Потомки первых

      После того как Драгомира позволила Антонину проникнуть в ее сознание и увидеть образ усадьбы Баженовых, он использовал заклинание Портус, превращая обычную деревянную игрушку в портал.       Стоящего на четырех лапах медведя охватило ослепительное голубое свечение, которое на время отогнало вечернюю темноту, окружающую молодых людей плотной пеленой.       Прежде чем свет успел потухнуть, Антонин взял Драгомиру за руку, переплетая их пальцы в замок. В сравнении с его крепкой и широкой ладонью ее собственная казалась крохотной.       Чары активировались, и вспышка магии расщепила их тела, унося образовавшиеся частицы за многие мили от графства Уилтшир.       Из-за разницы во времени в Солнечногорске дело близилось к поздней ночи. Ни луны, ни звезд не было видно за густыми низкими облаками, укрывшими собой небосвод. Приходилось сильно напрягать глаза, чтобы разглядеть что-то дальше собственного носа.       — А я и позабыл, что в марте в этих краях все еще лежит снег, — отпустив руку Драгомиры, Антонин стряхнул с плеча горсть снежинок, упавших на него с ветви рядом стоящего дуба.       Портал перенес их к кромке леса, располагающейся подле высоких ворот, надежно защищающих поместье от проникновения чужаков. И если Антонин действительно относился к ним, то Драгомире было сложно смириться с этим новоприобретенным статусом.       Они неспешно ступали по земле, покрытой искрящимся снегом, который громко хрустел под ногами при каждом, даже самом аккуратном шаге. Если кто-то и поджидал их, сидя в засаде, то этот отчетливый звук должен был послужить для него сигналом к началу операции по захвату цели.       Судя по всему, Антонина посетили те же мысли, так как он пустил в ход Гоменум ревелио, проверяя ближайшие окрестности на наличие посторонних. Однако чары обнаружения оказались напрасными: здесь не было никого, кроме них двоих и сидящих на деревьях ворон, которые изредка напоминали о себе хриплым карканьем.       Оставаясь начеку, они вплотную подошли к воротам, и Драгомира, в точности выполнив указания Тома, замахнулась и кинула шкатулку через щель в решетке.       Стоило крышке распахнуться, как над территорией поместья проявился бледно-красный туман, идущий едва заметной рябью. За считанные секунды шкатулка, словно воронка, затянула в себя защитные чары и захлопнулась. Закрепленный на ней лиловый фианит засветился изнутри, и его яркость была ориентиром, свидетельствующим об оставшемся до выпуска магии времени.       — Смотришь на меня так, будто влюбилась или хочешь о чем-то спросить, — поймал ее за разглядыванием Антонин, с легкостью отворяя ставни ворот.       — Просто ты напоминаешь мне одного человека.       — Уж не моего ли двоюродного брата Георгия? — полюбопытствовал он и довольно улыбнулся, по выражению лица собеседницы поняв, что попал в яблочко. — Да, мир и впрямь тесен.       — Но как же тебя занесло в Великобританию?       — До четырнадцати лет я жил здесь, но вскоре после смерти матери отец влюбился в одну британку, и мы перебрались в Лондон, — без особого энтузиазма поделился юноша, мастерски крутя в пальцах волшебную палочку. — Вот только роман их продлился недолго.       — Почему?       Антонин бросил в ее сторону предупреждающий взгляд, тем самым давая понять, что Драгомира ступила на зыбкую почву и ей же будет лучше, если этот шаг в данном направлении окажется последним.       Намек был понят с первого раза, поэтому она не стала докучать ему неугодными вопросами и молча продолжила идти к поместью, огибая замерзший фонтан.       — Спустя пару месяцев он серьезно заболел и умер. Как оказалось, эта дрянь Ирэн подливала ему яд в маленьких порциях и, чтобы прибрать к рукам отцовское наследство, собиралась свести в могилу и меня.       — Как я вижу, у нее ничего не вышло.       — Да, потому что я ее опередил, — в карих глазах Антонина промелькнул кровожадный блеск. Воспоминание о расправе над мачехой было одним из приятнейших в его жизни. — Это был первый раз, когда я использовал убивающее заклятие.       