It's Time For Punishment

***

Будни в психиатрической больнице, обычно омрачённые планомерными кошмарами, побочными действиями от препаратов и серостью скудных лиц вокруг, схожими с каторжниками, подавно принявшими свою обременяющую участь, всегда были одинаковыми и Дэйвом предрекающими. Ни сам Дэйв, ни его психиатр, в котором он души не чает с самого момента появления, ни даже главный врач и все прочие пустотные лица явно не могли и тёмной мысли посеять в голове, что случится то, что является причиной его встречи с Элисом Купером в собственной палате прямо сейчас, является следствием того, почему в этой тоскливой каморке так душно, почему настолько влиятельная, неподвластная личность как Купер, со стажем работы в столь приличной клинике, возвышается над ним, лишённая при этом почти всей одежды на себе, как сам Мастейн, и почему тот с его стойким нравом, дебельством и изначально категоричным отношением к жизни, вообще дал добро на то, чтобы это происходило с ним. Может, всё, что он видит — очередная беспутная галлюцинация, но без должных границ между реальностью и выдумкой, которые он уже давно не отделял, для него это всё же останется горькой правдой… — Тронешь волосы — получишь, — Элис будто нарочито неспешно освобождал себя от последней одежды на нём, что невольно заставило рыжего с интересом перевести взгляд на оголённое тело. — Куда же делась анаконда? — посчитав нужным сделать ехидное замечание, Дэйв всё ещё пытался сохранить лицо перед темноволосым мужчиной, явно имеющим существенно больше опыта в сексуальной практике, чем успел заиметь он за восемнадцать лет своей жизни, и то — опыт этот ограничивался скучными, непродолжительными мастурбациями втайне ото всех в его же собственной палате на, зараза, скрипучей койке. Но преимущество у Мастейна всё же было — за неимением должных условий для осуществления его плотских утех в полной мере, приходилось переключаться на собственный разум, стараясь зациклить всё своё внимание на те непотребства, что он реализовал у себя в мыслях. И как бы рыжему не хотелось этого признавать, сейчас в его голову сумел бесцеременно проникнуть и этот любитель латексных костюмов и эпатажных зрелищ, причём сумел ещё тогда, когда упомянул про наказание для Дэйва, обещанное в том случае, если он совершит попытки повредить его шевелюру. А он совершит — слабо, думаете, что ли? Да и волосы у него выглядят опрятно, наряду с Джеймсом, который весьма тщательно следил за их же состоянием. Прямо сейчас наблюдая за тем, как Элис нарочито медленно опускается перед ним на колени, куча непристойных сюжетов напрашивались в голову совершенно без его ведома. И ладно бы он попробовал вообразить что-то менее дерзостное, скажем, как его главврач надрачивает у себя в кабинете за столом, например, но нет же — в мыслях тут же возник Купер, привязанный к двери наручниками, одетый лишь наполовину, будто бы пронизывающий душу своим безмолвным взором холодных глаз, уставленных точно на него. С этой его треклятой плетью в руках, которой он позже… бля, неужели это действительно возбуждает? Судя по тому, сколько реакций сработало в его организме лишь за несколько коротких моментов, пока он всё это представлял, то так и есть. Кое-как выбравшись из своих мыслей в реальность, рыжеволосый, теперь уже более подготовленный и, как следствие, менее встревоженный, покорно ожидал следующих действий. — Какой нетерпеливый, — покачал головой Элис, — всё в своё время, солнышко. Из своего положения врач долго разглядывал маленького Дэйва, который с полуприкрытыми глазами тихо сидел, не решаясь на новые комментарии или шутки. А вот не до шуток больше было — слово за слово, и они оказались оба тут, в крошечной палате, оба без штанов, Дэйв на койке, он сам — на коленях, цепляет пыль своим чёрным плащом, надетым вместо больничного халата, и время между ними словно лёд, а секундная стрелка на часах дрожит, не в силах сдвинуться и прервать момент. — Смотри мне в глаза, — попросил Элис, и мальчик склонил свою голову ближе. Воспользовавшись моментом, Купер привстал, облизнул пересохшие губы и легонько чмокнул Дэйва, — расслабь