Рассказ в нескольких актах, точка зрения Майкла «Фрица Смита» Афтона
Сеттинг: квартира Уильяма Афтона — ДЕКОРАЦИИ Действующие роли: Майкл Афтон в роли Фрица Смита Уильям Афтон в роли Уильяма Афтона Генри Эмили в роли Генри ЭмилиАкт I — Первая ссора
Майк покупает себе несколько вещей в ближайшем магазине. Только самое нужное — одеяла, немного одежды, зубная паста и щетка, пачка жвачки. Он не уверен, надолго ли он застрял здесь. В первый раз он провел в бассейне всего пару секунд, иначе бы отец успел бы его убить, и пробыл в Лондоне два с лишним дня. Минуты могут растягиваться на месяца. Он почти уверен, что его баррикада сдержит аниматроника на какое-то время, но в любую секунду он мог открыть глаза и оказаться горящим заживо. Он не слишком много думает об этом. Он должен быть здесь не просто так. Удача всегда обходила его стороной, может, только в этот раз ему действительно предоставился шанс. Его отец должен держаться подальше, а он должен остаться в прошлом. Если две эти вещи не случатся, тогда всему конец, и Майк не сможет этого вынести. Если он проиграет вновь, то у него просто голова взорвется. Он работает пять дней в неделю, и сначала это его огорчило, но потом оказалось, что пока он на работе, Генри и Уильям занимаются в университете, так что все они приходят домой примерно в одно и то же время. Что по-настоящему плохо, это постоянные свидания Уильяма. Постоянные. Майк сходит с ума, это не честно. Они выглядят почти идентично, но в возрасте Уильяма (в обоих, Майк чувствует себя (и технически так и есть) на много лет старше студентов) он даже близко не был таким популярным в этом плане. В первую неделю их совместной жизни Уильям шесть раз возвращался домой поздно, в стельку пьяный, он, посмеиваясь перебирал ключи, и пытался засунуть их в замок. Потом он закуривал сигарету в честь удачного вечера и, облокотившись об дверь, рассказывал Майку о своих похождениях. К своему отвращению, Майк узнает, что до брака с мамой его отец был немного шлюхой. Но это ночью. Во время ужина, когда они все дома, Майк учится. Если учебой можно назвать наблюдение за отцом и дядей, и, к своему ужасу и шоку, он вскоре узнал какие у них отношения: они ненавидят друг друга. Майк помнит, как однажды на День Благодарения дядя Генри весело рассказывал про учебу в колледже. «Старые добрые времена, — папа тогда посмеялся в ответ. — О, Майк, ты бы не поверил, но мы с твоим стариком просто сводили друг друга с ума», — Майк тогда подумал, что у них было пару разногласий или споров насчет еды или шума по ночам. Теперь Майк уверен, если бы взглядом можно было убить, эти двое уже бы давно кормили червей. Всё началось с малого. Генри случайно задел Уильяма плечом на кухне. Первый тут же извинился, а второй смотрел на него с такой яростью, словно он нарушил священный обряд доверия этим случайным прикосновением. Уильям отпускал грубые замечания. Например, «Объяснить труды Рубинштейна? Это же всего лишь вводный курс, Эмили». И Генри смущенно, но колко на них отвечал. Генри носил исключительно фланель или футболки, а Уильям — лиловые рубашки, и оба постоянно отпускали «комплименты» друг другу («Хочешь кого-то впечатлить, опять?», «Очень милая футболка, Эмили, надеюсь тебе в ней удобно»). И Генри, и Уильям постоянно бегали к Майклу, повторяя «Ну разве он не несносен?» Генри общался с ним, потому что Майк не был Уильямом, а Уильям общался с ним, потому что он не был Генри. Генри любил показывать Майку свои чертежи (и Майк давал ему советы насчет дизайна), а Уильям просто жаловался на всех подряд. Странно иметь сразу двух друзей, но он не возражает. С другой стороны, Майк вечно чувствует себя меж двух огней. Так всё начиналось. На следующей неделе, всё пошло на спад. Майк и Генри в его комнате (Майк стремительно избегает взгляда Фредбера, всегда), когда Уильям вбегает внутрь, указывая на Генри пальцем. — Ты