Резво взбежав по каменным ступеням, Антонин прошелся взглядом по сорванной с петель двери и пустому проему, в котором она некогда находилась. Уши его навострились, стараясь уловить любой шум, который мог бы свидетельствовать о стороннем присутствии.       Однако дом ответил юноше относительной тишиной, нарушаемой лишь отчетливым тиканьем часов, висящих в холле.       — Пожалуй, на этом мы закончим рассмотрение моей семейной истории и вернемся к тому, зачем пришли, — засунув руки в карманы штанов, он перешагнул через порог, ступая на ковер, покрытой ледяной коркой. — У нас осталось меньше часа, поэтому поторопись. А я пока что осмотрюсь тут.       Ему не нужно было повторять дважды: Драгомире и так не терпелось забрать нужные вещи и поскорее убраться отсюда.       Все, что она чувствовала, находясь в родных стенах — страх от вероятности быть пойманной и боль от воспоминаний о смерти матери. Если прежде она тешила себя надеждой, что будет хоть немного рада, оказавшись здесь, то теперь сомнений быть не могло: это место никогда больше не будет восприниматься ею как дом.       После налета людей Кённинга ее комната выглядела так, будто по ней прошелся ураган: прежде находящаяся в шкафу одежда валялась на полу вместе с содержимым ящиков, вырванных из комода. Эти изверги даже не поленились выпотрошить ее постель, отчего паркет оказался завален перьями и напоминал арену для петушиных боев.       Они явно что-то искали. Однако Драгомира понятия не имела, какая из принадлежащих ей вещей была настолько ценной, чтобы сподвигнуть их на столь рьяные поиски.       Присев на корточки, она подняла с пола ларец с украшениями и вытряхнула оставшиеся в нем драгоценности на ковер, после чего поддела ногтем фальшивое дно и убрала его в сторону. При виде лежащего под ним чертога Драгомира облегченно выдохнула.       Когда они с Николаем были маленькие, брат нередко воровал ее оберег, чтобы потом требовать сладости в качестве выкупа. Учитывая то, что отец не шибко баловал их конфетами, пирожными и прочими лакомствами, плата казалась настолько высокой, что Драгомира отдавала ее чуть ли не со слезами на глазах.       Наученная горьким опытом она начала прятать чертог в ларец с двойным дном, купленный в магазине украшений «Каменная дева». Находился он в Чудовом переулке и принадлежал Татьяне Малахитнице — знаменитой ювелирной мастерице.       Они с братом выросли, но привычка класть оберег в тайник осталась. И кто бы мог подумать, что спустя многие годы она сыграет Драгомире на руку.       Ее взгляд прошелся по разбросанным на полу вещам, большая часть которых была порвана или же истоптана грязными сапогами. Брать их с собой совершенно не хотелось. Уж точно не после того, как все они были облапаны людьми Кённинга и Род знает, кем еще.       Однако Драгомира изменила мнение, как только увидела металлическое блюдце с припаянным к нему яблочком. Давным-давно они с подругами купили по одному такому в магазине волшебных игрушек, чтобы общаться друг с другом во время каникул.       Недолго думая, Драгомира подняла его и убрала в карман, чтобы позже связаться с Ириной и Елизаветой, которые наверняка успели прознать о случившемся и теперь терялись в догадках, как все было на самом деле.       Когда собственная спальня осталась позади, Драгомира собралась с духом и отправилась туда, куда предпочла бы больше никогда в жизни не возвращаться: в родительские покои.       Ноги ее передвигались с такой неохотой, что казалось, будто они вот-вот прирастут к полу, только бы больше ни шагу не ступать в нежелательном направлении. Однако она, скрипя зубами, продолжала идти вперед, так как не могла позволить себе бросить начатое на полпути и трусливо сбежать.       До входа в комнату оставалось всего ничего, но Драгомира вдруг застыла на месте, не в силах пошевелить даже пальцем: конечности как свинцом налились, наотрез отказываясь подчиняться приказам мозга.       