Потомки первых

      Стоило им переступить порог малого зала, как Том позабыл о существовании Драгомиры и, бросив ее на произвол судьбы, отправился обходить гостей, с некоторыми из которых виделся далеко не в первый раз. Вел он себя при этом в несвойственной ему манере: отпускал шутки, без исключения находящие отклик у собеседников, учтиво улыбался и, что удивительно, даже смеялся, когда это было уместно. Причем смех его был до того приятным и бархатистым, что зачаровывал окружающих, не оставляя равнодушными даже самых хмурых людей.       Ну прямо-таки душа компании, а не юный Темный Лорд, стремящийся к порабощению мира маглов.       Впрочем, он был далеко не единственным, кто скрывал омраченную дурными помыслами душу за каркасом внешнего очарования, который успешно морочил голову окружающим. Речь шла о некоторых личностях, которых Драгомира ну никак не ожидала увидеть на подобном мероприятии в силу их безупречной репутации. К примеру, Дэвид Гудсмен — председатель комиссии по экспериментальным чарам, которого нередко восхваляли в газетных статьях за активное участие в благотворительной деятельности. С трудом верилось, что такой добросердечный человек, не равнодушный к чужому горю, не просто посетит этот аукцион, но и изъявит намерение приобрести волшебную картину, в которую, точно в темницу, можно было заточить любое живое существо, обрекая его на вечные мучения в плену. Или же Грейс Лавхарт — известная писательница детских книг, чьи произведения раскупали за считанные минуты после старта продаж. Эта миловидная дама, которая, как многим думалось, души не чаяла в детях, горящими глазами смотрела на золотой медальон, дарующий хозяину молодость и красоту в обмен на порцию крови младенцев, которую нужно было время от времени обновлять.       К сожалению, на времяпрепровождение в компании Аделин уповать не приходилось: Абраксас не позволял супруге отойти от него ни на минуту. Драгомира едва ли была способна пережить этот вечер в одиночестве, да еще и на трезвую голову, поэтому взяла фужер шампанского с рядом пролетающего металлического подноса, коих по залу левитировала не меньше десяти.       «Ну и дрянь», — мысленно заключила Драгомира, проглотив до невозможности кислую жидкость.       Пузырьки газа ударили в нос, и она с трудом сдержалась, чтобы не чихнуть. Вишенкой на торте стало яркое спиртовое послевкусие, от которого у нее тут же скрутило желудок.       Между тем все присутствующие с удовольствием пили предложенное игристое вино, то и дело восторгаясь выбранным для него сортом винограда и годом урожая. Глядя на них, Драгомира задавалась вопросом: действительно ли им нравилось это кислое пойло или же они нахваливали его лишь по причине того, что одна его бутылка стоила как месячная зарплата какого-нибудь офисного клерка? Лично сама она с куда большим удовольствием угостилась бы именитой волотской настойкой с малиной и перцем, которую иногда пила во время визитов в Уральские горы. Стоила она на порядок дешевле, зато вкусом стократ превосходила это неприлично дорогое шампанское.       Отыскав в толпе Тома, общающегося с тучной дамой в чудоковатом рыжем парике и ее спутником, который, судя по возрасту, приходился женщине сыном, Драгомира пришла к выводу, что в ближайшее время Реддл так и не почтит ее своим вниманием. И Род его знает, стоило ли ей радоваться по этому поводу или же нет.       Она понимала, что если и дальше будет стоять как вкопанная, то кто-нибудь из гостей непременно примет ее за один из лотов. Так что Драгомира без особого энтузиазма принялась обходить зал, знакомясь с выставленными на показ экспонатами.       Все до единого артефакты были помещены под стеклянные кубы, на которые были наложены защитные чары, сводящие вероятность кражи к нулю. Возле каждого из них имелась информационная карточка, из которой можно было узнать название лота, его историю, создателя, а также предварительную оценочную стоимость.       Сведения, изложенные о некоторых предметах, были до того жуткими, что Драгомира даже не дочитывала карточку до конца, переходя к следующему артефакту. Правда, раз за разом ситуация повторялась: все представленные здесь вещи были по-своему ужасны.       Наконец она остановилась возле проклятого ожерелья из крупных иссиня-зеленых опалов, которое было по-королевски роскошным. «Месть леди Бьянко» было названо в честь его хозяйки Исабеллы, жившей в Италии в середине восемнадцатого века.       Когда-то это украшение было подарено юной красавице ее мужем в знак вечной любви. Однако вскоре чувства Марко угасли, и его сердцем овладела другая женщина. Разведясь с Исабеллой, он потребовал, чтобы та вернула все подаренные ей ранее вещи и, собрав свои скромные пожитки, покинула их особняк. Догадываясь, что ее наряды и драгоценности собираются преподнести другой даме, Исабелла прокляла ожерелье, тем самым обрекая его новую обладательницу на несчастную судьбу.       