Утро начинается с тебя

В одном из ящиков стола находится пачка бумаги для принтера и немного канцелярии, в том числе карандаш. Альбедо секунду сомневается, можно ли ему взять что-то из этого, но на кончиках пальцев зудит желание творить, и он решительно вытягивает пару листов. Карандашный грифель касается бумаги, проводя первую линию. Мир перестает существовать на неопределенное время. Четкими уверенными линиями изобразить очертания подоконника, стены, оконной рамы. Плавными – складки пледа. Легкими летящими штрихами наметить силуэт Итэра. Чуть наклоненную голову, растрепавшуюся косу с выбившимися прядями. Подушечками пальцев немного растушевать тени на скулах и шее… Он отрывается от рисунка, спустя время, потому что света вдруг становится мало. И только тогда обнаруживает, что на улице уже начинает темнеть. В дверь комнаты тихо стучат, а затем раздается голос Итэра: — Альбедо? К тебе можно? Зачем он спрашивает, это же его квартира. — Конечно, — откликается Альбедо, отодвигаясь от стола. — Не хочешь мне компанию на кухне составить? — предлагает Итэр, проходя в комнату. — Уже почти вечер и… Вау, это что, я? Итэр замечает рисунок прежде, чем Альбедо успевает его спрятать. Руки как-то сразу становится некуда деть, и Альбедо неловко крутит в пальцах карандаш, не поднимая взгляда. — Да, я… заглядывал к тебе, дверь была открыта, — путано оправдывается он, — ты читал, так что я не стал отвлекать, ну и, надо было чем-то заняться. — Можно взять посмотреть? Альбедо молча протягивает ему листок. Итэр аккуратно берет его в руки и с явным восторгом рассматривает. Это смущает. Альбедо знает, что неплох в рисовании, но это никогда не было чем-то, что восхищало других. — Милые картинки, но ты же понимаешь, что это пустая трата времени? Знает. Но иногда все же хотелось. Правда, все реже и реже, пока наконец желание творить не пропало совсем. — Ты обалденно рисуешь, — улыбается Итэр, все еще не отводя взгляда от своего портрета. — Да ладно, это ерунда. Просто убить время. — Ничего не ерунда, — возмущается Итэр, — слушай, а что ты с ним дальше делать будешь? Странный вопрос. Альбедо неопределенно пожимает плечами. — Не знаю. Уберу куда-нибудь. Или выброшу, это так, экспромт. Красками бы вышло лучше. — А можешь мне отдать? — внезапная просьба удивляет еще больше, чем восхищение, так что Альбедо просто кивает, не зная, что сказать. — Спасибо! Меня никогда до этого никто не рисовал. Ну, это многое объясняет. Восторг вызван не столько исполнением, сколько самим фактом. Игнорируя легкое разочарование, Альбедо улыбается и напоминает: — Ты что-то начал говорить про кухню, когда пришел. — О, точно. Я тут пиццу заказал, минут через десять приедет. Может, пойдем чай пить? — А почему не кофе, — уточняет Альбедо, следуя за Итэром на кухню, — я думал, ты фанат этого напитка. Итэр молча демонстрирует ему пять грязных чашек, стоящих на столе вокруг кофемашины, а затем начинает сгружать их в посудомойку. Альбедо смеется. — Смешно тебе, — ворчит Итэр, — знаешь, как тяжело смотреть на кофе, который не можешь выпить? — Ну выпить-то ты можешь. — И умереть молодым от тахикардии, нет уж, спасибо, — Итэр качает головой и мечтательно прикрывает глаза, — завтра утром на работе буду наслаждаться. А пока чай. Хотя тебе могу сварить, если хочешь. Соблазн согласиться велик, но Альбедо строго напоминает себе, что уже вечер, а у него и так проблемы со сном. — Нет, чай у тебя тоже здорово получается, составлю тебе компанию, — улыбается он, — ты работаешь завтра? — Ага, с восьми утра до четырех вечера. Потом Люми сменит. Тебе куда-то нужно завтра? Вообще, по воскресеньям Альбедо иногда ездил навещать Кли, но сейчас явно не время светиться в местах, известных ему. Университет тоже под вопросом, но там достаточно суровая пропускная система, человеку с улицы не попасть. Тревогу скорее вызывает сам подход к зданию. — Нет, никуда. Кэйа вещи мне в универ в понедельник привезет, — рассеянно откликается Альбедо, продумывая, как он в ближайший месяц будет попадать на учебу и работу. Очень хочется