His Empire of Dirt

      Уильям не пытается хорошо выглядеть для свидания, он уже хорошо выглядит. Генри без конца поправляет свои волосы и одежду перед зеркалом, пока Уильям и Майк пытаются заверить его, что он отлично выглядит, но он им не верит. Уильям целует его в щеку, успокаивая, в ответ на что Майк хмурит брови. — Вы встречаетесь, но все равно пойдете с ними на свидание? — он ожидал такого поступка от отца, но никак не от Генри. — Я не хочу её расстраивать, — робко отвечает Генри, сгорая от стыда. — Я бы ни за что не подвел её. И… она мне очень нравится. — Не будь таким консервативным, Фриц, — фыркает Уильям, Майк хотел бы сказать ему, что этот взгляд будет золотым стандартом для Америки еще почти сто лет. — Вы лжете им обоим, — они влюбятся в вас, а вы продолжите изменять им даже после свадьбы. — Может, это была плохая идея… — хочет сказать Генри, но Уильям затыкает его одним резким взглядом. — Когда мне позволят вступить в брак с тобой, Генри, тогда, да, это будет самая безумная идея. А до тех пор… — Я говорю, что вам вообще не следует ни с кем встречаться пока вы вместе. — Я… я должен жениться однажды, Фриц, — смущенно говорит Генри. — Я должен… должен завести семью, — тут он расплывается в улыбке. — Я очень хочу стать отцом однажды, больше всего на свете. От этих слов Майка одолевает жгучее желание вывести Генри на улицу и рассказать правду, рассказать про Уильяма и судьбу Шарлотты, но он просто не может заставить себя. Ему так нужен Генри. — Ну, а мне уже довольно ходить вокруг да около, — Уильям посмеивается, глядя в зеркало. Он проводит рукой по волосам. Майк наблюдает за ним и видит, как в глубине его глаз кроется печаль. Печаль, которой он ни за что не поделится с дорогими ему людьми. Майк вспоминает запись в дневнике Уильяма: «Я буду лучшим отцом чем этот ублюдок». — Готов? Майк садится на диван: — Ну, оторвитесь там, — он машет им рукой. После того, как его и Уильяма отпустило от травки, ошеломляющее осознание, что всё это уже произошло, что Майк ничего не изменил, вновь снизошло на него. Уильям даже не был так плох! Да, он немного мудак, но не более. Почему Майка не отправило в момент убийства Шарлотты или пропавших детей? Тогда бы он точно изменил будущее. Он мог бы просто прострелить отцу его поганый череп и спасти столько жизней. Сейчас Майк не делает ничего. Он может только стать другом отца и кое-как играться со временем и пространством. — Ты не идешь? — спрашивает Генри. — Зачем? Я только мешать буду. Генри пожимает плечами: — Белла и Клара были бы рады повидаться с тобой. — Вы правда хотите, чтобы я пошел с вами в таком виде? — Майк указывает на свою убогую одежду. — Господи, я спасу твою задницу. Опять, — сетует Уильям и тащит Майка за собой в свою комнату. Он перебирает вещи в комоде и достает белую рубашку и, естественно, фиолетовый свитер. Майка тошнит от одного вида характерного цвета его отца, и Уильям замечает его беспокойный взгляд. — Это, конечно, не обноски Эмили, но как-нибудь справишься. Примерь. И поторапливайся давай. Он оставляет Майка одного, и через пару секунд раздумий, Майк решает надеть оставленные вещи. Стоит признать, он выглядит и чувствует себя гораздо лучше, но глядя в зеркало в комнате Уилла, он не может улыбнуться отражению. Он так похож на папу. На папу, до того, как он убил Чарли. На папу, до того, как он убил тех детей. На папу, когда он бил Майка. Он, как обычно, отворачивается от зеркала, не глядя в собственные глаза. Но внезапно он случайно замечает маленький блокнот, запрятанный под подушкой на кровати. Это нарушение личной жизни, но, как и прежде, у Майка есть миссия, и он не может позволить дружбе встать у него на пути. Тихо и быстро он берет дневник и пролистывает страницы. 