***
Я подхожу к багажнику, чтобы присоединиться к остальным, пока Эрвин начинает распределять оружие. Он сказал, что у каждого из нас будет огнестрел и что-то для ближнего боя (у некоторых есть клинки) на случай, если закончатся патроны. План Эрвина казался таким железобетонным на базе, но теперь, находясь в открытой местности, закрадываются сомнения. Дурное предчувствие охватывает меня, когда я краем глаза замечаю Дитера. Если кто и собирается всё испортить, то это будет этот мудак. За последние две минуты я уже слышал, как он высказал около пятидесяти различных причин, по которым эта экспедиция может пойти не так. Почему Эрвин взял его с нами? Вроде он хорошо умеет стрелять из пистолета. Ну, посмотрим. Здание, к которому мы подъехали, выглядит как большая заброшенная фабрика, фасад которой обтянут белым сайдингом. Бог знает, что там внутри. Кто там внутри. Когда мы подходим ко входу, никаких признаков тварей я не наблюдаю. Хотелось бы верить, что нам повезло и мы сможем взять, что нужно и уйти. Но так никогда не получается. Как только вы решите, что всё чисто, обернётесь и вуаля, сюрприз. Поверьте мне, это уже случалось. Эрвин тянется, чтобы открыть дверь. — Окей, каждый помнит о своей задаче. Если что-то случится, помните, главное — не паниковать, — дрожь мельком пробегает по спине, когда Эрвин касается ручки. Тут же кто-то тянет меня за воротник, опуская голову на уровень собственного бесстрастного взгляда. — Не умирай, придурок, — мои зеленые глаза сталкиваются с серыми. Что ж, спасибо. Очень обнадёживающе. Как только Леви отпускает ткань, Эрвин поворачивает дверную ручку. Темноту фабрики озаряет поток света, льющийся из двери. На первый взгляд никаких ходячих нет, но во время апокалипсиса стоит помнить, что доверять своему зрению — плохая идея. Тени — могущественные существа, скрывающие настоящих зверей. Глаза могут быть обмануты темнотой, убеждающей вас в безопасности. Вот почему стоит полагаться и на другие органы чувств. Прислушаться к рыку, почувствовать запах гнили. Позволить своим чувствам объединиться в одно целое. Сделать так, чтобы зомби сами показались. Эрвин, похоже, тоже в курсе; он колотит по стене прикладом пистолета, пытаясь выманить хоть кого-нибудь из укрытия с помощью отдающего эхом стука. По-прежнему ничего. Мы терпеливо ждем у двери, ожидая момента, когда тварь решит приблизиться к нам. Начинает казаться, что план Эрвина не пригодится, потому что даже на сыгранную прикладом симфонию никто не откликается. Но… это кажется неправильным. Не верю, что в таком большой здании нет хотя бы одного ходячего. Чувство страха вернулось вновь, цепко хватаясь за разум. Я пытаюсь вытолкнуть его, но оно прячется в глубине моей головы, ожидая от меня хотя бы одной осечки, чтобы снова атаковать. Оставайся там и не высовывайся, гад. Эрвин достаёт фонарик и освещает помещение, оно слишком большое, чтобы один-единственный источник света мог справиться с ним. Однако его достаточно, чтобы проверить наличие зомби в непосредственной близости к нам. Он медленно входит на территорию фабрики, а мы следуем за ним строем, похожим на огромный круг — лучший способ избежать скрытых атак. Все мы обращены спинами в центр круга, никого нельзя застать врасплох. — Есть идеи, где это дерьмо находится? — тихо спрашивает Леви, в его голосе есть толика беспокойства, что радует, ведь это значит, что не я один думаю, что всё складывается слишком гладко. Такого не может быть. Эрвин уверенно отвечает ему: — Не всё сразу. Мы должны найти упаковочные коробки, — громкий скрип заставляет всех напрячься. Мне это не нравится. Мне это совсем не нравится. Всё было бы совершенно по-другому, если бы я знал, во что ввязываюсь. Но это… не могу избавиться от ощущения, что у меня завязаны глаза и я слепо следую инструкциям кого-то… кому доверяю. Ты доверяешь ему, Эрен. Он не привёл бы тебя на погибель. — Я себя не очень хорошо