***
Омега, конечно, догадывался, что вкусы Мицуи весьма специфичны, да и Хосок об этом не раз говорил, однако настолько странного альфу принцу ещё не доводилось встречать. Хотя подобный опыт тоже мог быть достаточно занимательным, к тому же от Тэхёна даже не требовалось ничего необыкновенного, лишь спокойно сидеть, курить и периодически что-то грозно говорить Исаму, который приходил от всего происходящего чуть ли не в щенячий восторг. Единственное неудобство, которое омега для себя отметил — сидеть на спине вставшего на четвереньки японца не слишком удобно. Тэхён давно догадывался, что Мицуи мазохист, но не думал, что это пристрастие у альфы достигнет своеобразного пика. Особенно, похоже, его привлекал пажизм. Иначе принц не мог себе объяснить, как можно получать удовольствие от столь униженного положения, когда ты стоишь в неудобной позе и тебя кто-то использует как мебель. — Исаму, вы читали Захер-Мазоха? Он бы вам понравился, — произносит омега, который уже порядком заскучал сидеть практически в полной тишине, отвлекаясь лишь на сигарету. — Да, он помог мне осознать, что я беспомощен перед властными омегами наподобие вас, Ваше Высочество, — альфа звучит с некоторым надрывом, кажется, ему было тяжело держать равновесие, однако он не просит Тэхёна встать, находя несказанное удовольствие в собственном страдании. — Мне произведения тоже понравились, есть что-то в том, чтобы иметь послушного раба, однако я не нахожу в этом столько удовольствия. Особенно меня привлекла цитата: «Все альфы, едва влюбляются, становятся слабы, податливы, смешны, всецело отдаются в руки омеги, пресмыкаются перед ним на коленях, между тем я бы мог долго любить только того, перед кем я бы ползал на коленях». Меня развлекают альфы, которые валяются у меня в ногах, но долго находить радость в их внимании я не могу, всё это становится ужасно скучно. — Неужели вы хотите... — с ужасом начинает Исаму, однако Тэхён не позволяет ему договорить: — Молчать! — и Мицуи действительно как послушная собачонка замолкает. — Если уж вы рады, будьте любезны исполнять волю господина. Встреч больше не будет, вы мне надоели. Альфа, кажется, на пике отчаяния готов чуть ли не расплакаться, впрочем, принца это ничуть не трогает. Жалкое зрелище, не способное будоражить его так же, как мгновения проведённые с Хосоком. Зачем развлекать себя послушными жертвами, когда можно полностью отдаться увлекательному противостоянию с равным тебе во всём противником? Все говорят, что истинное счастье альфа и омега могут обрести в гармонии и единении. Что ж, Тэхён свою гармонию находит исключительно в соперничестве.***
В торжественный день двенадцатого мая практически вся императорская семья собралась перед большим радиоприёмником, установленном в уютной и достаточно уединённой дворцовой гостиной, дабы послушать трансляцию коронации Георга Шестого, которую проводило BBC. Слугами в комнату предварительно был также принесён телевизор, и император не мог перестать жаловаться на то, сколько мороки англичане создали с этой церемонией. Телевидение транслировало лишь шествие торжественной процессии по центру Лондона, а вот мероприятия в Вестминстерском аббатстве доносились до широкой публики по радио. Позже обещали также выпустить фильм со съёмкой всей коронации, без урывков, однако в прямом эфире подобную роскошь себе позволить не решились. Наиболее внимательно за всем происходящим наблюдал Сунджон, питавший известную слабость к Великобритании. С таким же вниманием за трансляцией следил супруг Мин, высматривая в толпе высокопоставленных гостей своего старшего сына. Тэхён с папой же не слишком были заинтересованы в коронации английского монарха, однако от приглашения не отказались и изображали восторг. Хуже всего имитировать радость удавалось Босону, которого