предложить Сахарозе попробовать изобрести телепорт. Все равно откровенной ерундой маются. Жаль шутку никто не оценит. — Я почему-то думал, что ты работаешь, а не учишься, — голос Итэра, с головой залезшего куда-то вглубь подвесного шкафчика, звучит глухо. — Почему? Невинный вопрос вызывает странную реакцию: Итэр дергается, прикладываясь головой о дверцу, сдавленно ойкает, и, вытянув с полки пачку чая, поворачивается к Альбедо. Уши у него при этом малиновые. — Я, ну, ждал тебя… — Итэр нервно теребит полиэтиленовую пленку на коробке, — замечал, когда ты мимо проходишь. И ты утром шел рано, а вечером поздно. Полный рабочий день. Блин, я звучу как сталкер. Интересно, а он видел, как Альбедо его через стекло высматривает, когда мимо идет? Хорошо бы нет. — С выводами ты все равно несколько промахнулся, — усмехается Альбедо, — я утром на работу иду, а вот вечером с учебы. У меня последний год магистратуры на факультете неорганической химии. Подрабатываю там же в лаборатории по утрам. — Какой кошмар, — с чувством произносит Итэр, победив наконец упаковку и тщательно отмеряя количество заварки, — я в том году закончил и хочу забыть все как страшный сон. Альбедо приятно удивлен. Ему казалось, что Итэр и Люмин заняты только собственной кофейней. — И ты у нас?.. — Специалист по международным отношениям, — Итэр кривится как от зубной боли, — это были адские шесть лет, не спрашивай меня. Разговор прерывается звонком в дверь, и Итэр с восклицанием «пицца!» скрывается в коридоре. Возвращается он сразу с четырьмя коробками, откуда доносится аппетитный запах. — Я хотел спросить тебя о предпочтениях, но ты далеко не сразу среагировал на стук в дверь, и я подумал, ты спишь. Так что заказал просто классические варианты. Что-то явно должно быть съедобным. Понятно, Альбедо снова вышел из реальности, пока марал бумагу. Не новость. — Прекрати придумывать оправдания, тебе просто нравится всех игнорировать, строя из себя творческую личность. Альбедо встряхивает головой, пытаясь отогнать ненужные мысли. Он никого из себя не строил, хватит, это пора забыть. Ароматный чай разливается по кружкам. Среди пицц, к вящей радости Альбедо, обнаруживается сырная. Итэр смеется и обещает запомнить на следующий раз. — Что еще ты любишь? — весело спрашивает Итэр, тоже утягивая себе кусок — кроме сыра, кофе и сладкого? Он запомнил про сладкое? От осознания Альбедо затапливает ощущением тепла. Ему слишком давно не было так хорошо рядом с кем-то. Он слишком давно не был никому интересен. О нем давно не заботились. Это подкупает и усыпляет тревожность. А потому вместо ответа вырывается спонтанное: — Я нравлюсь тебе, да? — правильно, Альбедо, задавай глупые вопросы. Тебе уже несколько раз это сообщили, зачем переспрашивать? — Почему ты никогда не понимаешь с первого раза? — Нравишься, — мягко подтверждает Итэр, глядя ему в глаза. — Но ты ничего мне не должен, особенно сейчас, когда подобные знаки внимания могут быть для тебя стрессом. Так что если ты не хочешь, чтобы я… — Я хочу, — шепотом признается Альбедо, опуская взгляд, — только я не умею строить отношения. Я всегда все порчу. Здравый смысл подсказывает, что сейчас далеко не самое подходящее время, чтобы влезать в новые отношения, он со старыми-то не может разобраться. Но ему так хорошо сейчас. И очень страшно, что потом будет поздно, Итэр узнает, какой он на самом деле проблемный, и не захочет иметь с ним никаких дел. Альбедо хочется успеть ухватить хотя бы немного счастья. Совсем чуть-чуть. Пусть потом будет больно, он уже привык. — Если бы существовала специальная формула, по которой можно выстроить идеальные отношения, — осторожно возражает Итэр, — все бы разбивались по парам еще в детском саду. Но ее нет. Так что, давай просто попробуем? Он протягивает Альбедо свою руку, ладонью вверх. Альбедо, чуть замешкавшись, несмело тянется в ответ, позволяя взять себя за руку. Ладонь у Итэра теплая и чуть шершавая. — Хорошо, — тихо говорит Альбедо, чувствуя, как Итэр мягко поглаживает его по запястью большим пальцем, — давай попробуем.

