His Empire of Dirt

Наступает середина октября. Уильям перестал ходить на свидания с каждой встречной девушкой, и они с Кларой стали довольно крепкой парой. Этой ночью Генри уехал в церковь, чтобы помочь с благотворительной акцией, а Майк и Уильям остались дома одни. Клара должна прийти позже вечером, чтобы, по-видимому, научить Уильяма танцевать. К несчастью, на улице разразилась гроза. — Не хочу мешать, я могу уйти на вечер, — предлагает Майк, но Уильям отмахивается от него. — Ты промокнешь до нитки, просто посиди в комнате. Но не обещаю, что мы будем тихими, — он подмигивает ему. Майка мутит от этих слов, а Уильям закатывает глаза. — Ты такой неженка, ты знаешь об этом? О, мне чертовски жаль, что я не хочу слушать, как мои родители весело проводят ночь. — Я заткну уши подушкой. — Превосходно. С того самого разговора в магазине Уильям стал тщательнее следить за Майком, словно поджидал, когда его настоящая натура вырвется наружу. Технически, он не ошибается. Единственное, он понятия не имеет, какая правда ждет его. Раздается раскат грома, Уильям подскакивает и тут же краснеет до ушей, хотя Майк ни слова не успел ему сказать. Эван панически боялся грозы в детстве, так что Майк всё понимает. — Нужно закрыть шторы, — предлагает он. — Так будет ещё хуже, — отвечает Уильям, но не объясняет почему. — Клара задержится. Нужно было самому идти к ней, — Клара отказала ему тогда, убедив в том, что её квартира слишком мала для уроков танцев. — Мне надо подготовиться. Я уже привык к этому зубу. Добавляет изюминки. Как хищник, думает Майк, но просто кивает ему. Он полагает, ему следует лечь спать пораньше, чтобы избавить от себя от безбожных звуков, которые будут издавать будущие муж и жена. Он идет к себе в комнату, решает немного порисовать в скетчбуке (он рисует медведя и кролика, кролик стоит на голове приятеля и замирает в прыжке, пытаясь дотянуться до пчелиного улья). Раскаты грома настолько оглушительны, что даже Майк немного пугается. В этот момент где-то из глубин квартиры раздается треск. Он выбегает из комнаты и оглядывает гостиную и ванную. Ничего. Он быстрым шагом идет к Уильяму, стучит в его дверь. — Уилл? Ты здесь? — ответа нет, Майк распахивает дверь. О черт. Зеркало свалилось на пол, его осколки рассыпаны на полу, Уильям стоит, схватившись за голову, и вздрагивает в такт к ударам грома. Встретившись взглядом с Майком, его передергивает, он как дикое животное прижимается к стене. Он нагибается, чтобы схватить кусок стекла и угрожает им Майку, словно тот хочет наброситься на него. — Не подходи ко мне! — стекло врезается в его ладонь до крови. — Уилл, — Майк поднимает руки. — Что происходит? Гром бьет ещё сильнее, словно целится прямо в их квартиру. Уильям трясется как сумасшедший. Майк хмурится и вспоминает запись в дневнике: «У меня опять был «эпизод». Если бы я рассказал кому-то о них, меня бы заперли где-нибудь далеко-далеко. К счастью, мало вещей напоминают мне о тех временах — автомобильная авария, гром и т.д.» — Эй, всё в порядке, — Уильям дрожит с ног до головы, качает головой, и в этот момент он понимает, что порезался стеклом и бросает его на пол. Он глядит на свою руку широко раскрытыми глазами, от вида собственной крови из него вырывается тихий вскрик. Он проводит ладонью по лицу и медленно сползает по стене на пол, без остановки бормоча что-то. — Бомбы, — его взгляд пуст. — Мне нужны деньги, чтобы купить убежище. От бомб. — Я схожу за полотенцем, ладно? Кровь… — Нет, — Уильям даже не смотрит на Майка и продолжает говорить: — Он сказал мне быть храбрым. Я