оторвали от какого-то явно весьма занимательного дела, раз он столько пыхтел и вопрошал у отца, когда уже трансляция закончится и можно будет разойтись по покоям. — И всё же это внушает некое благоговение, — сделав глоток чая, произносит супруг Мин, который сидел ближе всех к императору. — Почему бы нам не сделать телевизионную трансляцию свадьбы Намджуна? — Трансляция свадьбы? — с заметным скепсисом переспрашивает Сунджон, пока на чёрно-белом экране показывали роскошную королевскую карету, в которой находились будущий король с супругом. — Не думаю, что это может быть кому-то интересно. Коронация уже другое дело. — Будто кому-то интересно смотреть эти бесконечные марши, которые устраивает премьер-министр, — пожалуй, с этим утверждением короля-консорта не стали бы спорить даже Тэхён и наложник Ким. — Не сравнивай мероприятия государственной важности и нашу личную жизнь. Я против такого официоза вокруг свадьбы. Супругу Мину приходится покорно замолчать, однако не трудно догадаться, каких усилий ему стоило прекратить даже не успевший начаться спор. Тэхён, наблюдая за всем этим, лишь коротко усмехается. Его папа действовал куда изящнее, ненавязчиво прося у императора всё необходимое, и Сунджон в такие моменты даже сам не замечал, как становился ведомым игроком в этой долгой партии. Супруг Мин привык получать всё сразу, отсюда и его неумение запастись терпением и хитростью ради достижения цели окольными путями. — Вы выбрали кого-то из конверта, Ваше Высочество? — неожиданно шёпотом спрашивает наложник Ким у сына, пока император с супругом были отвлечены на спор. Его Высочеству даже стыдно признаться, что он совершенно об этом самом конверте забыл. Думать о предстоящем замужестве в данный этап хотелось меньше всего. Тэхёну ведь так приятно и легко сейчас, к чему эти рассуждения о кажущемся столь далёким будущем? И пускай омега понимал, что это самое будущее притаилось прямо за порогом, впускать его в свою жизнь принц пока не был намерен. — Нет, пока думаю. Хочу рассмотреть ещё варианты вне предложенного вами с императором списка, — отстранённо и достаточно скомкано отвечает Тэхён, из чего наложник Ким мог без труда сделать вывод, что сын даже не удосужился подумать, кто ему из представленных альф мог бы больше всех понравиться. — Но к чему это? Мы с Его Величеством отобрали из всех достойных кандидатур самые лучшие. Боюсь, в Чосоне нет ни одного приемлемого варианта, который мы бы не рассмотрели при составлении списка. — Что ты вкладываешь в слово «приемлемый»? — принц не знает отчего, но сейчас это слово необычайно резало слух, отдавая внутри неким неприятным предчувствием. — Достойное происхождение, достойный капитал и достойную деятельность. Наследный принц сочетается браком с представителем достаточно родовитого и влиятельного аристократического рода. Почему мы должны в чём-то ему уступать? Возможно, потому что Тэхён в данный момент был наиболее заинтересован в альфе без малейшего намёка на какое-либо приемлемое происхождение, без обширного капитала и с по-настоящему ужасным родом деятельности.***
Работа Хосока обязывала уделять ей всё свободное время и все свои мысли. Так было даже в относительно спокойное время, однако этот период, похоже, рисковал стать особенным. Было тихо. Преступно тихо, особенно если учесть недавний допрос одного из коммунистов касательно деятельности подпольных групп. Предчувствие Хосока подсказывало ему, что в этой гнетущей тишине не стоит искать ничего хорошего, и всё же было неясно, откуда ожидать болезненный удар. Альфа решает избрать свою излюбленную стратегию — смиренно ждать, когда невидимый противник сам себя проявит. Но не только по этой причине Чон предпочитает не предпринимать весомых мер по устранению источников собственного беспокойства. Было