Знакомые леди Бьянко утверждали, что их подруга, которую казнили после смерти новой избранницы Марко, желала сопернице вовсе не погибели, а лишь неудачного брака. Однако ее злость и желание мести оказались до того сильными, что магия превратила ожерелье в настоящее орудие смерти, способное лишить человека жизни после одного только прикосновения к нему.       — Удивительно, не правда ли?       Сперва Драгомира решила, что выпитый бокал шампанского до того сильно ударил в голову, что вызвал слуховые галлюцинации. Однако стоило ей повернуться к говорящему, как с ее лица моментально сошла вся краска, а язык онемел как после лошадиной дозы анастезии.       — Удивительно, насколько сильно наши эмоции влияют на магию, — деловито пояснил Винзенз Кённинг, после чего отпил из бокала шампанское, обладающее нежно-золотистым цветом. Недолго посмаковав на языке пьянящие нотки шипучего кисловатого напитка, юноша продолжил, расценив ступор собеседницы как безмолвную просьбу внести чуть больше конкретики. — Исабелла и подумать не могла, что вместо обычной порчи нашлет на ожерелье смертельное проклятие. Более того, она и не догадывалась, что память о ее творении пронесется сквозь столетия, а само оно станет желанным приобретением для многих почитателей темной магии.       За все то время, что он говорил, Драгомира даже не моргнула и не вздохнула. Все процессы в теле просто-напросто замерли, словно она была заводной куклой с остановившимся мотором. Исключением являлась разве что черепная коробка, в которой жизнь била ключом. Стенка на стенку в ней сходились противоречивые мысли: одна их половина призывала Драгомиру сию же секунду атаковать врага, а вторая, напротив, умоляла этого не делать, ссылаясь на отсутствие магии и наличие посторонних, которые непременно помешают довести начатое до конца.       Утопая в бурном потоке собственных размышлений, она сама не заметила, как рука сжала тонкие стенки фужера до такой степени, что в один момент он не выдержал оказываемого давления и лопнул. Звон разлетевшихся во все стороны осколков и разлившееся по полу шампанское, часть которого запятнала ее платье, привлекли внимание остальных гостей к стоящей возле ожерелья паре. Все как один они оставили прежние обсуждения и начали перешептываться, неодобрительно поглядывая на Драгомиру и пытаясь установить, кто же эта странная особа с дурными манерами.       — Прошу простить мою сестру, — взял ситуацию в свои руки как нельзя кстати появившийся Том. Он намеренно вышел вперед, заслоняя Драгомиру от пытливого взгляда голубых глаз Винзенза. — В последнее время она сама не своя. Бедняжка очень переживает из-за сегодняшних торгов: боится не успеть выкупить «Месть леди Бьянко».       — Так вот оно что, — понимающе улыбнулся Винзенз, судя по всему не заподозривший, что его пытаются одурачить, — уверяю вас, мне нет дела до этого ожерелья. Я пришел сюда ради другого лота и так же, как и вы, надеюсь, что конкуренция за него не окажется слишком серьезной.       Вопреки здравому смыслу, Драгомира готова была накинуться на него на глазах у всех присутствующих и, схватив Кённинга за белокурую шевелюру, хорошенько приложить головой о защитный куб. Если повезет, то стекло окажется достаточно крепким, чтобы не расколоться от удара, но при этом сумеет поспособствовать появлению трещины в черепе Винзенза.       Драгомира уже подалась вперед, однако в ее планы неожиданно вмешались: статный мужчина, ранее встретивший их у дверей, пригласил гостей пройти в отведенный для аукциона зал.       Как по щелчку пальцев, дверь за его спиной открылась, являя взору огромное помещение с высоким потолком, поддерживаемым мраморными колоннами. Освещали его несколько массивных хрустальных люстр, украшенных горящими свечами, которые отбрасывали причудливые тени на бордовые стены. Из-за сцены с бархатным занавесом и круглых столов с кожаными диванами, стоящих перед ней рядами, складывалось впечатление, что находишься в неком подобии театрального зала.       Дежурящие возле входа сотрудники, среди которых были как юноши, так и девушки, любезно ориентировали обращающихся к ним за помощью людей, указывая им номера нужных столов. Как и предполагалось, наиболее привилегированные гости удостоились почетных мест в первом ряду и даже получили в распоряжение личных официантов, призванных удовлетворять их желания по первой же просьбе.       Что же до Драгомиры с Томом, то их стол располагался в последнем ряду подле выхода. Одно только это говорило о том, что среди приглашенных мистер Горбин не пользовался шибко высоким авторитетом.       Позволив Реддлу соблюсти правила этикета и выдвинуть ей стул, Драгомира заняла положенное место и бегло осмотрела сидящих перед ней людей. Но отыскать среди них Кённинга, пропавшего из виду еще во время перехода из малого зала в большой, ей так и не удалось. Даже высокий рост и светлая, почти белая макушка не выделяли его на фоне собравшихся.       — Ты знал, что он будет здесь? — тихо спросила Драгомира, провожая взглядом проходящую мимо седовласую женщину, кутающуюся в меховую пелерину цвета крем-брюле. В ее возрасте уже пора было внуков нянчить, а не шастать по закрытым мероприятиям, охотясь за нелегальными темномагическими артефактами.       — Нет, — утолил ее любопытство Том, для которого появление Винзенза Кённинга на аукционе было не более волнующим событием, чем восход солнца по наступлении утренних часов.       Наконец свет в зале приглушили, и под сдержанные аплодисменты зрителей на сцену вышел богато одетый мужчина средних лет. Его длинные темные волосы были собраны в низкий хвост, кисти рук покрывали черные кожаные перчатки, а поверх широких плеч была накинута мантия, шлейфом тянущаяся за спиной. В его повадках и чертах лица, а особенно в хитром взгляде миндалевидных глаз, угадывалось что-то лисье.       — Дамы и господа, рад видеть вас на нашем сегодняшнем аукционе, — указав палочкой на горло и использовав заклинание Сонорус, он поприветствовал всех собравшихся, манерно растягивая слова. — Уверен, некоторые уже успели присмотреть себе лоты, выставленные в соседней комнате.       — И не один, — не постеснялся прикрикнуть почтенного возраста мужчина, тогда как остальные гости лишь утвердительно склонили головы, подтверждая предположение аукциониста.       Достав из резного хьюмидора сигару, он зажал ее между зубами, некоторые из которых были золотыми, и жестом подозвал к себе официантку, чтобы та подожгла обратный конец трубки. На каждом из его мясистых пальцев поблескивали перстни, украшенные драгоценными камнями, которые по размеру не уступали спелой вишне.       Секунда, и со стороны его стола к потолку потянулось облако густого белого дыма, наполняющего воздух тяжелым ароматом табака.       — Это замечательно, однако, уверяю вас, все самое интересное мы приберегли напоследок, — с вежливой улыбкой ответил ведущий аукциона, закрыв глаза на бестактную выходку гостя, сидящего в первом ряду. — Итак, приступим.       Стоило ему замолчать, как юная ассистентка отлевитировала на сцену натертый до блеска нож, на ручке которого был закреплен крупный рубин каплевидной формы. Проплыв по воздуху, артефакт остановился подле аукциониста, оказываясь под прицелом волшебного светового луча, заменяющего магловский прожектор. Мгновением позже артефакт начал медленно вращаться вокруг своей оси, позволяя зрителям оценить его со всех сторон.       — Наш первый лот — нож Кровавого Барона, изготовленный для него в начале одиннадцатого века. Именно им была заколота небезызвестная Елена Когтевран, — с жаром принялся рассказывать аукционист, стараясь пробудить интерес к артефакту у как можно большего числа потенциальных покупателей. — Ни одно заживляющее заклинание или что бы то ни было еще не смогут залечить нанесенные им раны. Начальная цена лота — две тысячи галлеонов.       Сидящая в третьем ряду азиатка, облаченная в красивое черно-золотое кимоно, молниеносно подняла вверх изящную палочку из вишневого дерева, выпуская вверх столб красных искр.       — Две тысячи галлеонов от милой дамы из третьего ряда. Кто даст больше?       — Три тысяч, — повысил ставку молодой человек с пышными усами, сидящий позади нее.       — Я слышу «четыре тысячи», — приложив ладонь к уху, слукавил аукционист, разжигая в зрителях дух соперничества.       — Пять тысяч, — вступила в схватку та самая пожилая женщина в пелерине, попавшись на его удочку.       Наперебой друг другу волшебники начали выкрикивать суммы, которые многим даже и не снились. Вместе с тем от выпущенных ими ярких залпов у большинства присутствующих начало рябить в глазах.       — Десять тысяч раз, десять тысяч два и… Продано! — торжественно объявил аукционист, указывая палочкой на круглую полированную дощечку, лежащую на кафедре. Вместе с тем по залу пронесся громкий стук, свидетельствующий об окончании первых торгов. — Нож Кровавого Барона уходит к щедрому джентльмену из пятого ряда. Дорогие друзья, давайте же поздравим его с приобретением столь редкого артефакта!       В зале раздались скудные аплодисменты, которые моментально стихли, стоило ассистентке отлевитировать на сцену следующий лот, коим являлся золотой медальон, заинтересовавший миссис Лавхарт. Та, кстати сказать, уже успела схватиться за палочку и, судя по напряженной позе и ожесточенному взгляду, была готова поднимать ставку до победного.       К приобретшему нож мужчине тем временем подошел один из организаторов аукциона, чтобы сопроводить покупателя в отдельный кабинет для оформления сделки.       