***

Вопреки ожиданиям и страхам Альбедо, кардинально ничего не меняется. Тем вечером они просто сидят на кухне до полуночи, разговаривая о всякой ерунде. Итэр рассказывает забавные случаи из их с Люмин детства, кончиками пальцев вырисовывая узоры у Альбедо на ладони. Слушает его истории о Кли. Расспрашивает об учебе и исследованиях, и ни разу не прерывает весь тот поток информации, который Альбедо на него обрушивает, увлекшись. А потом они, ну, просто желают друг другу спокойной ночи, и расходятся по комнатам. Альбедо кажется, он не сомкнет глаз до утра, изводя себя мыслями, что что-то не так сказал или сделал. Но в этой квартире на удивление хорошо спится. Воскресенье встречает его тихим звяканьем посуды на кухне, запахом кофейных зерен и ласковым: — Я тебя разбудил? Прости. Альбедо сонно трет глаза, стоя в дверном проеме кухни. На плите стоит небольшая джезва, Итэр, уже в джинсах и рубашке с логотипом кофейни, ловко переливает свежесваренный кофе в чашку. — Кофемашина шумит очень, — поясняет он, — не хотел будить тебя, но, видимо, план провален. — Ты не будил, — возражает Альбедо. Несмотря на ранний подъем и темноту за окнами, он чувствует себя отдохнувшим. — Думаю, я просто выспался. Он еще раз проводит ладонью по глазам и тихонько зевает. Итэр умиленно наблюдает за ним, а потом вдруг спрашивает: — Можно тебя обнять? Как будто Альбедо может отказать ему, они ведь договорились, что попробуют в отношения. Но вопрос почему-то приятен. Альбедо кивает и сам тянется к Итэру, обвивая руками его шею. Вообще, он не очень любит прикосновения. Объятия же не любит совсем: от понимания, что его движения ограничивают, Альбедо испытывает легкий дискомфорт, а иногда и страх. Так что он подсознательно готовится потерпеть пару минут. Потому что должен. Потому что он сам согласился. — Не будь таким недотрогой, ты мой парень, мне можно. Теплые руки невесомо касаются его, притягивая ближе. Мягко проводят по спине. Осторожно, будто Альбедо хрустальный. Это почти приятно. Ровно до того момента, как рука поднимается выше, касаясь волос на затылке. — Не надо, — несмело просит Альбедо, пробуя отстраниться. К его удивлению, Итэр сразу же выпускает его из объятий. Альбедо ждет упрека, абсолютно справедливого, потому что зачем было соглашаться, если не можешь постоять полминуты спокойно? Но ничего такого. Итэр смотрит все так же ласково. — Не любишь, когда трогают волосы? — мягко уточняет он. — Хорошо, больше не буду. И все. И ни слова о том, как Альбедо себя повел. Будто ничего и не случилось. Странности продолжаются. Вечером, когда Итэр возвращается с работы. Альбедо, снова увлекшийся рисованием, не сразу его замечает, а Итэр даже не думает отвлекать его. В понедельник, когда Кэйа буквально увязывается за Альбедо, с целью «убедиться, что ты не попал к маньяку». Итэр не просто не выказывает неудовольствия, но и умудряется буквально за час перестроить Кэйю с воинственного «ты с ума сошел переезжать к незнакомцу», на ехидное «мой мальчик вырос и нашел себе нормального мужика». Расстаются они чуть ли не лучшими друзьями, а у Альбедо еще долго горят щеки и уши. Во вторник утром, когда Альбедо, спросонья не вписавшийся в дверной проем, сносит этажерку в ванной с жутким грохотом. Подскочивший Итэр, вообще-то работающий в вечернюю смену, прибегает только чтобы убедиться, что с Альбедо все в порядке. А на сбивчивые извинения говорит, что все равно хотел встать пораньше. И Альбедо понемногу смелеет. Может, раз его готовы терпеть, то можно немного расслабиться и попробовать сделать что-то самому? Он уже понял, что Итэр очень тактильный, возможно, он обрадуется, если Альбедо сам инициирует хоть какой-то контакт? Вечером вторника, когда они сидят в комнате Итэра и смотрят какой-то фильм, Альбедо аккуратно устраивается головой у него на плече (предварительно спросив, можно ли, Итэр всегда его спрашивает, перед тем как коснуться, и это приятно, Альбедо старается ответить тем же) и разрешает приобнять себя одной рукой. Он ждет, что начнет нервничать спустя какое-то время, но неожиданно расслабляется настолько, что чуть не засыпает. Он вообще подозрительно легко отключается в последнее время. Но это только радует, у Альбедо даже синяки под глазами стали не так заметны. В общем, жизнь постепенно налаживается. К среде встреча на остановке начинает казаться дурным сном. Альбедо даже думает, что слишком себя накрутил, и скрываться вообще нет необходимости. В конце концов, он больше никак себя не проявлял. Мир вокруг перестает вращаться панической каруселью, обретая равновесие. Чтобы в четверг обрушиться с оглушительным треском.

