His Empire of Dirt

      На следующий день они встают рано, чтобы пойти в церковь. И Майкл, и Уильям не в восторге от перспективы сидеть на неудобных скамейках два часа кряду и слушать бред, в который не верят. Однако Миссис Афтон настаивала и даже предложила ему что-то из старой одежды Джона, чтобы он выглядел более презентабельно. Он одет в темно-синие брюки с высокой талией, белую рубашку, новый пурпурный галстук и коричневые туфли. Он не хочет смотреть в зеркало, слишком уж сильно похож на отца. Уильям записывает что-то в дневник перед их уходом и засовывает его в ящик на рабочем столе. По дороге он закатывает глаза и жалуется: — Я ненавижу ходить в церковь. Я ни во что это не верю. — Я тоже, — Майк абсолютно верит в призраков, в своей жизни он повидал их достаточно, но он никогда не поверит, что где-то есть какое-то доброе божество, приглядывающее за ним. Хороший Бог не позволил бы пиццерии Фредди Фазбера даже открыть свои двери, не позволил бы Уильяму Афтону появиться на свет. — Похоже, нам остается только терпеть. — Да. Я не хочу злить мать, — Майк не представляет Беатрис, повышающую голос, но, кажется, её гнев может быть страшен в других смыслах. — Мы можем поделать что-нибудь веселое после этого? — Например? Уильям пожимает плечами: — Что-нибудь кроме молитвы, — Майк громко смеется, и Уильям, довольный собой, улыбается. Родители Уильяма пришли раньше них. Беатрис машет им рукой, чтобы они сели рядом с ними. Уильям раздраженно вздыхает. Священник начинает рассказывать им о высшем благе войны. Всякий раз, когда он говорил о милости и доброте Бога, Уильям и Майк синхронно закатывали глаза. Майк переключает внимание на своих бабушку и дедушку. Джон сидит с закрытыми глазами, лицо его спокойно и умиротворенно. Его трость лежит на полу перед ним, время от времени он повторяет «Аминь», даже когда не требуется. Возможно, думает Майк, он молится, чтобы его душа не попала в Ад, когда он наконец отдаст концы. По-видимому, для каждого мужчины из рода Афтонов было бы благодатью после смерти не отправиться в котел на вечные муки. Беатрис иногда поглядывает на Уильяма краем глаза, её руки крепко сжаты, она вздрагивает от любого малейшего шороха. Майк смотрит на неё, пока её взгляд обращен к священнику, её рукава слегка закатываются, когда она поднимает руки. Вокруг её запястья красуются синяки. Майк хочет украсть Уильяма и убежать на самый край света, подальше от Афтонов. Их фамилия точно проклята. Он опускает голову, когда священник призывает их молиться, закрывает глаза и вздыхает. Он не верит в Бога, но он верит в вещи, которые больше него самого. «Привет, дядя Генри, — думает он, изо всех сил стараясь держать себя в руках, чтобы не раскиснуть прямо в церкви. — Я надеюсь, ты с Шарлоттой сейчас, где бы ты ни был, и что вы счастливы, и что никто уже не призрак. Я, черт возьми, надеюсь, что отец не вернется. Не знаю, наблюдаете ли вы за мной, но у меня есть очень глупая идея. Хотелось бы, чтобы всё вышло. Ха, может я уже в Аду, и мое наказание — узнать, что я ничего не смог бы изменить, — Майк смотрит на мальчика. Тот, подобно Майку, склонил голову и делал вид, что молится. — Но я хочу попробовать. Он не такой плохой, я даже немного сочувствую ему. Пожалуйста, не ненавидь меня. Если это прошлое, я еще раз встречусь с тобой, дядя Генри. И спасу тебя тоже. Я спасу их всех, я обязан. Обязан. Всё-таки, он верит в меня». К счастью, молитва заканчивается. Он поворачивается к Уильяму и, подмигивая, говорит: — Аминь, — в ответ Уильям посмеивается. Он правда похож на обыкновенного ребенка.