На удивление, борьба за медальон закончилась довольно быстро: никто не изъявил желание перебить ставку миссис Лавхарт, предложившей ни много ни мало пятнадцать тысяч галлеонов. Из всех собравшихся здесь лишь она была столь озабочена сохранением юношеской привлекательности, чтобы распрощаться с такой приличной суммой денег ради красивого лица, лишенного отпечатков нескольких десятков прожитых лет.       Следующим лотом оказалась фарфоровая статуэтка в виде пышного бутона мака. Со слов аукциониста, этот безобидный, на первый взгляд, артефакт насылал на человека жуткие ночные кошмары, которые в конце концов сводили его с ума. Нередко жертвы доходили до того, что накладывали на себя руки, не в силах жить в непрекращающемся аду.       Торги шли, и пока волшебные палочки заинтересованных гостей одна за другой поднимались вверх, демонстрируя желание их хозяев приобрести тот или иной лот, Том внимательно наблюдал за происходящим, записывая на подкорку состоятельность участников аукциона, а также артефакты, пользующиеся большим спросом. Очевидно, впоследствии он собирался нанести визит некоторым гостям, чтобы попытаться перекупить у них приобретенные лоты, потянув за нужные ниточки.       Будучи совершенно незаинтересованной в происходящем на сцене, Драгомира выпала из реальности и мыслями вернулась в момент недавней встречи с Винзензом Кённингом. Сама того не замечая, она начала взволнованно барабанить кончиками пальцев по поверхности стола. Однако продолжался ее концерт недолго: по прошествии пары минут непрекращающаяся дробь начала порядком раздражать Реддла, и он не придумал ничего лучше, чем прижать ее руку к столу, используя для этого беспалочковую магию. Порой его грубость и бестактность не знали границ.       — Двадцать тысяч галлеонов, — привлек к себе внимание Винзенз Кённинг, который, как оказалось, удостоился места за одним из столов, стоящих прямо перед сценой.       Услышав его голос, который вызывал у Драгомиры ощущения, схожие с погружением в бочку со смердящей слизью, она и думать забыла о нахальной выходке Тома, хотя еще мгновение назад была готова плеснуть ему в лицо шампанское, налитое в стоящий перед ней фужер.       — Кто готов дать больше? — обратился к залу аукционист, старательно скрывая удивление, вызванное столь высокой ставкой, сделанной в первую же секунду торгов за артефакт.       Выставленным на всеобщее обозрение лотом оказались кандалы, сделанные из гоблинской стали в середине семнадцатого века. Во времена охоты на ведьм инквизиторы, прознав о напряженных отношениях между магами и гоблинами, заключили с последними союз, преследующий выгодную для обеих сторон цель: смерть людей, в чьих жилах течет волшебная кровь. Так гоблинами были изготовлены соединенные цепью браслеты, которые не позволяли заключенному в них волшебнику пользоваться магией. Любая попытка прибегнуть к колдовству приносила человеку такую боль, что и словами не описать, поэтому он становился легкой добычей в руках безжалостных инквизиторов.       Этот период в истории волшебного мира считался одним из самых ужасных и кровавых, поэтому по окончании охоты на ведьм были приложены немалые усилия, чтобы отыскать все созданные гоблинами кандалы и уничтожить их. Вот только присутствие одного из экземпляров на сегодняшних торгах опровергало информацию, согласно которой храбрым борцам за права и свободы волшебников удалось успешно справиться с поставленной задачей.       — Двадцать одна тысяча, — предложил горбатый мужчина в черной повязке, скрывающей левую глазницу, в которой отсутствовало глазное яблоко.       — Двадцать две тысячи, — не намеревался уступать Винзенз.       — Двадцать три тысячи, — тут же ответил ему оппонент, скаля изъеденные кариесом зубы.       — Двадцать четыре тысячи.       — Двадцать пять, — все никак не унимался старик, вновь выпустив столб искр из крючковатой палочки.       — Тридцать тысяч, — с нотками раздражения в голосе объявил Винзенз.       Из-за стоящей в зале тишины было слышно, как хрустнули костящки его пальцев, с силой сжавшихся вокруг палочки. Можно было даже не сомневаться, что в этот момент он представлял на ее месте морщинистую шею неугомонного соперника.       На сей раз старик не проронил ни слова. Все, что ему оставалось — сердито поджать искусанные в кровь губы и шумно опустить палочку на стол, принимая поражение.       — И… продано! Поздравим же молодого человека из первого ряда с удачным вложением средств! Не хотелось бы мне оказаться на месте его недоброжелателя, — отшутился аукционист и, с наигранным страхом поглядывая на уносимый со сцены артефакт, стряхнул со лба несуществующие капельки пота.       Пока некоторые из гостей тихо посмеивались, найдя сказанное забавным, Драгомира думала о брате, для которого могли быть куплены эти самые кандалы. От мыслей о том, что Николая постигнет та же участь, что и средневековых волшебников, она вспыхнула как спичка. Казалось, из ее ушей вот-вот повалит густой дым.       