булки, красота моя, — усмехнулся он, — никто насиловать тебя не будет, сиди и кайфуй. Элис в последний раз посмотрел на рыжего Мастейна, на его алые губы и янтарные кудри, а затем припал лицом к его бёдрам, сразу приоткрывая рот, чтобы вобрать в него полустоячий член Дэйва. Элис взял сразу поглубже, зная, какой эффект это произведёт на самого опытного, сто тысяч раз умелого, произведшего фурор на всех матерей в округе, но на деле совсем ещё и тут юного Дэйва. Эффекта не пришлось долго ждать, горячий орган во рту быстро наливался кровью и скоро упёрся головкой в горло мужчины, который тут же её послушно заглотил, уткнувшись патлатой головой в ногу Мастейна. С размером рыжему мальчику неплохо повезло; пускай и не самая завидная длина компенсировалась неплохой толщиной, и даже умелому Элису было трудновато порой дышать и держать ровный ритм. Впрочем, и этого было достаточно, чтобы не оставить Дэйва равнодушным. Элис плохо видел за своими волосами, но отчётливо слышал неровное дыхание Мастейна и к собственному удовольствию представлял, что же чувствовал его маленький пациент. “Вот тебе и анаконда, — подумал Купер, когда его собственный член встал во всю длину от таких фантазий и додумок." Элис уже собирался заканчивать — не весь же кайф одному Дэйву отдавать, когда надо подумать и о себе — и приподнял голову, вернее попытался, ведь рука сверху тут же схватила его за волосы и нагнула вниз, притягивая обратно. — Это что сейчас было, щенок? — мужчина освободил рот от большого, гордо блестевшего члена Дэйва и сердито посмотрел на его обладателя. Именно в настоящий момент времени, когда мужчина поднял на него полный непонимания, очевидно ничего хорошего не сулящий взгляд, Дэйв начал сомневаться в правильности своих действий, в частности о том, так ли было нужно проявлять это безнадобное непослушание и чем теперь может обернуться эта необдуманная выходка. Поначалу он замешкался, не в силах толком подобрать верные слова в ответ на возмущение со стороны, но секундами позже всё же отважился — всё-таки, если уже вляпался, то теперь придётся идти до победного. — Мне жаль, мистер Купер, — еле слышно проговорил Мастейн себе под нос, намеренно обхватив свою ладонь другой и боязливо забегав глазами по пространству вокруг, перемещая взгляд то на пол, то на руки врача. Актёр из него всегда был посредственный — по крайней мере, он не был столь артистичен, как сам Купер, но если принять во внимание его выражение лица, претерпевшее заметные изменения, вполне можно было подумать, что тот поверил тому, что Дэйв действительно напугался, и, честно говоря, глядя на всё это, рыжий из-за всех сил старался сдерживать насмешливую улыбку, которая могла тотчас выдать его. И начал он этот спектакль отнюдь не потому, что хотел смягчить меру наказания, — хотя и тут рыжий не был уверен, ибо кто знает, что у этого владельца анаконды на уме, — которое, по ожиданиям Дэйва, определённо должно было последовать, а лишь из тех соображений, что просто-напросто издевался, стараясь произвести жалостливый эффект, который, возможно, ещё больше выведет из себя Элиса, вследствие чего правосудие над ним выдастся даже более занимательным. Только интерес двигал им сейчас — вовсе не стремление по-настоящему отхватить неприятностей от главврача психбольницы, несмотря на то, что Мастейн всё равно при любом ином раскладе мог с лёгкостью ответить тем же, — Вы очень хорошо это делаете, поэтому… думаю, сами знаете, каково это. Меня надо наказать, да? — Тебе одного наказания мало, маленький ты пакостник, — несмотря на былой строгий тон, Элис снисходительно посмотрел на Дэйва и даже улыбнулся малолетнему проказнику, — тебе надо десять наказаний за всё, что можно: и режим не соблюдает, и всякую дрянь жрёт, — врач загибал один палец за другим, — и, вдобавок, совсем не слушается. Но я добрый, так что тебе хватит и одного. Несмотря на свой возраст, Элис весьма резво нагнулся под кровать Дэйва и, к удивлению последнего, вытащил оттуда отполированные серебристые наручники. Хитрый Купер уже давно всё спланировал и, частенько, даже слишком часто навещая больного, успел закинуть немного