трогал мои вещи, — усмехается он, на что Генри невинно качает головой, не отрываясь от эндоскелета Фредбера. — Понятия не имею, о чем… — О, довольно, Эмили. Ты не мог решить простейшее уравнение, поэтому залез в мои вещи, потому что в отличие от тебя, я хоть что-то понимаю. Генри отвлекается от работы, слегка напрягаясь. — Я не трогал твои вещи, Афтон. — Ну, а кто тогда? Может, привидение? — Может, ты просто забыл. — Я ничего не забываю, Эмили… — Фриц, я же ничего не трогал, правда? Теперь Уильям смотрит на него сверху вниз. Майк неуверенно качает головой. — Да, я так думаю. Уильям раздраженно фыркает, сдувая волосы с лица, и закатывает глаза. — Он же не бегает за тобой везде, как собачонка. Ты мог сделать это, пока он был на работе. — Я знаю, что ещё сказать, чтобы ты поверил… — О, катись в ад, Эмили… — Не смей это говорить! — огрызается Генри, и Уильям, и Майк удивленно затаивают дыхание, при виде Генри Эмили, повышающего тон. — Не смей говорить мне это. — Ну конечно, ты из тех, кто верит в эту бессмыслицу, — протяжно произносит Уильям, и, довольный возмущением на лице Генри, выходит из комнаты. Блин, Майк знал, что его отец монстр, но не догадывался, что он тот ещё мудак.Акт II — Введение в психологию
Тот спор ещё на три дня остается висеть в квартире тяжелым осадком. Они не разговаривают друг с другом. За эти пару дней Майк проводит наблюдение за своим отцом и дядей, что впечатлило бы разве что его учителя по психологии из старшей школы. Психология Генри Эмили: 1. Он печальнее, чем кажется на первый взгляд. Когда никто не смотрит, он хмурится. Если только он не работает над эндоскелетом, его движения более неуверенные и скованные. 2. Он действительно понимает людей хуже машин. Иногда Уильям оказывается прав. Генри слишком шумит по ночам, Генри не уважает чужое личное пространство, Генри жалуется на Уильяма гораздо громче, чем ему кажется. Майк думает, что Генри предпочел бы компанию Фредди, чем других людей. 3. Генри настойчивый, но с благими намерениями. Он пытается уговорить Майка сходить с ним в церковь, но по крайней мере уважает отказы Майка. С другой стороны, хоть он и терпеть не может Уильяма, он не хочет, чтобы тот попал в Ад. Похоже, попасть в Ад — худшее, что может случиться с человеком («Не заставляй Дьявола ждать, старый друг»). 4. Генри Эмили очень заботит мнение окружающих о нем, и, хоть он никогда не признается, но впечатлить Уильяма для него стоит выше всего. Психология Уильяма Афтона: 1. Опять же, он часто ходит на свидания, но не дает прикасаться к себе. Похоже, только на свиданиях он инициирует физический контакт, возможно, потому что он знает, что контролирует ситуацию, и, в отличие от Генри и Майка, его партнерши точно не смогут причинить ему вред. 2. Он постоянно смотрит на себя. Сначала Майка это бесило, но через некоторое время он понял, что это вовсе не проявление нарциссизма. Уильям проводит пальцами под синяками под глазами, словно хочет стереть их. Он тренируется в своей комнате, а потом молча смотрит на свое отражение в зеркале в ванной. Однажды Майк застал, как он оглядывал свой голый торс, словно картину, в которой обязательно должен быть изъян. Тогда Майк понял, что его отца всегда преследует мальчишка, которого бьет его старик. 3. Он терпеть не может грязь. Если хоть какая-то вещь лежит на полу или диван сдвинут на миллиметр, Уильям исправляет это. Несколько раз он отчитывает Майка за оставленную в раковине грязную сковородку и ругает Генри, за то, что тот притащил грязь с улицы. Маленькая квартира — первый росток будущей империи Уильяма Афтона, и она должна быть идеальна. Это единственное, что он может держать под контролем. 4. У Уильяма Афтона врожденная потребность быть самым лучшим, потому что, если это не так, никто ему не скажет. Он никому не доверяет, не может по-настоящему любить, он никогда ни на кого не положится, потому что его секреты предназначены лишь для него одного. Ни одной душе не вырвать их из его холодных мертвых рук. Именно поэтому, Майк не мог понять, почему Уильям был так откровенен с ним, но потом вспомнил, что тот считает их одинаковыми. Уильям Афтон доверился бы только своему клону. Исходя из вышеперечисленных наблюдений, можно отметить, что Генри Эмили и Уильям Афтон полностью противоположны друг другу. Из чего следует, что они ненавидят друг друга.Акт III — Вспышка
