Потомки первых

      С того момента, как они вернулись из СССР, прошло чуть больше двух дней. Совместными усилиями Антонин и Том установили, что для слежения Борис использовал сложные чары, снять которые не мог никто, кроме него самого. Весьма умно для шпиона, но низко и подло для человека, зовущего себя ее отцом.       Любое использование перстня за пределами Малфой-мэнора отныне грозило Драгомире неизбежным обнаружением. Разве что в некоторых случаях отцу понадобится чуть больше времени, чтобы добраться до места, в котором она засветилась.       Если раньше Драгомире казалось, что хуже ее положение уж точно не станет, то теперь она готова была взять свои слова обратно: судьба преподнесла ей подарок в виде магической недееспособности.       Тебя считают преступницей и ищут чуть ли не по всему свету? Что ж, самое подходящее время, чтобы остаться без волшебных сил. Изволь получить и расписаться.       Однако Том быстро нашел выход из ситуации: палочка. Антонин охотно поддержал его предложение, Драгомира же с трудом удержалась от того, чтобы не покрутить пальцем у виска.       Эти двое либо не знали, насколько тяжело приспосабливаться к новому магическому атрибуту, либо считали ее невероятно одаренной волшебницей, для которой это будет раз плюнуть. Хотя, учитывая их незаурядные способности, свидетелем которых Драгомира успела стать, светлыми умами являлись скорее они и ожидали от нее не меньшего.       В рядах ее отца, некогда возлагающего на нее огромные надежды, прибыло.       Но, несмотря на все предстоящие трудности, Драгомира согласилась на предложенный вариант, потому как ничего другого ей в голову так и не пришло. В конце концов, лучше быть обезьяной с гранатой, чем бегать по стрельбищу с мишенью на спине, не имея возможности открыть ответный огонь или хотя бы спрятаться в укрытии.       Абраксас предложил воспользоваться услугами Бастера Скаундрела, торгующего краденными палочками в Лютом переулке, но Том быстро отмел этот вариант. Впрочем, оно и неудивительно: палочка, что уже обрела хозяина, никогда не будет слушаться другого человека так, как тому бы хотелось. При данном раскладе пользы от Драгомиры будет не больше, чем от одиннадцатилетки, впервые дорвавшейся до волшебства.       Оставалось лишь одно: нанести визит лучшим изготовителям волшебных палочек во всей Великобритании — Олливандерам. Однако задача эта была не из простых, ведь колдографии с лицом Драгомиры и по сей момент печатались на первых страницах «Ежедневного пророка», а также были расклеены по всей Косой аллее.       Но и на это у Тома нашлось подходящее решение: оборотное зелье.       По наступлении следующего дня он явился спозаранку, врываясь в покои Драгомиры, как к себе домой. Судя по всему, эволюция посчитала, что в его случае чувство такта — рудимент, не требующий развития до полноценного состояния, наблюдаемого у предков.       Выглядел Том хоть и превосходно, но под глазами у него просматривались синеватые круги, свидетельствующие о бессонной ночи. После работы в лавке «Горбина и Бэркеса» он был занят приготовлением оборотного зелья, основа для которого имелась в его личных запасах, но нуждалась в доведении до ума       Его скорое появление удивило Драгомиру, потому как она не требовала раздобыть зелье в кротчайшие сроки. Хотя, учитывая ее положение в иерархии Пожирателей смерти, она в принципе не могла что-то от него требовать. Но очевидно, Том, как и любой среднестатистический злодей, питал особую слабость к работе под покровом ночи.       Спустя пятнадцать минут, отведенных на умывание и переодевание, Драгомира вернулась в спальню. Том тем временем из профессионального интереса изучал металлическое блюдце с яблоком, которое ей чудом удалось не потерять во время сражения с отцом и его людьми.       