ещё одно, весьма значимое обстоятельство — глава департамента совершенно не мог сконцентрироваться на государственной службе. Все мысли поглощались одним единственным вопросом, который одновременно совершенно Хосока не касался, но при этом был с альфой связан — брак Его Высочества. Чон всегда знал, что отношения с принцем рано или поздно придут к своему логическому завершению, но даже предположить не мог, что всё обернётся именно так. Хосок рассчитывал, что омега ему достаточно скоро надоест, глава департамента его бросит и двинется дальше в поисках изысканных развлечений. Вот только в какой-то момент альфа и сам не заметил, как сбился с намеченного курса. Тэхён не надоедал, напротив, с каждой новой встречей манил к себе лишь сильнее, пока всё вокруг стремилось спустить Чона с небес на землю, напомнив, какая между ним и принцем пропасть. Хосок может быть сколь угодно влиятелен в империи, может даже при желании накопить значительное богатство, однако даже в этом случае не будет иметь право претендовать даже на волос, упавший с головы Его Высочества. В отличие от герцога Нама, не имевшего ни единого изъяна, способного помешать ему заполучить этого омегу. И пускай они с Тэхёном давно установили правило, согласно которому не принадлежат друг другу, честно его соблюдать становилось всё труднее и труднее. Хосок привык, что всегда ведёт он, но вот он, незаметно для самого себя, стал ведомым в их с принцем непростой и начавшей затягиваться игре. Из размышлений альфу выводит трель телефонного звонка. Устало Хосок поднимает трубку, а после слышит голос сотрудника приёмной, сообщающего, что к главе департамента посетитель. Чон уже хотел было ответить, что сейчас не принимает и пускай незваный гость зайдёт позже, но раньше, чем намеревался это сказать, слышит, что пришёл к нему Его Высочество принц Тэхён. Хосок, разумеется, говорит, что готов омегу принять. Через несколько минут дверь в кабинет альфы открывается, и на пороге возникает прекрасная фигура в шёлковом молочном костюме-двойке, а на голове маленькая соломенная шляпка, украшенная тканевыми цветами и закреплённая на голове шпильками. На устах Его Высочества сияла тёплая и обворожительная улыбка, а сам омега был словно ожившим воплощением ласкового мая. Стоит ему зайти в это постоянно тихое и уединённое пространство, как кабинет тут же будто озаряет свет, а Хосок готов поспорить, что чувствует дуновение мягкого весеннего ветерка. Тэхён был совершенно потрясающим и бессовестно этим пользовался. — Так вот как выглядит твоя излюбленная берлога, — вместо приветствия произносит омега, а после вальяжно проходит в глубь кабинета и без приглашения присаживается на стул напротив главы. — А тебе так хотелось взглянуть на департамент? — Хосок усмехается в своей излюбленной манере и могло даже показаться, что он гостю совершенно не рад, но это была бы гнусная ложь. — Это тоже, но куда более значимо, что я ужасно соскучился, а ты даже не хочешь подойти и поцеловать меня. Альфу дважды просить не требовалось. Под лукавую улыбку Тэхёна Чон встаёт со своего места, стремительно подходит к омеге, а после наклоняется и утягивает в долгий сладкий поцелуй. Принц, дабы любовнику было удобнее, также встаёт на ноги и совершенно не замечает, как его отводят поближе к письменному столу. Хосок это делает непроизвольно, омега же данное действие воспринимает по своему и в следующее мгновение садится на твёрдую поверхность, а после обхватывает торс альфы ногами, притягивая непозволительно близко. Постепенно оба в этом поцелуе начинают задыхаться и пусть ужасно не хотелось, но отстраниться приходится. — Неужели настолько соскучился? — с некоторым недоверием переспрашивает Хосок. — Именно настолько, — в качестве подтверждения Тэхён льнёт к шее любовника и оставляет там