Третья неделя их совместного проживания. Майк видится с Кларой только на работе, а Изабеллу он с тех пор не видел. У всех дел по горло, а Майка немного бесит, что обыденные вещи мешают его миссии (и, как не иронично, мешают вести нормальную жизнь). Но однажды после смены он встречает Изабеллу и Генри, болтающих возле дома. — О, Фриц, ты знаком с Изабеллой Барнет? — Да, мы знакомы. Рад видеть тебя, Изабелла. — Можно просто Белла, — она коротко обнимает Майка. — Давно не виделись, — подтекст очевиден даже для Майка: «Что там с планом свести нас с двумя людьми, которые на дух друг друга не переносят?» — Знаю, прости. На работе завал. — Да, Клара рассказывала. Нам надо собраться где-то в конце месяца, что думаете? — Отличная идея! — слишком быстро отвечает Генри, лицо у него красное. — У меня уже есть твой номер. Тебя точно не нужно проводить? — Точно. Я еще не дряблая старуха. Хотя лекции Эштона быстро могут это исправить, — они неловко посмеиваются, Белла, кажется, хочет обнять его на прощание, но в последний момент передумывает и просто уходит. Навстречу ей идет Уильям, на плече у него висит сумка с учебниками. Он даже не смотрит в её сторону, даже когда она машет ему рукой. Он нарочно толкает Генри плечом, проходя мимо, и скрывается в парадной. Генри хмурит брови. — Я не понимаю, почему он так меня ненавидит. Зачем он вообще согласился жить со мной, если ведет себя так? — он социопат и садист, ты, идиот. — Понятия не имею, — Майкл пожимает плечами. — Клянусь, Фриц, если бы не ты, я бы давно уже съехал, — сердце Майка, кажется, пропускает удар. Это плохо, очень плохо. Генри не может съехать. Генри должен быть частью истории. По мнению Майка, он вообще самая важная её часть. Кто ещё смог бы наконец покончить с Уильямом, мать его, Афтоном? Майку нужно это исправить. Когда они заходят в квартиру, они видят, что дверь комнаты Генри распахнута, сумка Уильяма лежит на пути. Генри забегает внутрь. Уильям сидит на полу, ковыряется в эндоскелете Фредбера. «О-о-о, черт», — думает Майк. Если что-то и способно вывести Генри из себя, то прямо сейчас Уильям этим активно занимается. — Что ты творишь? — недоумевает Генри. — Чиню твой мусор, — говорит Уильям, скрипя зубами. — Эта штука вечно жужжит по ночам. Это просто сводит меня с ума… — Отойди от него! — Генри хватает Уильяма за плечо и оттаскивает назад, но тот только отдергивает его и продолжает начатое. — Он? — фыркает Уильям. — Фред, что, твой единственный друг? Хотя кто ещё смог тебя вытерпеть. — Хватит трогать его, это, без разницы! И ты обвинял меня в том, что я трогал твои вещи! — Я знаю, это был ты, не отрицай. Смотри! Уже лучше. Тебе надо сменить специальность, Эмили. Ты же не отличишь гаечный ключ от болта. Генри краснеет как помидор и толкает Уильяма, но тут же жалеет об этом. Уильям щурит глаза и толкает его в ответ, они оба кипят от злости, Майк не успевает вставить и слова. — Уходи из моей комнаты. — Это моя чертова квартира, и я буду делать то, что… — Ты всегда делаешь то, что хочешь! Заявляешься в час ночи и ходишь тут, словно ты король мира! Ты даже не похож на человека, Афтон. — Мне ужасно жаль, что такой недалекий человек как ты не умеет заботиться о себе. — Почему ты такой?! О, кажется, я знаю почему! Я созваниваюсь со своими родителями каждый день, а твои ни разу не позвонили тебе! Что, мамочка и папочка ненавидят своего мерзкого сынишку? Комната замирает, Генри