Rolling in the Deep

2006 год.       У Соры Ватанабе самая счастливая жизнь. Ей удаётся поступить в университет. Конечно, не лучшее учебное заведение Японии, но достаточно приличное, чтобы выйти оттуда с какими-то знаниями по профессии. К слову, выбранная специальность удивила даже саму Сору. Сердце подсказало идти туда. Или же она просто поддалась на бешеную харизму рекламщиков этого направления. Истинные торгаши, ничего не сказать… Теперь она сама не знает, зачем гналась сразу за всеми науками в школе, если по итогу нужных знаний эта самая школа не дала. Сора довольно скоро поняла, что у неё совершенно нет опыта в выбранной стезе, а на одном врожденном умении, характере и красивых глазках долго не протянешь.       У Соры самая счастливая жизнь, и сильно менять её не хотелось. Сменился круг общения. Ушли бесконечные правила школы, в которой она была словно в исправительной колонии, причем ни за что туда посаженной. У Соры светлый блонд, с фиолетовым отливом. Она одевается в самые вырвиглазные цвета, словно специально привлекая к себе внимания. Вообще, Сора любила привлекать к себе внимание. Теперь, будучи свободной от школьных зазноб, она может смеяться со всеми в полный голос, и не бояться, что её заткнут. Она может занимать много места, хоть целый ряд, и никто бровью не поведёт. Сора много шутит, порой совсем невпопад, но её всё равно считают душой компании. Сейчас только начало первого курса. Никто не относится к ним серьёзно, ведь они те самые балбесы, которые только закончили школу и почувствовали вкус «взрослой жизни». Вскоре даже самые прилежные ученицы и самые тихие ребята прочувствуют терпкий вкус алкоголя и надорванные голоса после ночей в караоке. А караоке Сора обожала. Пускай способностей к пению у неё не было, и никогда не ходила в музыкальные секции. Сора любила всё, во что можно вложить душу. Сора всеми силами пыталась вырвать из себя хоть что-то стоящее. Она мир раскрашивает самыми разными красками, эмоциями… Потому что внутри ощущает себя пустой. Пускай ей нравится учиться… Пускай ей нравится компания одногруппников… Пускай ей дана полная свобода… Страх обострился до безумия. Остаться наедине с собой и этой пустотой. Сора знает из форумов, что такое у многих ребят её возраста, и это нормально. Она в том возрасте, в котором может пробовать всё, до чего руки дотянутся. И всё равно… Так страшно… Сора ненавидит этот страх. Она не должна бояться, её воспитали смелой. Мама перестала интересоваться учебой, отдав все бразды правления дочери. — Я доверяю тебе. Ты уже взрослая, почему я должна следить за тобой? Давай-давай, выходи во взрослую жизнь, — говорит госпожа Ватанабе, мягко проводя по плечу рукой. А Соре хочется расплакаться как маленькой девочке, потому что она не взрослая. Ей хочется, чтобы всю ответственность за свою судьбу забрали родители, кто угодно, она готова отдаться в надёжные руки любого… Лишь бы не уронил. Лишь бы удержал.