Сделав глубокий вдох, девушка все же заставила себя переступить порог. Но ей хватило одного короткого взгляда под ноги, чтобы вздрогнуть всем телом. От ее решительного настроя не осталось даже мокрого места. Ком подлетел к горлу как стрелка на силомере, по мишени которого ударил сам Перун. Слезы наполнили глаза, размывая давно засохшее кровавое пятно, впитавшееся в ковер. При виде него Драгомира словно перенеслась во времени и по неволе вновь пережила тот момент, когда на ее глазах убили маму.       «Не смей плакать, только не сейчас. Ну же, возьми себя в руки!», — не намереваясь мириться с возражениями, приказала она себе и, закусив нижнюю губу, устремила взгляд к потолку.       По прошествии пары минут девушка все же сумела взять эмоции под контроль. Она смахнула остатки влаги, скопившейся в уголках глаз, и проследовала дальше, более стараясь не смотреть на ковер.       Спальня родителей выглядела немногим лучше ее собственной. Однако на сей раз труды вандалов оказались не напрасными: им удалось найти то, что пряталось в тайнике, принадлежащем одному из членов семьи Баженовых.       — Нет-нет-нет, — испуганно затараторила Драгомира, бегом направляясь к криво висящей возле окна картине. Крупные осколки разбитых фарфоровых статуэток, некогда коллекционируемых ее матерью, хрустели под подошвой ботинок, превращаясь в мелкую крошку. — Черт возьми.       Сжав ладонь в кулак, Драгомира с силой ударила по стене, вымещая досаду на ни в чем не повинной деревянной панели. Тот самый холст, на котором был изображен морской пейзаж, также попал под раздачу: сорвав его с гвоздя, девушка замахнулась и кинула картину в стену, тем самым превращая ее в мусор, коим отныне являлись и остальные валяющиеся на полу предметы.       Той вещью, что похитители прибрали к рукам, было волшебное зеркало, несколькими месяцами ранее сделанное для ее матери на заказ. От обычного его отличало то, что оно показывало прошлое и буквально пять минут будущего того человека, которому принадлежало. Тем самым Елена хотела сохранить память о себе для потомков.       В свете последних событий волей-неволей начинало казаться, что она предчувствовала скорую кончину.       Ее последнее воспоминание, заключающее в себе лицо выстрелившего, должно было послужить лучшим доказательством невиновности Драгомиры. Но тайник, находящийся за картиной, пустовал. И пугало то, что о его местонахождении знали лишь трое: она, брат и мама, поделившаяся с ними этой тайной и взявшая с них слово, что они никому об этом не расскажут.       Враги не могли знать о существовании зеркала, а значит либо заставили Николая выдать все имеющиеся у него секреты, либо… Нет, Род, нет… Стоило только допустить мысль о том, что ее брат по собственной воле показал им расположение тайника, как становилось настолько паршиво, что хотелось удавиться.       Чем больше Драгомира пыталась разобраться в ситуации, тем сильнее запутывалась. Теперь, оставшись без зеркала, она понятия не имела, что делать дальше. Пульс громко стучал в ушах, вторя молотку, яростно забивающему последний гвоздь в крышку ее гроба.       Пропала. Она пропала.       Обуреваемая неутешительными мыслями Драгомира спустилась на первый этаж, однако Долохова и след простыл.       — Антонин?       Молчание.       За неимением иных вариантов она отправилась на его поиски, проверяя одну комнату за другой. Покончив с западным крылом первого этажа, Драгомира вернулась в холл и свернула в коридор, ведущий к столовой.       Ее внимание привлек тусклый свет, пробивающийся из-под двери отцовского кабинета. Девушка без лишних раздумий дернула ручку и вошла внутрь, напряженно оглядываясь по сторонам. Первым, что бросилось в глаза, был стоящий возле книжного шкафа Антонин.       Молодой человек, не скупясь в забористых выражениях, которые он почерпнул из богатого русского мата, энергично тряс рукой, словно мгновением ранее умудрился сильно обжечь ее. Вот только никаких раскаленных предметов здесь и в помине не было.       — Что ты тут делаешь? — насторожилась Драгомира, подходя к нему ближе.       От ее внимания не ускользнуло и то, что в отцовском кабинете, в отличие от остальных комнат, царили чистота и порядок. Разве что документы, некогда сложенные ровной стопкой, были хаотично разбросаны по столу.       — Да вот, решил изучить коллекцию книг твоего отца и заинтересовался этой, — подбородком указал Антонин на толстый фолиант в потрепанном коричневом переплете. — Можно посмотреть?       Драгомира прежде никогда не видела эту книгу, поэтому сперва решила ознакомиться с ее содержанием. Быстро пролистав страницы, она пришла к выводу, что изложенная на них информация касалась всех представителей рода Баженовых, начиная с глубокой древности и заканчивая настоящим.       Правда, по непонятной причине некоторые разделы были отделены друг от друга пустыми страницами. А про них с Николаем так и вовсе не было упомянуто ни слова. Наверняка их нынешних достижений было недостаточно, чтобы удостоиться почетного места рядом с выдающимися предками. Кто бы сомневался.       — Держи.       Драгомира протянула ему книгу и недоуменно подняла бровь, когда Антонин опасливо коснулся обложки кончиками пальцев. Можно было подумать, что он ожидал, будто старинный фолиант ни с того ни с сего оживет и, точно голодный лев, клацнет его за руку, откусывая ее по локоть.       Когда он наконец-то отважился забрать то, о чем сам же и попросил, на его лице проскользнуло выражение облегчения, делающее ситуацию еще более странной.       — Не возражаешь, если я возьму ее с собой?       Вопрос этот был задан скорее из вежливости: слабо верилось, что Антонин действительно положил бы интересующую его книгу обратно, дай Драгомира отрицательный ответ.       — Неужто тебя так привлекает моя родословная?       — Предпочитаю как можно лучше знать тех, с кем работаю.       — Что ж, бери, если тебе и впрямь так интересно.       На самом деле, Драгомира сильно сомневалась, что краткие выжимки из биографии ее родственников хоть сколько-нибудь дополнят то внушительное досье, что Пожирателям смерти уже удалось собрать на нее.       Покинув усадьбу, они с Антонином забрали валяющуюся возле ворот шкатулку. Запас ее сил был почти на исходе: внутреннее свечение лилового фианита с каждой секундой становилось все более блеклым.       — Постой, — отдернула спутника Драгомира, когда тот намеревался выйти за пределы ворот и выпустить защитные чары, таящиеся в шкатулке, — дай мне еще пару минут.       Зная, что он может ответить отказом, она подобрала длинную юбку, чтобы та не мешалась под ногами, и побежала к вольеру для животных. Драгомира не могла позволить себе уйти, так и не узнав, что случилось с алабаями, которые в тот роковой день оповестили Баженовых о начале атаки на поместье.       — Светоч, Ирбис, Балто… — не веря своим глазам, прошептала она дрожащим голосом.       Но питомцы более не способны были откликнуться на зов любящей их хозяйки.       Ноги подкосились, и Драгомира рухнула на колени перед тремя бездыханными телами, припорошенными снегом. Вот они, еще одни жертвы жестокости проклятого Адалрикуса Кённинга.       — Твои собаки? — осторожно спросил остановившийся позади нее Антонин. Нотации, которые он собирался прочесть еще мгновением ранее, так и не слетели с языка.       — Да, были.       Одинокая слеза скатилась по ее порозовевшей от холода щеке и упала в снег, оставляя после себя крохотную ямку.       Часть сердца Драгомиры навеки упокоится в этом месте, лежа бок о бок с верными и бесстрашными псами, пожертвовавшими собой ради спасения хозяев. Память о них будет жить до тех пор, пока она не испустит последний вздох.       — Что ты делаешь? — Антонин отступил на шаг назад, когда Драгомира поднялась с колен и, утерев слезы, скрестила перед собой руки, после чего резко развела их в стороны.       