специального инвентаря тому под койку — когда-то же настанет время, когда они вдвоём развлекутся. Вот оно и настало. Дэйва за руки он взял достаточно нежно, даже аккуратно подхватил, показывая, что засиделся тот маленько, пора вставать. С поднятым руками Мастейн встал, испуганно вжался в крашеное дерево обнажёнными лопатками и так и стоял, честно ожидая своего наказания. — И чего тебя вечно тянет взять и нашкодить, радость моя? — Элис ласково провёл ладонью по животу Дэйва, погладил мальчика по груди, а затем вдруг поставил колено между слегка расставленных в стороны ног Мастейна, грубо схватил рыжеволосого за запястья и приковал наручниками к дверному косяку. Стоять теперь мог Дэйв, слегка припадая на левую ногу, а спину, ему, должно быть, могло и от холода сводить, но ничего, потерпит, сам напросился. — А могли бы лёжа, да в объятиях это сделать, — Купер упрекнул и без того уже получившего своё Дэйва. Привязанный к белой двери, рыжий мальчик ярким пятном выделялся на фоне стерильно-бесцветной атмосферы палаты. Голова слегка задрана (смотрит, как его приковали), руками он пытается как-то теребить, чтобы освободиться, ногами старается прикрыть своё бесстыдно заметное возбуждение — без движения Мастейн не мог сидеть ни секунды и даже сейчас чуть ли не дрожал всем телом и даже глазами, в которых точно так же калейдоскопом сменялось одно чувство за другим. — Никуда не убежишь, — Элис провёл языком по напряжённой шее Дэйва, а затем слабо укусил в торчащую вену, оставляя небольшой след. Сейчас темноволосый стоял плотно-плотно к Мастейну, соприкасались их ноги, их туловища, их всё... торчащий член Дэйва упорно тыкался в бедро Купера, его собственный — примерно так же, но ближе к ягодицам подростка, совсем уже не смущённого этим фактом. Слегка отстранившись, мужчина собрал ладони кольцом и зажал обе головки в крепкой хватке, шумно выдыхая. Мысли путались, лихорадочно проносясь в голове на огромной скорости, а Мастейн наконец-то удосужился активировать свои мозги и сразу же после сделать нескромный вывод о том, что заслуженное наказание ему не очень-то пришлось по душе, из-за чего заинтересованность к банальной, но при том же довольно неприятной манипуляции с наручниками, в один момент улетучилась. В конце всех концов, от столь вызывающей личности он, честно признаться, ожидал чего-то более выдающегося, только вот пока не совсем чётко представлял, чего же именно. Хоть те же шалости с плетью взять — они бы в сто раз оригинальнее были на фоне этого, если учесть то, что рыжий, как человек пристрастившийся к самоповреждению, в какой-то степени любил боль в разных её проявлениях. Дэйв не скрывал того, что недолюбливал то, когда ему не давали контролировать весь процесс, и ладно бы просто не давали разрешения, — а в психушке так делали часто, — но когда для этого требовалось ограничить к тому же физические возможности, зафиксировав руки или любую другую часть тела, как и поступил Купер сейчас, парень в мгновение ока мог почувствовать себя совсем беспомощным, что, в общем-то, очевидно, и это чувство он презирал. Но чего он ожидал — тоже не совсем ясно, инициатором наказания-то Элис был, а Дэйв лишь всё спровоцировал, соответственно, понятное дело, что контролировать процесс должен именно психолог. Но всё было не так! Начнём с того, что именно этот докторишка в его заоблочных фантазиях должен был быть привязанным к двери, и хоть в его планах не было конкретно сейчас поставить того на своё место, — надо ведь понимать, всё же, что сил не хватит такого кабана схватить, — он всё равно знал, что получится придумать что-то другое. Не такое уж и коварное, в целом, но то, что вернёт ему положенный контроль. Тем самым, первоначально нужно было ввести Элиса в заблуждение, и подолгу раздумывать над этим, к счастью, не пришлось — Дэйв был знаменит потрясающим умением ввязываться во всякие авантюры, но многие, к сожалению, до сих пор не подозревают о том, что он способен так же блистательно выкарабаться из них. — Остановите это, — именно в тот момент, когда пальцы брюнета скользнули по разгорячённой плоти, Мастейн чудесным образом