***
Дэйв уверенно кивнул и закрыл дверь, тут же оглядываясь вокруг. Стены не такие изъеденные грязью и водным камнем, как в общественной ванной, в углу — маленький унитаз и душ, даже полотенца есть и шапочки одноразовые — все удобства при нём, ну почему нельзя было всё время тут мыться, а не в той помойке, ещё и под взглядом санитаров? На железном сером столе куча приборов, понятных и не очень — из них всех Дэйв узнал только клизму и долгое время глядел на грушевидное устройство, что-то обдумывая. Нет, спорам не поддаётся то, что мистер Купер таких жертв с его стороны не заслуживает — ещё и не хватало такое терпеть ради того, чтобы тот забыл всё через час из-за своей деменции, но вот Джеймс... и Джеймс не заслуживает, нет! Купер всё же прав — Джеймс вообще ему внимания не уделял, уделял, вернее, но не такое, всё дружеское, всё пиво пить звал, когда он вылечится и выйдет, всё об этом же пиве рассказывал, пару раз журнальчики с порнушкой принёс и всё, вот и весь Джеймс Хэтфилд, хоть бы поцеловал один раз или обнял. Может, ещё до такого созреет, кто знает, но бегать за ним точно не стоит, не унижать же себя ради этого. Дальше, всё хорошенько обдумав, подросток разделся и, к собственной радости услышав, как раздались отдаляющиеся шаги, подошёл к унитазу. Тут дальнейшие описания процессов необходимо будет опустить, хотя бы из уважения к маленькому Дэйву, который так сильно хотел, чтобы никто за ним не подглядывал. Впрочем, закончил он со всеми делами достаточно быстро, залез тут же в душ и включил воду погорячее. Жгло сильно, жгло до жути в местах, избитых куперовской плетью, жгло так, что из губ Дэйва вырывались стоны и матерные выражения, но температуру воды он не уменьшал и всё терпел, потихоньку привыкая, пока вся его кожа не сравнялась оттенком с той, куда приходили удары. Всю горячую воду в больнице вот-вот истратил бы, наверное, зато какое же это наслаждение, аж передать словами не вышло бы у Дэйва. Совсем чуть-чуть намочив голову и толком этого не заметив, Мастейн повернул кран, выключая воду, взял найденный на полочке кусок мыла и принялся тереть всё тело, пускай и без мочалки за её неимением. Намылив всё тело, Дэйв старательно вспенил кусок в руке, положил на место и поднёс два пальца к, собственно говоря, заднице, с размаху пытаясь вставить оба, чтобы что-то и там изнутри помыть. Больно. Начинать надо было с одного, но Мастейн не останавливался. Что-то он теперь сомневался, что ему понравится, когда там окажется рука, а затем и член Купера —кому вообще такое нравится, когда жжётся так противно, режет и болит от всего-то фаланг двух пальцев внутри? Включив второй рукой воду, Дэйв тщательно помыл руки, снова повторил манипуляции с мылом и продолжил издевательство над своим многострадальным задом, предназначенным для совсем других целей. На этот раз он попытался сунуть пальцы целиком, и вроде вышло, сквозь немалые сопротивления мышц вышло, и неприятно было максимально, аж возбуждение пропало, сменившись вопросом, а надо ли оно ему? Больно же, ну правда больно, почему это вообще кому-то нравится, а? Боли Дэйв не боялся — просто он и так её за сегодня испытал достаточно, смыл часть водой, часть — оставил себе и понял, что вряд ли захочет ещё. Ну, может, ещё на немного его хватит, да и если делать будет это не он сам, а мистер Купер, то уже перспектива куда приятнее, но тем не менее... Нет, отменять всё он вряд ли будет, уже вроде настроился и решился, просто выдержит ли он? Попытавшись просунуть и третий палец, Дэйв столкнулся с проблемой — плотное кольцо мышц отчаянно ничего больше не пропускало, и на все попытки штурма силой посылало уж слишком яркие сигналы о боли, которые и толком проигнорировать не получалось. Ну больно и всё, куда дальше пихать, если уже весь организм голосит, что прекратить пора? "Это я себя