Наблюдая за тем, как Винзенза уводят из зала для подписания договора, Драгомира вскочила на ноги, однако далеко уйти ей не удалось: Том, до сего момента не обращающий на нее внимания, моментально среагировал, предотвращая попытку к бегству.       — Даже не вздумай, — отчеканил он вполголоса и настойчиво потянул девушку за руку, возвращая ее на место.       — О чем ты? — прикинулась дурочкой Драгомира, стараясь лишний раз не коситься в сторону выхода. Сделать это было крайне сложно, потому как каждая клеточка ее тела рвалась в погоню за Кённингом столь яро, будто это было делом всей ее жизни. Как ни старайся, у нее не получалось усидеть спокойно.       — Мне даже не требуется влезать в твою голову, чтобы понять, что ты задумала: воинственное выражение лица и не раз продемонстрированное отсутствие инстинкта самосохранения говорят сами за себя.       — Неужели я теперь не могу отлучиться в уборную?       — Какое совпадение, что эта потребность возникла у тебя именно в тот момент, когда Кённинг вышел из зала, — язвительно бросил он, наблюдая за нешуточным поединком, в котором схлестнулись дамы, желающие купить гребень для волос, благодаря которому можно было влюбить в себя любого до беспамятства.       — Что поделать, организм — штука непредсказуемая, — упорно продолжала настаивать на своем Драгомира, отнекиваясь от приписываемых ей обвинений. — К тому же, не думаешь же ты, что я напала бы на Кённинга без кольца?       Ответом ей послужило молчание, которое, в общем-то, было красноречивее любых слов. Том не просто думал, что она бы сделала это: он был стопроцентно уверен. В данном случае слава шла впереди нее.       — Не заставляй меня пожалеть о том, что я отпустил тебя, — ни с того ни с сего его пальцы, сцепившиеся вокруг ее тонкого запястья, разжались, давая свободу действовать по собственному усмотрению.       Было очевидно, что он не купился на ее ложь. Скорее дал шанс подумать дважды, прежде чем сделать то, о чем она может очень сильно пожалеть.       Страх того, что Том может сменить проявленную милость на гнев и все же силой удержать ее за столом от греха подальше, придал Драгомире ускорение, поэтому зал она покинула за считанные секунды. Дабы отвести от себя подозрения, она поинтересовалась у стоящего возле дверей сотрудника, где здесь туалет, после чего направилась в указанном направлении, стараясь не привлекать к себе внимание других гостей, вышедших из душного зала, чтобы подышать воздухом.       «Чертов Реддл», — недобрым словом вспомнила она своего спутника, по вине которого потеряла след Кённинга и теперь понятия не имела, где его искать. Едва ли тот самый молодой человек, с которым она общалась мгновением ранее, любезно согласиться сопроводит ее к хозяину аукционного дома без веской на то причины.       Дойдя до нужного поворота, Драгомира свернула за угол и спиной прижалась к холодной каменной стене, обдумывая дальнейший план действий. Ее невидящий взгляд при этом остановился на железных доспехах рыцаря, сложившего руки на рукояти длинного меча.       Не придумав ничего лучше, Драгомира положилась на удачу — что редко оборачивалось для нее чем-то хорошим — и направилась прямо по безлюдному коридору, освещенному горящими в канделябрах свечами. Ступала она осторожно, стараясь лишний раз не цокать каблуками, стук которых гулким эхом отскакивал от многовековых стен.       Замок оказался гораздо больше, чем она предполагала. Минуя поворот за поворотом, Драгомира все больше отдалялась от аукционного зала, рискуя не найти дорогу обратно. Эти полные развилок коридоры были самым настоящим лабиринтом, заплутать в котором не составляло особого труда. К счастью, в тот момент, когда она уже было решила, что точно потерялась, ей навстречу вышел молодой мулат, удалившийся для заключения сделки немногим раньше Винзенза.       При виде Драгомиры он пустил в ход природное обаяние и соблазнительно улыбнулся, рассчитывая тем самым сразить понравившуюся ему красавицу наповал. Вот только она, в отличие от него, не была настроена на флирт.       В тот момент, когда они поравнялись, Драгомира одарила незнакомца вежливой улыбкой и ускорила шаг, намереваясь убежать от разговора, который он собирался завести. Проводив ее стремительно удаляющийся силуэт печальным взглядом, молодой человек как ни в чем не бывало пошел своей дорогой, которая вела в большой зал.       Осознание того, что она на верном пути, прибавило Драгомире уверенности, что было особенно заметно по походке, ставшей более твердой. Свернув в очередной коридор, девушка заправила прядь черных волос за ухо и, подойдя к первой попавшейся на глаза двери, внимательно прислушалась. Но ответом ей послужила лишь абсолютная тишина.       