влажный поцелуй. — Мицуи меня ужасно утомил, я разорвал с ним всякие отношения, на днях он возвращается в Токио. Чону стоит больших усилий сделать вид, что ему всё равно на эту новость, хотя внутри альфу переполняла триумфальная радость. Впрочем, всякие мысли о навязчивом японце уходят на второй план, когда Хосок чувствует сквозь плотную ткань брюк поглаживающие прикосновения ладони к паху. Планы Тэхёна стремительно набирали обороты, однако глава департамента был не слишком против. — Неужели хочешь прямо здесь? — когда возбуждение постепенно начинает овладевать разумом, тревожные мысли окончательно отступают, и Хосок превращается в хищника заигрывающего с ланью низким тембром, нежными прикосновениями к талии и ласковыми поцелуями недалеко от мочки уха. — А ты ни разу не фантазировал о том, чтобы взять кого-то на рабочем столе? — Я эти фантазии успешно воплощал, однако с тобой они кажутся ещё более манящими. Вот и звучит согласие, а подтверждением служит то, что Хосок быстро набирает на телефоне номер приёмной и просит его не беспокоить, а также не пускать никаких посетителей. Тэхён после этого победно улыбается и вновь пылко целует альфу в губы, позволяя уложить себя на достаточно широкий стол, совершенно не волнуясь о том, что может помяться одежда или же испортиться причёска. Всё происходит столь стремительно, что никто даже сразу не обращает внимания на настойчивый телефонный звонок. Принц куда больше увлечён ширинкой альфы, а сам глава департамента сосредоточенно расстёгивает рубашку любовника. Вот только звонить не прекращают, и Чону приходится всё же взять телефонную трубку, пока Тэхён продолжает осыпать его лицо и плечи поцелуями. — Я же сказал меня не беспокоить! — Хосок повышает голос на подчинённого, который раньше глупостью и неисполнительностью не страдал. — Простите, господин Чон, к вам пришёл премьер-министр, я не имел права не пустить, он уже поднимается к вам. — Проклятие, — альфа спешно бросает трубку, а после поднимается с Тэхёна, на которого не так давно навалился, и тщетно пытается хоть как-то привести себя в порядок. — Что случилось? — ничего не понимает принц, однако со стола всё же встаёт. — Сюда идёт мой отец. Этой фразы оказывается достаточно, дабы Его Высочество, осмотрев свою одежду перепуганным взглядом, начал спешно застёгивать рубашку и поправлять шляпку на голове, которая ужасно съехала. Когда в коридоре уже становятся слышны чьи-то спешные шаги, Тэхён и Хосок успевают сесть на свои места. Меньше чем через минуту дверь в кабинет открывается, и внутрь заходит премьер-министр, смеряя присутствующих весьма неоднозначным взглядом. От внимания Его Высочества не уходит, как глава департамента старается лишний раз на родителя не смотреть, усиленно делая вид, что что-то сосредоточенно пишет. — Ваше Высочество, какая неожиданная встреча, — при виде принца Сукчон начинает улыбаться, вот только Тэхёну эта улыбка не нравится от слова совсем. — Какими судьбами здесь? — Не поверите, господин премьер-министр, но случилось ужасное. У меня украли кошелёк, — на ходу сочиняет омега, надеясь, что их с Хосоком вид не выглядит подозрительно растрёпанным. — А господин Чон на одном из балов сказал, что если у меня что-то украдут, то я могу обратиться к нему. Я даже не знаю, к кому ещё можно обратиться. — Ваше Высочество, департамент общественной безопасности не занимается поиском кошельков, — Сукчон словно говорил с нерадивым ребёнком, впрочем, не в ситуации Тэхёна было обижаться на тот или иной тон. — И что с вашей шляпкой? Вы лично за вором гнались? — Нет, но я тут же помчался сюда, разве воровство не является прямым нарушением этой самой общественной безопасности? Впрочем, мы с господином Чоном уже закончили, не буду вас отвлекать. Принц спешно уходит, опасаясь, что может