понимает, что зашел слишком далеко, хотя не то, чтобы у него не было оснований для этого. У Уильяма дергается глаз, на лице у него вдруг расплывается безумная улыбка, он сгибается пополам от смеха. — Уильям, прости, я не должен был… — Ты чертовски жалок, ты знаешь? — Уильям едва выговаривает слова сквозь смех. Через несколько мгновений удушающей тишины, не включая тихие смешки Уильяма, он встает прямо. Затем он с чудовищной силой откидывает руку и бьет Генри в челюсть. — Повтори это снова, Эмили, и я клянусь… Майк вскрикивает, Генри встает снова и валит Уильяма на спину. Они дерутся на полу с такой силой, что кровать трясется и дрожит. Уильяму удается одержать верх, он выглядит так, словно хочет задушить Генри. Но когда он поднимает руки, намереваясь сделать это, Генри заезжает ему локтем по губам. — Блять! — Уильям падает у шкафа. Он подносит руку к окровавленному рту, водит языком по зубам и тут на его лице появляются шок и ярость. Он выбегает из комнаты, отталкивая Майка и Генри. — ТЫ СЛОМАЛ МНЕ ЗУБ, ИДИОТ! — Черт возьми, — произносит Майк, Генри бледнеет, словно призрак. — Я не хотел! — он говорит чуть громче нужного, обращаясь, видимо, только к Майку. — Он ударил меня! — ФРИЦ! — Майк тут же следует в ванную, не желая раздражать отца больше нужного. Руки Уильяма в крови, он приподнимает верхнюю губу, чтобы лучше видеть. — Фриц, скажи честно, насколько всё плохо? Если честно, Майк вообще ни черта не видит. Осколок такой маленький, что его практически не видно. Но для Уильяма, который так старается сохранить идеальный фасад, он почти равен огромному шраму на лице. — Ты выглядишь нормально, честно. — Нет, нет, нет, я выгляжу просто ужасно, — он смотрит на зуб так, словно он магическим образом сам вылечится. — О, я сейчас убью его… — Нет! — выпаливает Майк неожиданно и почти хлопает себя по рту. Уильям слегка поворачивается к нему, в его глазах бурлит гнев. — Нет, то есть, это была случайность! И ты… ты как бы первый ударил его… — О, то есть ты на его стороне? — Уильям смеется и вытирает кровь с губ. — Отлично. Будьте счастливы вместе. Я хочу, чтобы духу его тут не было к концу недели, — Уильям уходит к себе в комнату и хлопает дверью с такой силой, что та чуть не срывается с петель. Майк поворачивается к Генри. — О нет, — вместе говорят они.Акт IV — Дружба и другие глупые вещи
— Уильям, я же извинился… Уильям холодно смотрит на Генри. Это утро следующего дня, и Майк едва мог сомкнуть глаза, потому что Уильям нарезал круги по своей комнате. — Уильям, пожалуйста, мне больше некуда идти… — Надо было думать об этом раньше! Генри хмурит брови и качает головой. — Ты тронул Фреда. Ты ударил меня. Прости за то, что я сказал, и за твой зуб, но ты был слишком груб… — А ты был слишком туп… — ЗАТКНИТЕСЬ! Уильям и Генри удивленно поворачиваются к Майку. Он больше не может терпеть их детский лепет. Они не дают ему спать по ночам, но что ещё хуже, это просто напрочь портит его план. Он должен сделать из папы достойного человека, а его даже лучший друг презирает. — Может, попробуете вынуть головы из задниц и поговорить как нормальные люди? — Фриц… — Майк не дает Генри закончить и злобно топает на кухню. Он берет из ящика деревянную ложку и указывает ею на диван. — На диван. Живо, — он громко топает ногой. Почти четыре недели нескончаемых споров, в которые он оказался втянутым. Он не привык быть наблюдателем, и теперь знает почему. Может он и тупой, но эти двое просто настоящие имбецилы. Уильям фыркает, но, когда Майк не отрывает взгляд, понимает всю серьезность. Они неохотно садятся на разные конца дивана, словно не могут касаться друг друга. У Генри лицо красное, у Уильяма — взбешенное. Мама делала так несколько раз, когда Майк и Лиз особенно громко спорили. Майк берет подушку из своей спальни и садится на столик напротив дивана. — Итак, — Майк поднимает ложку в воздух. — Это