***

Это начинается так… обычно. Альбедо просто стоит в коридоре и смотрит в окно, в ожидании начала пары. Он даже не слышит, как к нему кто-то приближается. Не чувствует опасности. Пока на плечо вдруг не ложится тяжелая ладонь, а позади, голосом, от которого душа падает в пятки не звучит: — Стратегическое мышление никогда не было твоей сильной стороной. Смысл прятаться, если ты все равно посещаешь пары по расписанию? Он съехал с квартиры. Еще раз сменил номер. Не заходил в соцсети. Добирался до дома Итэра только на такси, причем просил водителей ехать дальними маршрутами. И почему-то совершенно не предполагал, что он может заявиться вот так, просто среди бела дня возникнув за спиной Альбедо, пока тот стоит у подоконника в университете. — Как ты вошел сюда? У тебя нет пропуска. — онемевшие губы не слушаются. — Я ведь лучший выпускник. Изъявил желание проведать любимых преподавателей, поделиться научными успехами, — снисходительно поясняет ненавистный голос, — меня любезно пригласили. На второе плечо также ложится ладонь, с нажимом проводя выше, почти касаясь шеи. Альбедо пытается отстраниться, но хватка мгновенно становится жестче, не выпуская. — Стой смирно, — равнодушно звучит над его головой, а потом Альбедо грубо, как куклу разворачивают, — и имей смелость наконец в глаза мне посмотреть. Ледяные пальцы стискивают подбородок, заставляя поднять голову. Еще одна отчаянная попытка вырваться ни к чему не приводит. — Будешь дергаться – останется синяк. Не то что бы ты не заслужил, но не будем портить то, что и так далеко от идеала. На меня смотри, я сказал. — Отпусти, — шепчет Альбедо, зажмурившись, — мне больно. Он только пренебрежительно хмыкает, но пальцы все же разжимает. Чтобы тут же зарыться ими в волосы на затылке, оттягивая так, что любое движение головой приносит дискомфорт. Второй рукой он все так же поглаживает Альбедо по плечу. Это мерзко, его хочется оттолкнуть, отшвырнуть от себя, но собственное тело подводит, становясь ватным и слабым. Альбедо так ненавидит себя сейчас. Он неудачно дергает головой в попытке освободиться, и затылок тут же обжигает болью. С губ срывается жалобный всхлип. — Хватит ныть, я ничего с тобой не делаю. Сказал же не дергаться. Сложно постоять спокойно? В голосе раздражение. Рука на затылке оттягивает волосы еще сильнее. — Мне в третий раз повторять? Глаза. На. Меня. Сделав над собой усилие, Альбедо поднимает взгляд, наконец глядя в лицо человеку, превратившему его жизнь в непрекращающийся кошмар. Во взгляде напротив мелькает мрачное удовлетворение. Пару секунд он просто смотрит Альбедо в глаза, а затем хватка в волосах ослабевает, и вот его уже просто поглаживают по макушке. — Хороший мальчик, — издевательски-ласково говорит он, накручивая на палец прядь светлых волос. — Видишь, как все хорошо, когда ты послушный? Стоило так упрямиться… Он делает шаг вперед, подходя практически вплотную, зажимая Альбедо между собой и подоконником. Острый край давит на поясницу, но Альбедо только сильнее подается назад, пытаясь хоть немного увеличить дистанцию. — А вот теперь, — он приторно улыбается, — мы с тобой наконец поговорим. — Нам не о чем разговаривать, — выпаливает Альбедо, со всей ненавистью на которую способен, — зачем ты вернулся? Он удивленно приподнимает брови, а затем вдруг смеется, будто услышал нечто забавное. Будто Альбедо сейчас неудачно шутит. — Да, забыл в прошлый раз кое-что забрать, — на тонких губах все еще змеится улыбка, но красноватые глаза недобро прищурены, — прямо в аэропорту оставил, такой рассеянный. — Я не твоя собственность. — Правда? — руки