наговорить достаточно лишнего, что полностью разрушит их с Хосоком легенду. Пускай альфа лучше сам разбирается с собственным отцом, всё же ему должно быть виднее, как Сукчона обмануть. Жаль только Тэхён не знал, что с этой самой ложью отцу у главы департамента были большие проблемы. — И что принц здесь забыл? — как только дверь за Тэхёном закрывается, заметно строже спрашивает премьер-министр, а после подходит ближе к сыну, возвышаясь над ним, и этот взгляд сверху вниз наводил на Хосока ужасный страх. — Кошелёк потерял, — отстранённо отвечает младший Чон, продолжая смотреть на лист бумаги перед собой, на котором не было написано ни единого слова. — Да Тэхён наверняка даже не знает, какого номинала купюры в Чосоне печатаются, какой ещё кошелёк, — Хосок боится, что отец вот-вот обо всём догадается, однако ему в этот раз везёт и размышления Сукчона уводят его в другое русло: — Наверняка его послал император, проверить, что тут происходит. Пытаются нас контролировать, суки. — Возможно, — столь же отстранённо и немногословно отвечает альфа, внутренне ликуя, что родитель так ни о чём и не догадался.***
Когда Юнги возвращается из Шанхая в Сеул, Миндже узнаёт об этом во время первого же созвона с членами группы и получает указание немедленно явиться в конспиративный номер, где ему проведут инструктаж, как подготовить заряд к детонации. Было ужасно стыдно признавать, однако омега всё это время тайно надеялся, что Мину не удастся раздобыть всё необходимое для бомбы и операцию во дворце отменят. Пак не поменял своё отношение к премьер-министру и императору, продолжая их считать последними мерзавцами, которые душат собственную страну, однако смерти императорской семье было желать крайне трудно. С тяжёлым сердцем, но всё же омега был вынужден поехать на место встречи, заверив принца, что плохо себя чувствует и необходимо посетить врача. То, сколько беспокойства появилось на лице Тэхёна стоило видеть. Он начал ворковать над Сокджином, будто был его слугой, а не наоборот, предлагал позвать дворцового врача, дабы он осмотрел компаньона, и заверял, что в таком состоянии лучше не выходить на улицу. И с каждым словом Его Высочества Миндже становилось всё более и более паршиво на душе. Как оказалось, к тому моменту, когда омега узнал о возвращении в Чосон командира группы, бомба уже была практически готовой. Оставалось лишь, чтобы Пак сообщил о ближайшем мероприятии во дворце, и заряд можно будет проносить. У Миндже даже начинали закрадываться мысли о том, чтобы соврать и заявить, мол никаких торжественных мероприятий во дворце не планировалось, но этот план разрушали заголовки, которыми пестрели все газеты империи. Наследный принц Намджун в Токио объявил о помолвке с сыном маркиза Сага, весь Чосон жил в торжественном ожидании скорого прибытия венценосной пары в Сеул. Даже далёкому от императорского двора человеку было понятно, что с момента возвращения Намджуна и вплоть до его свадьбы Чхандоккун будет погружён в бесконечную череду торжественных празднеств. Лучшего времени для теракта было невозможно найти. Миндже внимательно слушал инструктаж, проводимый ему Донгилем и Хёнджу, но мыслями постоянно был далеко от дела. Невольно вспоминались все жизненные решения, которые принимал омега, и которые в конечном итоге привели его сюда. Как он впервые в протестантском приходе познакомился с подпольщиками, укрывающимися в лоне церкви от полицейского преследования, как проникся идеями всеобщего равенства и бесконечной справедливости и какое испытывал восхищение перед достижениями индустриализации в СССР. Впрочем, тогда ещё можно было пойти по другому пути. Переводить коммунистические брошюры или же сочинения Сэна Катаямы с японского на корейский, уехать в Китай и продолжать деятельность на благо Коминтерна там. Достаточно