говорящая ложка. Только тот, у кого есть ложка, может говорить, потому что, честно, вы просто сводите меня с ума. — Мы не дети, Фриц… — Майк бьет Уильяма по лицу подушкой. В воздух летят перья, на лице у Уильяма неподдельный шок. Уильям хмурит брови и снова говорит: — Я бы хотел… — Майк вновь бьет его подушкой. — Фриц… — Правила просты, Афтон… — Майк бьет Генри, Уильям смеется. — Готовы? Отлично. Генри, ты начинаешь. — Почему это он начинает- хватит меня бить! — Хватит болтать! — сердце Майка уходит в пятки, он так много раз хотел накричать на отца, и наконец ему выпал шанс. Уильям глядит на него с огнем в глазах, но молчит. — Я… — Генри потирает ложку большим пальцем и вздыхает. — Я был очень рад въехать сюда. Я подумал, ты очень обаятельный и тем более мы на одной специальности. Я подумал, мы быстро подружимся. Но ты был жесток, и я не понимаю почему. Я не должен был говорить ничего про твоих родителей, но и ты не должен был трогать мои вещи. Ты можешь не принять мои извинения, это нормально, но, если ты выгонишь меня, мне больше некуда будет идти, и я не хочу каждый день ехать по три часа на занятия. Вот. Он отдает ложку Майку, Уильям тут же хочет вырвать её из его рук, но он тут же замахивается на того подушкой. Только когда он успокаивается, Майк отдает ему ложку. — Ну, — он сжимает ложку мертвой хваткой и скрещивает руки на груди. — Я думал с тобой будет весело, но такой же дурак, как и все янки тут. — О, не смей называть меня янки… — Майк бьет Генри и предлагает Уильяму продолжить. — Ты такой же невежда, как все — не считая Фрица — и это бесит меня. Я думал, ты умнее. — Уильям, говорящая ложка говорит только правду. — О, что за бред. — Только правду! Попробуй быть искренним, хоть раз? Уильям фыркает, а потом опускает плечи. — Ты был очень добр ко мне, и мне было непривычно. Твои родители постоянно звонят тебе. Ты строишь… замечательные вещи, — он бормочет что-то ещё себе под нос, но, когда Майк угрожает ему подушкой, Уильям повторяет слова, однако, в этот прикрывает рот рукой. Майк бьет его снова, Уильям кричит и наконец убирает руки. — Я… блять, пошел ты, Фриц… Генри, я немного… слегка… совсем чуть-чуть… завидую тебе? Боже, это просто смешно. — Ты завидуешь мне? — Эй! Он только что заговорил! — Допустим. Уже лучше, — честно, Майк тоже удивлен. Папа завидует кому-то. Невозможно. — Ты… слишком умный, чтобы верить в церковь и не доверять себе. Это бесит меня. — Я… я доверяю себе… — Нет. Ты никогда не поднимаешь руку на парах, хотя отстаешь только от меня. Ты всегда стираешь свои вычисления. Ты так долго работал над Фредбером, но не сделал ничего, потому что слишком боишься ошибиться, — он кидает ложку рядом с Майком. — И ты, придурок, сломал мне зуб. Мне нравилась моя улыбка вообще-то. — Прости, — Генри складывает руки под подбородком. — Я… я тоже тебе завидовал. Мне кажется, что ты хорош во всем, а у меня всё из рук валится. Я не такой уверенный как ты, не такой обаятельный. Я… я хотел бы быть таким как ты. Но не таким грубым. И ещё раз прости за твой зуб. В комнате наступает молчание. Уильям начинает стучать ногой по полу, Генри начинает стучать пальцами по подбородку. Майк улыбается, глядя на них, и хлопает в ладоши. — Ну как? — Ты чертов мазохист, Фриц, — подытоживает Уильям, но предательская улыбка расплывается по его лицу. — Спасибо, Фриц, — Генри посмеивается. — Мы бы, наверное, убили друг друга если бы не ты. Майк знает, это не правда, — они бы всё равно стали друзьями в конце концов — но он не может не чувствовать триумф. — Хорошо, и что вы будете делать дальше? — Что? Нам что, нужно взяться за ручки и объявить, что мы не будем убивать друг друга? — Нет, но для начала можно пожать руки. Новый союз. Новый альянс Сохранения Душевного Покоя Фрица Смита, — Генри тут же поворачивается к Уильяму с протянутой рукой. Уильям закатывает глаза, но через пару мгновений