23 июля, 1956 Вес — 79,1 кг. Я приехал в Америку. Мое отбытие с Заячьей улицы было чуть менее чем жалким. Мать не смотрела на меня, а отец нетерпеливо стучал тростью по дверной раме. Я не вернусь туда по крайней мере ещё семьдесят лет. Я хочу быть свободным. Я хочу сбежать от них. Я не могу. Я могу сдвинуть горы и пересечь океаны, но они всегда будут там, ждать-поджидать, когда я вернусь, прямо как монстр в моем шкафу. Только в смерти я буду свободен. 1 августа, 1956 Вес — 79,8 кг. В Джуниоре я заметил одну девушку. Мы встречаемся взглядами, но она никогда не разговаривает со мной. Она очень грациозная и часто кричит на клиентов. Она довольно интригующая личность. У меня в планах ещё несколько свиданий, не стоит торопиться, но думаю, что хотел бы познакомиться с ней. Интересно, что ломает её 15 августа, 1956 Вес — 79,7 кг. В колледже я встретил одного парня. Он живет не здесь, но, кажется, тоже подает документы. Он большой, он кажется странным, даже для американца. Я не знаю почему, но он меня зацепил. Он выглядит безопасным. Он выглядит сломанным. 17 августа, 1956 Вес — 79,4 кг. Тот парень вернулся. Я последовал за ним. Оказывается, он тоже инженер. Интересно, строит ли он уже что-нибудь. Я уверен, он гениален. Мне надо узнать больше о нем. Я хочу вскрыть его и изучить его со всех сторон. Я хочу ощущать его дыхание на своей коже Хватит хватит хватит хватит почему моя голова заставляет меня писать такое Он просто красивый, и всё. 23 августа, 1956 Вес — 79,5 кг. Я ОПЯТЬ ОДИН. Здесь до безумия скучно. Я ненавижу это. Ни одного хоть сколько-нибудь интересного человека. Я один со своими горькими мыслями, а это худшая пытка на земле, мой дорогой дневник. У меня опять был «эпизод». Если бы я рассказал кому-то о них, меня бы заперли где-нибудь далеко-далеко. К счастью, мало вещей напоминают мне о тех временах — автомобильная авария, гром и т.д. Бомбы вернутся, мой собственный мозг атакует меня. Почему? Почему я должен столкнуться с ещё одним врагом? Я хочу убить всех своих врагов, но, конечно, не себя. Я никогда не умру. Следующая страница исписана вдоль и поперек, но, судя по всему, была заполнена сразу после предыдущей. Почерк размашистый, кривой, едва читаемый. МОНСТР В ШКАФУ ПРЕСЛЕДУЕТ МЕНЯ, ОН ВСЕГДА В МОЕЙ ГОЛОВЕ, МОИХ ГОРЬКИХ МЫСЛЯХ Я ХОЧУ ВЗЯТЬ КУХОННЫЙ НОЖ И ПЕРЕЗАТЬ ВСЕ ЧЕРТОВЫ ГЛОТКИ В ЭТОМ ЗАХОЛУСТНОМ ГОРОДИШКЕ Я ХОЧУ ВЕРНУТЬСЯ И ТОЛКАТЬ ПАПУ С ЛЕСТНИЦЫ ПОКА МОИ РУКИ НЕ БУДУТ В ЕГО КРОВИ блять кровь будет такой прекрасной МНЕ НАДО БРАТЬ Я ХОЧУ БРАТЬ Я МОГУ ТОЛЬКО БРАТЬ И ИСПРАВЛЯТЬ Я НИКОГДА НЕ ДАМ СВОИМ ВЕЩАМ СЛОМАТЬСЯ ПОЧЕМУ МЕНЯ НИКТО НЕ ЛЮБИТ? ЕСЛИ БЫ МЕНЯ ЛЮБИЛИ, Я БЫ НЕ ПОЗВОЛИЛ СЕБЯ СЛОМАТЬ Я ПОКАЖУ ИМ Я СЛОМАЮ ИХ ТОЖЕ мнетакстрашно 25 августа, 1956 Вес — 79,9 кг. Тот парень, Генри, пришел смотреть квартиру. Я согласился. Если он будет жить здесь, мне будет легче наблюдать за ним. Он такой добрый, такой красивый, я так хочу исправить всё сломанное в нем. Что-то должно быть не так, если он хочет со мной общаться Что ещё интересней, та девушка из Джуниора — её зовут Клара, какое прелестное имя — привела парня по имени