрь. Я никогда не претендовал на грациозность, поэтому, когда Ханджи запускает меня в комнату, как грёбаный шаттл на Марс, я приземляюсь на задницу. Окей, я слегка разозлился. — Какого, собственно, хера, Ханджи? — спрашиваю я, отталкиваясь от пола. — О, мне жаль, Эрен. Я просто так взволнована, — я знаю, что такое «волнение». Поверьте, я в курсе смысла слова. Это не волнение. Это грёбаное сумасбродство. Я уже собираюсь послать нахер Ханджи и её странный характер, когда слышу это. Рычание. — Ах, Эрен, послушай! Они так же взволнованы, как и я! Подождите, что? Они? Она подходит к краю своей кровати и вытаскивает из-под неё большую черную спортивную сумку. О боже мой, нет. Когда она расстегивает молнию, стоны становятся громче. Чёрт, я знал, что Ханджи немного тронутая, но это невозможно… Ох, ещё как возможно. Я повторяю, ещё как, блять, возможно. Она держит в руках голову твари. Хотел бы я, чтобы всё это было выдумкой. Я потерял дар речи, разинув рот, как птенец в ожидании обеда от своей мамы-птицы. Мой рот продолжает открываться и закрываться, слова не складываются. Ханджи в восторге. Чёрт возьми, она, блять, гладит эту херню, руки блуждают по тёмным волосам ходячего. — Я так хотела познакомить вас. Это Бин. Скажи «привет», Бин, — зомби стонет. Оно, блять, стонет. Так, почему я убеждаю себя, что Ханджи умеет общаться с ходячими? Я такой же сумасшедший, как и она. — А это, — начинает она, снова залезая в сумку, о господи, — это Сонни, — она вытаскивает еще одну голову, на этот раз покрытую светлыми локонами. Моя возможность говорить всё ещё утеряна, потому что, хоть убейте, я не могу произнести ни единого слова. Всё, что срывается с моих губ — это испуганные вздохи. О чём она думает? — Ты ведешь себя грубо, Эрен. Это ранит их чувства. ЧТО? Прошу прощения. ЧТО? Их чувства? У этих тварей одно на уме — убивать, чтобы жрать. У них нет чувств, если бы они были, то никто бы не стал пожирать себе подобных. — Ханджи, что за хуйня? Ты сошла с ума? — она смеётся. Для твоего понимания, Ханджи, каждый, кто отвечает смехом на такое обвинение, на самом деле сумасшедший. — Это именно то, что сказал мне Леви. Я думаю, вы двое проводите слишком много времени вместе, — я снова потерял способность говорить. Я не могу смириться с тем фактом, что она не находит в этом ничего плохого. Она немного успокоилась и теперь, кажется, смущена. — О, да ладно, они такие безобидные, — нет, Ханджи, у них всё ещё при себе их грёбаные зубы, которые прямо сейчас клацают в надежде укусить тебя. Я подношу пальцы, чтобы сомкнуть их на переносице. Так, мне нужно просто уйти. Просто повернуться и сделать вид, что я не знаю, что Ханджи прячет грёбаную нежить у себя под кроватью. — В чём заключается эксперимент? И вот снова к Ханджи возвращается её обычный вид. — Я хотела проверить… по вкусу ли им придётся твоя кожа, — моя кожа? По вкусу тварям? Я не десерт в меню ресторана для тварей, чтобы позволять выбирать, какая часть меня им больше нравится. — Я не позволю им укусить меня. Её зрачки уже были расширены от волнения, но каким-то образом им удается стать ещё больше. — Нет! Нет! Нет, это совсем не то, что я имела в виду. Я хочу посмотреть, захотят ли они укусить тебя, — я уже знаю ответ на этот вопрос. — Ханджи, ходячие не утратили ко мне интерес. Поверь мне, я знаю, — её лицо вытягивается. Что-то мне подсказывает, что это не единственный эксперимент, который был у неё на уме. Я поворачиваюсь, чтобы уйти, потому что нахождение в одной комнате с ними нервирует меня, — э-ээ, прости, но ничем не могу помочь, — когда я тянусь к дверной ручке, Ханджи останавливает меня. — В любом случае спасибо, Эрен… и, не мог бы ты никому не говорить об этом? — даже если бы я рассказал, мне никто бы не поверил. — Не беспокойся об этом. До встречи, Ханджи, — когда я выхожу из комнаты, то не могу отделаться от мысли, что это была одна из самых странных