Вихрь магии ударил в землю, вскапывая ее на глубину нескольких метров.       — То, что не сочли нужным приходившие сюда работники министерства: хороню тела покойных.       Образовавшаяся яма оказалась достаточно глубокой, чтобы поместить в нее трех крупных алабаев. Драгомире хотелось проводить их на тот свет со всеми почестями, но времени, оставшегося до выпуска защитных чар, едва ли хватило бы на что-то, кроме простого погребения.       Только она успела засыпать тела рыхлой черной землей, как позади раздалось несколько приглушенных хлопков трансгрессии. К ним явились незваные гости.       Пятеро мужчин, некоторые из которых были вооружены волшебными палочками, окинули взглядом окружающий их сад и, заметив Драгомиру и Антонина, без промедления ринулись к ним навстречу.       — Отец… — узнала она того из них, кто возглавлял этот небольшой отряд.       Сжимая в ладони нечто, напоминающее карту, Борис отдавал приказы бегущим позади него людям, свободной рукой указывая на дочь, словно та была желанным трофеем, который он должен был получить во что бы то ни стало.       — Твою мать, — вполголоса выругался Антонин, осознавая, что грядущий бой обещал быть неравным: враги обладали численным преимуществом, которое значительно увеличивало их шансы на победу.       Его свободная рука машинально потянулась к карману куртки, в котором лежала фигурка, ранее используемая для создания портала. Однако на сей раз Антонин не успел применить заклинание Портус: один из мужчин, выстроившихся перед ними полукругом, выбил деревянного медведя из его ладони.       Мгновение, и в глазах зарябило от ярких вспышек боевых заклинаний, летящих как в одну, так и в другую сторону. Долохов умело отбивал уготовленные ему удары и даже успевал посылать противникам ответные, разнося их защитные барьеры в пух и прах. Используемая им магия носила исключительно смертельный и особо травматичный характер, не оставляя врагам ни единого шанса отделаться малой кровью.       — Отец, прошу тебя, дай мне объясниться, — воззвала к его благоразумности Драгомира, блокируя выпущенное в нее Инкарцеро.       Материализовавшиеся из пустоты путы с треском ударились о прозрачный щит и рассыпались вихрем крошечных серебристых искр.       Из-за частого использования Конфринго еще недавно снежная поляна превратилась в одну огромную лужу, площадь которой продолжала расти по мере передвижения сражающихся из одной точки в другую.       Здесь становилось жарко, как в волотских кузницах в разгар рабочего процесса.       — Она не должна пострадать, — Борис остановил сражающегося на его стороне мужчину, прежде чем тот успел поранить Драгомиру режущим заклятием.       — Экспульсо.       Поток магии, вырвавшийся из палочки Антонина, стремительно настиг отвлекшегося волшебника и снес его с ног. Пролетев с десяток метров, он врезался в вольер для животных, телом вышибая решетчатую дверь. Состояние глубокого нокаута не позволило ему вернуться в бой.       — Что же до мальчишки: живым он мне не нужен, — рявкнул Борис и с невиданным упорством принялся атаковать Антонина, вынуждая того шаг за шагом отступать к забору.       Движения его рук были точными и быстрыми. За каждым жестом, проводящим магию через кольцо наружу, следовало мощное заклинание, призванное вывести соперника из игры. Однако Антонин не спешил сдаваться.       Слова отца ранили Драгомиру как ничто и никогда в жизни. В то время как она пыталась найти любое оправдание его странному поведению, он даже слушать ее не желал. Да и не слишком-то он походил на скорбящего вдовца, несколько дней назад потерявшего любимую жену: борода была идеально подстрижена, лицо выглядело свежим и отдохнувшим, а огонь в глазах горел все так же ярко, как и прежде. Точно ничего и не произошло.       Этот жестокий творец правосудия, безоговорочно верящий в виновность Драгомиры, не мог быть ее отцом. Она все больше верила в то, что он находился не в здравом уме и что все его нынешние поступки были продиктованы чужой волей.       