бесцеремонно оттягивают воротник рубашки, обнажая шею и ключицы, — что-то я не вижу на тебе следов нового владельца. Альбедо вздрагивает от одного воспоминания. У него тонкая кожа, на которой очень легко остаются следы. Ему нравилось помечать его тело, расцвечивая шею и плечи багровыми пятнами. Это все не сходило месяцами: как только старые метки бледнели он ставил новые. Альбедо постоянно ходил в водолазках и рубашках с высоким воротом, но скрыть все пятна все равно не удавалось. — Это следы любви, мышонок, неужели ты не хочешь, чтобы их видели? Не хочет. Никогда не хотел. — У меня нет владельца, я не вещь — Альбедо вцепляется в его руку, желая отбросить от себя, но его пальцы тут же ловко зажимают стальной хваткой. Он снисходительно улыбается, прижимая их сцепленные ладони к подоконнику. — Мы оба знаем, мышонок, что ты неприспособлен к жизни. Не обманывай себя. Тебе нужен кто-то, кто будет тебя направлять. Почему никто не вмешивается, они же посреди университета. Альбедо судорожно оглядывается по сторонам, пытаясь встретиться взглядом хоть с кем-нибудь. Дать понять, что ему нужна помощь. Но обзор почти полностью перекрыт его массивной фигурой. — Я просил смотреть на меня, — вторая ладонь ложится на щеку, фиксируя Альбедо на месте, — и убери из глаз это загнанное выражение, мы просто общаемся. Закричать? И как он это объяснит, когда на них все обернутся? — Не устраивай сцену, я даже голоса на тебя не повысил. Кто тебя удерживал на месте, я? Прекрасно, в следующий раз не стану. Шарахайся себе под машину, или куда ты там чуть не улетел в своей истерике... Не тычь мне руками в лицо, у тебя от всего синяки. — Ты снова все усложняешь, — тянет он, с нажимом очерчивая большим пальцем скулу, — давно бы все обсудили и поехали домой, но нет, тебе нужно обязательно продемонстрировать свой паршивый характер. У нас нет общего дома, хочет сказать Альбедо, у меня из-за тебя теперь и своего дома нет. Но он тоже хочет, чтобы это поскорее закончилось. А потому Альбедо сдается. — Хорошо, — тихо соглашается он, — давай поговорим. — Не прошло и часа, — хмыкает он, — что ж, начнем с основного. Скажи мне, дорогой мой, чем я заслужил твой побег без объяснений? Слова застревают в горле. Чем? В каком смысле, чем? Зачем он делает вид, что не понимает? Дотторе, почуяв его замешательство, давит вопросами: — Я тебя бил? Кричал на тебя? Может, запер тебя в квартире и запретил видеться с твоими друзьями, которым, кстати, я не нравлюсь? Ограничивал в средствах? — Альбедо мотает головой, сглатывая подступающие слезы. — Нет? Тогда, может, я запретил тебе учиться или работать? Отобрал твой альбом с глупыми рисунками, которые ты называешь хобби? Тоже нет? — Т-ты дышать мне не давал, — выдавливает Альбедо, — контролировал каждый шаг. То, с кем я общаюсь. Во сколько выхожу из дома. Где нахожусь и что делаю. — Потому что тебя обмануть ребенок сможет, — устало вздыхает Дотторе. — Ты вечно витаешь в облаках. Доверяешь каждому встречному. Не способен найти дорогу по навигатору. Постоянно все забываешь, теряешь, ломаешь и роняешь, себя в том числе. Это было обычной заботой. Вид у него такой, будто он в сотый раз объясняет неразумному ребенку, почему нельзя совать пальцы в огонь. Ощущение чужих рук на теле становится невыносимым окончательно. Наплевав на то, как это смотрится со стороны, Альбедо отчаянно пытается вывернуться из хватки. Ему снова не хватает воздуха. — Пусти меня, — по щекам скатываются первые слезы, — убери свои руки, не трогай, отстань, не надо… Конечно, его не отпускают. — Началось, — цедит Дотторе сквозь