You Try (even when the world doesn't want you to)

Честно говоря, к черту расстройства пищевого поведения. Они в буквальном смысле могут идти нахуй, если его это волнует. Нет, нет, нахуй терапевтов и нахуй питательные трубки. И мемберы, и его семья, и тупой, тупой доктор. Да пошли они все. В данный момент Сюйси стоял перед зеркалом в ванной, дверь из красного дерева была широко открыта, когда он пытался уединиться, но безуспешно, потому что уединение больше не было для него роскошью. Внезапное желание просто захлопнуть эту дурацкую гребаную дверь на секунду, всего на секунду, одолело его, затем его взгляд переместился на его все еще онемевшие руки. Он пошевелил пальцами, увидел движение, увидел, как мизинец коснулся большого пальца... но не почувствовал этого. Его руки все еще были забинтованы, но не тяжелыми белыми бинтами, которые он носил первые две недели. Нет, они были бежевого цвета, который он не очень раздражал. Особенно когда на одной из них был изображен Тоторо, нарисованный Ян Яном. Дело в том, что Тоторо на руке он не чувствовал. Он не чувствовал, что Ян Ян рисовал его, даже когда смотрел на создаваемую картину. Сначала он испугался. Когда он попытался ощутить мягкие одеяла на больничной койке, то ничего не почувствовал. Ни хлопка, ни шелка, ни того, из чего, черт возьми, были сделаны эти одеяла. Он даже не мог описать это, потому что как можно объяснить то, что буквально не можешь почувствовать. Он считает, что самое страшное – это видеть, что его руки были прямо там, где они должны быть, видеть, как они двигаются, хотя и намного медленнее, чем раньше, и ничего не чувствовать. Как будто их на самом деле не было, а изображение было просто жестокой картинкой, придуманной его мозгом. «Не в первый раз», – мрачно подумал он. Потом пришло покалывание. Оно поразило не только руки Сюйси, но и его ноги. Доктор объяснил ему это, сидя на неудобном белом больничном стуле. Что-то о том, что чистка вызывает дисбаланс электролитов в организме и заставляет его мозг щекотать руки и ноги, или что-то в этом роде. Он не придал этому значения после того, как понял, что все знают о его неудаче быть идеальным. Или то, что они любили называть: его «расстройство пищевого поведения». Чушь. Он просто пытался быть идеальным для них. Почему это было так ужасно? Боже, они должны были дать ему умереть в тот день. Ладно, возможно, он был немного зол на всю эту ситуацию. Ситуация, которую он вызвал. Он ненавидел мысль о том, что не может закрывать двери, что его везде сопровождают, как маленького ребенка, что ему нужна помощь при выполнении абсолютно всех и любых действий. Но, самое главное, он ненавидел быть обузой для всех вокруг. Все мемберы выглядели изможденными. Синие, фиолетовые мешки украшали их глаза, и не раз он слышал, как они разговаривали друг с другом поздно вечером, когда солнце уже село, а звезды давно сияли. Иногда они обсуждали свои идеи для новых проектов. Но чаще всего они говорили о Сюйси. Тогда Сюйси злился, бушевал и сердился, потому что как он посмел заставить этих замечательных, прекрасных людей чувствовать себя так?! Поэтому, когда покалывание вернулось, когда он стоял перед зеркалом, он ничего не сказал. Хотя в ногах вспыхнула горячая боль, а желание упасть на пол и заплакать одолело его, он не попросил о помощи. Потому что ему не нужна была помощь, он и не просил. Он сам виноват в том, что был глуп и туп и не знал, когда остановиться. Он выберется из этого, он должен. Мышечные спазмы – еще одна вещь, о которой упомянул доктор, и, если быть до конца честным, ему не нужно было, чтобы доктор объяснял это. Сюйси не был таким идиотом, чтобы не заметить ужасную боль в мышцах в течение последних пяти месяцев. Еще одно из последствий его идиотизма, и поэтому он справится с этим сам, не нужно было звать других. Не нужно было обременять их тем, что он сам на себя навлек. Ему просто нужно было заставить свои бесполезные ноги выйти из ванной, чтобы потом плюхнуться на кровать и не открывать глаза еще как минимум 10 часов. Но поскольку Вселенная, похоже, ненавидит его, этого не произошло. Потому что когда