жалею, — подумал Дэйв, всё же отступив от идеи анального штурма, — а Купер не будет, он будет мне делать больно дальше, пока я не откинусь там от шока или чего-то ещё." Мысль Дэйву понравилась, он даже представил, как молит врача о пощаде, а тот всё продолжает, игнорирует все его уже не сдерживаемые крики, всё стоит на своём, двигает рукой дальше и дальше, затем штаны снимает и берёт его силой, а ему всё больнее, и кровь хлынет на кровать, и всё будет в крови, и больно будет до изнеможения, а Купер его схватит за волосы и продолжит своё жестокое дело, да, так ему, так ему... Мастейн обернул член рукой и слабо толкнулся в согнутую ладонь. Так бы и вздрочнул сладко на свою больную фантазию, не прерви её чирканье спичек и внезапный запах дыма. Дэйв тут же вылез из душа, ступил на скользкий пол и в мгновение оказался у двери сидящим на корточках с головой у пола. Он опасался, что сейчас его встретит там пара больших голубых глаз и лохматая чёрная башка, но увидел лишь обувь, в которой узнал сапоги врача. — Вы чего под дверью стоите? — недовольно спросил Дэйв. Он услышал, как губы Купера втянули никотиновый дым из сигареты, а та слабо затрещала, тлея. — Ты долго не выходишь, — просто ответил тот, приоткрывая дверь. Запах сигарет тут же оказался и в процедурной комнате, и Мастейн завистливо втянул носом воздух, — вот и решил проверить, всё ли у тебя в порядке, солнышко. "Сами Вы солнышко. Туча грозовая, блять." Как всегда, подростка раздражали эти ласковые, излишне романтичные названия, но с другой стороны, он и был рад вниманию, уделяемому ему Купером. Внимания было столько, что можно было только им и питаться, вот почему Дэйв в итоге и согласился на всё это, а не только из-за пиццы на ужин и домашней выпечки, которую сам врач и готовил, между прочим, очень даже неплохо. — Я уже почти всё, — Мастейн был весь в мыле и пене, но уже ничуть не стеснялся своего вида перед кем-то посторонним. Устал, наверное, вот почему, а не потому что Элис Купер не посторонний, а близкий, как тот сам и считал. — Вижу, твоё "почти", — засмеялся тот, — ну что, хорошо тебе? Приходи ко мне в гости, там у меня вообще есть джакузи. — Хочу, — Дэйв не стал вдаваться в подробности насчёт того, чего он хотел конкретно, но ответ Элису понравился. — Если правда хочешь, то всё устрою, — задумчиво ответил он, с интересом рассматривая обнажённое тело собеседника. Вот ведь извращенец, хоть бы немного смутился! Хотя в первую очередь это сам рыжий должен был стесняться — он-то голышом по кабинету дефилировал, Купер же был одетый, к счастью, — иди смывай быстрее давай, — поторопил его тот, — тебя уже ждёт чистая одежда, — Дэйв в действительности заметил в руках у тоже успевшего переодеться врача какую-то футболку в руках, чему был несказанно рад, впрочем, так как надевать свои заношенные шмотки на чистое тело он желанием не особо-то и горел, — ну и, собственно, я тебя жду, — не забыл добавить мужчина, всё затягиваясь своей сигаретой. — А сигу дадите? — тут же спросил Дэйв, давно уже выкуривший свою месячную норму и расстрелявший половину случайным знакомым. — Тебе прямо сейчас? — Да, — именно так Мастейн вскоре и оказался в обратно закрытой комнате в душе, сидящим на кафеле. Закурив, он вдруг обеспокоился, а всё ли там вымыл, поэтому вскоре стал проверять, пока было не поздно. В одной руке сигарета, второй — в очке копошится, ну и докатился же. Покурив вдоволь и ровно столько же вдоволь покопашившись (только двумя пальцами, ведь он по-прежнему себя жалел), Дэйв выкинул бычок, помыл руки, смыл всю пену и тут же укрылся полотенцем, вытирая тело. Он нашёл ещё и маленькое, грязное, но как-никак зеркало в этой комнате и посмотрел на себя со стороны. Весь бледный, как смерть, а жопа красная — какой кошмар, а ведь не один он это видит, у Купера так и вовсе с переднего плана на это взгляд будет. Но, что поделать, знал же, на что шёл, вот и последствия. Ещё немного покрутившись и осмотрел себя всего, Мастейн забрал у врача одежду (какая радость, там были и чистые носки, и бельё, пускай чужое всё, но чистое!) быстренько оделся и вышел к ждущему его Элису. — На одевание мог не тратить время, — заметил тот, улыбаясь. — Пойдёмте уже, — слегка взволнованный своей будущей участью, Дэйв обернулся и в последний раз посмотрел на единственный нормальный в этом заведении душ, где в луже воды и мыла одиноко плавал жёлтый бычок от сигареты.***