вещей, что я видел. Как она спит, зная, что у неё зомби буквально под кроватью? Но это Ханджи. Когда дело касается её, всемирно принятые законы логики не работают. Ёбаный ад. Прежде, чем дверь закрывается, я вижу, как она взъерошивает волосы одного из зомби. — Она познакомила тебя со своими питомцами? — мои нервы и так предельно напряжены, поэтому Леви пугает меня до чёртиков своим появлением. — Блять! — я поворачиваюсь к нему, схватившись за сердце, — не делай так больше, — я не видел Леви с его появления в моих сновидениях. Намеренно пропустил завтрак и обед, чтобы не встречаться с ним лицом к лицу. Каким-то образом мне пришло в голову, что если я буду его избегать, то сон больше не повторится. Это глупая идея, но утром последнее, что я хотел видеть — это моего убийцу из сновидения. Я даже не заметил, что комната Ханджи находится на том же этаже, что и его. Меня ведь буквально, блять, похитили. — И да. Как это вообще произошло? — Ханджи сказала мне, что Леви отреагировал так же, как и я. Молюсь, чтобы он не способствовал тому, что она притащила их сюда. — Она тайком пронесла их пару вылазок назад. И нет, я не помогал, — как же легко меня прочитать, — ты не появился сегодня в столовой ни разу. Подождите, что? — Не думал, что тебя это заботит, — серебряные глаза пристально смотрят на меня, будто Леви обдумывает мои слова и что ответить дальше. Может быть, ему действительно не всё равно. Может быть, наши отношения значат для него больше, чем я мог думать. — Нет, но я люблю стабильность, — что-то в его глазах подсказывает мне, что это не вся правда. В любом случае, мне удалось стать частью рутины Леви. Я стабильность. И, почему-то, это заставляет меня ещё больше усомниться в правдивости первой части предложения. — В любом случае, Эрвин хотел, чтобы я напомнил твоей ленивой заднице, что мы выдвигаемся завтра утром, — ой, совсем вылетело из головы, что уже завтра мы уходим. Мысль о том, что один из нас может не вернуться, пугает меня больше, чем следовало бы. Это одна из особенностей апокалипсиса: вы не привязываетесь. Если это не семья, ты держишься подальше. Единственное, что ты можешь получить от привязанности — это разбитое сердце и скорбь. И эти вещи сломают тебя. Быстро. Это напоминает мне о… — Могу я хотя бы получить обратно свой пистолет? — нож можешь оставить себе, он дерьмовый. Но я хочу мой пистолет. Леви напрягается, явно не ожидая этого вопроса. — У меня его нет, — что? Зачем он врёт? Я видел его тогда на площади. — Ты выстрелил из него в тварь, — я могу сказать, что он пытается держать себя под контролем. Возможно, было ошибкой поднимать этот вопрос, но у меня должно быть оружие несмотря ни на что. — Они забрали его у меня, — они забрали его? В этом нет никакого смысла. Я видел гражданских, разгуливающих по Стохесу вооружёнными. Неужели они не доверяют Леви оружие? Он отвечает на вопрос прежде, чем я успеваю его задать: — Не знаю, заметил ли ты, но моё лицо вряд ли бы повесили на доску почёта в качестве «гражданина недели», — когда я не отвечаю, он продолжает, — я испортил их игру, так что какое-то время они не будут мне доверять. — На самом деле я не могу понять, почему они тебе не доверяют, — опустив голову и уставившись на пол, почти бормочу я в спешке, будто не хочу, чтобы он это услышал. — А ты доверяешь мне? — я моментально вскидываю голову и смотрю на Леви широко раскрытыми глазами. Я отгородился от демона, известного как «доверие». Этот хитрый сукин сын убивает тебя в этом мире. Не доверять никому. Это наш девиз, верно? Я помню, как легко Эрвин даровал мне доверие и место в своей группе, безо всякого злого умысла. Но я также не могу забыть, как молниеносно Ханнес потерял своё. Одна пуля в голову и от его имени не осталось ничего, кроме этой проклятой металлической фляги с виски. Итак, доверяю ли я Леви? Мои ладони начинают потеть при мысли о том, чтобы довериться кому-то