Нечто большее, чем просто жизнь...

Прошло несколько дней, после того, как Хёнджин окончательно пришёл в себя, и первый раз появился на работе. Несмотря на непогоду, настроение доктора было солнечным. Улыбнувшись удивлённой девушке на административной стойке, Хёнджин с неким предвкушением и трепетом в сердце направился в свой кабинет. Он соскучился. Соскучился по работе и по… Феликсу. При мысли о веснушчатом парне, губы доктора невольно растянулись в задумчивой улыбке. Феликс, как и ожидалось, так и не позвонил. Хёнджин его не винил. Потому как ему самому было жутко неловко. Как ни крути, а Хван не каждый день целует парней, а точнее это вообще его первый раз. От воспоминаний той ночи он опять покраснел. Хёнджин краснел уже не первый день, думая о том, что он всю ночь обнимал обнажённое мужское тело, и что немаловажно, это тело принадлежало Феликсу. Как он будет смотреть ему в глаза? И как ему себя с ним теперь вести? «Согрей меня…» всплыла в памяти мольба Хёнджина, «Не оставляй меня одного…» тут же нагнала другая, «Я рад, что, ты, наконец, нашёл меня», добило третье «гениальное» изречение Хвана. Хёнджин повёл головой, отгоняя от себя яркий бред той ночи. Как же стыдно. Может, прослыть полным придурком, и притвориться, что он ничего не помнит? По мнению доктора это был самый идеальный вариант. Факт существования Феликса в его жизни разрушал все барьеры независимого одиночества, которыми Хёнджин так гордился последние несколько лет. Да и он не из «этих», и с Феликсом ему просто нравиться общаться… как с другом… «Губы» вдруг всплыло воспоминание, губы Феликса и их поцелуй. Кого он обманывает? Если только сам себя. А, может, наконец, признать тот факт, что Хёнджину нравился этот веснушчатый парень и расставить все точки, как говорится, над «и» и перестать себя изводить? Ведь жизнь без Феликса, надо признать, Хёнджину больше не нравилась, она не играла теми красками, какими играла, когда рядом был он. Нет, нет, нет, так не пойдёт, ещё одного позора Хван не выдержит. Самый лучший вариант – это поблагодарить Феликса за заботу. И придурком неблагодарным не прослывёшь и честь свою сбережёшь. Пребывая в диалоге с самим собой, он не заметил, как в дверь постучали, и в кабинет зашла женщина средних лет. Хёнджин в удивлении переспросил к нему ли она, ведь он ожидал увидеть в дверях светлую макушку Феликса. Получив положительный кивок, он оставил пациентку готовиться, и вышел в коридор, прикрыв за собой дверь. – А, Феликс звонил на днях и отменил все свои забронированные посещения, – слова администратора гулким обухом ударили Хёнджина по голове, – извинился и сказал, что более не нуждается в услугах массажа, что его рука уже в порядке. Слушая слова администратора, доктор Хван почувствовал, как сердце, пропустив удар, ухнуло куда-то в пятки, а в ушах зашумело. – Он что-нибудь передавал? – облизнув губы, Хёнджин старался выглядеть, как обычно, если так можно было вообще сказать, ведь ранее доктор Хван никогда такими вещами не интересовался. – Больше, нет, доктор Хван, – администратор развела руками, – ничего. – Понятно, – как ни в чём не бывало, внешне спокойно заметил Хёнджин, – спасибо. Но стоило ему отвернутся от стойки, как буря путанных мыслей накрыла Хвана. Он отменил массажи? По разработанному доктором плану реабилитации, Феликсу ещё минимум месяц посещений до полного восстановления. Почему Феликс его не предупредил? Что происходит? Взяв себя в руки, Хёнджин всё же постарался пока особо не паниковать, успокаивая себя мыслью, что это уже не впервые, такое бывает, и вряд ли Феликс бы так просто ушёл, ничего ему не сказав… хотя бы на прощанье. Ведь они не чужие… Кое-как на автомате доработав до вечера, Хёнджин отправился домой, где успокоения он также не нашёл. Ему казалось, что запах Феликса пропитал всю его квартиру. Парень пробыл здесь всего ночь, а куда ни брось взгляд, везде чувствовалось присутствие Феликса. Он перевёл взгляд со стоящей на прикроватном столике свечи на подаренный кактус, как вдруг внимание Хёнджина привлёк пустой холст, стоящий на мольберте. Хёнджин подошёл ближе. На холсте в верхнем углу красовалась фраза, наспех написанная размашистым подчерком. Это был подчерк Феликса, Хёнджин сразу его узнал. Он сотню раз перечитал оставленную парнем записку…зачем-то. «Я верю в тебя, доктор Хван. У тебя всё получится» гласила надпись, а чуть ниже такая же размашистая подпись «Ли Феликс». – Фамильярничать вздумал, – фыркнул Хёнджин, – кто ему дал право. А в голове низким голосом пронеслось «засыпай, мой Джинни…». Взгляд Хёнджина упал на лежащую рядом с холстом папку, которая была раскрыта на его последнем рисунке. Доктор взял его в руки. С карандашного рисунка на него загадочно улыбался веснушчатый парень в ареоле бархатцев. Лицо и уши Хвана вспыхнули от стыда. Феликс точно видел этот рисунок, как и все остальные. Он, наверное, подумал, какой же Хван жалкий, раз за спиной рисует портрет своего пациента. Но ведь портрет вышел сам собой, Хёнджин