Элис взял Мастейна под руку и повёл обратно. Рыжие волосы подростка местами намокли, глаза его были уставшими и полуприкрытыми после никотина, но, в целом, вид имел Дэйв довольный, что не могло не радовать. — Мистер Купер, — позвал врача он, и тот тут же повернулся к рыжеволосому. — Чего? — Мне кажется вот, — сначала Мастейн заговорил бодро, но после стал понижать голос, явно намереваясь уйти в какие-то откровения, — что в порно они прикидываются, что им хорошо, а на самом деле им совсем не хорошо, а очень больно. Вот что по этому поводу думаете? — Тебе будет как раз хорошо, — заверил его Элис, понимая, что примерно это мальчик и хотел услышать, но не стал об этом спрашивать открыто, — я уж точно постараюсь. Дэйв кивнул и опустил голову, разглядывая свою новую одежду. Выбрал Купер для него максимально классический вариант, но всё равно, факт, что одежда чужая, явно если не напрягал Мастейна, то давал поводы для такого вот рассматривания. — Здесь ты стирки не дождёшься, так что я отнесу к себе постирать твою, — пообещал Элис, посматривая на Дэйва. — А я, что, какой-то особенный? В смысле да, я особенный, но все хотят, чтоб им постирали одежду! — Дэйвом часто одолевали такие вот демократические настроения, и говорил он серьёзно, явно уже собираясь обидеться на отказ, — пусть тут стирку устроят и всем постирают, ясно? Вы же главный, сделайте это! — Всё будет сделано, мой господин, — Элис поклонился Мастейну, а затем добавил серьёзно, — стирка раз в две недели, не так уж это и редко, но если хочешь, можно и раз в неделю устраивать. — Вы, небось, свои шмотки куда чаще стираете и у Вас их вон сколько, раз отдали просто так, — заметил Дэйв, открывая дверь в палату. Разговоры разговорами, а заняться делом ему уже хотелось, поэтому он стал снимать футболку через голову, дожидаясь ответа. — Милый, я живу в своём доме, а ты — в казённом, знай разницу, — темноволосый тоже принялся раздеваться, вешая одежду на бортик койки Дэйва, — но будет тебе стирка раз в неделю, уговорил. — Не мне, а всем, — не мог не поправить его Мастейн, подсаживаясь ближе. — Конечно всем, золотце, — Элис положил руки на плечи Дэйва и поцеловал щёку подростка, — у тебя тут — совсем другие привилегии. — Точно ли это привилегии? — рыжий лёг на кровать на спину и приглашающе поманил врача рукой. Разговор плавно переходил в нужное русло, а напряжённые темы забывались и отходили в сторону. — Ещё какие, — Купер тоже забрался на тесную кровать и привстал над подростком, чтобы снова поцеловать его. Поцеловал, провёл по телу рукой, лёг ещё ближе, так, что мог почувствовать, как член Мастейна упёрся ему в ногу, а собственный — между ягодиц подростка, тут же посмотревшего вниз и судорожно выдохнувшего, — ты готов, мой дорогой? — В Вашем распоряжении, мистер Купер, — зрело взвешенная, уверенная фраза чётко прозвучала изо рта напрягшегося на секунду Мастейна, после чего последовало с его стороны тихое бормотание: "Вот и всё, назад дороги нет." — Теперь уже точно нет, — подтвердил сказанное вполголоса Элис, аккуратно оглаживая костлявые ключицы Дэйва. Мужчина взял лежащую рядом подушку, намереваясь для удобства положить её под живот Дэйву, чтобы тот не тратил усилия на подъём таза и прочие упражнения, — тогда переворачивайся. Когда