чувствую, — один из мужчин, Юрджен, произносит. Ты не один, приятель. Моё сердце так колотится, что каждый удар я чувствую по всему телу. Я слышу сердцебиение так громко в ушах, что не удивился бы, если бы Леви тоже услышал его, стоя рядом со мной. Ба-дум. Ба-дум. Ба-дум. Выстрел пистолета. — Ёбаные крысы! — восклицает Дитер. Идиот забыл, что молчание — ключ к выживанию в подобных ситуациях. Леви помнит. — Ты, блять, хочешь откинуться прямо здесь, неблагодарный кусок дерьма? — Дитер уставился на него широко раскрытыми от удивления глазами, — заткнись нахер, пока я сам не всадил пулю тебе в голову, — шипит Леви. Отдать ему должное, звучит довольно убедительно. Дитер вернулся на своё место, слегка подрагивая плечами. — Думаю, этот этаж свободен, но нам нужно оставаться рядом, — замечает Эрвин, опуская пистолет. Мы добрались до противоположной стороны фабрики, но ходячих по-прежнему не видно. Чёрт, может быть, нам повезло. Может быть, такого рода чудеса действительно случаются; просто нужно позволить себе пару раз чуть не откиснуть, прежде чем ты будешь удостоен неприкосновенности, — давайте осмотримся, а в случае чего, дайте мне знать. Я держусь поближе к Леви, пока наш отряд медленно расходится. Почему-то я чувствую себя в безопасности рядом с ним. Подождите, что? Любой, находящийся здесь, мог бы защитить меня, ну, кроме тех трёх безмозглых, которых Эрвину пришлось взять с нами. Итак, почему это мне нужно быть рядом с Леви? Я хочу защитить его. Но, из всех присутствующих, он мог бы защитить себя лучше всех. Я ему не нужен, во всяком случае, я для него обуза, балласт. Но я правда хочу, чтобы он остался цел, поэтому остаюсь с ним. Однако жизнь продолжалась бы и без него, не так ли? — Это не так. Что? Леви должен лучше подбирать время, чтобы задавать вопросы, во всяком случае, не когда я нахожусь в середине обсуждения собственных приоритетов с самим собой. Когда я не отвечаю, он раздражённо вздыхает и повторяет: — Это… место. У меня, блять, мурашки по коже, что-то уже должно было произойти, — значит, он тоже это чувствует. И он прав. Напряжение режет меня, как грёбаный нож для масла. Я уже открыл рот, чтобы ответить, но Иван перебивает меня. — Эй, я нашёл что-то стоящее. Здесь написано «Склад». Всё происходит слишком быстро, чтобы кто-то из нас успел среагировать. Иван уже повернул ручку, и они вываливаются. Леденящие кровь. Я не могу сдвинуться с места, слыша его крики, когда зомби вгрызаются в его шею, руки, всюду, куда могут дотянуться. Они кромсают его, вытягивая внутренности наружу, а я вижу в этом возмездие за пиньяту, созданную Стохесом. Он всё ещё жив, крики свидетельствуют об этом. Леденящие кровь. — ИВАН! — душераздирающий вопль Дитера заполняет помещение. Кто-то дёргает меня за руку и оттаскивает. Куда я иду? Кто забирает меня отсюда? Он говорит со мной, но я не слышу ни звука, кроме предсмертного крика Ивана. Такие звуки отдаются эхом в вашем сознании задолго после, оседая на подкорке. У меня даже есть визуальный ряд, который будет дополнять эту агонию. Изуродованное лицо будет таиться в глубине моего сознания, готовое появиться, когда крики поглотят мои мысли. — Эрен! — голос Леви каким-то образом возвышается над слуховыми галлюцинациями. Нет, они уже прекратились. Тогда и Иван тоже. Паника. Я хватаю ртом воздух, наконец в полной мере осознавая произошедшее. Звуки выстрелов окружают меня со всех сторон, смешиваясь с рычанием ходячих. Их вездесущие вопли и стоны приближаются ко мне, а разум сносит одной мыслью. Мы же умрём, не так ли? Нас будут разрывать на части до тех пор, пока не останутся одни лохмотья из мышц и кожи. Я напуган и чёрт, мне не стоит этого делать. Я много раз был на грани смерти. Она же мой ближайший сосед. Так что же изменилось в восприятии? Леви. Я собирался защитить его. Я собирался убедиться, что он в безопасности. И я потерпел неудачу. Потерпел неудачу в самый