Проделав то же самое с двумя следующими комнатами и столкнувшись с тем же результатом, Драгомира вдруг застыла на месте, когда до ее слуха донеслось несколько мужских голосов, обладатели которых находились по ту сторону четвертой двери.       Вскоре звуки беседы начали становиться громче, оповещая горе-шпионку о скорой встрече с теми, за кем она организовала слежку. Драгомира в панике огляделась по сторонам и буквально в последний момент юркнула в нишу, скрытую за плотным красным гобеленом, на котором золотыми нитями был вышит герб семьи, некогда жившей в замке.       — Приятно иметь с вами дело, мистер Трейдальф, — перехватив сундук с кандалами левой рукой, Кённинг пожал ладонь, протянутую ему высоким и болезненно худым мужчиной, который больше напоминал ходячего скелета с моноклем в правом глазу.       — Взаимно, Винзенз. Передавай привет отцу. Очень жаль, что он не смог почтить нас своим присутствием.       — Отец работает над одним важным проектом, который отнимает много времени. Собственно, по этой самой причине я здесь вместо него. Но я непременно передам ему ваши слова.       Очередной покупатель, приведенный на встречу с владельцем аукционного дома, прервал их разговор, вынуждая мистера Трейдальфа вернуться к осуществлению его прямых обязанностей.       Когда дверь в кабинет закрылась, и шаги Кённинга стихли, Драгомира осторожно выглянула из своего убежища, словно пугливый заяц, проверяющий, не поджидает ли его поблизости голодный волк.       Недолго думая, она пошла вслед за Винзензом, держась от того на безопасном расстоянии, но в то же время стараясь не упускать его из виду. Спустя несколько минут хождений по лабиринту каменных коридоров, Драгомира пришла к выводу, что преследуемый ею юноша не намерен возвращаться в большой зал: кандалы были единственным лотом, который он планировал приобрести для так называемого проекта своего отца-садиста.       Пока Кённинг прощался со стоящим возле входа работником, Драгомира, будто воровка, обкрадывающая дом, в который неожиданно вернулись хозяева, решила покинуть замок через окно в коридоре, примыкающем к малому залу.       — Чтобы я еще хоть раз надела платье, — выругалась она себе под нос, когда, запутавшись в длинных юбках, не сумела сохранить равновесие и рухнула прямиком в сорняки.       Своим неожиданным появлением она порядком испугала притаившихся в траве грызунов, которые с писком разбежались кто куда, когда рядом с ними плюхнулось женское тело, разодетое в дорогие шелка.       Твердо встав на ноги и стряхнув с себя землю и опавшие листья, Драгомира подхватила подол платья и, не теряя времени, устремилась к главному входу, надеясь, что Кённинг еще не успел покинуть территорию замка.       За минувшие часы сумерки сгустились до того сильно, что невозможно было увидеть что-то дальше собственного носа. И даже слабый рыжеватый свет зажженных свечей, горящий в окнах, не слишком-то увеличивал видимость.       На протяжении всего пути каблуки Драгомиры то и дело подворачивались, отчего она мысленно проклинала все на свете. Но девушка не проронила ни звука даже тогда, когда острая коряга, торчащая из земли, до крови поцарапала ей щиколотку. Все, что ей оставалось — молиться Роду, чтобы в рану не попала какая-нибудь магловская инфекция.       Наградой за терпение ей послужила фигура Винзенза, показавшаяся неподалеку от железных ворот, которые, как и прежде, были распахнуты внутрь. Молодой человек нетерпеливо расхаживал из стороны в сторону, явно ожидая того, кто не явился на встречу в назначенное время.       Спрятавшись за высоким кустом, Драгомира почувствовала жгучее тепло, охватившее кожу в области запястий: ее оружие, как и она сама, рвалось в бой, настойчиво требуя призвать его. Не в силах противиться его желанию, она позволила одному из зачарованных рисунков покинуть ее тело и материализоваться в ладони в виде боевого топора.       Ее рука машинально заняла подходящее для броска положение, и холодное оружие полетело прямиком в цель. Драгомира не собиралась убивать Кённинга, поэтому на сей раз метнула топор чуть ниже обычного, намереваясь поразить врага в ногу.       — Lord Kenning, passen Sie auf! — крикнул как из ниоткуда появившийся человек, предупреждая Винзенза об угрозе. Выпущенное им заклинание образовало защитный барьер, ударившись о который, топор Драгомиры отлетел в сторону, падая в пышные кусты шиповника.       Кённинг испуганно пригнулся и, прикрыв голову свободной рукой, ринулся навстречу другому охраннику, находящемуся на службе у его семьи. Отдав ему приказ, юноша тут же трансгрессировал, оставляя Драгомиру наедине с двумя вооруженными бойцами. Она понятия не имела, догадался ли Винзенз о том, кто именно сделал бросок, который чуть было не нанес ему серьезное ранение, однако в одном можно была даже не сомневаться: натравленные им охранники не остановятся до тех пор, пока не схватят хозяйку оружия.       