рыжий всё же оказался в лежачем положении, уже примерно догадываясь, какие ощущения предоставит ему Купер на сей раз, а ещё приблизительно на этапе выполнения гигиенических процедур парень свято заверил себя в том, что при данных обстоятельствах плеть покажется обыкновенной детской шалостью, — как бы бестактно это не звучало по отношению к лицам помладше, — но, впрочем, секундами позже беспокойство на один кроткий миг будто бы рассеялось, как раз тогда, когда заботливо предусмотренная Элисом подушка примостилась у него под животом. Дэйв счёл это за знак добрых намерений, к тому же вспоминая о словах самого темноволосого о сохранности его приятных впечатлений — как бы то ни было, главное, что не на ледяном кафеле, уперевшись разодранными коленями в пол и тычась физиономией в серую, подобную булыжнику плитку. Но нечто, сидевшее в нём, по невыясненным причинам всё же не давало покоя, и вряд ли здесь существенное воздействие оказывала опасливость — скорее излишняя пытливость кареглазого снова делала своё дело, провоцируя того на докучные вопросы, обычно никак его не выручавшие. — Точно не больно будет? — слегка осторожно начал тот, сейчас чувствуя себя таким образом, будто впервые записался на приём к проктологу, с опаской интересуясь у доктора подробностями последующих действий, и подобные ассоциации, надо сказать, немало позабавили поначалу не слишком проникнутого радостью Дэйва. — Да етишкин козырёк, — утомлённо протянул брюнет, как раз вскрывая колпачок бутылька смазки, судя по негромкому звуку хлопка, донёсшегося сзади. Честно, должных оснований для подшучивания над возрастом врача у Мастейна не было, до тех пор, пока тот не обронил это специфичное бранное выражение — он же, чёрт возьми, даже выражался, как женщина преклонного возраста, благо, что “япона мать“ ещё не задействовал, — не доводи меня до греха навязчивыми вопросами, будь добр. Я их и так вдоволь наслушался, когда врачом в областной лечебнице устроился. — Долго Вам ещё терпеть меня, — безапеляционно выдал подросток, всё ещё внимательно прислушиваясь к посторонним звукам, — я, увы, самый невыносимый пациент в этой клинике. Со стороны послышался сдержанный вздох, но давать ответ на горделивое замечание рыжеволосого Элис, видимо, не шибко торопился, хотя тот и не рассматривал того исхода, что мужчина как-либо возразит его словам или же, наоборот, охотно согласится. Купер совершенно непредвиденно поставил злосчастный лубрикант — с успокаивающим алоэ вера, между прочим, а не с каким-нибудь истёртым ароматом сладкой клубники — на тумбочку поблизости, вместо, казалось бы, того, чтобы выдавить небольшое количество геля себе на ладонь, по итогу оставляя партнёру лишь догадываться о мотивах того, по какой причине врач до сих пор не погрузился в процесс подготовки к дисциплинарному наказанию, ибо Дэйва некоторым образом начало томить ожидание, занимающее время перед его возмездием. Слово, как ни странно, имеющее весьма мрачную эмоциональную окраску, тут же предоставило Мастейну возможность вновь погрузиться в безнадёжную обстановку, отвергающую все пути к осуществимому расслаблению, зажало его в тиски и дало принять к сведению то, что дальше придётся только терпеть, ведь навряд ли он сможет так запросто приноровиться, как произошло в случае с хлыстом, заставить себя свыкнуться с иной процедурой репрессии, нетерпеливо ждущей его — достойной, беспощадной, унизительной… только парень успел напрячься, уж было собираясь поделиться своими смятенными предположениями с его голубоглазым карателем, то в ту же секунду почувствовал едва ощутимое давление под весом горячего тела, накрывшего его сверху, а за этим и крепкую руку на своей шее, облачённую в кожаную перчатку, слегка грубым движением большого пальца приподнявшую его лицо за подбородок. — Значит, вынуждаешь меня снова