неподходящий момент из всех возможных. Он умрёт, а затем его крики будут следующими, что поглотят меня. Без сомнения, его агония будет худшей для меня. Прости. Прости меня, Леви. Он распахивает дверь в помещение, где находится весь отряд. Ну, за вычетом Ивана. Меня швыряют внутрь, а затем баррикадируют вход. — Сука, сука, сука, сука, сука, — Дитер повторяет эти слова, как мантру. Его щёки заливают слёзы, появившиеся ещё в момент ужасной смерти Ивана. Он прекращает мямлить, пытаясь успокоиться. Никто не говорит, но тишина оглушает. Никто не хочет говорить то, что у всех на уме. Что мы скоро умрём. Я даже не знаю, где именно на фабрике мы находимся. Я был слишком занят, теряя остатки рассудка, пока Леви оттаскивал меня из места бойни. Рык нарушает молчание. Юрджен вскрикивает, я поворачиваю голову, уже ожидая увидеть и его смерть. Но это совсем не то, что происходит на самом деле. Даже близко. Юрджен толкает Эрвина на ходячего. У того нет ни единого шанса. Зомби вонзает зубы в предплечье мужчины, вызывая у последнего сдавленный вопль. Я слышу выстрелы. Раз. Два. И зомби падает. Но, постойте, почему два? Оборачиваюсь на звук и вижу, что рука Леви с пистолетом вытянута, палец всё ещё на спусковом крючке, во всеоружии. Его рот слегка приоткрыт, нижняя губа дрожит. Обычное бесстрастное лицо сменилось чем-то совершенно другим. Страх. Ханнес сказал мне, что это выдумка, а я поверил. Но взгляда, которым смотрит Леви, достаточно, чтобы тотчас разубедиться. — Юрджен, нет! Пожалуйста, нет! — снова поворачиваюсь в сторону голоса. Что, нет. Нет, Леви. Что ты наделал? Юрджен мёртв, в его голове то же пулевое ранение, что и у ходячего, лежащего рядом с ним. Изо лба хлещет кровь, укрывая красными пятнами всё вокруг. Дитер прижимает к себе его безжизненное тело, безудержно рыдая. Леви убил его. Леви убил его. Тошнота подходит к горлу, это уже слишком. Я обращаюсь к нему, снова окидывая взглядом. Чёрт, растерзание Ивана было ужасающим, но образ, который запятнает мой разум после, будет принадлежать Леви. Я пытаюсь начать — Леви… — я пытаюсь начать. Но стон прерывает меня, на этот раз человеческий. Я уже успел забыть, что Эрвина укусили, о боже, нет. Адреналин течёт по венам, выталкивая мысли о Леви из головы, пока в ней не остаётся лишь одно. Я должен добраться до Эрвина. Бросаюсь к нему, огибая Дитера и мёртвое тело ходячего. Он сжимает свою руку выше места укуса, а на всегда сосредоточенном лице отражается паника. Эрвин, у которого всегда есть план, выглядит совершенно испуганным, потерянным. Его зрачки расширены, он то и дело рассматривает рану, даже в таком состоянии пытаясь найти выход. Я не знаю, что делать. Каков план Б? Блять, не было никакого плана Б. Мои руки дрожат, когда я вновь гляжу на него. Это человек, который, казалось, мог смотреть в лицо смерти и смеяться, а сейчас стоит на краю бездны бессмертной вечности. — Отрежь её, — Эрвин поднимает голову, встречаясь со мной взглядом, полным решимости. Что? Мне показалось? Он что, только что попросил меня ампутировать его грёбаную руку? Он только что нашёл выход и от паники на лице не осталось и следа. — Майк, возьми свой нож. Ханджи, приготовь жгут, Леви… — он делает паузу, мой взгляд возвращается к нему. Он так и продолжает стоять с вытянутой рукой, широко раскрыв глаза, глядя прямо перед собой. — Эрен, мне нужно, чтобы ты держал меня, — он точно сошёл с ума. Я точно неправильно его расслышал. Но это так. Выражение решимости, запечатлённое на его лице, говорит мне, что он действительно собирается это сделать. Он готов отрубить себе руку, если это даст ему билет в жизнь. И если мы ему не поможем, он точно сделает это сам. Он не шутит. Его воля к жизни превосходит любое желание умереть. И я уважаю это. Я хватаю его за плечи, не говоря ни слова, потому что точно знаю, что ничего связного не выйдет. Мои руки всё ещё в треморе, даже когда я держу его. Я