зубы, — как я устал от твоих истерик. Он дергает Альбедо на себя, обхватывая за пояс и плечи, стискивая, зажимая в стальных объятиях. Не дает отстраниться, не дает даже повернуть голову, вжимая носом в шершавую ткань пиджака. Альбедо задыхается. — Успокойся немедленно, — змеиный шепот прямо в ухо, — хватит меня позорить. Позорить? Альбедо бы расхохотался, если бы мог, но сейчас все силы уходят на то, чтобы ухватить хоть немного кислорода. — Слушай меня внимательно, надеюсь, ты хоть на это способен, — в интонациях проскакивает откровенная злость, и Альбедо инстинктивно сжимается, — сейчас ты вытираешь сопли, приводишь себя в порядок, и едешь со мной, на ту квартиру, где мы раньше жили. Там мы еще раз пообщаемся, уже без публики, ради которой ты такие концерты закатываешь. А через три недели я возвращаюсь в Снежную. И ты летишь со мной. Вслушиваясь в этот ледяной голос, Альбедо вдруг отчетливо понимает: если он сейчас позволит увести себя за пределы университета – это все. Дальше его затолкают в машину и увезут. Сначала в старую квартиру. А затем в аэропорт и из страны. Причем, спустя три недели в обществе Дотторе, в аэропорт он уже поедет практически добровольно. В какой момент он снова стал звать его по имени, пусть даже у себя в голове? Почему он не сопротивляется? Немыслимым усилием изогнув шею, он впивается зубами в удерживающую его руку. Сил нормально сжать челюсти не хватает, так что это даже укусом не назовешь, но нужный эффект достигнут: Дотторе с удивленным возгласом ослабляет хватку, и Альбедо тут же вырывается, отскакивая в сторону. — Я… никуда с тобой… не поеду, — его трясет, фразу едва получается выговорить в три приема между судорожными вдохами. Дотторе переводит на него ошарашенный взгляд. Пару секунд разглядывает, как будто видит впервые в жизни. Затем медленно произносит: — Поедешь, разумеется, просто, — он оглядывает снующих вокруг студентов, и, видимо что-то для себя решает, — чуть позже. Не буду же я тебя силой тащить. Не на глазах у толпы, мысленно переводит Альбедо, это плохо сказывается на репутации. Будь они одни, Дотторе бы не церемонился. Альбедо помнит. — Еще увидимся, мышонок. И он просто разворачивается и уходит неспешным шагом. Как ни в чем не бывало. Как будто он сейчас не вытряс из Альбедо всю душу, оставив от психики одни ошметки. В который раз. К горлу подкатывает тошнота. Альбедо разворачивается и на подгибающихся ногах идет к туалетам, так быстро, насколько может. Он едва успевает закрыть за собой дверь кабинки и склониться над унитазом, как его рвет желчью и желудочным соком. Хорошо, что он сегодня пропустил обед. Нужно ехать домой, все равно ни учиться, ни работать он уже не в состоянии. Мысль о том, что на выходе из университета его могут ждать, вызывает новый приступ рвоты. Спустя десять минут Альбедо стоит у раковины и плещет в лицо холодной водой. Стало легче, но ненамного. Он все еще понятия не имеет, как заставить себя выйти из здания. Да что там из здания, как в коридор выйти он тоже не знает. Попросить Итэра забрать его? В любой другой ситуации Альбедо бы обязательно подумал, что Итэр скорее всего уставший после смены, что он, может, занят, что это не вежливо в конце концов. Итэр ему кто, нянька? Но сейчас страх затмевает все остальное и Альбедо, не доверяя своему голосу, набирает сообщение:

Вы 16:27 Можешь приехать за мной? Пожалуйста.

Ответ приходит моментально, наверное, Итэр держал телефон в руках. Итэр 16:27 Да. Ты в универе? Что-то случилось?

Вы 16:27 Да. Да.

Итэр 16:29 Вызываю такси Фото Подъедем прямо к боковому входу

Вы 16:31 Спасибо.