***

— Мой самый любимый предмет математика, а самый нелюбимый история. Они заставляют меня учить имена мертвых стариков. — Мой, наверное, рисование. И физкультура. — Тебе нравится учиться, Майк? — Эм, не совсем, я не очень хорош в этом, — Элизабет была как отец в этом плане, круглая отличница, самая популярная девочка в классе. Эван тоже был довольно смышлёным (у него не было определенного хобби, поэтому он постоянно учился). Майк смирился с тем, что если он будет сильным и похожим на папу, ему не нужна будет хорошая успеваемость. Он всё-таки Афтон, а Афтонам было суждено править миром. — Ну, я думаю, ты умный, — говорит Уильям. Майк идет, засунув одну руку в карман брюк, перебирая пальцами фиолетового кролика, другой он держит Уилла. Возможно, он уже достаточно взрослый, чтобы не приходилось водить его за ручку, но он, кажется, не возражает. — Спасибо, малыш, — Майку ужасно не хватает жевательной резинки, он скрипит зубами время от времени. — Так, следующий вопрос… — он проводит глазами проезжающую мимо машину. Сегодня улица оживленнее обычного, и машины ездят быстрее нужного. — Каким ты видишь себя, когда вырастешь? — Высоким. Майк смеется: — Кроме роста. Я имел в виду работу. — Изобретателем! — он задумывается на минуту. — Я хочу заработать много денег, чтобы мы могли купить хорошее убежище, если бомбы вернутся. — Майк представляет совсем маленького Уильяма Афтона, который прячется под землей, в бомбоубежище, пока Лондон атакуют, и гадает, когда вернется его отец (который ещё ходит без трости). — Если ты будешь жить в Штатах, тебе не придется об этом волноваться. — Я знаю. Я хочу изобретать вещи. Я хочу создавать больших кроликов и лис и нести людям улыбки… Я хочу делать то, что успокаивает мою голову. — Ты чувствуешь себя лучше, когда изобретаешь? — Уильям кивает. — Тогда ты должен продолжать делать это. Тебе поможет, если ты будешь создавать вещи, которые делают людей счастливыми. — Да. Я хочу создавать вещи и быть достойным, — его слова настолько поражают Майка, что он почти замирает на секунду. — Это… это очень хорошо. Это замечательно, Уилл, — поток машин не прекращается, но они доходят до Заячьей улицы 93. — Зайдем домой? — Можно мы ещё немного погуляем? Мне нравится такая погода, — вот-вот густые облака над ними разразятся ливнем и громом. — Можешь принести зонтик, чтобы мы не намокли? — Конечно, малыш. Я сейчас приду, — он треплет волосы Уилла (он представляет, что он был хорошим старшим братом, и Эван в порядке) и заходит внутрь. Словно по волшебству, Джон и Беатрис оказываются уже дома. — Здравствуйте. — Мистер Смит, — говорит Джон недовольно, хромая в его сторону. — Нам нужно поговорить. — Да? — Майк берет со стойки зонтик и смотрит на входную дверь. — Что-то не так? — Что вы наговорили моему сыну? Майк удивленно смотрит на него: — Я не понимаю… — Он спит. Он не спал раньше. — Он думал, что в его шкафу монстр. Я успокоил его. Разве это плохо? — Хм, — Джон не отрывает от него взгляда, сначала Майк не понимает, в чем проблема, а потом до него доходит: Джону нравится пугать Уильяма, как самому Уильяму нравилось пугать Майка. Эван сам по себе был боязливым, и отец явно (иногда) баловал Элизабет (у него была иерархия — сначала Лиз, потом Эван, потом Майк, с огромным разрывом между вторым и третьим местом). Сам Майк до чертиков опасался гнева отца, и Уильям просто отрывался на нем. Может, он чувствовал себя так, как чувствует Джон, когда бьет сына тростью. — Я думаю, вам следует уйти. — С чего это… — Не смей огрызаться со мной, мальчишка, — перебивает Джон. — Можешь остаться на ночь, но в понедельник чтоб духа