воздержался от стона, начав крайне слезливо блеять горькие просьбы прекратить, что презабавно, даже слезинку удалось пустить в последний момент, — честно-честно, всё что угодно сделаю, только снимите эти грёбанные железки с рук… — кажется, роль травмированного мальчика шла у него как никогда лучше — перспектива подобного опыта в качестве актёра, конечно, такая себе, но, слушая себя со стороны, он постепенно начал понимать, что слова звучат довольно убедительно. Да и подходящее оправдание своему поведению у него имеется — медсёстры, чёртовы приспешницы дьявола, всякий раз при удобной выдавшейся возможности обездвиживали его при помощи этих металлических браслетов, на которые он порой смотреть спокойно не мог. Элис тут же послушался Дэйва, озадаченно смотря на подростка своими голубыми глазами, чуть ли не тараща их в удивлении. Что же он сделал не так? Только что маленькому Дэйву было так хорошо, а теперь тот по-настоящему плачет и просит, умоляет прекратить. Нет, на это закрывать глаза просто невозможно; как бы не хотел мужчина продолжить своё дело, да ещё и пару раз хлестнуть Мастейна хлыстом, чтобы тот ещё сильнее застонал и захныкал, так поступать сейчас было категорически нельзя, зря, что ли, он так долго и старательно добивался внимания этого рыжеволосого чуда, чтобы всё разом обрывать? Нет, надо забыть о своих желаниях, смириться с их (пока что) неосуществимостью и прислушаться к тому, что хотел Дэйв. Что же тот хотел, чтобы сняли наручники? Верно, это — его триггерный фактор, как догадался проницательный Элис, вновь посмотрев, как бедняга Дэйв пытается отцепить руки от железных оков. — Всё хорошо, мой мальчик, — Купер тут же расстегнул наручники и обнял Дэйва, с тревогой ощущая, как рассеянно и обесиленно тот положил ему в ответ руки на спину и уткнулся в плечо, тихо всхлипывая. Странным было только то, что у Мастейна по-прежнему стоял, да ещё и сильнее, чем раньше, он будто его сам развернуть и выебать собирался, но это можно было на причуды подростков свалить, Дэйв же ещё такой маленький, аж капризничать стал и заплакал от того, что ему что-то не понравилось, — давай посидим и отдохнём, — просто так прерывать долгожданную близость совсем не хотелось, да и преувеличивал малость Мастейн, как уже понял Элис, когда разминающий якобы успевшие затечь руки подросток тут же успокоился, вылез из объятий и стянул со столика кусок пирога, который врач принёс в подарок своему вечно голодному пациенту в надежде сегодня того уломать. — Ну опять он жрёт, — покачал головой темноволосый мужчина, от греха подальше убирая наручники к углу кровати, — успокоился? Посмотри на меня, солнышко, — Дэйв посмотрел, и Элис не увидел в его хитрых глазах ни грамма былого ужаса. Да, мог бы и просто сказать, что ему некомфортно, но вот не факт, что сам Купер к нему тогда бы прислушался. Эх, умеет же добиваться своего, маленький рыжий засранец, — отдохни ещё и придумай себе наказание сам, — Элис всё же стоял на своём и полностью потакать капризам Мастейна не собирался, — это его никак не отменяет, — врач заигрывающе подмигнул жующему пирог подростку и покосился на полы кровати, под которой лежала его любимая плеть, — я с тобой ещё не закончил, потом покушаешь. “Не закончил? Так я с тобой тоже…“ — дожёвывая кусок сдобного пирога, Дэйв попутно пытался рассудить ситуацию, которую по собственной же вине превратил в ещё более запутанную не только для Элиса, но и для самого себя, по всей видимости. Разум бросал ему очевидные подсказки, указывающие на то, что ещё один финт с собственной стороны точно выйдет ему боком в совсем ближайшее время, но ведь если он снова позволит Куперу забрать власть — все его планы накроются медным тазом, а рыжий уж точно не ради этого сейчас демонстрировал все имеющиеся у него навыки на театральном поприще. Только вот давить на жалость уже точно не выйдет — подросток пусть и всегда неоспоримо заявлял о том, что весь персонал психиатрической больницы — болваны, которых обвести вокруг пальца можно в два счёта, но этот уж точно не дурак, даже если неоднократно повёлся на эти уловки. Мастейн нервно прикусил нижнюю