***

Дорога до дома проходит в напряженном молчании. Альбедо не в состоянии выдавить из себя хоть сколько-нибудь внятные объяснения, а Итэр, встревоженный его состоянием, не лезет с расспросами. Почему-то от этого не легче. Он нервничает, ему постоянно кажется, что каждая машина, едущая рядом дольше минуты – это машина Дотторе. Когда они с Итэром выходят из такси, за каждым деревом чудится поджидающая его фигура. В подъезде на лестнице мерещатся шаги. Апогея напряжение достигает при входе в квартиру, когда он, занятый тем, что нервно оглядывает этаж, цепляется носком ботинка за порог и чуть не падает. Итэр успевает поймать его за плечи, удерживая на ногах. Неожиданное прикосновение обжигает, как огнем. Альбедо вскрикивает и шарахается в сторону, больно прикладываясь лопатками о стену. — Я же просто… — Итэр растерянно переводит взгляд с Альбедо на свои руки и обратно. Видимо, взгляд у Альбедо совсем загнанный, потому что Итэр вдруг произносит: — прости, я не должен был. Он, явно стараясь не делать резких движений, запирает за ними дверь и поднимает руки перед собой. — Все хорошо, — медленно говорит Итэр, — я тебя не трогаю. И не подхожу, пока ты не разрешишь. Минутная паника отступает, и Альбедо, осмыслив собственные действия, закрывает лицо ладонями и обреченно стонет. — Прости, это… — это всего лишь Альбедо и его проблемная сущность, ничего нового, — прости. — Все хорошо, — повторяет Итэр успокаивающим тоном, не двигаясь с места. — Что я могу сделать для тебя? Откуда Альбедо знает? Ему просто хочется, чтобы все стало нормально, но он понятия не имеет, как унять грызущую изнутри панику. С губ срывается неожиданное: — Обними меня. Сотри с меня его прикосновения, я не хочу их помнить. Итэр, не задавая вопросов, подходит ближе. Альбедо тянется навстречу, сам не зная, захочется ему отпрянуть или нет, но как только он оказывается в кольце знакомых рук, самоконтроль отказывает окончательно. Альбедо утыкается носом в воротник свитера, пахнущий ветряными астрами, и разражается отчаянными рыданиями. Потом ему обязательно станет стыдно. Но это потом. Истерика накрывает с головой, он судорожно цепляется за плечи Итэра, вжимаясь крепче, будто пытаясь вплавиться в него, спрятаться. Его обнимают в ответ, гладят по спине, шепчут что-то успокаивающее. Итэр пытается что-то спросить, но Альбедо его не слышит, поэтому он бросает эту затею и просто покачивается из стороны в сторону, в попытке утешить. Альбедо не знает, сколько они так стоят. Постепенно слезы заканчиваются, сменяясь рваными всхлипами. — Полегче? — мягко спрашивает Итэр, чуть отстраняясь и заглядывая ему в глаза. — Ты холодный совсем. Он мимолетно касается тыльной стороной ладони щеки Альбедо и хмурится. Спрашивает: — Давай ты сейчас сходишь в душ, и ляжешь под одеяло? А потом мы попробуем поговорить, если захочешь. Альбедо кивает, и, неловко стянув с себя плащ и ботинки, направляется к ванной. В зеркале отражается опухшее, заплаканное лицо. Снова. Недели не прошло. Как Итэр его терпит? — Как я устал от твоих истерик. Душ приводит в чувство, и не дает опять разреветься. Все, хватит. Он определенно должен Итэру объяснения, а для этого нужно попытаться связать хотя бы пару слов. Иначе Альбедо и правда рискует вновь услышать эту фразу, но уже от Итэра. Когда он выходит обратно в коридор, там никого нет, но на кухне горит свет и шумит кофемашина, так что Альбедо, быстро наведавшись в свою комнату и потратив еще минуту на переодевание, направляется туда. Итэр, тоже уже переодетый в домашнее, что-то настраивает на любимом аппарате. При виде Альбедо он привычно светло улыбается: — Все? Иди ложись, я сейчас приду, только доварю кое-что, — и, помедлив, добавляет: — если не хочешь говорить – просто закрой дверь. Я пойму. — Нет, я… хочу, — хрипло отвечает Альбедо, — подожду тебя в комнате. Дверь он оставляет открытой. Итэр появляется спустя пять минут, с огромной кружкой горячего какао в руках. — Я