Оказавшись загнанным в угол, Антонин обернулся дымом, и плотные черные клубы рванули в неизвестном направлении, растворяясь в ночи.       Неужели он струсил и решил бросить Драгомиру на произвол судьбы, спасаясь бегством?       Пока Борис, чье внимание вновь переключилось на дочь, предпринял очередную попытку пробить ее защитный барьер, трое других мужчин встали спиной к спине, взглядом выискивая пропавшего из виду юношу. Дыхание их было тяжелым, а стекающие по лбу капли пота заливались в глаза. Бой, который они рассчитывали выиграть толком и не напрягаясь, на деле лишил их доброй части сил.       Между тем нечто, похожее на пурпурный язык пламени, вылетело из-за ствола многовекового дуба и угодил одному из волшебников в грудь.       Надрывая горло в пронзительном крике, жертва выгнулась дугой и упала на сырую землю, продолжая корчиться в нестерпимых муках. Кости волшебника ломались с той же легкостью, что и тонкие прутики, а внутренности резало как ножом.       — Депульсо!       Стремглав несясь к Драгомире, Антонин на ходу использовал отталкивающие чары на оставшихся двух мужчинах, напрасно пытающихся оказать помощь раненому товарищу: тот больше не шевелился, да и вообще не подавал никаких признаков жизни.       Волшебники, снесенные сильным потоком энергии, со всего размаху врезались в Бориса со спины. Все трое тут же повалились в грязную лужу, и сражение временно затихло.       — Протего Диаболика, — Антонин обернулся вокруг своей оси, и яркое голубое пламя, послушно следуя за движением его палочки, окружило их с Драгомирой плотным кольцом.       Один из пришедших в себя мужчин, вооружившись щитом, с диким ревом пошел на пролом, несясь к огню, как бык к красной тряпке. Но стоило языкам пламени соприкоснуться с защитным барьером, как тот треснул подобно стеклу под действием термического напряжения.       Щит распался на мелкие кусочки, и беспощадный огонь перекинулся на мужчину. Тот воспламенился быстрее смоченной в керосине тряпки и, крича как заживо потрошимый, сгорел дотла за считанные секунды.       — Перенеси нас, — одна из рук Антонина легла на талию Драгомиры, прижимая девушку к мужской груди. Спиной она чувствовала каждый удар его сердца, ритм которого сейчас напоминал тревожную барабанную дробь.       — Куда? — растерялась она, все еще пребывая под впечатлением от неприятной встречи с отцом.       — Куда угодно, — услышав, что оставшиеся члены отряда приготовились открыть повторный огонь, Антонин слегка встряхнул Драгомиру, приводя ее в чувство, — сейчас же!       Она тут же зажмурилась, и трансгрессионные чары перенесли их к скованному льдом озеру, расположенному в нескольких километрах от усадьбы. Но не успели Драгомира и Антонин толком прийти в себя, как Борис и уцелевшие волшебники явились по их души.       В руках Баженова-старшего вновь была та карта, что по непонятной для Драгомиры причине уже во второй раз безошибочно указывала ему точку, в которой находилась его дочь.       — Так я и думал, — подтвердив одному ему известную догадку, Антонин сделал выпад вперед, палочкой указывая на противников, — Фумус токсикус.       Выпущенный залп быстро настиг цель, и воздух вокруг наполнился ядовитыми парами.       Оказавшись в объятиях густого зеленого дыма, волшебники схватились за горло, борясь с острым приступом удушья. Параллельно с этим на их оголенной коже начали появляться ужасные язвы.       Пока они на глазах синели от нехватки кислорода и один за другим теряли сознание, Антонин поднял с земли первый попавшийся под руку камушек и, сделав из него портал, схватил Драгомиру за руку. Им не следовало терять ни секунды, если они хотели выбраться из этой передряги живыми.       — Нет! — на манер свирепого медведя взревел Борис, вырвавшись из плена токсичного дыма.        Задержанное дыхание позволило ему избежать обморока, однако все его лицо, шея и кисти рук были покрыты кровоточащими ранами, на которые нельзя было взглянуть без слез.       