Фриц. Фриц тоже будет жить здесь, я чрезвычайно очарован им. Он не кажется слишком умным, но он добрый. Кажется, я тоже заинтересовал его, а это значит, что он хотя бы умеет думать. Он боялся меня, но по какой-то причине, мне это нравится. Но… но я думаю, мы могли бы стать хорошими друзьями. Это что то значит? Иметь друга? Сен. 23, 1956 Вес — 79,7 кг. Наконец-то Генри там, где я хочу. Он сводил меня с ума всё это время, но теперь он мой. Мне плевать, что он идет на свидание с той девушкой, потому что я уже у него в голове. Даже если они поженятся, он будет моим. Он всегда будет моим. Это любовь? С другой стороны, хоть раз в жизни я чувствую себя на седьмом небе. Фриц увидел нас, но он всё понял. Я подозревал, что он такой же, но, конечно, лучше, если бы он сам сказал это. Это делает нас похожими ещё больше. Я никогда не скажу ему, но он мне правда нравится. Мы очень похожи, но думаю, я гораздо гораздо гораздо умнее его. В нем такая же искра и такая же пустота, как у меня. ЕСЛИ Я МОГУ ИСПРАВИТЬ ФРИЦА, МОЖЕТ Я СМОГУ ИСПРАВИТЬ СЕБЯ Сен. 25, 1956 У Фрица случилась паническая атака сегодня, и Боже, кажется, я правда смог ему помочь. Господи, я никогда никому не помогал. Это было… приятно? Я не знаю. Я ненавижу не знать. Я рассказал ему про своего воображаемого друга. Я никогда никому про него не рассказывал. Я так по нему скучаю. Я хочу хотя бы вспомнить его имя. Я вспомню, однажды. Когда это будет важно. Фриц добрый. Фриц хороший. Именно поэтому я был так рад узнать, что он убил кого-то. Я не стал давить, но я обязан узнать, каково это. Я всегда хотел брать, и ОН уже сделал это. Он понимает меня. Я наконец-то нашел кого-то, кто понимает меня. Разве это не чудесное чувство, Фриц? Разве не чудесно забрать чью-то жизнь? Я уверен, ты чувствовал себя как Бог. Я уверен, ты был счастлив. ОЧЕНЬ ОЧЕНЬ ОЧЕНЬ ИНТЕРЕСНО. ФРИЦ СКАЗАЛ «ТЫ ЕЩЁ НИКОГО НЕ УБИЛ». ЕЩЁ? ЕЩЁ! ЧТО ОН ЗНАЕТ? НЕТ, НЕТ, НЕТ. ОН НЕ ЗНАЕТ, ОН ПОНИМАЕТ: Ф Р И Ц П О Н И М А Е Т М Е Н Я Фриц думает, что может быть героем. Я забочусь о нем, но он так глуп. В этом мире нет героев. А если бы были, то все маленькие паршивцы не жили бы в плохих семьях, то не боялись бы монстров в шкафу, а моя голова не была бы такой Г-О-Р-Ь-К-О-Й. Мне нужно знать, что он чувствовал. Может, я тоже смогу. Всё-таки, Фрицу всё сошло с рук. У меня есть Генри. Я иду на свидание с Кларой. Я дружу с Фрицем. Боже, не слишком рано праздновать хорошие вещи? Заячья улица теперь так далеко от меня. ещё лучше было бы только взять нож со стола и перерезать… Майк не может заставить себя дочитать остаток страницы. Ему плохо. Он поспешно пихает дневник обратно под подушку и переводит дыхание. — Фриц, — зовет Уильям из-за двери, — ты готов? — Да-да, уже иду! Майк узнал несколько важных вещей: Уильям одержим Генри, Уильям заворожен Кларой, у Уильяма есть «эпизоды», Уильям хочет исправить Майка и, конечно, Уильяму Афтону нужно убивать. Они зашли за девочками и все вместе пошли на роликовый каток. Уильям чертыхается себе под нос, пытаясь натянуть ролики на ноги. Клара посмеивается над ним: — Никогда не катался на роликах, Уильям? — Признаюсь, что да, — отвечает он сквозь стиснутые зубы. Генри и Изабелла уже вышли на каток. И Генри, и Изабелла немного неуклюжие, но они держатся за руки и поддерживают друг друга. У них красные щеки от смущения, и Майк рад за них. Он никогда не знал тетю Изабеллу лично, но видя её с Генри, таких