Нечто большее, чем просто жизнь...

Весенние лучи согревали, утопающий в розовой вате сакуры, парк, находившийся неподалёку от академии изящных искусств, в которой учился Хёнджин. Апрель выдался на славу тёплым, намного теплее, чем в прошлом году. Хёнджин сделал глубокий вдох и, запрокинув голову, устремил взор в голубое небо. Прошёл год… Целый год, как Хёнджин принял для себя судьбоносное решение и последовал за своей мечтой. Целый год, как он покинул стены своего дома и родную страну. Скучал ли он по прежней жизни? Скорее по корейской кухне, в Париже она была отвратной. А ещё по посиделкам с Сынмином, его монотонным лекциям о правде жизни и дыму его сигарет. В остальном… в его жизни произошло много перемен. Париж опьянил его с первой же встречи. Фейерверк эмоций захватил сердце Хвана, влюбив парня в этот неординарный и удивительный город окончательно и бесповоротно. Город безграничной свободы, романтики и творчества. Город, где Хёнджин обзавёлся новыми знакомствами и друзьями. Город, где Хван, наконец-то, нашёл своё предназначение. Рядом послышался лай Ками. – Тише, Ками, – шикнул на собаку парень, – разбудишь. Он перевёл взгляд на лежащую в детской коляске совсем ещё кроху. Завёрнутая в розовые одеяла девочка крепко спала. Хёнджин бросил взгляд на часы. Время неумолимо бежало вперёд, делая его своим заложником. Где же она? – А тебе идёт, доктор Хван, – знакомый, низкий голос вырвал Хёнджина из нетерпеливых ожиданий. Он узнал этот голос, хотя на протяжении всего года они так и не встретились. Узнал, потому что, куда бы Хван ни шёл, везде звучали его песни, взрывая все возможные чарты. Узнал, потому что жизнь Хвана теперь была наполнена его музыкой. Хёнджин замер, боясь пошевелиться и спугнуть слуховую галлюцинацию. Да, Хван иногда всё ещё беседовал с воображаемым веснушчатым парнем, когда накатывала тоска по дому, и его сердцу становилось одиноко. Такие моменты бывали редко, но случались. Хван сглотнул. – Пришёл…, – прохрипел Хёнджин, – я тебя сегодня не звал… – А что…, – в низком голосе заиграли нотки любопытства, – часто меня зовёшь, доктор Хван? Хёнджин фыркнул, как будто Феликс сам того не знает. Его послания мастерски замаскированные в новых песнях, которые айдол выпустил в этом году, все без исключения дошли до нужного и единственного адресата. Его послания, позволили Хёнджину начать жизнь с чистого листа, заставили поверить в свои силы и навсегда закрыть для себя дверь в ту старую жизнь зомби. Оглядываясь в прошлое, он только горько улыбнулся. Все те, казавшиеся тогда безвыходными переживания, сегодня выглядели далёкими и чужими. Как будто его прошлая жизнь принадлежала ему из другой параллельной жизни. Размышления прервал заливистый лай Ками. – Ками, я же сказал тише, – опять шикнул на собаку Хван. Но Ками, проигнорировав приказ хозяина, радостно виляя хвостом, со всех лап бросилась за спину Хёнджина, туда, откуда недавно доносился знакомый голос. Хван не сразу сообразил, что происходит, а когда до него всё же дошло, сердце, издав гулкий удар, ухнуло вниз, загнав пульс в бешеный галоп. В ушах зашумело. Хёнджин сжал моментально вспотевшие ладони в кулаки, но заставил свои ватные ноги повернуться. Перед ним был он. Одетый в серую замшевую куртку и тёмные джинсы, он, присев на корточки, почёсывал за ухом Ками, которая, так и норовила облизать языком всё лицо парня. Хван отметил, что Феликс покрасил волосы, теперь он был шатеном. Но сути дело не меняло. Перед ним действительно находился настоящий Феликс. Наморщив нос, он посмотрел на Хвана своими карими большими глазами и, расплывшись в солнечной улыбке, поднялся на ноги. – Ками перестань, – только и смог ошарашенно вымолвить Хёнджин. Не то чтобы он часто представлял их с Феликсом встречу, но… уж точно