губу, продолжая уповать на то, что замысел не будет обречён на провал; да и если с первым прокатило, почему бы и этому не сработать? — Да, думаю, пора бы уже, — пришлось обдумывать конкретизацию действий своего плана прямо в процессе речи, из-за чего Дэйв стал пристально обращать внимание на детали, две из которых уже могли значительно помочь ему в скором времени — брошенные Купером наручники несколькими минутами ранее и он же сам, весьма неустойчиво балансирующий на краю кровати, сидя к нему лицом, — вообще по-детски как-то вышло это всё, признаю. Когда Вы нацепили наручники, для меня это стало сигналом к тому, что дальше будет больно, причём неосознанно совершенно… — голос рыжего слабел, с каждой секундой становясь менее шумным, а сам парень потихоньку пододвигался ближе к темноволосому, — спасибо за пирог, кстати, давно в этом месте не пробовал ничего действительно приятного на вкус. О, мистер Купер, раз уж такой момент, я бы хотел уточнить по поводу… — и тут он замялся, не придумав другого лучшего отвлекающего манёвра, кроме как уставиться куда-то в стену за спиной Элиса. Поговаривали, что это рассеет внимание собеседника, на какое-то время поставив его в замешательство, и хотя Дэйв не был уверен, почувствовал ли врач хоть каплю смятения, как бы то ни было, времени на промедление не оставалось совсем. Наверное, самый подходящий момент для фразы “была не была!“ Со звоном загремевшие наручники оказались у него в руках, после чего Мастейн в считанные секунды толкнулся вперёд, возлагая руки на плечи мужчины, ещё не успевшего до конца оценить происходящее, под напором собственного тела сбрасывая его вниз на холодный, до блеска начищенный кафель палаты. Стук, в сопровождении с которым брюнет встретился с полом вместе с нависшим над ним Дэйвом, более чем точно дал понять, что удар принёс целую гамму гадких ощущений, также учитывая то, как Элис после этого болезненно прорычал сквозь зубы что-то нечленораздельное, приблизительно напоминающее слово “блять“. В любом случае, Дэйв надеялся, что последующие ощущения компенсируют последствия этого действия. — Вот Вы и вляпались, дедуля, — мгновенно почувствовав ярое сопротивление со стороны, Мастейн как можно крепче навалился на подрагивающее тело снизу, — проблемы с недостатком веса у врача, конечно, были, но телосложение-то у него точно посильнее будет, так что Дэйв не слишком переживал из-за того, что ко всему прочему мог и здесь доставить недюжинный дискомфорт, — полностью оседая на талию Элиса и, как только тот было шевельнул губами для новой, скорее всего, не самого приятного содержания фразы, кареглазый немедленно предотвратил это, зажав ему рот ладонью, — тише, спокойно лежите! Радикулит — дело серьёзное, сейчас встанете — так и не разогнётесь потом… — избитые шутки про возраст Купера, превосходящий его собственный в несколько раз, всегда приносили рыжему немало веселья, но существовали проблемы и поважнее — например, чем бы прикрыть его рот на непродолжительный промежуток времени, так как свою ладонь он, к сожалению, долго использовать не сможет. Оглядевшись вокруг, параллельно стараясь плотно удерживать Элиса, поодаль от него он обнаружил свою же футболку, некогда снятую с него в процессе обстоятельств. “Ты-то нам и нужна“, — Дэйв ухмыльнулся, на время откинув наручники в сторону, позже потянувшись за элементом одежды. Пришлось повозиться, надо сказать, но уже через время своеобразный кляп красовался в чужом рту, заставляя Мастейна гордиться конечным результатом, — отлично… отпадно выглядит! Жаль, поцеловать не смогу, но это до поры до времени. Оставался последний и, пожалуй, самый главный штрих, эдакий гвоздь программы — наручники, конечно. Уж их Дэйву застегнуть труда не составило — он не раз видел, как это делал и Джеймс, и его коллеги по цеху, и этого было вполне достаточно, чтобы запомнить расположение и последовательность действий. Кареглазый уже перестал считать, сколько раз Купер попытался огреть его ногой, сколько раз сердито мычал что-то через ткань, пока Мастейн прижимал его запястья к поверхности пола и справлялся с браслетами, но, тем не менее, парень