Знакомство с иностранным волшебным предметом, пускай и заурядным, вызывало у него детский восторг, хорошо читаемый по горящим глазам. Однако внешний вид его сделался привычно равнодушным в тот самый миг, как Том почувствовал, что за ним следят: Темный Лорд посадил способного на эмоции мальчишку под замок, возвращая себе бразды правления.       — Вот, выпей, — протянул он ей флакончик с зельем, цвет которого напоминал болотную тину.       Жидкости в склянке было не больше чайной ложки, отчего Драгомира сперва подумала, что отсутствие сна сделало Тома рассеянным, посему он принес не то, что должен был. Но он не ошибался ни в чем и никогда: порция оборотного зелья была рассчитана с точностью до десятой миллилитра.       — Олливандер должен будет снять твои реальные мерки, поэтому такого количества хватит на то, чтобы оставаться незамеченной до тех пор, пока мы не доберемся до его лавки и не предпримем иные меры предосторожности.       Драгомира положилась на безупречные расчеты этого безумного гения и махом выпила зелье. Несмотря на мизерный объем, оно обладало ярко выраженным вкусом скисшего молока, который стал настоящей пыткой для ее рецепторов. Драгомире пришлось сделать над собой огромное усилие, чтобы не выплюнуть зелье на неприлично дорогой ковер Малфоев и не прополоскать рот бесчисленное количество раз.       Тот, частичку кого Том взял для оборотного, явно был не самым приятным человеком.       Между тем ее тело начало претерпевать некоторые изменения: рост увеличился на пару сантиметров, живот надулся так, как если бы она проглотила гимнастический мяч, а некогда пышная шевелюра обернулась редкими сальными волосами, с трудом прикрывающими лысину. Финальным штрихом стали жиденькие усы и седая козлиная бородка.       «Лучшей маскировки и при всем желании не придумаешь», — заключила Драгомира, глядя на одетого в костюм мужчину, смотрящего на нее с обратной стороны зеркала. Рубашка натянулась на животе настолько сильно, что того глядишь пуговицы полетят во все стороны, точно свинцовая картечь.       — В жизни не пробовала зелья отвратительнее этого.       — Разумеется, ведь для него я использовал волос магла, — в голосе Тома слышалось столько отвращения, будто из них двоих отведать омерзительного на вкус зелья довелось именно ему.       Учитывая его нетерпимость к маглам, едва ли тому бедолаге, за чьим ликом Драгомира скрылась, как за маской, удалось сохранить жизнь после встречи с великим и ужасным Темным Лордом. И даже польза, которую он принес, пожертвовав своим волосом, не сделала ему честь.       Лицо Тома исказила неприязненная гримаса, когда необходимость телесного контакта для успешной трансгрессии вынудила его взять за руку лжемагла. Благо, терпеть это пришлось недолго: покои Малфой-мэнора быстро сменились Косым переулком, куда постепенно стекались и другие волшебники.       Что же до Драгомиры, то ее тело сковали незримые оковы волнения, стоило подошве поношенных оксфордов коснуться брусчатой дороги. Это был первый раз, когда она выходила в свет, с тех пор как на нее открылась охота.       Пока они шли к лавке Олливандера, Драгомира то и дело замечала листовки с собственным лицом. Они были повсюду: на столбах, на стенах магазинов, а те, что отклеились, валялись на дороге и изредка взмывали в воздух, оказываясь гонимыми по улице поднявшимся ветром.       Нервы разыгрались не на шутку. От каждого обращенного в ее сторону взгляда было не по себе. Как последняя паникерша она постоянно перепроверяла, не начала ли ее истинная внешность пробиваться сквозь фальшивую оболочку.       — Приветствую вас, господа, — услышав отчетливый звон колокольчика, закрепленного над дверью, Гаррик наполовину высунулся из коморки, в которой работал над изготовлением новой палочки. — Чем могу быть полезен?       Остановившись у окна главной витрины, Том слегка прищурился, окидывая взглядом часть улицы, попадающую в поле зрения. Нежелательных свидетелей на горизонте не наблюдалось.       — Подскажите, могу ли я переговорить с мистером Олливандером-старшим?       — К сожалению, отец с дедом уехали на международный слет изготовителей палочек, — убирая круглые очки в нагрудный карман свободной рубашки, Гаррик встал за прилавок, чтобы общаться с посетителями лицом к лицу. — Могу я им что-то передать, мистер… — намеренно сделал он паузу, вынуждая Тома представиться.       — В этом нет необходимости, я узнал все, что хотел.       Табличка «открыто», висящая на двери, резко перевернулась обратной стороной, и вслед за этим послышался щелчок замка. Рулонные шторы, закрепленные на окнах, опустились вниз, тем самым преграждая дорогу солнечному свету. Если бы не одна единственная лампа, стоящая на прилавке, они бы и вовсе оказались в кромешной темноте.       На секунду все трое замерли, как бывает в преддверье бури. И вот прозвучал первый раскат грома: придя в себя, Гаррик подорвался с места, чтобы схватить палочку, лежащую на полке под прилавком.       Однако Том оказался быстрее:       — Империо.       Желтый дым ударил Олливандеру в лицо, и тот вдохнул его полной грудью, утрачивая контроль над собственным разумом. Пальцы его разжались, и палочка, со стуком ударившись о пол, закатилась под один из стеллажей с коробками.       Драгомира тем временем вернула себе прежнее обличие. Не описать словами, как она была рада избавиться от оболочки того, кто в силу своей тучности умудрился начать задыхаться спустя сто метров пути.       — Мистер Оливандер, не поможете ли вы моей спутнице с выбором палочки?       — Разумеется, — как ни в чем не бывало Гаррик вытащил из ящика измерительную ленту и, направляясь к Драгомире, с улыбкой добавил, — однако, друг мой, спешу вас поправить: это палочка выбирает волшебника, а не наоборот.       Как только Драгомира заняла одиноко стоящий стул, хозяин лавки взялся за снятие мерок. Тонкая белая лента раскинулась по всей правой руке девушки, после чего измерила расстояние от плеча до пальцев, а также от запястья до локтя и от плеча до пола. Удивительно, но для выбора палочки Олливандеру потребовалось знать даже расстояние от ее колена до подмышки и окружность головы.       Когда Гаррик принес ей порядка десяти коробок с палочками, началось самое интересное: тогда как некоторые из них вовсе не реагировали на Драгомиру, наотрез отказываясь проводить магию, другие устраивали настоящий погром, стоило только взмахнуть рукой.       — Вот, эта должна подойти, — убрав наведенный беспорядок, Гаррик снял крышку с последней коробки. Вниманию окружающих предстало волшебное древко из темной древесины, лежащее на бархатном ложементе, — граб, сердцевины из волоса единорога, 13¾ дюйма.       Как только Драгомира взяла его в руки, кожу окутало приятное тепло. Нечто схожее она испытала в Палате Мастеров, когда впервые надела перстень, изготовленный по ее меркам.       На сей раз взмах получился более уверенным, и вместо разрушительного взрыва палочка ответила ей вспышкой золотисто-красных искр, похожей на скромный залп победного салюта.       — Будучи владельцем палочки, сделанной из той же древесины, хочу отметить, что граб выбирает исключительно талантливых волшебников, — поделился Гаррик известным ему фактом и весело подмигнул клиентке.       После того как Драгомира выложила на прилавок семь галлеонов, Том снял с Олливандера Империус и незамедлительно применил на нем Обливиэйт. Воспоминание о произошедшем растворилось в его памяти так же, как и трансгрессировавшие из лавки люди: быстро и бесследно. Золотые монеты, поблескивающие в свете керосиновой лампы, были единственным, что свидетельствовало о нанесенном кем-то визите.       С тех пор Драгомира на протяжении вот уже нескольких дней безвылазно сидела за учебниками, купленными в магазине «Флориш и Блоттс» и принесенными ей Антонином. Казалось, что ее снова отправил в пятый класс, в котором ученики Колдовстворца только-только начинали осваивать магию после прохождения краткого курса магловских дисциплин, преподаваемых в начальной школе.       