не так. – Как ты… – только и вымолвил Хван. – …тебя нашёл? – закончил за него Феликс, – надеюсь, ты не против, что я фамильярничаю, теперь ты уже не мой доктор. Хван кивнул головой в знак согласия, а в мыслях алым флажком загорелось «ты уже не мой доктор». Да, время неумолимо расставляло всё на свои места. Он больше не его доктор, а Феликс больше не его пациент, нет больше их кабинета и диалогов по душам. Как бы иногда ни хотелось Хвану затормозить жизненный круговорот событий, но жизнь на паузу не поставишь. Хёнджин горько усмехнулся. – Ты же сам мне прислал тот подарок, – пояснил юноша, и тут же усомнился, – или не помнишь? Хван кивнул в ответ. Ещё бы Хёнджин не помнил. Он помнил каждый мазок на той картине. В его воспоминаниях возник холст, на котором доктор Хван изобразил счастливого Феликса в лучах весеннего солнца на фоне Эйфелевой башни, благоухающей сакуры и академии изящных искусств. Он писал эту картину в надежде, что Феликс поймёт будущие планы доктора Хвана. Он ждал его, наивно полагая, что произойдёт чудо и Феликс, как по мановению волшебной палочки, появится перед ним ещё год назад в тот значимый для Хвана апрель. Но, окрылённый надеждой на новую жизни, тот Хёнджин, как, оказалось, был мечтателем. С чего бы Феликсу это было делать? Они существовали в разных реальностях по разные стороны света. Хёнджин точно не помнил, когда это произошло, но в какой-то момент доктор Хван отпустил Феликса. Откинув надежды на обладание его сердцем, ничего не ожидая и не додумывая мысли за других, Хёнджин возвёл Феликса в ранг «вдохновителя и музы», отчего жить стало легче. Феликс стал его ангелом-хранителем, голос которого сопровождал Хвана на протяжении всего этого времени. Чтобы ни случилось, он всегда находился рядом, оберегая и вселяя надежду в Хёнджина проникновенными текстами своих песен. Так как же так произошло, что этот веснушчатый парень стоит перед Хваном лично, тут прямо в полюбившемся Хёнджином парке? – По счастливой случайности у меня появились дела в Париже, – как будто подслушав рассуждения Хвана в голове, проговорил Феликс, отведя взгляд куда-то вдаль. Хёнджину показалось, что парню отчего-то было некомфортно об этом говорить, – в общем, в программу входило посещение академии изящных искусств, и я вспомнил, твою картину…, – парень сглотнул, но продолжил, – в общем, в академии сказали, что я могу найти тебя здесь. Хёнджин молчал. Он всё ещё не мог поверить в реальность происходящего. Он боялся, что открой Хван рот, и Феликс исчезнет, как тогда из зимнего сада. А ведь ему было, что сказать. Так много вопросов, на которые он хотел получить пусть и запоздалые, но ответы. Пользуясь ступором Хвана, Феликс подошёл ближе к парню. Хёнджин почуял его запах, запах комфорта, который раньше успокаивал. Но только не сегодня. От близости Феликса, по коже Хёнджина побежали мурашки, дыхание перехватило. Он не сводил взгляда с карих глаз. Неужели его ангел-хранитель всё же здесь ради него… Ирония судьбы. Феликс протянул Хвану какой-то конверт. – Вот…, – выдохнул он, не смея прервать зрительный контакт с Хёнджином, – это твой гонорар за авторские права обложки моего альбома, прости, что использовал без спроса и плачу только сейчас, но график напряжённый, сам знаешь... Хёнджин машинально взял конверт из рук парня. Он, что нашёл его только для того, чтобы отдать… деньги? Прошёл целый год, а ему больше нечего сказать? Выходит, что все те песни, которые Хван ошибочно посчитал посвящёнными им, были лишь за уши притянутые желания Хёнджина? – И… прости, что так поздно…, – взгляд юноши упал на коляску, и его губы расплылись в странной, одному Феликсу только понятной, улыбке, – хотя, может это и к лучшему… Хван проследил за взглядом юноши, и тут до него дошла вся нелепость