***
Намджун озадачено рассматривает своё отражение в высоком напольном зеркале и никак не может избавиться от ощущения внутреннего дискомфорта. Оно наступало каждый раз, когда приходилось надевать парадную форму перед официальными мероприятиями. Альфу охватывало необъяснимое волнение и страх, что в отражении на него смотрит совершенно другой человек. В зеркале был наследник престола и будущий император, вот только Намджун не мог себя в полной мере с этим образом соотнести. Порой он искренне завидовал Тэхёну. Тот был на своём месте и в роли принца чувствовал себя совершенно гармонично, наслаждаясь всеобщим вниманием, и не слишком утомляясь от ряда формальностей и обязательных публичных выступлений. И пусть у омеги было достаточно недоброжелателей, но подавляющее большинство людей всё же его любили за весёлую непринуждённую улыбку, за то, что дарил и им иллюзию счастливой и совершенно беззаботной жизни. А вот в Намджуне этой лёгкости не было. По статусу она ему и не полагалась, впрочем, даже если бы альфа очень захотел, не смог бы её продемонстрировать. Он жил в постоянном напряжении и преследующих его на каждом шагу сомнениях, насколько он достоин того места, которое занимает по праву рождения? Казалось, словно даже в сыне премьер-министра уверенности намного больше, чем в наследном принце. Намджун ощущал, как теряется на фоне не то, что отца и премьер-министра, но даже рядом с другими чиновниками. Словно он рядом с этим бесконечным ворохом военных недостаточно мужественный, недостаточно выносливый и недостаточно храбрый. Словно даже в Босоне, мечтающем стать генералом, всех необходимых для императора качеств намного больше. — Что ж, думаю, нужно немного укоротить рукава, — говорит супруг Мин стоящему рядом портному, который и занимался пошивом формы для наследного принца к коронации в Лондоне. — Выглядит так, словно мы этот мундир у кого-то забрали, ни в коем случае нельзя на таком торжестве, где будут все монаршие семьи, показаться нищими дикарями. — Слушаюсь, Ваше Величество, — невысокий альфа средних лет тут же подходит к Намджуну и крепит небольшой булавкой концы рукавов, намечая себе, насколько нужно их укоротить. — Ваше Высочество, в остальном, как вам? Нигде не жмёт? — Всё прекрасно, — отстранённо отвечает принц, который не слишком был заинтересован во всём происходящем в его покоях. — Когда всё будет готово? — интересуется король, проводя ладонью по приятной на ощупь чёрной ткани мундира. — Совсем скоро Его Высочеству уже пора отправляться в Лондон. — Сегодня вечером всё закончу, в крайнем случае завтра утром. Его Высочество Тэхён заказал новый костюм, с ним возникли небольшие хлопоты. — О Боже, сколько можно тратить государственные деньги, это уже второй или третий его заказ за месяц. Постараюсь уговорить императора урезать финансирование принца. — Папа, ты тоже часто обновляешь гардероб, — осторожно напоминает Намджун, что родитель мог похвастаться намного большей расточительностью, чем Тэхён. — Я король-консорт, мне полагается это по статусу, а вот Тэхёну — нет, — как ни в чём не бывало отвечает Мин, словно говорил совершенно очевидные истины. — К тому же ему стоит умерить свои аппетиты, он, по всей видимости, скоро выйдет замуж, а альфы не любят излишне избалованных мужей. Слышал, наложник Ким рассматривает кандидатуры различных герцогов и маркизов, а как по мне, Тэхён не стоит кого-то выше барона. Он слишком вульгарный. — Почему ты так его не любишь? — и пусть Намджун прекрасно знал ответ на этот вопрос, всё равно в голове никогда не укладывалось, как такого живого и яркого омегу можно не любить. — Я понимаю, Намджун, что ты испытываешь к младшему брату нежные чувства, но я его любить не обязан. У меня есть собственные дети, о которых нужно позаботиться, чем я и занимаюсь, — родитель кладёт ладони на плечи сына, и альфа без труда понимает намёк: отворачивается от зеркала к папе и видит в родных и столь любимых глазах бесконечный океан нежности по отношению к нему. — Вы с Босоном — это самое драгоценное, что у меня есть, и я сделаю всё ради вашего счастья, а счастье ваше в том числе в том, чтобы отец уделял вам должное внимание, а не растрачивал его полностью на сына наложника. Но не будем о грустном. Как тебе новые фотографии жениха, которые прислали сегодня утром? Правда он очаровательный? Никогда не видел столь же изящного омегу. Намджун же в ответ лишь улыбается, якобы соглашаясь со словами папы. Принц такого же восторга по отношению к фотографиям будущего мужа не испытывал. Да, несомненно он был миловидным, однако ни более того. Возможно, в