другому. Микаса и Армин — единственные, от кого я безоговорочно зависим. Но их здесь больше нет, не так ли? Действительно ли мне уже нужно искать им замену? Все эти годы были потрачены впустую. Я понимаю, что Леви всё ещё стоит передо мной, ожидая ответа. Ты доверяешь мне? — Я… — Ты не обязан отвечать мне, я вижу это по твоему лицу, — его ответ краток, лишён каких-либо эмоций. Думаю, он ожидал чего-то другого. Чего-то, что убедило его в том, что по крайней мере, один человек доверяет ему. Я подвел его. — Дело не в том, что я... Теперь он отводит от меня взгляд, устремляя его на лестничную клетку. — Подходит время ужина. Ты придёшь или мне придётся тащить твою тощую задницу туда самому? — как же очевидно выглядит его потребность быстро сменить тему. Как будто он не хотел слышать мой отказ. Но собирался ли я сказать «нет»? — Да, я иду, — он идёт впереди меня, засунув руки в карманы своей рыжевато-коричневой тактической куртки. Сколько я знаю Леви, он никогда не был из тех, кого выдаёт язык тела, поскольку это делает человека уязвимым. Но теперь это слишком очевидно. Он ранен. И это моя вина.***
— Итак, план таков. Мы все вернёмся живыми, пока будем действовать строго по нему, — Эрвин звучит уверенно, когда обсуждает наш поход. Он человек, рожденный быть лидером, и я задаюсь вопросом, почему он не руководит Стохесом. Он довольно ясно дал мне понять, что не поддерживает жестокие игры, в которых участвуют жители. Может быть, он просто ждёт нужного момента, чтобы изменить этот город к лучшему, — есть вопросы? — А что мы должны сделать, чтобы всё пошло по пизде? — говорит Дитер. Я нахожусь с этим чуваком меньше часа, а уже успел возненавидеть его. Ладно, ненависть — очень сильное слово; но его стрижка апгрейднула сильную неприязнь на ступень отвращения. Что я могу сказать? У меня есть пунктик на причёски с тех пор, как в моей жизни появился Жан. — Если мы будем чётко следовать плану, то всё будет в порядке, — успокаивает Эрвин. — Но что, если… — Придерживайся плана и не умрёшь. А теперь завались уже, чтобы мы могли выдвинуться. Эти разборы полётов де-факто бесполезны, — красноречие Леви, как всегда, на высоте. Он не разговаривал со мной после встречи у комнаты Ханджи. Несмотря на это, всё равно просидел со мной весь ужин, игнорируя все мои попытки завести беседу. Я даже спросил, какой у него любимый цвет, но он вёл себя, как ребёнок. Даже если я задел его чувства, это было непреднамеренно. Я чувствовал себя так, будто снова оказался в старшей школе, когда всё, что я говорил, воспринимали превратно. Мне хочется извиниться, но я в последнее время только этим и занимаюсь. Не хочу превращаться в тех людей, которые постоянно навязчиво просят прощения за всё подряд. — Мы собираемся выезжать завтра утром. Пункт назначения находится примерно в тридцати километрах к северу, так что мы поедем на паре машин. Эрен, Леви, Ханджи и я будем в первой; Майк, Дитер, Юрджен и Иван в другой, — господи, я едва могу смотреть на Ханджи, не представляя в своей голове, как она поглаживает головы этих зомби. Как я собираюсь с ней находиться в одной машине, я точно не знаю. — Увидимся завтра. Все свободны, — я уже собираюсь уходить, но Эрвин останавливает меня, — Эрен, мне нужно поговорить с тобой наедине, — блять. Неужели Леви донёс на меня? Клянусь богом, если он повёл себя настолько по-детски, то я лично надеру его карликовую задницу… Ну, я по крайней мере попытаюсь. Я попытался проверить, смотрит ли на меня Леви, но Ханджи закрыла обзор. Когда они выходят из комнаты, я вижу, как он хватает её за пучок и тащит в сторону гостиничного комплекса. Как только в комнате остаёмся одни мы, Эрвин начинает: — Закклай поручил мне присматривать за тобой во время поездки, — так и знал, что этот человек на шаг впереди. Но погодите, зачем Эрвин рассказывал мне это? — он сказал не прибегать к применению силы, но если возникнет непредвиденная