вытащить плеть, невыносимый пациент? — над ухом зазвучал хрипловатый, томный, в то же время на удивление ласковый шёпот, одурманивающий настолько, что у рыжего создавалось впечатление того, будто он доносился в его голове — ощущать присутствие Элиса так непомерно близко ему не удосуживалось никогда. Мужчина аккуратно обвёл по контуру его ухо, почти что игриво выводя узоры около ушной раковины, дотронулся до мочки уха, поддев её пальцем и тут же отпустив, словно специально дразня, но что там и говорить — секундой позже он провёл языком по бледной коже, заставив Мастейна в очередной раз жалостливо, несдержанно ахнуть, — По-моему, хватит с твоей прелестной задницы впечатлений на сегодняшний день… — прежде чем потянуться к сокровенному, изрядно пострадавшему месту ниже поясницы, брюнет предварительно стянул с правой руки узкую перчатку, небрежно откинув её в сторону, вероятно, для того, чтобы трением толстого материала кожи не спровоцировать болезненных импульсов. Расположив руку вдоль упругих ягодиц подростка, тот осторожно прикоснулся средним пальцем к небольшому колечку мышц, ощутимо почувствов, как вздрогнуло хрупкое тело под ним. — Ради Бога, начинайте уже… — умоляюще пробормотал тот, после этого уловив то, как усмехнулся Купер, нехотя убирая руку — до сих пор одетую в перчатку, к слову — с его шеи. Собственно, не то чтобы Дэйв горел сильнейшим желанием приостановить этап прелюдий со стороны — это было бы как минимум несообразно, хотя бы по той причине, что всяческими ласками со стороны его явно пытались отвлечь, попытаться сбить с мысли о том, что это, на данный момент, единственное из тех благоприятных чувств, что он может испытать, по сравнению с теми, что стоят впереди в его ближайшем будущем, но именно это, скорее всего, его и выводило — попытка отвести внимание от неизбежного. Но, всё-таки, давайте также будем честны, не лишь в связи с этим кареглазый огласил свою просьбу: от умелых рук Элиса, раз за разом заставляющих его подрагивать, от его завораживающего голоса, в моменты крайнего возбуждения понижающегося на несколько тонов, от его гибкого, влажного языка, как он выяснил, своими движениями способного вытворять невероятного рода вещи, область ниже живота сводило, частыми порывами вызывая жар, тем самым приближая к возможности того, чтобы Мастейн побыстрее кончил, чего он, честно говоря, побаивался, опять-таки вспоминая о том, как он до этого отплатил за несогласованный оргазм. Напоследок слабо укусив рыжего в шею, врач в кои-то веки потянулся к смазке, некоторое время мирно покоившейся на прикроватной тумбочке, после с характерным звуком выдавил чуть содержимого на пальцы руки, вытягивая ладонь вверх и заставляя вязкую субстанцию стекать вниз по фалангам. Дэйв с замиранием сердца вслушивался в то, как тот уже во второй раз кладёт бутылёк обратно; с совершенно невозмутимым лицом приблизившись к подростку, будто данное занятие было для него чем-то до жути заурядным, он снова навис над Мастейном, для удобства поставив колено близ его ног, но действий до определённого момента упорно не предпринимал, видимо, всё любуясь невинным, изящным юношеским телом, — к счастью парня, он всё-таки сумел обойтись без его выматывающих тирад из рубрики “какой ты у меня красивый, солнышко“, — ныне полностью находящемся в его власти. Впрочем, телодвижения кудрявого, порядком настораживавшие его уже длительный промежуток времени, заставили его ненадолго притормозить, когда в ответ на практически невесомое прикосновение к спине тот вздрогнул даже резче обычного. — Не нервничай так, — участливо произнёс темноволосый, свободной рукой поглаживая его плечо; судя по голосу, тот озаботился настолько, что словно сам засомневался в твёрдости своих намерений. — Хватит Вам меня успокаивать, — подросток разом пресёк дальнейшие утешения, — я готов, не