жизни он производил куда большее впечатление за счёт харизмы и иных качеств, но вот внешне был совершенно непримечательным. Намджун встречал омег намного красивее. — Что ж, передам ему комплимент от тебя, когда встречу в Токио. — Ты всё же решил сразу из Лондона поехать в Токио? — Да, не вижу причин зря тратить время. Всё равно на коронации будет принц Чичибу, встретимся в Лондоне, а уже с ним и его супругом я отправлюсь в Японию, где встречусь с женихом, и мы объявим о помолвке. — В таком случае, если ты не против, пока тебя не будет, я начну распоряжаться касательно подготовки к свадьбе. Многого делать не буду, вдруг твой будущий муж приедет и захочет что-то поменять. Хотя не думаю, что он понимает, какой должна быть свадьба будущего корейского императора. Спорить с родителем бесполезно, Намджун это всегда прекрасно знал, а потому уже сейчас понимает, что папа всё равно всё сделает по-своему, даже если жених из Японии будет против. Касательно их предстоящей встречи у альфы не было особенных ожиданий. Он, несомненно, надеялся, что брак сложится, однако, если всё же нет, принц не слишком расстроится. Традиция, согласно которой император мог иметь наложников, несколько успокаивала.***
Секс, утомляющий большую часть альф, Тэхёну, напротив, дарил прилив необычайной бодрости и настроения. Сразу хотелось каких-то свершений, и в этот раз свершение само нашло омегу в лице распечатанных фотографий, которые ему в самом начале встречи отдал Хосок. Мицуи наверняка уже заскучал в Токио, а Его Высочество был совершенно не прочь его развлечь. — Я каждую ночь вижу сны с вами, и поверьте, ни в одном приличном обществе таких подробностей услышать нельзя. Что думаешь? — принц аккуратно выводит буквы на листе бумаги, положив его на обнажённую спину Хосока, сам альфа в этот момент смиренно лежал на постели, курил и подсказывал, что можно было бы добавить в письмо японцу. — Лучше напиши прямо, что тебе снится, как он тебя берёт. Какая-то неожиданная скромность при таких-то фотографиях, — Чон приподнимается на локтях, дабы было удобнее курить, однако Тэхёну подобный исход совершенно не нравится. — Так, отдай её мне, — и не дожидаясь ответа, омега сам забирает у любовника сигарету, — а сам лежи смирно, мне неудобно писать. — Слушаюсь, Ваше Высочество, — и альфа действительно ложится ровно, подложив согнутые в локтях руки под подбородок, а в следующую минуту чувствует щекочущее кожу ощущение, когда принц начинает писать новую строчку. — Как думаешь, писать, что я нахожу утешение с любовником, однако он не может с Исаму сравниться? — сделав затяжку, спрашивает Тэхён мнение касательно следующего предложения. — Пиши, заодно наконец проверим, его возбуждает мысль, что с его избранником спит кто-то другой или же нет. Только не добавляй всякий бред, мол во время секса закрываешь глаза и представляешь Мицуи. — А что? Это оскорбит твои способности? — И это тоже. Кстати, как долго собираешься продолжать весь этот фарс с Мицуи? — Неужели ревнуешь? — с заметной насмешкой спрашивает Тэхён, оставляя на плече собеседника лёгкий поцелуй. — Не забывай наши правила. — Поверь, я их отлично помню, к тому же сложно ревновать, когда сопернику достаются лишь фотографии и фантазии, а я тем временем слышу твои стоны. Просто с Исаму, несомненно, забавно, однако не отрицай, что он чертовски скучный, зачем тебе это? — Мне нравится мысль, что у меня есть такой обожатель с мазохистскими наклонностями, это тешит моё самолюбие. Можно подумать, что твоё не тешит внимание омег. — Конечно тешит. Как сейчас помню момент, когда впервые оказался в обществе омег. — О, я хочу послушать эту пикантную историю, — про письмо Тэхён уже совершенно забывает, отложив лист и ручку на прикроватную тумбочку, а сам ложится рядом с любовником, дабы во время рассказа смотреть ему прямо в глаза, наблюдая за каждой переменой в настроении. — Когда произошло мартовское восстание, Чосон освободили от японцев, а мой отец стал премьер-министром, мне было двенадцать лет, и я находился у дедушки в глухой деревне в Маньчжурии, чтобы в случае, если движение за независимость подавят, мне ничего не угрожало. Как только всё закончилось и в столице стало спокойно, отец вернул меня в Сеул и сразу отдал в новообразованную военную академию на окраине города. В первые годы после оккупации условия были не самые приятные, мы жили в покосившихся деревянных бараках, которые зимой отапливались одной маленькой печкой. Однако ничего лучше на тот момент не было, да и отец считал, что мне нужно стать настоящим альфой. Вместе со мной учились как сыновья некоторых