мог поклястся, что всё было не зря — вид абсолютно бессильного, растерянного под ним Элиса с привязанными руками над головой был… безупречным, цензурно выражаясь. — Никуда не убежите, — спародировал Дэйв его интонацию в тот самый момент, когда связан был он сам, и, о боги, он действительно так же провёл языком по его шее, соприкоснувшись зубами с кожей примерно около сонной артерии. Мужчина жалобно, приглушенно застонал и повернул голову в правую сторону, больше как такового противодействия не оказывая, видимо, по причине того, что вся энергия уже ушла на бесполезные попытки освободиться от предметов, препятствующих его движениям. Мастейн тем временем слегка приспустился на его бёдра, вздрогнув в тот момент, когда головка “анаконды“ ненароком коснулась ноги парня, затем чуть придвинулся к члену брюнета, заставляя обоих оказаться вплотную друг к другу, после чего немного согнул пальцы руки и обхватил ими сразу два органа, стараясь не сильно напрягать ладонь. Он бы с радостью сейчас поработал ртом, но из-за своей неопытности немного засомневался в том, доставит ли Куперу тем самым хоть каплю удовольствия, — себе, к слову, тоже, — так что решил выбрать то, в чём был предостаточно уверен — уж с искусством мастурбации он знаком ближе, чем со всем остальным, без сомнений. Как только он начал неторопливо двигать рукой, периодически ускоряя её движение, не в состоянии держать равномерный темп, рыжий временами поглядывал на Элиса, но не мог распознать по его лицу ровным счётом ничего — лишь иногда он мог видеть, как тот неспокойно тормошит свои руки в наручниках, сдвигает брови к переносице или чуть прогинает спину, что воспринимал как хороший знак. Приблизительно через пару минут Дэйву нáчало с невероятным трудом даваться притуплять свои вздохи, как и следить за координацией движений и их порывистостью, так как вся сложившаяся ситуация дурманила настолько сильно, что голова шла кругом, именно поэтому в некоторых моментах он всё же отдавался наслаждению, позволяя себе издать слышимый, до ужаса распущенный стон. Минуты, как казалось, тянулись бесконечно, и когда получилось достигнуть какого-никого самоконтроля, до него постепенно доходило, что он почти близок к завершению, что было не самой утешительной новостью, так как мимолётные секунды удовлетворения всё таки хотелось продлить, естественно. Честно, Мастейн бы вполне мог продержаться чуть подольше, возможно — как-никак, он уже прошёл через пубертатный возраст, соответственно, сдерживать себя ему стало намного легче, но то, как Купер в один момент поддался ему бёдрами навстречу, пусть и, как он подумал, несознательно, окончательно свело его с ума. Что и говорить — стоило ему подольше задержать взгляд на Элисе, и руки уже невольно начинали трястись и не слушаться, порой заставляя ладонь соскальзывать не туда, куда требовалось. Под конец, шёпотом выругавшись, Дэйв иступлённо выдохнул, запрокидывая голову назад. Ему потребовалось несколько секунд, чтобы прийти в себя после столь ошеломительного оргазма, и лишь после расслабленно опуститься на грудь мужчины, пытаясь привести дыхание в порядок. — Т-теперь меня точно надо наказать, — неловко заметил подросток, как-то внезапно вспоминая о том, что руки врача всё ещё были ограничены в телодвижениях, а позже и о том, что тот пока так и не достиг разрядки, в отличие от него, но оно и понятное дело — он-то уж точно с годами научился следить за собственным телом. Осторожно подбираясь к лицу Купера, теперь уставившегося на него больно выжидающим взглядом, он, по-прежнему соблюдая некую предусмотрительность, избавил его от давления железных штук, уже затем убирая от его рта мятую, успевшую намокнуть футболку. От греха подальше, Дэйв отстранился, присев на колени чуть левее от лежащего рядом Элиса, к слову, продолжавшего угрожающе сверлить его глазами, — эй, мистер Купер, вы не сильно… Не успел он одуматься, как мужчина, настроенный, видно, не самым позитивным образом, в тот же миг подскочил, и рыжий примерно в этот же момент времени оказался грубой хваткой притянут обратно за волосы, да такой, что ему пришлось подняться на ноги.