не имею права бояться, не сейчас. Я должен быть сильным ради Эрвина. Я касаюсь его рубашки в попытке остановить дрожь, но это делает её более заметной для мужчины. Эрвин смотрит на меня и кивает, молча подбадривая. Как? Как всё будет хорошо, Эрвин? Но чёрт. Я доверяю ему. Если он говорит, что всё будет хорошо, то у меня нет причин сомневаться. Появляется Ханджи с импровизированным жгутом из полоски ткани. Она быстро закрепляет его под локтем Эрвина. От безумных замашек не осталось и следа, её действия полны лишь холодной решимости. Она знает, что это вопрос жизни и смерти. Майк подходит, обнажая лезвие ножа. Ёбушки-воробушки, это происходит на самом деле. Он наклоняется, чтобы в последний раз сжать Эрвина в рукопожатии, прежде чем приставить нож к коже. Их глаза встречаются, и он кивает. Нож начинает погружаться в плоть. Эрвин откидывает голову назад и кричит совершенно не по-человечески. Затылком он касается моего подбородка, от чего я на долю секунды ослабляю хватку. Ханджи занята тем, что удерживает его руку, пока Майк отрезает её. Некоторое время назад я говорил, что меня тошнит. Это была ложь, тошнит меня сейчас. Я отпускаю одну руку, чтобы прикрыть рот. — Клянусь богом, юнец. Если тебя вырвет на меня, я засуну свой кулак прямо тебе в глотку, — Леви сидит рядом и держит плечо, что я отпустил. Его обычное поведение вернулось, но в глазах всё ещё ужас. Почему он здесь? Нет, как он здесь оказался? Несколько секунд назад он даже не мог стоять не дрожа. Но это ведь Леви, не так ли? Он забьёт в самый дальний угол собственные страдания, если это поможет ему спасти своих товарищей. Он возьмёт на себя роль злодея, если от этого зависит жизнь близких людей. Вот почему он застрелил ту тварь на площади, он спасал меня. Теперь в этом куда больше смысла… но почему он убил Юрджена? Не потому ли, что тот пихнул Эрвина навстречу зомби? Так. Это именно поэтому. Юрджен был трусом, но расплачивается за это Эрвин. Он подверг опасности члена отряда, поэтому Леви убил его, не раздумывая ни секунды. И он ненавидит себя за это. Часть меня хочет вычеркнуть этого человека из жизни. Он убил Юрджена. Я хочу накричать на него и сказать, что он ничем не лучше тех ублюдков, что сейчас ломятся в дверь. Но бо́льшая часть меня желает посочувствовать. Я бы, скорей всего, поступил бы так же. Впервые за целую вечность я это понимаю. Как бы безумно это не звучало, он поступил правильно, сделал тяжёлый выбор, чтобы никому из нас не пришлось. Леви смотрит на меня, пока мы удерживаем сопротивляющегося Эрвина. Эти глаза цвета шторма передают каждую крупицу страха, что он пытается утаить. И это поражает меня. Он не боится зомби, он боится самого себя. Он думает, что он монстр, и хочет, чтобы я доказал ему обратное. Это напоминает мне о тесте, который я провалил пару дней назад. На этот раз я его не подведу. Я пытаюсь передать через взгляд те чувства, что бушуют внутри меня. Пожалуйста, просто пойми меня, что ты совсем не как те твари, бродящие по улицам. Ты ошибаешься, Леви. Эрвин перестал сопротивляться, болевой шок лишил его сознания. Майк почти закончил, остаётся лишь несколько нервов и мышечных волокон. Дитер блюёт в углу комнаты, не уверен, из-за потери Юрджена или наблюдения за ампутацией в прямом эфире. Нож лязгает об пол, дело сделано. Рука кровоточит сильнее обычного и это сулит Эрвину смерть не от инфекции, но от кровопотери. Ханджи лихорадочно пытается придумать, чем перевязать выступ. Её взгляд останавливается на теле убитого, но использовать его одежду для затыкания раны кажется кощунством. — Чёрт, чёрт, чёрт, — когда бормочет, она зарывается руками в волосы. Слышу шорох рядом со мной, а когда оборачиваюсь, то вижу, что Леви снимает свою зимнюю куртку. Он бросает её на пол и начинает расстёгивать пуговицы на своей рубашке. Ох, мне стоит отвернуться и не нарушать его личные границы. И с чего это мне не наплевать на