Не сказать, что все было совсем печально, но давались ей пока лишь самые базовые заклинания, от которых проку в бою было не больше, чем от козла молока. Как она и полагала, освоение палочковой магии — дело не из простых: требовалось запомнить баснословное количество движений, которые нисколько не были похожи на ранее выученные жесты руками.       Если так пойдет и дальше, то до реально полезных заклинаний она доберется месяца через два-три ежедневных тренировок.       В дверь ее спальни постучали, после чего на пороге показался Антонин. Среди ее нынешнего окружения лишь он и Аделин не были лишены хороших манер, не дающих им бесцеремонно врываться в чужие покои.       — Ты принес то, что я просила? — положив учебник и палочку на плед, она в нетерпении поднялся с кровати.       — Я тоже рад тебя видеть, милая Драгомира, — слегка склонив голову набок, Антонин скрестил руки на груди и прислонился к дверной раме. — Как мои дела? Что ж, я весь пропах тухлыми яйцами и гнилыми кабачками, пока Малпеппер искал в закромах все те травы, что ты указала в списке. В остальном все хорошо. Спасибо, что спросила.       — Извини, я просто устала, — несколько смущенно ответила она, ловя холщовый мешочек, брошенный ей молодым человеком.       — Грызешь гранит магической науки? — подойдя ближе, Антонин взглядом пробежался по страницам учебника, открытого на разделе чар «Репаро».       — Скорее она меня пережевывает.       Драгомира плотно задернула шторы и зажгла свечи лишь в одном из канделябров, отчего комната погрузилась в таинственный полумрак. Взяв с туалетного столика неглубокую миску, ранее принесенную Керми, она села на ковер и, подмяв под себя ноги, развязала холщевый мешочек. Внутри него находилась смесь из василька, омелы, эхинацеи и табачного листа, обладающая ненавязчивым сладким ароматом.       — Теперь-то расскажешь, зачем тебе все это?       Наблюдая за тем, как Драгомира пересыпает сушеные травы в керамическую миску, Антонин опустился на край кровати и вытянул перед собой длинные ноги. Тем самым он обозначил, что не намерен уходить до тех пор, пока она не закончит.       — Я собираюсь связаться с мамой.       Драгомира до последнего не рассматривала этот вариант, так как не хотела тревожить ее душу, особенно если та уже успела обрести покой. Однако сейчас ее разум терзало слишком много вопросов, ответами на которые могла располагать ее мать.       — Кольцо, — голос ее прозвучал скорее требовательно, нежели просяще.       Антонин хоть и неохотно, но все же вернул ей перстень, который все это время хранил у себя.       Как только кольцо заняло законное место на ее указательном пальце, Драгомира моментально воспряла духом. Впервые за последние дни она не чувствовала себя беспомощной.        — Инсендио, — магия послушно отозвалась на ее слова, и сушеные травы, лежащие в миске, в мгновение ока вспыхнули.       Наблюдая за тем, как в воздух поднимается тонкая нить дыма, Драгомира достала из кармана штанов чертог, некогда принадлежащий матери, и приложила его к губам для прощального поцелуя.       В ходе ритуала волшебное украшение, символизирующее духовную часть покойной, будет безвозвратно уничтожено. И все бы ничего, если бы оно не было последним, что осталось у Драгомиры от мамы.       Зажав кожаную веревочку между большим и указательным пальцами, она подняла украшение над горящей травой, позволяя дыму окутать чертог.       — Анима.       Пламя затрещало и на глазах изменило цвет с ярко-рыжего на белый. Драгомира выпустила из рук светящуюся подвеску, и та рассыпалась на мелкие песчинки, смешиваясь с содержимым миски. В ответ на это огонь вновь сменил окрас, становясь алым, как закат, запечатленный на холсте Куинджи.       Драгомира выставила перед собой левую ладонь и рассекла воздух указательным пальцем, отчего на нежной коже образовался кровоточащий порез.       