он попытался выйти из этой ужасной ванной, спазмы, которые секунду назад утихли, вернулись с новой силой, и он не смог удержаться от болезненного вздоха, который вырвался из его губ, когда он упал на пол. – Черт побери, – прошептал он, ударяя по ноге одной из своих поврежденных рук. Он не мог сдержать пару слезинок, которые вырвались из его глаз, когда он уставился в пол. Сюйси чувствовал себя... он был напуган, расстроен, зол, печален, испытывал боль и чертовски боялся. Его рука резко потянулась к глазам, отчаянно пытаясь остановить слезы. Он был неловким, слабым, и этого уже было достаточно. Затем на его плечо легла рука. С губ Сюйси сорвался слабый вздох, когда он оказался лицом к лицу с Сычэном. – Прости, не хотел тебя будить, – пробормотал он. В животе у него бурлило чувство вины, потому что Сюйси снова облажался. Он разбудил Сычэна, когда в этом не было необходимости. Он мог справиться с этим сам, даже если его тело было слишком слабым, чтобы стоять. – Я... я просто... – что он делал? Он точно не мог сказать: «О, привет, я просто погряз в гневе и боли и думал о том, насколько я бесполезная трата кислорода. Не хочешь присоединиться?» В итоге он не закончил предложение. Он не знал, как это сделать, и его не особенно волновало, что его ноги словно пронзили ножом. – Все в порядке, – прошептал Сычэн, как будто если говорить громче, то парень перед ним сломается. Сюйси не собирался лгать, потому что в тот самый момент это, вероятно, сломало бы его... еще больше, если это вообще было возможно. – Я все равно не спал. – Сюйси знает, что это ложь. Он проверил, прежде чем выйти из комнаты. Вместо того чтобы спорить со старшим, он просто кивает, снова потирая глаза. – Эй, – сказал Винвин, беря руки Сюйси в свои. – Не делай этого, - сказал он, возможно, немного резче, чем хотел, если судить по тому, как напрягся Сюйси. – Я не злюсь на тебя, – поправил он. – просто беспокоюсь. Беспокоюсь. Его Гэ не должен был волноваться за него. Он не заслуживал этого беспокойства, не был достоин его. Даже его величайшие попытки не смогли сделать его достойным, он был потерянным. Рука Сычэна, положенная ему на голову, остановила его кружение. – Иди сюда, – подошел он и протянул руку Сюйси. Он хотел принять руку, встать, дойти до их комнаты и заснуть. Но... он не мог встать. Когда он остался сидеть на полу, Сычэн снова присел рядом с ним. Теперь его лицо было хмурым. – Что случилось? – спросил он. Сюйси не мог заставить себя ответить. Он не хотел, чтобы что-то было не так, он просто хотел перестать быть обузой. – У тебя болят ноги? – спросил Сычэн. – Это судороги, о которых говорил доктор? Сюйси кивнул, из его глаз потекли слезы. – Хм, – казалось, он на секунду задумался, прежде чем снова заговорить, на его губах играла улыбка. Сюйси все еще видел, как блестят его глаза. – Я отнесу тебя в комнату, хорошо? – Хорошо, – прохрипел Сюйси. – Хорошо, – прошептал в ответ старший. Сычен медленно поднял Сюйси на руки. Он чувствовал себя в безопасности. Он не хотел признаваться в этом вслух, даже тому идиоту, который был его психотерапевтом, но он боялся, что к нему прикоснутся другие. Другие, которые ощупывали его руки или ноги и чувствовали то, что он каждый день видел в зеркале. Но сейчас... сейчас ему казалось, что даже если здание может рухнуть на него сверху, пока он в объятиях Сычэна, он будет в безопасности. Он позволил себе расслабиться в чужих объятиях, даже когда судороги и покалывания атаковали его. В конце концов они добрались до комнаты. Сюйси ожидал, что парень просто бросит его на кровать и уснет. Этого, конечно, не произошло, потому что, очевидно, Сычэн был самым лучшим человеком на Земле. Старший взял крем от боли в мышцах, который они купили после выписки Сюйси из больницы, сел на кровать, прислонившись спиной к стене, и чуть-чуть раздвинул ноги, чтобы Сюйси мог лучше разместиться, положив голову на грудь Винвина. Штаны Сюйси были осторожно подняты, и он мог поклясться, что тот вздохнул, увидев его бледную кожу с синяками и костлявые колени. Больная часть Сюйси обрадовалась такой реакции. Это означало, что не он