ситуация, то я должен устранить тебя, — меня передергивает от его выбора слов, точнее, Закклая. Он говорит так, будто я дикое животное, бешеное и одичалое. — Я говорю тебе это, потому что планирую переворот. Восстание, если угодно. Что? Это последнее, что я ожидал услышать от Эрвина. Это человек, который воплощает совершенство. Скромный, самоотверженный, верный. Ну, я думаю, уже не совсем, но всё же. Тем не менее, мятеж не вписывается в образ Эрвина. Я недоверчиво смотрю на него, потому что понятия не имею, зачем он мне это рассказывает. Знает ли Леви об этом плане? А что насчёт Ханджи? Майка? — Я уверен, что тебе любопытно, как ты вписываешься во всё это, — я киваю, всё ещё находясь в сильном шоке, чтобы составлять правильные предложения, — Эрен, я хочу, чтобы ты думал о Стохесе, как об игре в шахматы. Ты играл когда-нибудь? — снова качаю головой. — Что в них самое главное? — чёрт, Эрвин, если ты ожидаешь, что я отвечу правильно, то спешу тебя разочаровать. Я хоть и слышал об этой игре, но не играл. Мой предел терпения — это шашки. Я бы словил кровоизлияние в мозг, если бы попытался в них сыграть. Эрвин отвечает сам: — Король. Он самая ценная фигура на доске. И это ты, Эрен, — подождите, что? Я не понимаю, почему все в этом месте говорят загадками. Разве сложно говорить нормально? Я не Шерлок Холмс, и не могу понять, что означает вся эта загадочная чушь. — Ты ключ к свержению Закклая, — подождите, что? Ничто из того, что Эрвин говорит, не имеет смысла. Как я могу свергнуть Закклая? За ним стоит целый город. Неужели Эрвин не в курсе? — Мне нужно, чтобы ты доверял мне, Эрен. Не пытайся убежать, когда мы покинем стены. Пожалуйста, — Эрвин с самого начала раскусил меня, да? Он знал, что, как только эти стены откроются, я постараюсь сбежать. Почему он хочет, чтобы я остался? Майк вполне прямолинейно сказал мне уходить. Должен ли я решить, кому из них меньше доверяю? И стоп. Значит ли это, что он никому не рассказал? Майк бы не требовал моего ухода, если бы был в курсе плана Эрвина. — Кто-нибудь ещё знает? — Нет, — сразу же отвечает он. Эрвин слишком сильно верит в меня. Я ломаю голову над тем, как могу свергнуть Закклая, но в голове сплошные пробелы. Я не понимаю. Я не понимаю. — Доверься мне, — он повторяет, — ты можешь это сделать, Эрен? Его расчётливые глаза смотрят в мои, ожидая ответа. Это та связь, которую я искал? Способность снова доверять кажется такой недосягаемой; и всё же Эрвин держит власть на ниточке прямо передо мной. Всё, что от меня требуется, это просто протянуть руку. И я делаю это, уже готов поймать её. Нахожусь уже так близко. Ещё немного. Почти на месте. — Да. Вот оно.***
Утренний холод покусывает кончики пальцев, когда я стараюсь надеть перчатки. Я молча благодарю Фортуну за то, что отряд Эрвина нашёл меня. Если бы этого не случилось, я бы уже был частью пищевой зомби-цепочки. Отвратительно. Ожидаемо, моей борьбы с перчатками хватает для того, чтобы Леви нарушил своё молчание. — Какой же ты, блять, бесполезный, — он подхватывает мою руку и начинает аккуратно натягивать перчатку на пальцы. Его брови сведены вместе то ли от сосредоточенности, то ли от раздражения, не могу сказать точно. — О, мы снова разговариваем или это только временно? — он останавливается в середине процесса. — Зависит от твоего желания, — говорит он, продолжая натягивать перчатку. Зависит от моего желания. Почему все такие чертовски двусмысленные? Что я должен сделать, чтобы получить хоть один прямолинейный ответ? Леви закончил, но его пальцы всё ещё цепляются за нижнюю часть ткани, — я не собираюсь извиняться, если это то, чего ты хочешь. Я жду, что Леви извинится, примерно с той же вероятностью, с которой ходячие начнут петь и танцевать. Решив быть с ним честным, говорю: — Я приму это в качестве признания в том, что ты был неправ. — Дрянной мальчишка, — он прищуривает глаза, но в них нет ни малейшего