свободных, Майк чувствует себя счастливым. Он бы хотел, чтобы они получили свой счастливый конец. Уильям заканчивает зашнуровывать ролики и неуверенно встает на ноги. — Не идешь, Фриц? — Думаю, я просто посмотрю. — Дело твое, — он неуклюже (он хмурится, Майк знает, отец ненавидит выглядеть неуклюжим) поворачивается к Кларе и протягивает ей руку. — Разрешите? — Ах, я думаю, ты меня только задержишь, Афтон, — отвечает Клара, и в подтверждение своим словам она делает грациозный поворот. Её щеки заливаются румянцем, она предлагает Уильяму руку и ведет его на каток. — Ну, если западешь на меня, то не говори, что я не предупреждал, — он подмигивает ей. Если бы эти слова звучали от кого-то другого, они бы казались крайне уморительными. Но Майк понимает, почему мама влюбилась в папу. Он очаровывающий и, прямо сейчас, он добр. Он красивый и высокий, у него прелестный акцент, он уверен в себе, и, когда он говорит с тобой, ты чувствуешь себя победителем в этой жизни (лишь на время). Майк провожает их взглядом, Уильям такой медленный и неловкий, что ему смешно. Приятно видеть, что его отец хоть в чем-то плох. Клара берет его за руку и показывает на ноги, подсказывая не поднимать ноги, а отталкиваться ими от земли. Когда она отпускает его, чтобы показать на примере, он спотыкается и инстинктивно тянется к ней. Она смеется и прижимает его к себе, вместе у них получается ехать ровно. Внезапно Майк хмурится. Постойте. Всё должно быть не так. Он плохо помнит детали, но точно припоминает, как однажды на день Благодарения мама рассказывала ему про их первое свидание: «Мы пошли в кино, а потом поужинали вместе». Свидание прошло хуже некуда, но, когда официант уронил его блюдо, и они вместе посмеялись над этим, далее всё пошло как по маслу. Это свидание началось хорошо. Начинает играть медленная песня Рэя Чарльза, Клара прижимается к предплечью Уильяма, и когда они проезжают мимо Майка, он показывает ему пальцы вверх, а Уильям подмигивает ему. Майк хотел бы, чтобы свидание прошло ужасно. Он хотел бы, чтобы его отец был монстром. Он хотел бы, чтобы он уже сделал отвратительные вещи. Он бы хотел, чтобы отец всегда был таким, как прежде, чтобы Майк мог просто убить его. майкнехочетубиватьсвоегопапу, даже после того, как прочитал дневник. Майк наблюдает за Кларой и Уильямом, кто-то спотыкается и падает на задницу, а они вместе они фыркают от смеха. Они, видимо, не понимали, что смеются вместе, а когда смотрят друг на друга, краснеют. Майк ненавидит это. Он ненавидит, что они счастливы. Он ненавидит, что они обычные, сломанные люди. Он ненавидит, что они хорошие сейчас и станут плохими потом, плохими… потом. Он смотрит, отец падает на спину и специально тащит за собой Клару. Они смущены и смеются вместе. Майка не просто так отправили в прошлое. Нет, он попал в 1948, чтобы Уильям дал ему обещание, а потом в 1956, чтобы он напомнил ему о нем. Что более важно, он здесь по ещё одной причине. Уильям собирается совершить нечто плохое. Уильям собирается воплотить свои фантазии в реальность, и только Майк со своими знаниями может остановить его, предотвратить события. Может, его отец всегда болен. Но он не всегда должен быть убийцей. Хорошо. Хорошо! Майк справится с этим. Он готов к тому, что произойдет, чтобы это ни было. Он должен показать Уильяму, что он болен, но он может быть лучше. Он должен спасти Лиз, Эвана и Чарли. И может, Майк сможет спасти себя тоже.