один заметил изменения в его теле, даже если это означало невозможность использовать шорты в самые жаркие дни. Его маленькое торжество было быстро прервано, когда руки Сычэна соприкоснулись с его кожей. Он не смог удержаться от хныканья, которое вырвалось из его губ, когда он коснулся особенно чувствительной части его ноги. – Прости, – прошептал Винвин, в его голосе слышалась нотка грусти. Сюйси покачал головой, закрыв глаза, так как предательские слезы грозили вырваться из его глаз. Старший больше не наносил крем, но все равно было больно, призрак его руки оставался на коже, а страх, что Сычэну он будет противен, не покидал его. – Все хорошо, – прошептал Сычэн, уткнувшись носом в волосы Сюйси. – Все хорошо, – повторил он. Сюйси начал ему верить. Может быть, все было хорошо. Может быть, он не будет противен Сычэну. Может быть, он не уйдет. – Ты должен позволить мне сделать это, чтобы перестало быть больно, – сказал парень, его тон был таким же сладким. – Я знаю, что это больно, но я буду как можно быстрее, хорошо? Юкхей повернулся, чтобы посмотреть на него, и обнаружил, что смотрит на алмазоподобные слезы, которые катились по лицу Винвина. Когда старший заметил, что парень уставился на него, он быстро вытер слезы, но Сюйси уже видел. Даже когда Сычэн слабо улыбнулся парню на руках, Сюйси уже решил, что будет делать то, что ему говорят, даже если ему будет больно и страшно, ведь кто он такой, чтобы заставлять друга плакать? Поэтому он тоже вытер немногочисленные слезы, выступившие у него на глазах, и уткнулся лицом в рубашку Винвина, сжимая ткань руками. – Хорошо, – прошептал Сюйси. – Я..., – он проглотил свой страх и боль. – Ты можешь это сделать. Он придавал этому гораздо большее значение, чем должно было быть. Боже, он был жалок. – Ты такой храбрый. А? Сюйси даже не успел почувствовать, как страх проникает в его кости от шока. Он? Храбрый? Как же. Но... если Сычэн так говорит, значит, в этом есть доля правды, верно? Он очень на это надеялся. *** Вскоре Винвин переминался с ноги на ногу, и Сюйси уже чувствовал, как, казалось, нескончаемая боль начинает стихать. Он наслаждался тишиной, когда Сычэн заговорил. – Мне нужно..., – он сделал паузу, словно обдумывая то, что собирался сказать. – мне нужно, чтобы ты звал одного из нас, когда такое случится, Сюйси. Мгновенное чувство вины наполнило Сюйси. Как будто на него бросили тонну кирпичей. Он попытался вырваться из пространства между одной из рук Винвина и его туловищем. Попытался отодвинуться как можно дальше, потому что он был так глуп! Как он мог не видеть, что Сычэн злится на него?! Он не хотел бы оказаться рядом с собой, если бы его разбудил в долбаные два часа ночи такой бесполезный трус, как он. Он попытался. Недостаток сил в его теле не позволил ему, как и руки Сычэна. Внезапно он оказался под подбородком старшего, обхватив его руками, слушая, как под ним бьется сердце парня. – Ты не должен отталкивать нас, Юкхей, – кантонское имя напугало его, но то, что в голосе Винвина прозвучала влажность, напугало его по-настоящему. – Я не..., – вздохнул он. – мы не оставим тебя одного... только не снова. – Последняя часть была шепотом, но достаточно громким, чтобы Сюйси услышал. – Поэтому, пожалуйста, позволь нам позаботиться о тебе. Позволь мне массировать твои ноги и руки, когда они болят... Позволь мне согреть тебя, когда тебе холодно, потому что я знаю, что теперь тебе всегда холодно... Позволь мне... просто позволь мне быть рядом, пожалуйста... Он чувствовал слезы Винвина на своих волосах. Он чувствовал руки Сычэна вокруг себя. Его дыхание на своей голове. Биение его сердца в ушах. Он кивнул. – Хорошо. Возможно, впустить кого-то не так уж плохо, особенно если этот кто-то держит его вот так. Особенно если это были его мемберы. – Хорошо, – повторил он, не столько для Сычэна, сколько для себя. Он не был уверен – нет, он был уверен, что не заслуживает ни помощи, ни любви, ни этого тепла... но он был уверен, что его мемберы не заслуживают страданий. Он не будет причиной их страданий, больше не будет. – Хорошо, – повторил Сычэн. Может быть, все будет хорошо.