человеческую порядочность во время конца света? Когда Леви надевает обратно куртку, Ханджи хватает ткань и начинает перевязывать рану. Из рубашки получается неплохая повязка, кровотечение должно остановиться в скором времени, что даёт едва зримую надежду, что Эрвин выживет. А затем я слышу это. Рычание. Стук. Ёбаные твари. Ох, блять. Как я мог позабыть? Мы застряли в комнате с бесчисленной нежитью за дверью. Что же делать? В ней нет никакого выхода, даже окон. Из всех присутствующих, Майк был последним человеком, который, как я думал, заговорит. — Мы придерживаемся плана Эрвина, просто внесём пару корректировок, — кажется, никто не возражает, но опять же, я не думаю, что у кого-то найдётся идея получше. Майк в каком-то смысле очень похож на Эрвина. Он держит себя в руках. Даже когда мы стоим перед лицом неминуемой смерти, он не опускает руки. Чёрт возьми, он провёл процедуру ампутации, как будто это то, чем он регулярно занимается. Мужчина подходит к двери и готовится сдвинуть баррикаду. Он поворачивает голову и легонько кивает нам, предупреждая, что да, это происходит наяву. Звук затвора наполняет мои уши, я следую примеру, поднимая своё оружие прямо перед лицом. Чёрт, почему я дрожу? Страх не реален. Страх не реален. Дверь открывается. Ходячие жаждут нашей плоти, цепляясь друг за друга, борясь за первенство в комнате. Я нажимаю на курок своего пистолета, снова и снова, пока звук выстрела не становится единственным, что я слышу. Кровь и ошмётки от искореженных трупов зомби летят по воздуху, создавая гротескное шоу фейерверков. Я не прекращаю стрелять, пока патроны в обойме не кончаются, но даже тогда я всё ещё продолжаю нажимать на спусковой механизм, выпуская невидимые пули. Снова и снова. Остальные продолжают стрельбу в оставшихся зомби, что норовят зайти к нам. Падение тварей кажется почти красивым. Выстрел за выстрелом, пока кто-то не сорвёт джекпот пулей между глаз. То, как они двигаются, похоже на танец. Их неуклюжие движения образуют балет смерти. Всё происходит как в замедленной съёмке. Кровь, зомби, пули. Мой палец наконец-то отпустил курок, и я довольствуюсь тем, что просто наблюдаю за шоу, разыгрывающимся передо мной. Капля крови здесь, кусочек плоти там, зомби-шедевр. Тишина душит меня, когда пули, наконец, прекращают свой натиск. Стены, окружающие дверной проём, выкрашены в ярко-красный цвет, подчеркивая груду трупов у входа. Тем не менее, никто больше не тратит время на то, чтобы оценить неживое произведение искусства. Майк обхватывает бессознательное тело Эрвина и направляется к выходу. Мы выбираемся отсюда. Мы собираемся выжить. Чья-то рука хватает меня за запястье, когда я собираюсь последовать за Майком. Леви смотрит на меня этими грёбаными глазами, и мне вдруг снова становится плохо. Действительно ли он хочет сделать это прямо сейчас? Я молюсь, чтобы рот был в рабочем состоянии, когда я открываю его, чтобы заговорить. — Ты сказал мне не умирать, помнишь? Давай, мы выберемся отсюда, — я знаю, это не то, что он хотел бы услышать, но это то, что ему нужно сейчас. Огонь в его глазах разгорается вновь, выжигая все следы страха. Это тот Леви, которого я знаю. Он отпускает моё запястье, будто ни о каком кризисе идентичности пару минут назад не было и речи. Мы быстро выстраиваемся в строй, Майк с Эрвином находятся по центру. Похоже, наше небольшое представление заставило собраться всех ходячих с территории фабрики у двери, потому что сейчас она пуста. Тех, кого мы замечаем, тут же устраняем и вскоре сладкий воздух свободы и лучи солнца встречают нас с распростёртыми объятиями. Мы сделали это. Чёрт, мы сделали это. Эрвина укладывают на пассажирское сиденье внедорожника, импровизированная повязка из рубашки Леви приобрела совершенно другой оттенок. Он потерял много крови. Я молча молюсь, чтобы клиника, которой хвастался Закклай, была так хороша, как он утверждал. Майк и Дитер запрыгивают