рисовал бархатцы! Отчего-то появилось пугающее чувство, что это его прощальные слова. Отчего-то Хвану показалось, что Феликс больше не вернётся. Стало не по себе. К горлу подкатил ком, больно сдавив гортань. Держа в руках рисунок, парень медленно опустился на холодный пол. Осознание реальности, наконец, полностью накрыло доктора Хвана. Хёнджин гордо обещал себе, что не подастся истерике, и слово сдержал. Слёзы тихо текли по его щекам, оставив своего хозяина в неведении об их существовании. **** Отодвинув штору, доктор Хван наблюдал, как по запорошенным улицам в праздничной суете спешат люди. Белоснежные хлопья тихо падали на мягкие от снега дорожки. На улицах уютно поблёскивали фонарики, рождественские инсталляции витрин пленили взгляды прохожих. Хёнджин сделал глоток красного вина. Сегодня был сочельник. Прошло полтора месяца с того момента, как Феликс оставил ему ту проклятую записку, так больше и не вернувшись в его жизнь. У Хёнджина было достаточно времени, чтобы переиграть по нескольку раз все возможные сценарии развития ситуации с исчезновением Феликса. Дошло до того, что Хван даже стал думать, а был ли вообще Феликс? Может, это был плод его воображения? Может он настолько страдал от одиночества, что и сам не заметил, как придумал себе друга? Но, лежащий на столе листочек, на котором аккуратным подчерком администратора был написан номер телефона Феликса, говорил о том, что Хёнджин всё же ещё не выжил из ума. Хвану пришлось пустить в ход всё своё обаяние, чтобы достать контакт клиента клиники, нарушая все права о конфиденциальности. И вот, белый тетрадный листок лежал на столике с рядом стоящей недавно откупоренной бутылкой вина. Он уже несколько дней обдумывал, что сказать человеку, который явно всеми своими действиями дал понять, что не желает больше иметь ничего общего с доктором Хваном. Но не выяснить причину такого странного поступка, Хёнджин позволить себе не мог. Его жёстко продинамили, даже не успев что-либо начать. Самое бесячие во всей этой ситуации был факт того, что Феликс залез к Хвану в душу, выпотрошил её наизнанку, а затем, выслушав, одарив его теплом и заботой, и, опоив надеждой на шанс снова полюбить, безжалостно оставил, пообещав перед этим, что «будет рядом…». Хван фыркнул. Люди все одинаковые. Грош цена людским обещаниям. А самое ужасное во всей этой ситуации то, что Хвану бы разозлиться, рассвирепеть, возненавидеть Феликса, а он… ненавидел себя. Ненавидел себя и винил за то, что опять, как идиот, повёлся, опять поверил, что может быть по-другому. И самое отвратное, что он привязался, и эта привязанность, к сожалению, не давала ему больше спокойно жить. Безопасное существование Хёнджина было разбито вдребезги, теперь свободно впуская в сердце тревогу, тоску и самобичевание. Доктор Хван сделал очередной глоток вина, наблюдая, как дети резвятся в снегу перед домом. Отчего-то захотелось опять стать беззаботным ребёнком. Смеркалось. Через пару часов они разбегутся по домам, в квартирах зажжётся свет, и семьи в полном составе соберутся вокруг стола. Хёнджин горько усмехнулся. А он сегодня в одиночестве, как и все предыдущие годы, гордо проведёт Рождество в качестве эгоиста-холостяка. Почему же тогда он давится комом в горле, не позволяя слезам жалеть себя? Хёнджин бросил взгляд на листок с номером телефона. Что он должен ему сказать? Доктор сделал ещё один глоток вина. Взор упал на чёрный минивэн, припаркованный недалеко от детской площадки, аккурат напротив окон квартиры Хвана. Сердце заколотилось, как бешенное. Это… Машина так была похожа на ту, в которой Феликс приезжал в клинику. Недолго думая, Хёнджин, сунув ноги в обувь, на ходу набрасывая на себя куртку, бросился к выходу. Выбежав на улицу, он остановился, провожая взглядом удаляющийся автомобиль. Опоздал. Проведя рукой по растрёпанным волосам, тяжело дыша, он оперся руками о колени. На улице стояла тишина. Крупные хлопья снега тихо оседали на тёмных волосах Хвана. Его уши тут же покраснели, изо рта шёл пар, но Хёнджин совсем не ощущал холода. Он наблюдал, как чёрный минивэн заворачивает за угол. Зачем он был здесь? Ведь это был он, да? Или Хван бредит? Непреодолимое желание услышать голос Феликса, поговорить с ним сжало ноющее сердце. Не дождавшись лифта, Хёнджин бросился по лестнице наверх. Запыхавшись, он забежал в квартиру и схватил со стола листочек. Сделав несколько глубоких вдохов, Хёнджин, трясущимися руками набрал номер телефона. Что он скажет? Как начнёт? Уже неважно, главное услышать по ту сторону низкий голос Феликса, а там что-нибудь придумает. Он не должен был уехать далеко, его ещё можно вернуть. Хёнджин замер в ожидании гудков… В трубке приятный женский голос сообщил о том, что «данный абонент в сети не зарегистрирован»… Нервно расхохотавшись, Хёнджин опустил руку, слушая, как в трубке раздавались короткие гудки. Всё это, возможно, было бы на самом деле смешно, если бы не было так душераздирающе больно. Занавес. Конец первого действия.