Rascal Flatts — Life is a highway

Хотя сама понимает, что этими самыми рукам должна стать сама. Сора закаляет свой дух, но по факту она остается той самой домашней девочкой. Сора ненавидит себя.       Потому она кричит на всю ночную улицу. Алкоголь в крови и опьянение остальной компании даёт её совести обратный билет домой. Она далеко не пьяна, всего одна банка сладкого пива не повлияла никак. Даже будучи трезвой, Сора готова так голосить. Динамики в её плеере работаю на пределе, противно сжирая звук, но Соре откровенно плевать: — Life's like a road that you travel on. When there's one day here and the next day gone. Sometimes you bend, sometimes you stand. Sometimes you turn your back to the wind. Ночные улицы Токио. Сейчас настолько поздний час, что никого на дорогах нет. Размывает прохлада огни светофоров, уличные фонари ей служат прожекторами на её персональной сцене. За гамом веселящихся подростков толком не слышно её голоса и музыки, но Сора чувствует музыку вибрацией в груди. Шагая по тротуару, она танцует всем телом, вымещая скопившуюся боль. Завтра им всем к первой паре, а Сора поёт дебильные песни из детских мультиков. Разумеется, одна поднимется завтра утром, умоется и побежит скорее на пару, посасывая таблетки от боли в горле. Потому что это ей жизненно необходимо. Всем на неё плевать. Никто её не слушает, она сама по себе. Несётся по пустым улицам убогого района. Она опасно скачет по бордюрам, периодически спадая на основную автостраду. В голове Соры мелькает мысль про полицию, но та сразу отпадает назад. Они не дебоширят, алкоголь у всех закончился ещё в питейном заведении, а шуметь… В этот момент Сора чувствует себя такой счастливой… Но всему хорошему приходит конец. Праздник закончился. Из её рук грубо вырывают плеер и выкидывают, к херам собачьим, с моста на железнодорожные пути. Музыка продолжает играть в падении, унося за собой весь позитивный настрой Соры. Она даже, кажется, слышит, как он разбивается о землю. С этим же треском надламывается хрупкая сказка. — Заткни. Своё. Ебало! Мир померк. Фонари перестали так ярко освещать ей путь. Их свет внезапно стал омерзительно грязным, и город оказался грязным районом где-то посреди Роппонги. Счастье вмиг перерастает в необъятный гнев. Сора сама по себе такая. От любви до ненависти отделяет щелчок пальцев. Но здесь… Температура, перестань так быстро расти… Не моргая, не сдвинувшись с места, только кулаки сжимая от злости, Сора оборачивается на обидчика. — Что за дебильные очки…? — вырывается из её рта быстрее, чем успевает подумать. Подобную искренность не оценили. Настоящая ярость сменяется на некоторое недопонимание и жуткую пустоту в глазах. Взгляд становится безразлично-спокойным. Верхняя губа дёргается. — Укуренная что ли? Этот холод Сора сама копирует. Её взгляд падает на сломанный плеер, до которого не так просто добраться, только если при помощи этого придурка. Вслед и полетит с моста. — Ты кто такой, чтобы вещи чужие ломать? — спокойно, да только горло сдавливает от желания впиться зубами в глотку этому нахалу. В темноте ничего не видно, кроме этих совершенно тупых круглых очков, как и не менее тупого «Гарри Поттера». Стёкла блеснули, переставая отражать. Не сдавайся, Сора. Если позориться, то до конца. И к тому же, кто он такой, чтобы трусить перед этим идиотом, посмевшим так бесцеремонно войти в её личное пространство и уничтожить любимый плеер. Да пошёл он!... — Я тот, кто держит этот блядский район. И именно в тот день, когда у меня выдался шанс поспать ночью, ты, сука, додумалась горланить ёбаные «Тачки» на своём дешёвом плеере. Так что, если не хочешь оказаться там, где сейчас он находится, вместе со своими друзьями-идиотами, вали отсюда нахер! Я достаточно точно объяснил всё, сучка? — Соболезную твоему отвратительному режиму. И улыбается криво. На самом деле Сора вовсе не хотела улыбаться. Нервная улыбка получается больше похожей на оскал, а руки дрожат как в припадке. И далеко не от злости. У незнакомца уже не только губа дёрнулась, но и весь он вздрогнул. Бешеный огонёк в его глазах загорелся. Сора сейчас водит бенгальским огоньком над разлитым бензином. Но, прежде чем её зарядят по лицу, Сора отступает, и вновь вытворяет спонтанную херню. Сора клонится в пояс перед этим идиотом. — Извини, что потревожила. Это был не правильный поступок с моей стороны. Мой плеер достойная плата за твой потревоженный сон, — и выпрямляется, будто ничего и не произошло, — Мы уходим. Сора разворачивается с гордой спиной. Она поклонилась, но голову всё ещё продолжает держать ровно. Ногти больно впиваются в кожу ладоней, сердце бешено колотится в груди, и в ушах всё ещё стоит звон от громкого голоса этого очкастого «держателя района». Но Сора идёт. Вся её компания — настоящие трусы. Потому что всё это время их давно не было позади. Об этом Ватанабе узнает уже после того, как обернулась. И не подаёт виду. А в груди больно. Даже не из-за того, что компания бросила её перед лицом опасности, а больше из-за сломанного любимого плеера.       Сора любит музыку больше всего на свете и идти по ночным улицам в тишине оказывается слишком непривычным. Как же далеко убежали её друзья, раз даже через пять минут пути на деревянных ногах она их не находит. Это заставляет задуматься, что такого страшного случилось. Ведь не полиция же перекрыла путь. А таких «держателей района» даже с наступлением нового века меньше не стало. Сора натужно вдыхает прохладный ночной воздух и погружается вместо весёлой музыки в шум ночного города. Где-то слышен гул клубов, а там машина с сиреной проехала. Лавочка, на которую присела Ватанабе, морозит ноги даже сквозь плотные колготки. Как же ненавистно оставаться наедине с самой собой вот так, когда от мира не отделяет мембрана из текстов и битов. Но этот момент она старательно запоминает. Кожей, вкусом воздуха, головной болью от дешёвого алкоголя и опустошением. Поднимая взгляд на фонарный столб, Сора видит беззвёздное небо, и оно ей напоминает саму себя. Посидев так некоторое время, когда совсем стало холодно, Ватанабе проверяет телефон на звонки. К её удивлению, там не находится ни одного пропущенного. Даже СМС не было, хотя давно уже за полночь. Это насторожило Ватанабе, и та направилась по пустым улицам в сторону дома. Она потом придумает, как станет оправдываться перед родителями. Однако, когда Сора добирается до квартиры, то никого в ней не находит. Спасает от одиночества один кот, который сразу же побежал её встречать и выпрашивать еды.       Родители возвращаются под утро, непривычно тихие. У отца был отрублен мизинец.