соглашается. — Отлично! И раз вы оба слишком туполобые, чтобы догадаться до этого самим, почему вам не сделать что-то вместе? Что-то новое? Чем вы оба могли бы гордиться. — Вообще-то, — Уильям прячет румянец на лице рукой, — Мы поссоримся ещё на этапе чертежей. — Я согласен. С Уильямом. Майку хочется сказать, что в этот раз и много раз в будущем они будут строить аниматроником вместе, но, конечно, он не может. Не может. Вместо этого он скрещивает руки на груди и хмурит брови. — Да? А мне кажется вы недостаточно умны для этого. Уильям моментально выпрямляется и щурит взгляд. — Ты что имеешь в виду? — Ну, знаете, только гении смогли бы отложить свою вражду и создать вместе что-то свежее. Похоже, вы двое просто… — Придержи коней, Смит. Эмили, сюда, — когда Генри не двигается с места, он рычит сквозь зубы и хватает того за запястье. Он тащит его в свою спальню, где кидает блокнот на пол и указывает на него пальцем. — Мы сделаем самое величайшее изобретение со времен, мать его, Эдисона и его чертовой лампочки. — Тесла… — А может вы оба заткнетесь?! Уильям хмурится и приступает к работе, всё вокруг расплывается, когда он берется за дело. Генри неохотно присоединяется к нему, они сидят на полу, перешептываясь. — Ты помешан на медведях, Эмили. — Ладно. Тогда ты выбирай. Губы Уильяма расплываются в ухмылке, но уже почти ребяческой и смешливой. — Как насчет кролика? Несмотря на маленькую победу, Майк не может не думать, что история повторяется.Акт V — Майкл Афтон приходит с работы пораньше (с ужасными последствиями)
В конце сентября у Генри намечается свидание («Это не свидание», — настаивает он), и через пару дней Майк наконец убедил Уильяма встретиться с Кларой («Я и сам собирался, просто думал, что она первая позовет меня»). Наконец-то всё идет по плану. Генри и Уильям всё ещё препираются время от времени, но уже гораздо более продуктивно. Больше драк не было, целыми днями они закрываются в комнате, разрабатывая аниматроника, который, как он знает, в будущем станет Спринг Бонни. Они часто обращаются к Майку как к независимому критику, и вскоре в квартире, как в налаженном механизме, наступает идиллия. Впервые за много лет Майк чувствует себя в безопасности. Иногда Майк замечает, как Уильям ведет себя не пугающе, а скорее необычно. Он часто смеется над аморальными вещами, иногда его взгляд далекий, словно он спит. Иногда он бормочет что-то под нос, а иногда смеется просто без причины. Майк делает мысленную пометку поговорить об этом с Кларой. Может, в её медицинских книгах перечислены признаки психопатии (а может Уильям страдает от другого недуга, и помощь наконец даст ему шанс стать достойным). Уильям в их государстве всё ещё диктатор, но теперь Генри и Майк под крылом диктатора и пожинают плоды этого. В один выходной день Майк готовит обед для всех — он не самый лучший повар, но к своему удивлению, он научился чему-то у Джуниора — и краем глаза наблюдает, как Генри и Уильям занимаются. — Нет, Генри, попробуй так, — голос Уильяма мягче, он указывает кончиком карандаша в тетрадь Генри. — Ноль? Ты уверен? — Уверен. Доверься мне. — Я… Хорошо, Уилл. Спасибо. — Не за что, — Уильям уходит, чтобы покурить в подъезде (Майк и Генри с переменным успехом, зависящим от непостоянного настроения Уильяма, настаивают строгом курении вне квартиры). — Эй, Фриц? — Генри заходит на кухню, смущенно потирая затылок. — Могу я спросить кое-что? — Валяй. — Я… Мне, ты знаешь, нравится… — Изабелла. Да. — Да, точно. Изабелла. Ты думаешь… — он поникает и прячет лицо в ладонях, — думаешь, я ей нравлюсь? — Я это знаю, — в конце концов, вы поженились. — Правда? — Генри немного приободряется. — Просто… до этого никто не думал так обо мне. И я никогда не думал так о ком-то. О-она, она, она… рядом с ней я чувствую себя умным. И я чувствую себя привлекательным. Это глупо, не бери в голову… — Это не глупо, Генри, — Майк