***

Уильям и Генри пошли в туалет, Белла покупает сладкую вату для всех. — Так, — Майк подсаживается к Кларе, — как всё прошло? Клара хлопает в ладоши и лучезарно улыбается. — Очень, очень хорошо. Он немного садист, потому что смеялся каждый раз, когда кто-то падал на катке, но это было смешно. Он красивый, у него такой милый смех. Я думаю, у нас может всё получится. Спасибо тебе, Фриц. — Я не так много сделал, — он наклоняется к ней и понижает голос до шепота. — Скажи, ты же учишься на медика, как много ты знаешь о человеческом мозге? — Хм, не так много, только некоторые основы психологии. — Как развивается психотерапия? — Её нет, — Клара закатывает глаза и фыркает. — Любого неправильного просто запирают в психушке и калечат шоковой терапией. А что такое, Фриц? Ты в порядке? — Да, это не для меня, это… — Для него, да? — он удивлен её наблюдением, но она в ответ только легко пожимает плечами. — Я замечала его. Всё кроется в мелочах, знаешь. Один раз, мне показалось я видела, как он диссоциирует. Я замечаю такие вещи. Фриц, честно, у нас нет названий для таких проблем. Их просто зовут сумасшедшими. Но я знаю, это не так. Я видела подобное в своей семье и просто у людей вокруг. Ты думаешь, он болен. Все в порядке. Я врач. Я могу помочь. — Это не твоя забота исправлять его, — говорит он лицемерно. — Все мы должны помогать друг другу. Он удивленно глядит на неё. Он никогда не думал об этом прежде, что люди просто должны тянуться друг к другу. Может, они… они могут помочь мне тоже? Тогда так ли плох Уильям, если хочет исправить меня? Вскоре Генри, Уильям и Белла возвращаются. Все вместе они садятся за столик. Белла принесла сладкую вату, вместе с Кларой они сразу начинают есть. — Вы двое, — говорит Белла, переводя взгляд с Уильяма на Майка, — практически близнецы. — Кто? Я и Смит? — Э, да, — Клара и Белла смеются. — Может, вы братья, которых разлучили в детстве? — О чем вы вообще говорите? — он оглядывается на Майка в немом поиске подтверждения. — Мы совсем не похожи. А теперь даже Генри смеется. — Да ладно, Уилл, вы правда похожи. У вас разные глаза и волосы, но в основном, да, как две капли воды. — Нет. Мы разные. — Не вижу сходства, — говорит Майк, только чтобы побесить их. — Да вы издеваетесь, — Клара берет металлическую подставку для салфеток и в отражении дает им посмотреть на себя. — Идентичные. — Да вам всем надо зрение проверить, — отвечает Уильям с полной уверенностью, что они совершенно разные. — Когда у вас день рождения? Он должен быть в один день, — предлагает Белла с вызовом. Прежде, чем Майк успевает ответить, Уильям перебивает и засовывает в рот кусочек ваты. — Девятое сентября. — Сентября? — в один голос удивляются Генри и Клара, затем Генри продолжает: — Ты никогда не говорил мне. — Я не праздную дни рождения, — просто отвечает Уильям. — Да это хрень, — заявляет Клара, Уильям улыбается, когда она ругается. — Теперь празднуешь. Что тебе нравится делать? У нас есть еще пара часов. У тебя будет очень поздний день рождения. Майк ждет пока отец объявит убийства одним из своих хобби, но тот только пожимает плечами: — Мне нравится строить. — Что-то нормальное, — говорит Клара, Уильям хмурит брови. — Строить это нормально. Генри тоже этим занимается. — А ещё Генри нравится ходить в церковь, заниматься садоводством и играть в бейсбол, — отвечает Белла. — Тебе нужно новое хобби. — О, я не знал, что мы собрались обсуждать какой я скучный, — Уильям посмеивается над собственной шуткой. — Я правда не знаю. Мне нравится… поездки? Да. Можем поехать куда-нибудь. — О-о-о, Белла, давай отвезем их в наше место, к карьеру. Что думаешь? — Клара заговорщически улыбается и стучит пальцами по столу. Она ждет ответа Уильяма. Через пару мгновений его плечи поникают, он взмахивает рукой в её сторону, передавая контроль над их сегодняшним вечером. — Превосходно. Чер-р-ртовски превосходно. — Отвратительный акцент. — Чур меня, довольно-о, — Уильям переводит раздраженный взгляд на него, Майк очень старается не засмеяться. — Боже храни королеву, и так далее. — Это будет худшая ночь в моей жизни. Несмотря на это, Уильям улыбается и смеется вместе с Кларой. Белла и Генри едят сахарную вату, поглядывая друг на друга. Они похожи на самих себя, на тех, кем они являются, на детей. Никто, кроме Майка, и не подумал бы, что из-за молодого студента в фиолетовом они все умрут. Глядя на Уильяма сейчас, никто бы не подумал, что те записи в дневнике принадлежат ему. Майк обещает себе, что сделает из Уильяма человека, который никогда бы не написал подобное. Потому что теперь Майк не только хочет спасти своего отца и свою семью. Он хочет спасти своего друга. Он немного ненавидит отца, за то, что он стал другом Майка. Но не может заставить себя ненавидеть его слишком сильно. Он может бояться его, опасаться его, но они всегда будут там, курить вместе, сидя на полу, совершенно похожие.