обедневших аристократов, так и ребята из близлежащих деревень, чьи родители не могли их толком прокормить. Одним словом, никакого превосходства в подобной обстановке я не ощущал, ничто не говорило о том, что я сын главы правительства. Уже после выпуска я вернулся к отцу, он определил меня на службу в только что появившийся департамент общественной безопасности, чтобы я набирался опыта, и именно в этот период меня охватило осознание собственного положения. В этой новой стране я был выше сыночков богатых бизнесменов и родовитых аристократов, выше многих чиновников. Все вокруг хотели завладеть моим вниманием, особенно омеги: они мечтали, чтобы я на них взглянул, чтобы подозвал к себе, чтобы захотел. В двадцать лет эти мысли не могли не опьянять. Пока мои ровесники всячески изгалялись, чтобы заполучить симпатию противоположного пола, мне было достаточно лишь поманить пальцем и в моей постели оказывались хоть двое омег сразу. Согласись, потрясающее чувство для вчерашнего мальчика, который вначале жил в нищей деревне, а потом в грязном бараке в окружении таких же как он юношей. — Я испытал похожее чувство, когда уехал учиться в Токио. Всё то время, что я рос во дворце, я был словно заперт в этом маленьком размеренном мире, а ровесники, с которыми я общался, состояли из детей приближенных к императору аристократов. Мы играли вместе, когда были совсем маленькими, а после вместе занимались со специально нанятыми для нас учителями. Я ужасно долго упрашивал отца отпустить меня в университет в Японии, мотивируя это тем, что в Чосоне пока нет достойных учебных заведений. На самом деле я хотел ощутить, какого жить там, где я не сын императора. В Токио я оказался в центре внимания как заморский принц, и в тот же период отчётливо осознал, насколько я желанен для многих альф. У меня были интрижки и до отъезда из Сеула, но ничего серьёзного, а вот в Японии я ощутил весь спектр удовольствия. Я обожал осознавать, что альфы ради моего внимания готовы на что угодно, и что стоит мне, как и тебе, лишь поманить пальцем, и они у моих ног. Однако по Чосону я быстро соскучился. Быть сыном императора намного лучше, чем иностранной диковинной. — Мог ли я поверить, когда был в Маньчжурии, что буду вот так беседовать с сыном императора? Мой дедушка бы точно не поверил, — от внимания Тэхёна не уходит ухмылка, появившаяся на лице Чона, который явно наслаждался своим нынешним положением. — Ладно беседовать, беседовать со мной может хоть слуга, мог ли ты поверить, что будешь любовником принца? — Или принц будет моим любовником, — делая особый акцент на слове «мой» произносит альфа. — Не столь важно, — пытается отмахнуться от данной реплики Его Высочество, однако не похоже, что ему собирались это позволить. — Тэхён, мы оба знаем, насколько эти акценты для нас важны, — Тэхён хотел было возразить, но вовремя понимает что это бесполезно, потому что Хосок преступно хорошо его понимал и угадывал мысли. — Если бы не правило о нашем равенстве, мы бы постоянно боролись за то, кто кого себе подчинит. И более того, один из нас давно мог бы победить, но есть одна проблема. — И какая же? — Мы ни в чём не уступаем друг другу, поэтому наша негласная гонка может длиться целую вечность, и мы даже не будем замечать, что бежим по кругу. — Разве не в этом смысл? Мы друг для друга единственные люди, которые никогда не наскучат, и мне это чертовски нравится. — Мне тоже. В эту минуту Тэхён не может отказать себе в соблазне поцеловать альфу, настолько он выглядел желанным в эту минуту с этим постоянным самодовольством на лице и расслабленной ухмылке после бурного соития. Пожалуй, больше ни один альфа в принце подобных сентиментальных порывов не вызывал.***
Чем более волнительной и опасной становилась их миссия, тем более частые встречи для обмена информацией требовались. Сегодня у Сокджина был заслуженный выходной, а принц весьма вовремя уехал практически на весь день нежиться в объятиях любовника, поэтому ничто не мешало омеге покинуть дворец, а после направиться к месту встречи. Являться в конспиративную комнату слишком часто было небезопасно, но и разговорами по телефону нельзя было чересчур увлекаться. Поэтому сегодня омега направлялся в заранее обговорённое место, где они не привлекли бы лишнее внимание, а главное — рядом постоянно не дежурили полицейские. Подъехав на трамвае к одному из небольших причалов у реки Ханган, а после купив в кассе билет на прогулочный теплоход, чьё отправление должно было вот-вот состояться, Миндже легко сливается с толпой туристов и просто местных, желающих насладиться видами речной