уверен, что ты в последний раз ел еще утром, — сообщает Итэр, протягивая ему напиток, — но не уверен, что ты способен на это сейчас. Так что компромисс. Поможет согреться и уснуть. Благодарно кивнув, Альбедо делает несколько глотков, и отставляет кружку на стол. Он боится не удержать ее, когда ему придется рассказывать о том… почему он в таком состоянии. — Можешь сесть рядом? — просит он, и, дождавшись, пока Итэр выполнит просьбу, забирается к нему под бок, уткнувшись носом в шею. Его тут же осторожно приобнимают. — Ты снова видел того человека, да? — спрашивает Итэр. — Он… — голос срывается, — он нашел меня перед пятой парой. Кто-то пустил его в универ. Сбиваясь и всхлипывая, он рассказывает Итэру о том, что произошло. Дважды приходится прерваться, потому что к горлу снова подкатывает истерика, и ему нужно время, чтобы успокоиться. В эти моменты Итэр обнимает крепче, гладит, успокаивая, а потом отпаивает какао, держа кружку (потому что руки Альбедо опять дрожат и он боится ее уронить). — Он сказал, что заберет меня с собой в Снежную, — Альбедо жмурится, тычась носом Итэру в плечо. — Я не понимаю, почему. Зачем? Он только и делал, что говорил, какой я неправильный. Как он устал от меня. Зачем, зачем, я ему понадобился, почему не оставить меня в покое, ну почему? Итэр молчит, подтягивая одеяло повыше на его плечи. — Мы стояли там, у всех на глазах, я мог закричать, мог позвать кого-то, но я этого не сделал, ничего не сделал, почему я такой слабый. Он почти увез меня, если бы там не было людей, если бы шла пара, если… — Шшш, не говори так, — губ на мгновение касается ладонь — ты, наоборот, очень смелый, Бедо, и он не увез тебя, потому что ты не захотел никуда ехать. — Я ничего не мог. Я просто стоял там, как кукла, и… — Ты сказал ему «нет», — напоминает Итэр, — когда, как ты думал, он мог сделать что угодно. Потом ты укусил его, зная, что он не устроит скандал посреди людного места. Эта встреча завершилась в твою пользу. — Поэтому я сижу тут, и заливаю слезами твою футболку, — горько хмыкает Альбедо, — поведение, достойное победителя. — А кто сказал, что победа дается легко, — спокойно возражает Итэр, — ты устал и тебе хочется поддержки, это совершенно нормально. Альбедо не согласен. Он не чувствует победы, он чувствует опустошение и желание забиться в какую-нибудь щель на ближайшие три недели. В надежде, что он больше не найдет. Будто почувствовав невысказанные сомнения, Итэр обнимает чуть крепче, подхватывает другой рукой под колени и, не встретив сопротивления, осторожно тянет Альбедо на себя. — Он не сможет забрать тебя, если ты этого не хочешь, — продолжает Итэр, окончательно усаживая Альбедо к себе на колени, — потому что ты сильнее него. И ты справишься. Я помогу, обещаю. Они сидят молча еще некоторое время, пока Альбедо не успокаивается настолько, что начинает засыпать. Итэр осторожно помогает ему лечь и укутывает в одеяло. — Не уходи, — невнятно просит он, чувствуя, что Итэр собирается встать. — Я схожу за подушкой и посижу рядом, пока ты не уснешь, — успокаивающе говорит Итэр, поднимаясь с кровати, — а потом лягу на софе. Не сказать, что Альбедо в восторге. — Почему там? — Потому что иначе утром тебе будет неловко, — мягко уговаривает его Итэр, — знаю, сейчас ты хочешь, чтобы я лег с тобой, но это пройдет, как только ты успокоишься. К тому же ты можешь испугаться, если я во сне обниму тебя. Признавая его правоту, Альбедо нехотя кивает. Если он вдруг посреди ночи проснется в чьих-то руках, и не сообразит сразу, что это Итэр – испуг гарантирован. Бросив принесенную подушку на софу, Итэр садится на пол возле кровати. — Взять тебя за руку? — спрашивает он, и, получив согласие, переплетает их пальцы. — А теперь засыпай. Думаю, завтра мы оба останемся дома. Альбедо согласно угукает, чуть сжимая пальцы и чувствуя легкое поглаживание в ответ. Закрывает глаза. А потом темнота накатывает на него мягкими волнами, унося в глубокий и крепкий сон.