должен быть храбрым, храбрым, храбрым… Я никогда не был храбрым, Фриц, бомбы возвращаются… — Это не бомбы, я обещаю тебе. — Они всегда возвращаются, всегда. Майк слишком беспокоится о Уильяме, он не может оставить его одного в таком состоянии. Он снимает с себя кофту и приседает рядом отцом, стараясь не наступить на стекло. — Я обмотаю твою руку, хорошо? — Стой! Не трогай меня! — Ладно! Хорошо, я не буду, честно. Можно я сяду рядом? — после несколько секунд раздумий, Уильям неуверенно кивает. Майк садится рядом с ним на пол, но не прикасается к нему, он наблюдает, как медленно на полу собирается алая лужа крови. — Ты не боишься крови? — Я люблю кровь, — он говорит сам не свой, словно кто-то управляет им сейчас, как марионеткой. — Если мне больно, значит я жив. Значит, бомбы не задели меня, — он смотрит на Майка. — Они не истекают кровью, знаешь? Их просто разрывает на куски. Папа никогда не плакал во время грозы. Но он долго держал маму за руку. Он прятался в своем кабинете на ночь. Он крепче обнимал Лиззи. Господи, папу всегда преследовали бомбы, не так ли? — Ты не должен терять слишком много крови. Это не хорошо. — Это хорошо. Быть живым это хорошо, — он не может перестать трястись. Майк знал, если бы это был кто-то другой, он бы уже заплакал. — Мы могли днями прятаться в убежище. Иногда только я и мама. Однажды я вышел из него и там было… там был труп. Это мое самое первое воспоминание. Вместо лица там было просто кровавое месиво, я даже не знал, мужчина это или женщина, или что ещё. Это был просто труп. Как и мы все. Мы просто трупы. — Нет. Трупы не истекают кровью, да? У них нет пульса. Они не плачут… — Я не плачу. У меня нет пульса. Мне нужно вырвать чье-то сердце и сделать его своим. — сердце Майка бешено колотится в груди. Папа берет, чтобы вернуть свою семью. Папа берет, потому что ему нужно убивать. Папа берет, потому что только это делает его живым. — Когда ещё ты чувствуешь себя живым, Уилл? — Когда… — он делает глубокий вдох. — Когда я строю. Создаю вещи. Когда… когда обнимаю Генри, когда… когда я раздеваю его, и он зовет меня… называет меня красивым. Когда Клара смотрит на меня… словно я милый. Когда… — он сглатывает ком в горле. — Когда ты учишь меня плавать, — Уильям сжимает кулаки и начинает бить себя по вискам. — Эй! Эй, хватит, — Майк хватает его запястья и держит их подальше от головы, Уильям продолжает вздрагивать под удары грома. — Я тону, — говорит Уильям, он тяжело дышит. — Я тону, я всегда тонул. Однажды, однажды, бомба взорвалась, и убежище начала заполнять вода, и мы почти утонули, она не учила меня плавать, я почти утонул в Темзе, я всегда тону. Папа тоже тонул. — Я тоже, Уилл. — Нет, нет, у тебя есть люди, которые вытащат тебя, у меня нет, у меня… — Генри вытащит тебя. Клара, — Майк сглатывает. — Я. Я с тобой. Я научил тебя плавать, да? — Уильям нерешительно кивает. — Хорошо. Они не бомбы, Уилл. — Бомбы всегда здесь, бомбы, б… они пытаются убить меня. Ты сказал, я не могу, но я должен. Я не знаю, что мне делать. Я убью, если потребуется, я должен, я умру однажды, я не вынесу этого. Я не хочу умирать, Фриц, я не могу, я должен быть храбрым, он сказал мне так, но я не могу. Никто не любит меня, я не… — Они любят тебя, я клянусь тебе. — Но не ты, а ты мой… — Уильям замолкает, и Майк не успевает спросить, что он имеет в виду, как тут вновь раздается грохот. Уильям кричит, размазывая кровь по лицу, он выдергивает запястья из рук Майка и опять бьет себя по вискам. — Хватит… — Пожалуйста, не делай мне больно, — кричит Уильям. — Пожалуйста, не