Все, на что Драгомире хватило времени прежде чем они открыли огонь — спрятаться за фонтаном, который едва ли мог послужить долгосрочным и надежным убежищем. Затерявшийся в кустах топор вернулся на ее кожу, однако она понимала, что возможность воспользоваться им вновь ей вряд ли представится: стоит только высунуться из укрытия, как шквал предназначенных ей проклятий не оставит от нее даже мокрого места.       Между тем фонтан все больше начинал походить на руины: каждое прилетевшее в него заклинание обращало прочный камень в мелкую крошку, которая лавиной сыпалась на Драгомиру, с головы до ног покрывая ее серой пылью.       Не знающие пощады враги продолжали наступать, обходя загнанную в ловушку девушку с разных сторон и тем самым отрезая ей путь к отступлению. С каждой секундой ситуация для нее становилась все более и более удручающей.       Драгомира уже успела смириться с незавидной участью, которая должна была настигнуть ее с минуты на минуту, как вдруг вокруг нее образовался защитный барьер, вовремя спасший девичью голову от летящего навстречу камня. Мгновением позже в охранников полетели ответные проклятия, посланные скрывающимся во мраке человеком. Никто из них не видел его лица, однако Драгомира знала, кто именно скрывался под маской героя, пришедшего ей на помощь.       Один из мужчин оказался застигнут врасплох: не успев вовремя увернуться, он поймал грудью голубую сферу, и та тотчас рассыпалась сверкающим дождем, посылая по его телу электрические разряды. Взрывная волна сбила его с ног, и он отлетел в мраморную статую обнаженной девы, попутно отламывая той руку. Удар оказался до того сильным, что он тут же потерял сознание и рухнул на землю вниз лицом, более не представляя собой угрозу.       Кое-как отбившись от адресованных ему заклинаний, второй охранник Кённингов трусливо трансгрессировал, даже на секунду не задумавшись о том, чтобы помочь беззащитному товарищу.       — Твои слова стоят не дороже жалкого кната, — открыто заявил о своем присутствии Том, плавно выступая из объятий мрака.       Окружающий Драгомиру барьер, служивший единственной преградой между ними, растаял на глазах, словно дымка. Первым, на что она обратила внимание, оказавшись в непосредственной близости от своего спасителя, была его волшебная палочка, которая все еще слегка искрилась и пылала жаром после недавней битвы.       — Я хотела получить ответы, — Драгомира предприняла попытку оправдаться, но выглядело это до того жалко, что она пожалела, что не может забрать слова назад.       Она испытывала неописуемый стыд, будучи вынужденной объясняться перед Томом после того, как он, вдобавок ко всему прочему, еще и спас ее от плена.       — Ох, неужели? И что, получила?       Не зная, что и сказать, она молча опустила глаза на носы его кожаных ботинок и поджала губы. Больше всего на свете ей хотелось оказаться как можно дальше отсюда.       Параллельно с этим в окнах первого этажа показались силуэты сотрудников, обеспокоенных происходящим снаружи. Некоторые из них уже успели выйти на площадку перед главным входом и, разбившись на группы, отправились проверять окрестности замка.       Осознавая, что с минуты на минуту они непременно явятся сюда по их души, Том без лишних церемоний схватил Драгомиру за руку и рывком поднял на ноги, намереваясь трансгрессировать.       Все еще не теряя надежды добиться своего, девушка не без труда вырвалась из его хватки и ринулась к лежащему без сознания немцу, хватая того за рукав местами порванной мантии.       — Нужно взять его с собой. Возможно, мне все же удастся выведать хотя бы что-то, — сбивчиво объяснила она, дрожа всем телом от волнения. Сердце до боли стучало в груди, а пульс набатом отдавался в висках, отчего казалось, что Драгомира вот-вот потеряет сознание. — Я прошу тебя, — сорвалось с ее губ, когда в голову закралась мысль, что Том может бросить ее, устав распутывать клубок проблем, который она раз за разом ему подкидывала.       Но, вопреки ее страхам, он в несколько шагов оказался рядом и переплел их пальцы, выполняя ее просьбу.       Они оба знали, что в обмен на Непреложный обет Том должен был помочь ей с поисками отца и брата. Вот только сейчас Драгомира находилась не в том положении, чтобы требовать с него причитающееся. Однако своим поступком он доказал, что не разбрасывается пустыми обещаниями. Его словам можно верить.       Буквально за мгновение до нежеланной встречи с сотрудниками аукциона трансгрессионные чары перенесли их троих в пустой холл Малфой-мэнора, встретивший прибывших привычной тишиной.       Почувствовав, что он пытается разорвать их телесный контакт, Драгомира сильнее сжала пальцами его ладонь, не позволяя Тому отстраниться. Не привыкший к подобному юноша на мгновение опешил, тем самым давая ей время, чтобы задать вопрос:       — Неужели ты вот так просто уйдешь?       — Если ты считаешь, что я возьму на себя всю грязную работу, — подбородком указал он на немца, который все еще был без сознания и заливал слюной мраморный пол, — то спешу тебя огорчить: этому не бывать.       Ничего другого она и не надеялась услышать. Однако сейчас Драгомиру беспокоило нечто иное:       — В чем твоя проблема? — не удержав язык за зубами, спросила она, не боясь проявить дерзость.       — Моя? — его черные аккуратные брови резко сошлись к переносице, придавая лицу суровости. — Может лучше поговорим о твоей главной проблеме? Ты совершенно не умеешь здраво оценивать все возможные риски, прежде чем принимать решение.       — Поверь, я прекрасно осознавала их, но даже малейший шанс на успех стоил того, чтобы попытаться поймать Кённинга. Как ты не поймешь, дело касается моей семьи! У этих людей мой брат, и Род его знает, что они с ним делают. Но, учитывая сегодняшнюю покупку Винзенза, я уверена, что ничего хорошего.       Ее минутный порыв откровения не произвел на юного Лорда никакого впечатления. Впрочем, наивно было полагать, что ей удастся переубедить его, взывая к чувству жалости.       — Неужели ты бы не поступил так же, оказавшись на моем месте? — сокрушенно добавила Драгомира.       Сама того не ведая, она совершила роковую ошибку, подняв тему, которая была для Тома как гноящаяся рана: болезненная и потому лишний раз не тревожимая.       — О, ты явно полагаешь, что мы похожи, не так ли? — неожиданно шагнул он вперед, вынуждая собеседницу отступить.       Демонстрируемое им равнодушие вмиг улетучилось, уступая место маниакальной улыбке и недоброму блеску глаз, от взгляда которых хотелось скрыться во что бы то ни стало.       Он продолжал надвигаться на нее, словно дикий хищник, давно не вкушавший свежую кровь. Драгомира же инстинктивно пятилась назад, чувствуя исходящую от юноши опасность. Столкнувшись с этой его ипостасью, которая отличалась безумием, без труда читаемом в каждом движении, взгляде и даже вздохе, она пожалела о том, что вовремя не прикусила язык и не позволила ему уйти.       С момента их знакомства она впервые по-настоящему испугалась за свою жизнь.       — Да будет тебе известно, во время первой и по совместительству последней встречи с отцом и его родителями я убил их, не моргнув и глазом, — стоило Драгомире спиной упереться в стену, как Том выставил руки по обе стороны от ее головы. Ловушка, в которую она забрела по собственной же глупости, схлопнулась. — И ничего в жизни не доставило мне большего удовольствия, чем расправа над ними.       Драгомира рвано вздохнула, когда Том слегка подался вперед и его горячее дыхание обожгло кожу на ее щеке. Чистосердечное признание в убийстве прозвучало из его уст столь буднично, что у нее волосы на затылке встали дыбом. Более того, вновь пережитое воспоминание спровоцировало у него выброс серотонина в кровь. Именно по этой причине он выглядел таким чертовски счастливым, как никогда прежде.       Ни один нормальный человек не мог вести себя подобным образом, говоря о кровожадном убийстве. Но Том Реддл абсолютно точно не был нормальным.       В сложившейся ситуации Драгомира испытывала те же чувства, что и бедолага, из-за неверно сделанного шага полетевший в пропасть. Она оказалась на месте еще недавно беззаботного туриста, который теперь с замершим сердцем смотрел в голодные глаза акулы, подплывшей к нему со спины. Осознала, что уронила спичку, стоя по колено в бензине в знойный летний день.       Это был порог гибели.       По ее венам струился нечеловеческий страх, из-за которого вся жизнь, с которой вскоре предстояло попрощаться, проносилась перед глазами. Она дрожала всем телом, потому что чувствовала замогильный холод, исходящий от старухи в черном плаще, которая уже замахнулась косой, чтобы в нужный момент положить конец ее земным страданиям.       — Все еще считаешь, что мы похожи? — прошипел Том ей в губы, приоткрывшиеся от испуга. Какие-то жалкие миллиметры отделяли их от того, чтобы прикоснуться кожей к коже. Попробовать переполняющие друг друга эмоции на вкус.       По неведомой для Драгомиры причине в моменты злости его слова нередко приобретали странное звучание, схожее со змеиным шипением. И, признаться честно, от этого у нее все тело покрывалось неприятными мурашками.       Шанса дать ответ на поставленный вопрос ей так и не представилось: точно видение, Том растворился перед ее глазами, оставив после себя лишь ощущение ужаса и смерти, невидимым слоем осевшее на ее подрагивающих губах. Оно отдавало пробирающей до костей свежестью и тошнотворно солоноватой кровью. То был незабываемый вкус гибели, которую чудом получилось избежать.       Реддлу весьма успешно удалось донести до нее одну простую, но чрезвычайно важную мысль: его терпение имело свой предел. И Драгомира узнала, что будет, если его превысить. Это было первое и последнее предупреждение.