признака злобы. Вместо этого я замечаю в серебристых щёлках намёк на веселье. Взгляд Леви смягчается, и он отпускает мою руку, перед этим нежно проведя указательным и средним пальцами по моему запястью. От этого прикосновения по руке поднимаются мурашки. Чувствую, как румянец заливает моё лицо, потому что, по неизвестной мне причине, это касание кажется таким… интимным. Он отворачивается, больше не говоря ни слова и направляется ко внедорожнику, открывает дверь, чтобы проскользнуть внутрь. — Готов идти, Эрен? — рука Эрвина на плече возвращает меня на Землю. На губах играет улыбка и она кажется такой неловкой и неуместной, почти вынужденной. Вероятно, это мне кажется из-за того, что я в курсе его гениального плана. Кстати говоря, я всё ещё в замешательстве. Он сказал мне доверять ему, а я согласился. Да, мне есть, что терять, но Эрвин — хороший человек. Я должен чаще напоминать себе об этом, потому что интуиция советует мне бросить его. Я привык никому не доверять, особенно тому, кого я знаю так мало времени. Но он хороший человек. Он хороший человек. Закклай, как и все остальные гражданские, собрались здесь, чтобы проводить нас. Он подходит ко мне и Эрвину, не прекращая сверлить меня взглядом. Как же его эмоции искусственны. Прямо сейчас во взгляде читается сострадание, озабоченность; как будто он искренне переживает за меня. Но я знаю правду. За этой маской скрывается настоящий зверь. Поджидает меня, готовый напасть, как только я дам повод. — Эрвин, позаботься об Эрене ради меня. Убедись, что он будет вести себя как хороший мальчик. Я знаю, что он такой, — он улыбается так, будто я только что пошутил. Но я вижу тебя насквозь, старик. Я сжимаю руки в кулаки, ногти впиваются в ладони. Разумеется, Закклай замечает мою реакцию на его слова. Улыбка не исчезает. — Эрен, обязательно слушай Эрвина. Ты знаешь, что случается с плохими мальчиками. Во всяком случае, можно легко представить, ты слышишь меня? — он грёбаный садист, только убеждающий меня в моих же мыслях. — Да, сэр, — произношу я как можно спокойнее. — Хороший мальчик. Иди, садись в машину. Взрослым нужно поговорить, — блять, мне восемнадцать. Я уже давно не ребёнок, как можно им остаться после конца света? Я бросаю на него испепеляющий взгляд, мне требуется собрать все свои силы, чтобы не подстеречь ублюдка прямо там. Открываю дверцу машины и запрыгиваю внутрь, не заботясь о том, выгляжу я по-детски или нет. — Твоё инфантильное поведение только доказывает, что он победил, — в своём возмущении я даже не замечаю, что Леви сидит рядом со мной. Я, кажется, забываю, что мы помирились всего пару минут назад, когда бросаю ему: — Тебе ли не знать? Он отвечает прежде, чем я успеваю перевести дыхание: — Намного больше, чем тебе. То, что ты ведёшь себя как ребенок, только доказывает, что ты и есть ребёнок. Так что перестань вести себя так, будто ещё не прошёл пубертат и смирись с этим, — хочется разозлиться ещё сильнее. Сказать этому гному, что он вёл себя ничем не лучше, когда игнорировал меня. Но каким-то образом слова Леви смягчают раздражение. Я вздыхаю и разжимаю кулаки, соглашаясь с его советом. Водительская дверь открывается, и Эрвин проскальзывает внутрь, Ханджи вскоре занимает пассажирское сиденье. Он поворачивает ключ зажигания, и двигатель с рёвом заводится. Прошло так много времени с тех пор, как я последний раз слышал этот звук, поэтому он пугает меня. — Полегче, Эрвин, я думаю, мальчишка вот-вот обосрётся от страха. Ёбаный ублюдок. Только собираюсь открыть рот, чтобы выдать что-нибудь гадкое, но затем вспоминаю, что Леви сказал ранее. Дыши, Эрен. — Со мной всё хорошо, просто я давно не ездил на машине, — тишина после этих слов практически осязаема. Неужели все ждут, что я буду отвечать на каждую нападку? Очевидно. Внедорожник выезжает вперёд, ворота со скрежетом открываются, а слева от себя я слышу едва заметный шёпот. — Недурно.