твоего тут не было. Майк смотрит на Беатрис, но она не вмешивается, лишь безучастно глядит в окно. Она не сказала Джону о своем предложении? Он ни о чем не догадывался? Майк фыркает и мотает головой: — Вы даже не представляете, что творите с ним. Ваш отец что, тоже вас бил? Джон раздраженно усмехается: — Знаешь что? Выметайся к вечеру этого дня. Катись в ад. — И вам того же, — огрызается он и выходит, хлопнув дверью. — Уилл, я… Майк замолкает. Уильям стоит посреди дороги и тычет что-то палкой. Подходя ближе, он понимает, что это мертвый кролик. Его сбила машина, его задние лапы всё еще дергаются, а Уильям завороженно тычет его грудь палкой. Маленького Майка, вероятно, стошнило бы от этого зрелища, но Уильям (несмотря на презрение к мертвым вещам) не может оторвать взгляд. Майк с ужасом наблюдает, как Уильям Афтон гладит кролика, а потом мальчик сжимает шею бедного животного, зловещая улыбка расползается по его лицу… — Уилл? — выдыхает Майк, но Уильям слышит его и поднимает голову. Улыбка спадает с его губ (как тело падает с высотки). — Уилл. Вот он, человек, который перерезает детям горло ради удовольствия, человек, который убивал и будет убивать снова, и снова, и снова. Человек, который бьет своего сына, который обрекает на смерть своих детей, который разрушает всё, к чему прикасается. Вот он, Уильям Афтон. Господи, Майк был идиотом. Здесь нет спасения или искупления для монстра. Он родился сломанным, каждая его улыбка, каждое слово, каждое обещание — всё ложь. — Уильям, что за… Уильям говорит что-то, но шум проезжающих машин заглушает его. Майк не слышит его, но по губам читает: «Прости». Уильям Афтон никогда не извинялся ни за что в своей жизни, и Майк не дышит. Машина быстро несется по улице, и Майк бежит вперед, даже не подумав. Уильям удивленно раскрывает глаза, когда Майк отталкивает его в сторону, но сам не успевает избежать удара. Его тело охватывает боль. Это немного похоже на то, когда Фантайм-аниматроники выпотрошили его. Машина тормозит резко и слишком поздно, он отлетает в воздух. Его голова ударяется о землю, в глазах мерещатся красные и черные пятна. Все кости в теле болят и ноют, словно его растягивают в разные стороны. Кто-то зовет его по имени, но он почти ничего не слышит сквозь пелену боли. Чьи-то маленькие руки начинают трясти его, он быстро моргает. — Майк? — кто-то… ах, это Уильям, понимает он, и мальчик плачет. — Майк, Майк! Ты жив? Он хочет сказать, что он в порядке, но не может. Он видит свои руки, они в крови. «Это плохо», — думает он. Не самая удачная последняя мысль перед смертью, но ничего больше просто не приходит ему в голову. — Мама! Помогите! Папа, пожалуйста, он ранен! У него кровь! — Уи… Уилл… — выдавливает из себя Майк, его тело сотрясается от кашля, ему больно. — Уилл… — Майк? — О-обещание… — Майк, не думай об этом, ты ранен- — Обещай. — Я… — Уилл вцепляется в его рубашку, пытается поднять его голову, но его руки слишком маленькие, у него недостаточно сил. — Я о-обещаю, Майк. Спустя, казалось, вечность, чьи-то сильные руки подхватывают его и кладут на носилки. С данным обещанием, думает он, может, умереть не так уж плохо. Может, ему просто нужно довериться Уильяму. Но на грани между сознанием и тьмой, его преследует голос Уильяма Афтона. Один, из будущего, осуждает его: «Ты такое жалкое разочарование, Майкл». Другой, из настоящего, из прошлого, плачет: «Почему ты спас меня? Майк, ты в порядке? Майк, пожалуйста…». Майк пытается верить в Бога, когда тьма накрывает его, потому что он внезапно понимает, что очень, очень, очень хочет жить. Впервые за многие годы, Майкл Афтон наслаждался жизнью.