глади. Небольшой кораблик подплывает примерно через десять минут, и омега где-то в середине очереди проходит на него, неспешно направляясь к местам в самом конце теплохода, делая вид, что размышляет, куда лучше сесть. На одном из кресел уже сидел Хёнджу в аккуратном пальто и фетровой шляпе, притворяясь, якобы увлечённо читает свежий выпуск «Чосон ильбо». Ничем непримечательный образ, словно он самый обычный работник какой-то столичной конторы, который в свой выходной решил выбраться на речную прогулку, и лишь Миндже знал, кто он на самом деле. Омега опускается на сидение рядом, осматривается по сторонам, как и все остальные пассажиры, вот только если окружающие искренне наслаждались видами столицы, то Пак смиренно выжидает время, потому что сразу начинать разговор было небезопасно. Лишь убедившись, что все сидят от них на достаточном отдалении и никто не услышит подробности беседы, Миндже начинает говорить: — Есть новости из Шанхая? — и заглядывает при этом в газету на случай, если Хёнджу прячет за страницами какую-то посылку, и в руках альфы действительно оказывается маленький спичечный коробок, который Пак тут же забирает и аккуратно кладёт в карман пальто. — Сегодня ничего, дефицитные товары не так просто найти, но есть это, — Хёнджу наклоняется чуть ближе к собеседнику и переходит на вкрадчивый шёпот, дабы детали их разговора наверняка не были слышны за шумом удара речных волн о борт теплохода. — Вшей в одежду, если разоблачат, положи капсулу в рот, а в нужный момент прокуси зубами. Цианистый калий, смерть мгновенная и никаких пыток от сотрудников департамента. — Зачем это сейчас? — Миндже всеми силами старается скрыть дрожь в голосе, вот только альфа всё равно её замечает и по-отечески тепло смотрит на омегу. — Как раз чтобы ты морально подготовился к этой мысли. Нам всем Юнги такие велел взять, Донгилю тоже непросто, — и Пак верит, что действительно непросто, потому что настолько серьёзным всегда весёлого Хёнджу можно было увидеть крайне редко. — Есть сведения, где соберутся все цели? В зависимости от места нам нужно рассчитать, сколько вещества потребуется. — Нет, непросто поймать момент, когда они все будут вместе. Может, — омега замолкает, обдумывая, не прозвучат ли его слова подозрительно, но потом всё же решается продолжить: — ограничимся императором и премьер-министром? Они чаще встречаются вместе во дворце, принцев зовут к себе крайне редко, иногда только Намджуна, но никогда Тэхёна. — Ничего, мы подождём. Терпение — залог успеха в нашем деле. Тем более, насколько я понимаю, принцу ты приглянулся, он ничего не подозревает, так что разоблачение нам не грозит. На этих словах Миндже становится особенно тяжело. Действительно, принц к нему проникся, он за него переживает, по-своему проявляет заботу, а Пак такую смертельную ловушку ему готовит. И ведь за что? Просто потому что Тэхёну не повезло родиться в семье императора, который позволил захватить власть в стране диктатору? Для его товарищей принц был очевидным злом, но они просто не видели этих ласковых взволнованных глаз, не слышали эту заботу в голосе, не ощущали трепетный поцелуй на щеке. Миндже рад бы всё им объяснить, вот только сам не знает, как описать, что омега, показавшийся ему вначале избалованной истеричной сукой, на самом деле не так плох и не так жесток к окружающим. Но и ставить под удар всю операцию лишь из-за этого эмоционального порыва было нельзя. Товарищи по группе для Пака словно вторая семья, он не может их подвести. Вот только и убить Тэхёна у него рука не поднимется. — Я смогу перед финальным днём встретиться с семьёй? — переводит тему Миндже, надеясь услышать сегодня хоть что-то, что его приободрит. — Я их так давно не видел, они даже не знают, чем я занимаюсь. Думают, я в столице работаю на какой-нибудь ткацкой фабрике или в лучшем случае учителем. — Тоже сто лет не был в родной деревне, а так хочется сорваться и поехать, — делится собственными переживаниями Хёнджу. — Но не думаю, что Юнги разрешит. Это может поставить под угрозу нашу конспирацию. Если что-то случится, мы напишем твоим родителям, что их сын был героем и погиб за свободу Родины. Лучше об этом не думай, и тогда точно домой вернёшься. — Не пишите им ничего, папе это не понравится. Он работает в протестантском приходе, очень религиозный, он не простит мне убийство. — Да ладно, за такое сразу как мученик попадёшь в рай. — А они? — намекая на семью императора. — А такие как они просто подыхают. В России не жалели и правильно. Возможно, действительно правильно, однако отчего-то Миндже думать об этом совершенно невыносимо.