дай мне утонуть. У Майка перехватывает дыхание, он никогда не видел отца таким слабым, таким человечным, он был уверен, это невозможно. Может, это всё лихорадочный сон, потому что Уильям Афтон никогда не показал бы слабость ни перед кем, даже Генри. — Ты не тонешь. Давай. Расскажи, мне как ты плывешь. — Ты… ты отталкиваешься ногами и держишь голову над водой. Держишь голову над водой. — Отлично, ты молодец. Уильям поднимает на него взгляд, такой отчаянный, что в этот момент его глаза уже не бесцветные. В них яркими вспышками бьются страх и что-то такое человеческое. Он кивает и расслабляет плечи. Майк не может поверить своим глазам, но Уильям поднимает окровавленную руку и спрашивает: — Ты поможешь мне, Фриц? — Майк, завороженный, кивает и оборачивает ладонь в ткань и надавливает на рану. — Я знаю, что ты хочешь умереть. Я видел тебя тогда под водой. Ты почти открыл рот. Ты сказал, что пытался умереть раньше, — Майк замирает. — Я убью твоего отца за то, что он с тобой сделал, Фриц. — Я… Хорошо, Уильям. Буря не утихает, Уильям содрогается и вновь удивляет Майка, когда устало роняет голову ему на грудь. — Могу я рассказать тебе секрет? — Конечно. Его голос тих, он шепчет одними губами: — Я думаю, мой воображаемый друг был настоящим, и он попросил меня пообещать что-то, а я забыл что. Я забыл обещание, Фриц. Я пытался вспомнить его с тех самых пор, как он ушел. Мой самый ужасный страх, это вспомнить его и узнать, что я уже нарушил обещание. Будь достойным. Будь достойным. Будь достойным. Должен ли Майк раскрыть правду? Напомнить об обещании, заверить, что он ещё не нарушил его? Должен ли… Уильям опять кричит: — Я такой жалкий. Я не хочу, чтобы кто-то видел меня таким. — Эй, ты помог мне. Теперь я помогу тебе. Хочешь я расскажу что-нибудь? — Уильям быстро кивает. — Так, так… я… я встретил Джереми, когда мне было пятнадцать. Он был очень уверенным. У него были русые волосы, он собирал их в хвостик. Он был скейтером, курил травку. Мой отец терпеть его не мог, но не из-за этого, а просто потому что я постоянно проводил время с ним. Мы слушали музыку у него в подвале и курили. Он хотел стать учителем, я помню. У него не было какой-то цели в жизни, но он был очень умным, разбирался в механике и всем таком. Он был очень открытым человеком. Он… он был моим единственным другом за всю жизнь, пока… — он улыбается, — пока я не встретил тебя, Генри, Клару и Беллу. Пока я не встретил вас, ребята. Уильям кивает, не поднимая головы. — Он… он был? Что с ним случилось? — Произошел… несчастный случай. — С тобой происходит много несчастных случаев. Мне жаль, — неожиданно для Майка, отец извиняется за то, что никак с ним не связано. — Мне кажется, я люблю Генри. Нет. Ты одержим им. — Правда? — Только немного, на первый взгляд. Я знаю, я был жесток, но я не знал, как реагировать на доброту. Он такой красивый, отзывчивый. Однажды он посмотрел на меня таким взглядом и сказал: «Мне кажется, я вижу Небеса, когда смотрю на тебя». И как я мог не влюбиться в него после этого? Рядом с ним я чувствую себя человеком. Рядом с ним я чувствую… как будто не попаду в Ад, если бы он был настоящим. А Клара, она, она, она такая потрясающая и умная. Я хочу, чтобы она научила меня танцевать. Я хочу сделать больше ради них. Я хочу убить ради них. Я хочу убить ради вас всех, любого, кто попытается забрать что-то у нас. И они попытаются, мир всегда только берет и берет, пытается утопить нас, поэтому бомбы не уходят, поэтому я чувствую горечь. Почему я рассказываю тебе это? Ты думаешь, что я монстр… — Уильям, дыши. Он