видно по мне, что ли? Купер выдержал кратковременную паузу, как бы предоставляя её вместо ответа на, как установил Дэйв, риторический вопрос, а затем сдержанно посмеялся, но без малейшего намёка на злобу — конечно, если расценивать всерьёз, по поведению Мастейна все подробности становились очевидны и без лишних слов, а для Элиса-то, человека, за все непрерывные годы своей карьеры научившегося диагностировать состояние людей по щелчку пальцев и считывать их эмоции, как с книжки, тем более. Как бы то ни было, сверить его показное бесстрашие с действительностью мужчина мог прямо сейчас: прислонив для начала один смазанный палец к тугому отверстию, попробовав только малость надавить на него в попытке протолкнуться, впоследствии голубоглазый наблюдал, что разумеется, как рыжий напрягся всем телом, чего делать нельзя было категорически, так как подобным образом он только содействовал сопротивлению мышц. К счастью, такими деталями его освещать не пришлось — немного погодя, парень через усилия позволил себе выйти из состояния напряжённости, более того, он и ноги развёл чуть шире, больше никак не препятствуя проникновению. По правде, врач предчувствовал ещё ряд противлений со стороны неопытного молодого организма, но их не последовало, что стало немалым облегчением — всё то время, пока палец неторопко входил в поначалу неподатливое тело Дэйва, рыжий держался хладнокровно, ровно до того момента, когда тот не вошёл целиком в сопровождении с его же испуганным вскриком. — Чш-ш, — Купер, хоть и предвидел такого рода реакцию, — оно ведь понятно, что он, как таковой сексуальной компетенцией не владеющий, не сможет моментально в полной мере испытать наслаждение от чужеродного объекта внутри, — встревожился не меньше дёргающегося под ним подростка, успокаивающим движением руки на его волосах попытавшись частично смягчить боль, за этот день, кажется, ставшую для того основной составляющей, параллельно этому вынимая палец наполовину и с некой предосторожностью вводя его обратно, — этот момент стоит преодолеть. — На моём месте окажитесь — я бы посмотрел, как Вы это преодолеете, — сквозь зубы выговорил Мастейн, в столь стрессовый момент окончательно сняв с себя ответственность за собственные слова. Что поражало рыжего превыше всего, так это то, что в процедурной он умудрился втиснуть свои же пальцы себе в задний проход даже без вспомогательных смазывающих средств, — учитывая то, что поводом для его действий служили исключительно гигиенические требования, никак иначе, — претерпевая при этом, конечно, сильнейшие болевые спазмы, преследовавшие его и сейчас, что поражало, к слову, во вторую очередь, как минимум потому, что Элис как раз таки при помощи гель-смазки это провернул, да ещё и дотрагивался до него так, будто ему доверили хрустальную статуэтку, а треклятая боль по-прежнему не утихала, как назло словно бы, наоборот, обострившись в раза три. Как бы Дэйв не пытался не перенапрягаться с тем же успехом, что и до того, теперь это не представлялось ему возможным, казалось чем-то запредельным, непосильным — оставалось только мёртвой хваткой стиснуть в руке одеяло, утруждая себя попытками заглушить одни ощущения другими. — Ваши страдания вызваны вашим сопротивлением тому, что есть, — неожиданно изрёк голубоглазый, сделав это, что удивительно, точно тогда, когда Мастейн опять плотно сжал кольцевую мышцу, на что мужчина, в свою очередь, снова постепенно вынул палец, ставя его уже не вертикально, а под иным углом, слегка отклоняясь вправо. — Что? — по новой зашипел подросток, на короткое мгновение всё же расслабившись, тем самым позволяя брюнету протолкнуться вперёд уже без соблюдения прежней рачительности, как показалось кудрявому. — Сиддхарта Гаутама, — без излишеств пояснил тот с довольно специфичной интонацией, звучащей так, словно это было чем-то