Он сделал кругообразное движение указательным и средним пальцами, и выпущенная наружу магия бросилась на Драгомиру, чтобы сделать ту невосприимчивой к трансгрессионным чарам.       Однако молодые люди своевременно растворились в воздухе, и несущаяся на них вспышка, пролетев дальше, врезалась в кору сосны. Щепки посыпались во все стороны, и высокое дерево, в стволе которого зияла дымящаяся по краям дыра, сотряслось от полученного удара.       — Эй, ты что творишь? — Драгомира грубо отпихнула от себя Антонина, но тот все же успел снять кольцо с ее пальца. — Верни немедленно!       Долохов проигнорировал ее требование и вскинул вверх руку, призывая девушку к тишине. Его настороженный взгляд при этом блуждал по ровной поверхности зеленого утеса, оканчивающегося обрывом.       Далеко внизу шумели воды Атлантического океана, чьи холодные волны, при свете луны кажущиеся черными, яростно кидались на камни, вставшие у них на пути.       По прошествии пары минут стало понятно, что следом за ними никто не явится.       — Твой папочка не такой уж святой, каким ты его считаешь, — покрутив женский перстень в руках, Антонин проверил его на наличие следов сторонней магии и многозначительно хмыкнул, когда полученный результат развеял оставшиеся сомнения. — На кольце следящие чары, и, учитывая то, что на расстоянии их наложить нельзя, ты уже давненько ходишь с маячком на пальце.       Сказанное мигом охладило ее пыл.       — Всякий раз, когда используешь магию, ты указываешь отцу свое местоположение, — продолжил Антонин, расставляя все по своим местам. — Готов поспорить, что отображается оно на той самой карте, что была при нем сегодня.       — Но… но ведь до этого я тоже применяла заклинания, и отец не появлялся, — нашла чем возразить Драгомира, не желая верить его словам. — В Лютом переулке, куда меня привел Бересфорд, дома у Абраксаса…       — Для того, чтобы создать портал в Лютый переулок, твой отец должен был находиться там прежде и хорошо его помнить. В противном случае его бы просто расщепило на атомы, — веско возразил Антонин, давая собеседнице пищу для размышлений. — Что же касается Малфой-мэнора, то Абраксас — параноик до мозга костей. Он боялся, что министерские вошки прознают о его увлечении Темными искусствами, поэтому защитил дом несколькими скрывающими артефактами. Благодаря им мэнор как заплывший в Бермудский треугольник корабль: более невидим для каких бы то ни было радаров.       Никелевый перстень с ониксом камнем упал в карман кожаной куртки Антонина, скрываясь из виду.       — Мне жаль, но пока что тебе придется походить без кольца. Поверь, это в твоих же интересах.       С возражениями он так и не столкнулся.       Отвернувшись, Драгомира прикрыла лицо рукой и сокрушенно покачала головой. Она находилась в шаге от того, чтобы не разразиться истерическим смехом, грозящим перерасти в рыдания.       Бред. Род, какой же все это бред. Высшие силы не иначе как подвесили ее вверх тормашками, заставляя смотреть на мир не так, как до́лжно. И чем больше кровь приливала к мозгу, тем более безумным все казалось. Лишь этим Драгомира могла объяснить происходящее.       Вот только ей никак не удавалось принять прежнее положение, возвращаясь к нормальному мировосприятию.       Новая реальность была такова, что родной отец задолго до нападения Кённинга втайне организовал за ней слежку. Он не стремился оправдать ложно обвиненную дочь, хотя ни один любящий родитель ни за что бы так не поступил. Отныне ее поимка являлась для него идеей фикс, и то, что ждало Драгомиру после ее осуществления, мало походило на прекрасное светлое будущее.       Если раньше ей хотелось как можно скорее встретиться с отцом, чтобы расставить все точки над «i», то после сегодняшнего девушка была вынуждена бежать от него без оглядки. И единственными, кто гарантировал ей помощь и защиту, были малознакомые люди, зовущие себя Пожирателями смерти.       Уму непостижимо.