в другую машину и уезжают быстрее нас, думаю, чтобы предупредить о ранении Эрвина гражданских. Я снова кидаю взгляд на него; ох, лучше бы клиника была первоклассной, Закклай. Ханджи занимает водительское место и заводит двигатель. Мы с Леви садимся на свои места сзади и в машине наступает гробовая тишина. Я думаю, что сказал достаточно, а с произошедшим Леви лучше разобраться самому. Это нравственная борьба. Я могу сказать лишнее, что только усугубит ситуацию; как бы мне ни хотелось утешить его и сказать, что он всё сделал правильно, я не думаю, что это будет так просто. Что я ещё могу сказать? Мне жаль, что тебе пришлось убить Юрджена? Что ты решил убить Юрджена? Нет, я и есть урод здесь. Подождите. — Леви? — его затуманенный взгляд вопрошающе обращается ко мне и в нём снова то же знакомое выражение безразличия. — Я доверяю тебе. Его глаза распахиваются от шока, а затем в них появляется доселе невиданная мной эмоция. Счастье.***
Стохес уже готов к нашему прибытию, несколько горожан ожидают, чтобы заняться ранением Эрвина. Пожалуйста, позвольте ему жить. Если кто-то и заслуживает ещё одного дня на Земле, так это он. Они достают Эрвина из машины и в спешке несут в сторону клиники, за ними тянется след из крови, капающей с его повязки, которая давно промокла насквозь. Это грёбаный кошмар. Что делает положение ещё хуже, так это то, что мы вернулись с пустыми руками. Клянусь, это непреднамеренный каламбур. Я ожидал сочувствия от гражданских, встречающих нас, но их лица перекошены гневом. Почему они рассержены? Что мы могли сделать по-другому? — Это очередная трата ресурсов! Рано или поздно президент Закклай поймёт, насколько бесполезны планы Эрвина, — слышу выкрик из толпы. Мои руки сжимаются в кулаки, ногти оставляют на ладонях полумесяцы. Как они смеют? Мы рисковали своими жизнями, лишь бы сделать их быт лучше. Блять, мы потеряли двух человек, а Эрвин стал калекой. И они ещё злятся? Как только я собираюсь возразить их предвзятым суждениям, рука на моём плече заставляет замолчать. Ханджи пристально смотрит на меня, молча умоляя отпустить ситуацию. Я хочу злиться, быть разъярённым; но взгляд, что посылает мне женщина, будто высасывает всю ярость, пока не остаётся единственное, что я могу чувствовать — опустошение. — Леви, нам нужно поговорить, — голос Закклая нарушает мою концентрацию на лице Ханджи. Я должен был догадаться, что рано или поздно он объявится. Вероятно, он здесь только для того, чтобы отчитать нас за проваленную миссию, а может быть, чтобы выяснить, вёл ли я себя как «хороший мальчик, которым и являюсь». Я чувствую отвращение, думая о словах этого человека, а затем замечаю ещё одну знакомую фигуру рядом с ним. Дитер? С каких пор этот засранец пользуется благосклонностью Закклая? Взгляд, которым он смотрит в нашу сторону, в словаре описывают как «убийственный». Но под очевидным ядом в его взгляде скрывается ещё одна черта: самодовольство. Но почему? Я замечаю, что его взгляд направлен не в мою сторону, а скорее на человека с суровым лицом позади меня. Я замечаю движение и оборачиваюсь, чтобы посмотреть на источник шума. Двое мужчин появились по обе стороны от Леви, схватив его за плечи. — Я иду, так что, будьте добры, уберите свои ёбаные руки от меня, — невозмутимо произносит он, но я знаю, что под бесстрастием скрывается неистовая буря, готовая обрушиться на всех и каждого. Мужчины отпускают его и сопровождают Леви в направлении клиники. Подождите, что происходит? Я пытаюсь побежать за ним, но Закклай хватает меня за воротник рубашки, дёргая назад. Его глаза явно не выражают ничего доброжелательного, и я решаю, что зло спустилось на Землю и обрело кровь и плоть в лице Закклая. Он ничего не говорит мне, лишь отворачивается и следует за теми мужчинами, сопровождающими Леви. Ханнес был наглым лжецом, потому что теперь я точно уверен. Беспокойство. Страх. Ужас. Эти эмоции существуют.