само собой разумеющемся, как таковых истолкований не требующего, — Будда, если тебе вообще известно. — Сдался он мне сейчас… — безусловно, парень догадывался, что собирался донести до его ума врач приведённой цитатой, только вот даже высокомудрые изречения скверно помогали ему в его нелёгком положении — на что бы эти слова не намекали, паршиво было ровно так же, и всё так же Дэйв продолжал суетливо ёрзать на покрывале, пока темноволосый тем временем вводил только глубже, по-разному изощряясь в плане позиции руки, — и что Вы предлагаете? — Расслабиться, котёнок, — мягко протянул тот, лениво растянув каждую гласную в первом слове, и чуть позже без всякого раздумья добавил второй палец к первому, стоит отметить, и без участия другого ощущавшегося внутри весьма габаритным, вследствие чего Мастейн лишь крепче вжался в одеяло, конечно же, перед этим обронив пронзительный, в некоторой мере возмущённый взвизг. Теперь-то деваться уж точно было некуда — Купер, пусть и в крайне размеренном темпе, двигает в нём уже двумя пальцами, пока тот жалобно всхлипывает, уткнувшись носом в тыльную сторону собственной ладони, как бы упорно не стараясь, не в силах достичь этой долгожданной релаксации. Но даже растеряв ранее присутствующую надежду, кареглазый всё-таки задался тем вопросом, что будет, если попробовать переступить через себя, прислушавшись к словам мужчины, которые до этого он счёл за пустое, якобы мотивирующее суждение, ибо придерживался той концепции, что раз пересилить себя не выходит никаким боком, вряд ли последующие попытки, в таком случае, увенчаются успехом. Но нет же, стоило всего-навсего оказать противодействие самому себе — и прогресс уже виднелся, исходя хотя бы из того, что пальцы со значительно меньшим усилием стали проникать вглубь, пусть и беспрестанной боли, пожалуй, не слишком поубавилось. — Мистер Купер… — Да, мой хороший? — в своей обычной манере отозвался Элис, сбавляя и без того не особо спешный темп. — Что-то лучше не стало… — почти промычал подросток в зажатый край одеяла в руке, уловимо чувствуя, как палец проник чуть глубже, но будто бы под едва заметным уклоном. — А ты подожди немного, — с ухмылкой на лице всё так же непринуждённо ответил он, пробегаясь кончиками пальцев по фарфоровой коже, — терпение обычно вознаграждается. — Чем же? — с долей любопытства поинтересовался Дэйв, приподнимаясь на локтях. — Чем-то таким… Мастейн не имел понятия, как в следующий же момент прежде ни на шаг не отступающая боль сменилась чувством, вызванным лишь благодаря той самой задетой неприкосновенной точке, которого, вероятнее всего, всё тягостное время до этого он и выжидал — чувство накатывающее, поначалу необъяснимое, разносящее неритмичные, приятные вибрации по всему телу, явно расценивавшееся как положительное на фоне остальных ощущений, испытываемых до этого. Изначально он даже не представлял, как реагировать на него должным образом после всего пережитого, но уповал на то, что совсем скоро свыкнется, примерно так же, как преодолел боль в ситуации со шлепками, что, кстати, сначала приводил в аргумент к своим обречённым на провал затеям — в конце концов, не рассуждать здесь надо, а получать удовольствие от новообретённых чувств. Однако, скоро оно возросло настолько, что каждый толчок теперь порождал отнюдь не очередной надрывный вздох, таящий в себе надежду приглушить боль, а протяжный, удовлетворённый стон, в этот раз уже совсем не скрывающий возбуждения. — Вознаграждение пришлось по душе, полагаю? — ответом врачу стал последующий иступлённый выдох со стороны, прозвучавший, когда пальцы в последний раз двинулись в нём, опять попав по желаемому месту, после чего таким же шустрым движением оказались уже снаружи, спровоцировав этим непонимающий взгляд рыжего, — Надеюсь, анаконда не сильно тебя потревожит, в таком случае.