ситуации. – Феликс…, – встревоженно вымолвил Хёнджин, тут же отбросив свои обиды, – это не… – Феликс, – к парню подбежал запыхавшийся невысокого роста пухлый мужчина, бросив на Хёнджина недовольный взгляд, он всё же слегка склонил голову в знак приветствия, – нам пора, мы опоздаем на самолёт. Ждать больше нельзя. Хёнджин узнал этот голос. Это был менеджер Феликса, тот самый мужчина, который помог ему доставить доктора Хвана домой, когда тот заболел. – Хён…, – Феликс бросил взгляд на менеджера, который, схватив его под руку, уже волок в сторону чёрного минивэна. Последовав за менеджером, Феликс обернулся к Хёнджину. В его взгляде читалось сожаление и… тоска? И тут Хвана, наконец, накрыло. Наблюдая, как Феликс, которого он так долго ждал, покидает его, как он опять исчезает из жизни Хёнджина, он почувствовал, как затряслись руки и заколотилось и без того бешенное сердце. Нужно было что-то сделать. Нужно было его остановить, объяснить... – Феликс! – вдруг закричал Хёнджин, отбросив мысли о том, что может разбудить мирно спящего ребёнка, – это не то, что ты подумал! Слышишь? Постой! Хёнджин рванул было за парнем, но взгляд остановился на коляске. Не бросит же он ребёнка одного. Он застыл в замешательстве и нервно вздохнул. – Я всё понимаю, – горько улыбнувшись, крикнул Феликс, и сел в минивэн. Менеджер поспешил закрыть за айдолом дверь, но Феликс остановил его, – пригласите меня на свою выставку, мастер Хван! – выкрикнул парень, и дверь минивэна захлопнулась. Машина тут же скрылась за углом, как будто её тут только, что и не было вовсе. Хёнджин так и остался стоять со стеклянным взглядом, совершенно не обращая внимания на плач, проснувшейся девочки. Что это, чёрт возьми, только что было? Чёрт, Феликс! – Джинни…, – откуда-то издалека послышался женский голос, – Джинни! Джинни ты в порядке?! Он почувствовал, как чья-то тёплая ладонь легла на его плечо. – А…, – парень сфокусировал взгляд на симпатичной молодой женщине, которая, взяв малышку, убаюкивала её у себя на руках, – Джули…, – выдохнул парень. – Слушай, прости, что опоздала, – протараторила брюнетка, – но в магазине была очередь, но спасибо, что присмотрел за Лизи, без тебя бы я не справилась…, – пролепетала Джули. – Ничего страшного, – заверил Хёнджин, с всё ещё стеклянным взглядом, – для этого и нужны друзья, верно? – Спасибо, – поблагодарила подруга Хвана, – но всё же, что случилось? – Я, кажется, сильно облажался…, – выдохнул Хёнджин, и на глазах навернулись непрошенные и так давно забытые слёзы. Ему снова было больно. Больно от того, что протупил, что вовремя не среагировал, что не высказал всё, что у него накопилось на душе, что не отругал, что не выплакал, что не задушил в своих объятьях, наплевав на все предрассудки. А ведь он ждал его. Так долго ждал… Чёрт, и почему ему нужно было появиться именно в этот нелепый момент? Господи! Хван запустил бледный пальцы в копну волос. Что он подумал? А если он не поверил Хёнджину? Что если Феликс всё не так понял и больше не вернётся? Нужно было остановить его. Нужно было высказать всё накопившееся за это время чувства и обиды, высказать ему какой он гавнюк, врезать ему хорошенечко, так, чтобы из глаз искры посыпались за все его извращённые деяния. А потом обнять, крепко-крепко, так, чтобы он не смог больше никуда сбежать. По крайней мере, всю предстоящую ночь уж точно. Только сейчас Хван почувствовал, как истосковался по нему, как тело откликнулось на присутствие Феликса рядом. Отчаяние завладело Хваном, и он уже знал, куда выплеснет свои переживания, ведь именно так он поступал каждый раз, когда тосковал по своему Феликсу. Наспех попрощавшись с подругой, Хёнджин рванул в свою мастерскую, хотелось творить, писать, выплеснуть всё на холст как можно скорее…