Она надеялась, что кровь, роднящая ее с матерью, будет расценена как достойная альтернатива тому, что служило физическим воплощением вызываемой души. Ноготь, волос или слюна подошли бы куда больше, но ничего из этого ей не удалось бы достать при всем желании, поэтому приходилось довольствоваться тем, что есть.       — Корпус.       Несколько багряных капель упали в миску, и ее содержимое зашипело, стремительно превращаясь в газообразное вещество, обладающее цветом спелой вишни.       — Аппеллатур, Елена.       С замиранием сердца Драгомира поднесла сосуд к лицу и сделала глубокий вдох, позволяя дыму проникнуть в ее дыхательные пути. В горле запершило, но она переборола рвущийся наружу кашель.       Вдруг ее голова откинулась назад, а глаза заволокло белой пеленой. Та, к кому она взывала, откликнулась и теперь ждала дочь на встречу в пределах Нави.       Первым, что увидела Драгомира, вернув себе контроль над разумом, была покрытая сажей поляна. В воздухе витал отчетливый запах гари, разносимый по подземному царству загробным ветром.       — Дочка.       Сердце в груди сжало, как в тисках, а все тело покрылось гусиной кожей. С тех пор как матери не стало, Драгомира была готова сделать что угодно, только бы вновь встретиться с ней. Но сейчас, когда их разделяло несколько жалких шагов, она боялась повернуться. Боялась увидеть то, что осталось от дорогого для нее человека.       — Мам… — голос предательски дрогнул, когда она все-таки обернулась через плечо, встречаясь с бесплотным духом, сквозь который проглядывался серый туман, окружающий выжженную поляну. — Мамочка, прости, что не защитила тебя.       Эмоции вскружили ей голову, и Драгомира прильнула к груди матери, заключая ту в объятия. Но ей так и не удалось почувствовать ничего, кроме источаемой дымом прохлады: руки прошли сквозь газообразную оболочку, размывая контуры женской души.       — Прости, прости пожалуйста, — испуганно отшатнулась Драгомира, наблюдая за тем, как разогнанная ею дымка постепенно возвращается на прежнее место. — Мне так жаль. Если бы я только могла, то непременно вернулась бы в тот день, чтобы занять твое место, — затараторила она, как на духу выдавая все то, о чем думала с момента смерти матери. Словно это могло хоть немного облегчить непомерный груз вины, что камнем лежал на ее сердце.       — Не говори так, — пальцы Елены ласково коснулись щеки дочери в напрасной попытке смахнуть одинокую слезу.       Драгомира прикрыла глаза, во что бы то ни стало стараясь почувствовать ее прикосновение. Хотя бы на одно короткое мгновение. Но у нее ничего не вышло. И от этого было невыносимо больно.       — Я знала, что мой конец близок, и смиренно приняла его, когда настал уготованный судьбой момент.       — Лучше бы Кённинг убил меня, — отрицательно качнула головой Драгомира, продолжая настаивать на своем. Никто и ничто не могло убедить ее в обратном.       — Адалрикус не виновен в моей смерти, дорогая. По крайней мере, не напрямую.       — Даже если за этим стоит один из его людей, то это ничего не меняет, — отмахнулась Драгомира, считая, что в данном случае конкретика не играет особой роли. Так или иначе, ее мать погибла именно с подачи Кённинга.       — Этим человеком был твой отец, Драгомира.       И в этот миг ее вселенную постиг великий взрыв, не оставивший камня на камне. Земля ушла из-под ног, а свет погас, погружая весь мир в удушающую темноту.       От тишины, повисшей после слов матери, звенело в ушах. Мозг наотрез отказывался воспринимать это всерьез, словно сказанное противоречило всем законам логики и просто не заслуживало внимания. Каждая попытка переварить полученную информацию вызывала короткое замыкание, которое с легкостью могло обратить содержимое черепной коробки в горсть пепла.       Это было выше ее понимания.       — Он решил избавиться от меня, так как я стала представлять угрозу для его планов в отношении вас с Николаем, — продолжила Елена, всем своим существом сожалея о том, что не может оказать дочери поддержку, в которой та отчаянно нуждалась. — Не знаю, какую роль во всем этом играет господин Кённинг, но твой отец не пустил бы его на порог нашего дома без веской на то причины.       