методов бескровной борьбы. Вот только всё изменило знакомство с Юнги — альфой, свято убеждённым, что весомых перемен можно добиться только организованным террором, но никак не красивыми пассажами в нелегальных газетах, все экземпляры которых сотрудники департамента запросто могут сжечь. Тогда Миндже нашёл в словах Мина достаточно здравого смысла, но ещё больше проникся его харизмой и внешней привлекательностью, которую не портил даже шрам на брови, полученный во время одного из задержаний. Пак влюбился и отважно последовал за возлюбленным в Сеул — скитаться по ветхим гостиницам, жить в постоянном страхе ареста и ждать возможности побороться за свободу. Возможность Миндже его нашла, но теперь он сомневался. — Миндже, ты нас слушаешь? — в какой-то момент Хёнджу всё же обращает внимание на явную отстранённость товарища. — Да, да, конечно, — омега старается звучать достаточно убедительно, и кажется, альфы, собравшиеся в номере, действительно ему верят. — В таком случае продолжим, — подрывник указывает на составляющие заряда, лежащие на одной из кроватей, а после берёт какой-то тонкий длинный металлический стержень, о назначении которого Миндже мог только догадываться. — Когда пронесёшь заряд во дворец, вставь этот стержень сбоку в упакованное взрывчатое вещество. Затем раздави наконечник плоскогубцами. Таким образом ты разобьёшь колбу с кислотой внутри, она начнёт продвигаться по стержню к заряду и произойдёт взрыв. Конечно обычно требуется от двадцати минут до получаса, однако в такую жару у тебя будет не более десяти минут, хотя этого тоже достаточно, дабы погрузить заряд в саквояж и отнести в нужное место. Как только это сделаешь и убедишься, что саквояж никто не уберёт, сразу же уходи. Времени мало, а ты нам ещё нужен. — Но что потом? После взрыва, даже если нам удастся устранить ещё и главу департамента, его подчинённые начнут расследование и наверняка рано или поздно выяснят, кто пронёс во дворец саквояж с взрывчаткой. Что мне тогда делать? — не может не спросить омега, которого изрядно смущало, что ни разу в группе не поднимался вопрос спасения в случае начала на них облавы. — Мы надеемся, что удастся сработать чисто и на тебя не лягут подозрения, — на этот раз отвечает Юнги, так как был командиром. — Но если на наш след всё же выйдут, у нас есть две страховки. Первая — поддельные паспорта, с которыми мы направимся на север. После теракта во дворце границы наверняка закроют, а потому придётся проходить их нелегально. В зависимости от ситуации и информации от товарищей на местах двинемся либо в сторону советской границы, либо в Маньчжурию. Как во Владивостоке, так и в Фынчэне нас будут ожидать надёжные люди. Однако куда больше вероятность развития другого сценария: мы не успеем покинуть Сеул и сотрудники департамента нас арестуют. А на этот случай у всех есть капсула с цианистым калием, просто положитесь на него и умрите с честью. — Нам что ждать ареста? — всё ещё не понимает Миндже. — Почему сразу после теракта мы не покинем Сеул? — Это навлечёт на нас излишние подозрения, поэтому ты должен продолжать оставаться во дворце. Просто доверься мне и ожидай указаний, без моего разрешения никому не позволено покидать столицу. — Но ведь в городе наверняка введут чрезвычайное положение, нам будет дорога каждая минута, — омега не понимает, как Юнги настойчиво не замечает очевидного, вот только в ответ получает лишь категоричное: — Операцией командую я, а потому никаких возражений! Паку приходится замолчать, хотя внутренне он уже понимал, что вероятнее всего слушаться Юнги не станет, при первой же возможности покинет Сеул и забудет обо всём как о страшном сне. Потому что Миндже уже понимал, что в ближайшее время ему предстоит пройти через самый ужасный ночной кошмар из всех возможных.