опускает приборы и улыбается своему самому любимому человеку во всем мире. Впервые в жизни, он может поддержать Генри. Майк может стать для Генри плечом, на которое можно опереться. — Это не глупо. Если ты нашел кого-то, кто делает тебя счастливым, не отпускай его. Всё будет хорошо. Я обещаю. — С-спасибо, Фриц. Я… я рад, что мы с тобой друзья, — Генри широко улыбается ему. — У меня никогда прежде не было настоящего друга. Сердце Майка наполняется искренней радостью. — У меня тоже. Уильям возвращается в квартиру, он тушит тлеющую сигарету подошвой ботинка и оставляет обувь у двери. Майк снова возвращается к готовке, но краем глаза, он клянется, видит, как Уильям подмигивает Генри. Пустяки.***
Блять. Они дерутся. Весь день шел дождь и посетителей было мало, так что Майк пришел с работы пораньше. Он доставал ключи, когда услышал, как Генри звал Уильяма, и скрип мебели по полу. — Черт, что случилось? — бормочет он. У них всё шло так хорошо. Может, свидание Генри с Изабеллой опять заставило Уильяма ревновать? Он открывает дверь: — Что… Майк замирает. Он смотрит. Господи. Боже. Мой. Генри и Уильям сидят на диване, но прости, Господи, на этом рамки приличия заканчиваются. Рубашка Уильяма валяется на полу, сам он нависает над Генри. Руки Генри лежат у Уильяма на бедрах, очки запотевшие, лицо красное. Уильям прижимается губами к шее Генри. Комната замирает, когда они наконец замечают Майка. — Оу… — Майку кажется, что он сейчас закричит, потому что фу. Фу, фу, фу. Папа и дядя Генри лучшие друзья, они не должны были быть так близки. Они лучшие друзья. Чистая мужская дружба, лучшие друзья пока Уильям не убьет Шарлотту, а Генри сожжет его заживо- Какого хрена? Какого хрена?! «Любовь моя, я бы никогда тебе не солгал». О. О-о-о. О мой Бог дядя Генри и папа любили друг друга КАКОГО ХРЕНА?! — Фриц! — Генри с ужасом переглядывается с Уильямом, но его лицо — маска спокойствия. Он размеренно поднимается с дивана, поднимает рубашку с пола и идет к Майку. — Фриц, мы… — На пару слов? — Уильям натягивает рубашку и хватает Майка за плечо. Он втягивает его в его же комнату, захлопывает за собой дверь и прижимает его к ней. — Ты. Ничего. Не. Видел. — Вы… — Фриц. Глядя на взбешенное лицо отца, Майк понимает: о нет, он в пятидесятых, а Уильям не знает, что Майк — это его сын. Уильям в ярости, потому что его застали с другим мужчиной, а не потому, что это Генри. — Мне все равно! — выпаливает Майк. Ему, конечно, не все равно, но по совершенно другим причинам. — Конечно тебе не все равно, ты… — Я… — Майк вот-вот закричит. — Я тоже! Его звали Джереми… Он понимает, что впервые за много лет произнес имя Джереми. Это были правильные слова, потому что в ту же секунду Уильям успокаивается, его хватка слабнет. — Оу. Ну, знаешь, я предполагал, — И что это должно значить?! — но я не был уверен. Мы живем в такое время, сам знаешь. — Да. Да. Я… мне жаль, что прервал… — Всё нормально. Нормально. Ты ведь никому не расскажешь, верно? — Да! Да, я могила, — он клянется. Всё даже хуже. Папа предал того, кого любил. Есть хоть кто-то, у кого папа ничего не отбирал? — Хорошо. Хорошо. Рад, что мы согласны, — хоть это и так, но сердце Майка разрывается от ненависти. Ты любил его. ТЫ ЛЮБИЛ ЕГО, и всё равно сделал это с ним? Как ты мог так предать его? Как ты мог это сделать? ПОЧЕМУ ТЫ ТАКАЯ СВОЛОЧЬ?! Уильям посмеивается. — Он понятия не имеет, что творит. Это очаровательно. Я очень рад быть чьим-то религиозным конфликтом. У него с тем парнем наверху будет долгий разговор, — он смеется громче, хлопает Майка по плечу и открывает дверь. Его лицо смягчается, он улыбается ему. — Спасибо, Фриц. Это много для меня значит.УИЛЬЯМ ВЫХОДИТ
— Это. Пиздец, — Майк сползает на пол, его мысли мечутся от смятения к ярости, от ненависти к отрицанию. Он просто облокачивает голову о стену и повторяет снова и снова: — Это. Пиздец.КОНЕЦ