Неожиданно раздался чудовищный рев, от которого содрогнулась земля и чуть не полопались барабанные перепонки. Издать такой могло лишь существо поистине исполинских размеров, и имя ему Горыныч. Правда, за все те разы, что Драгомира и ее знакомые посещали Навь, древний страж еще никогда не напоминал о себе.       Хлопот его крыльев был созвучен сходу ледника, а поднявшийся ветер оказался до того сильный, что окружающий поляну туман вихрем закрутился вокруг защитного барьера. С занимаемой Драгомирой позиции казалось, что находишься в эпицентре воронки урагана.       Черная земля под ногами ни с того ни с сего начала покрываться ледяной коркой, стягивающейся от линии барьера к центру. Температура же, судя по ощущениям, упала до минус двадцати градусов по шкале Цельсия.       — Она идет, — напускное спокойствие на лице Елены заметно контрастировало с ужасом, застывшим в ее глазах.       — Кто идет? — выдохнула Драгомира облачко пара, энергично растирая плечи в попытке согреться. От сильного холода у нее зуб на зуб не попадал.       — Послушай меня, вы с братом в большой опасности, — Елена, плавно проплыв по воздуху, вплотную приблизилась к дочери и мягко дотронулась до ее лица кончиками пальцев. — Николай жив и нуждается в твоей помощи. Свяжись с госпожой Ягиней, скажи ей, чтобы она дала тебе то, что привело меня к правде. Ни за что не верь отцу и держись от него подальше, а иначе…       Но она не успела договорить: дымчатую оболочку ее души за считанные секунды утянуло в непроглядный туман Нави.       — Мам, — Драгомира сорвалась с места, услышав надрывный крик матери, доносящийся издалека.       Носы ее кожаных ботинок застыли аккурат перед линией барьера, которую она никогда не отваживалась переступать. И на то были свои причины.       — Не прячься от меня, милое дитя, — раздалось со всех сторон сразу, отчего невозможно было понять, где именно находится говорящая женщина.       Драгомире потребовалось буквально несколько мгновений, чтобы понять, почему этот голос показался ей смутно знакомым: она слышала его во снах. В тех самых, в которых раз за разом умирала.       — Кто ты и что тебе нужно? — предусмотрительно отступив на несколько шагов назад, Драгомира огляделась, выискивая в тумане бледноликую темноволосую красавицу, которая впервые вышла с ней на связь наяву.       — Чтобы ты исполнила свое предназначение.       Хрупкая женская рука, выглядывающая из-под рукава белого платья-рубахи, резко вынырнула из тумана и устремилась к Драгомире. Стоило ей пересечь границу барьера, как кожа сошла с изящных пальцев и хлопьями осыпалась на землю.       Драгомира в ужасе отпрянула от костлявой кисти, когда та коснулась ее груди дистальными фалангами. Скрытую под одеждой кожу охватило нестерпимое жжение, от которого сперло дыхание.       — Эй, ты слышишь меня? — с трудом вырвав из ее мертвой хватки миску с пеплом, Антонин не глядя отшвырнул ее куда подальше. Ладони его незамедлительно обхватили белое как мел лицо Драгомиры. Даже тогда, когда за ними явились люди ее отца, Долохов не выглядел таким встревоженным, как сейчас. — Все в порядке, ты в безопасности.       Но Драгомира не могла выдавить из себя ни слова. Нижняя губа девушки заметно подрагивала, а широко распахнутые глаза делали ее похожей на олененка, напуганного до полусмерти.       Вскоре данное матерью напутствие пришпорило ее, точно с трудом плетущуюся лошадь. Нельзя было терять ни минуты.       — Мне срочно нужно связаться с подругами, — вскочив на ноги, Драгомира окинула комнату невидящим взглядом: мыслями она все еще находилась в пристанище мертвых душ.       — Принести тебе пергамент и перо с чернилами? — поднялся следом Антонин.       — Нет, — отыскав нужную вещь, Драгомира ураганом пронеслась к туалетному столику и, взяв находку в руки, продемонстрировала ее собеседнику, — я ограничусь блюдцем с яблоком.