слушает. Его вдохи неровные, но он дышит. — Ты не монстр, только если ты сам не решишь так. — Все всегда говорили мне, что я монстр. — Ну, а я говорю по-другому. Я знаю, ты очень хочешь брать у других, но ты должен подумать о людях, у которых ты берешь что-то. — Мне плевать на них. Мне плевать. Мне нужны только вы. Все остальные могут сгореть и сдохнуть, мне плевать. Майк не сможет ничего ему доказать, не когда он в таком состоянии. Он аккуратно подбирает слова: — Ты хочешь стать бомбой для кого-то ещё, Уильям? — наконец его друг замирает, ему нечего ответить. Затем из его горла вырывается горькая усмешка. — Ты помогаешь мне только потому, что боишься меня. — Ты помогаешь мне только чтобы помочь себе, — мягко отвечает Майк. Гром утихает, капли дождя начинают барабанить по окну. — Я ненавижу признавать, что моя голова страшное место. Даже для меня, Фриц, — говорит Уильям, облокачивая голову о стену. — Они не помогают людям с их мыслями. — Нет, не помогают. Уилл… ты прав. Мы похожи. Мы тонем. Мы хотим убить наших стариков. Мы больны. Но мы можем стать лучше. Мы должны. Иначе… иначе умрут люди. И бомбы вернутся. — Бомбы. Фриц, я не думаю, что смогу избавиться от этой части себя… — раздается стук в дверь. Уильям подскакивает и прячет лицо в ладонях. — Блять, я не думал, что так скоро. Фриц, ты должен заставить её уйти… — Я сейчас. Не трогай стекло, хорошо? — Майк выходит из комнаты и идет к входной двери. За ней стоит лишь слегка промокшая от дождя Клару Капуто. Дождь её не застал, она выжимает свой зонт в коридоре. — Клара… — Я принесла несколько пластинок, так что у тебя должен быть проигрыватель, — она указывает на свой рюкзак. — И я думаю… Фриц? Что случилось? Ты словно призрака увидел. — Он… — Майк вздыхает. У него нет сил лгать прямо сейчас. — Помнишь я говорил про его проблемы? У него был эпизод… Клара не теряет время и пихает свою сумку Майку в руки, она уверенным шагом идет прямо в спальню, словно живет тут. Майк пытается схватить её за запястье, но она слишком быстрая. Майк недовольно стонет и закрывает входную дверь, а потом идет вслед за ней в комнату Уильяма. Уильям выглядит таким подавленным, что даже не может двигаться, когда Клара приседает перед ним на колени, её длинная юбка волочится по полу. Она берет его руку и цокает языком. — Так не пойдет. Фриц, у вас же есть аптечка, да? Принеси мне бинт, — командует она, и Майк отдает ей честь, как военному генералу, а затем идет на кухню. Он открывает шкаф под раковиной и достает оттуда домашнюю аптечку. Он несет её Кларе. — Вот не повезло, да? — Клара разматывает обернутую вокруг ладони кофту и разглядывает рану Уилла. — Всё хорошо. Я видела и хуже. Только в книгах, но всё равно. Всё не так плохо. — Клара… — хочет сказать Уильям, его голос очень низкий, но Клара шикает на него. — Фриц, принеси веник и совок, ладно? Если у вас нет, тогда возьми кусок картонки. Мы быстро тебя залатаем, Уилл, не волнуйся. — Майк следует её словам, но, прежде чем вернуться в комнату, он подслушивает их разговор. — Ты должна уйти. Я кошмарно выгляжу. — Всё хорошо… — Нет, не хорошо. Ты не должна видеть меня таким. — Парень и девушка должны быть честны друг с другом, знаешь. — Парень? — Не будь тряпкой, Афтон. Я думала, мы уже всё выяснили, — Уилл усмехается. — Думаешь, я бы сделала это для кого-то другого? — Да, думаю да. — Пф, ну, ты, возможно, прав, но мы никогда не узнаем этого. Вот, смотри, твоей руке уже лучше, — Майк заходит и молча собирает осколки стекла, ставит сломанную раму около стены. — Ответь мне честно, Уильям. Тебе тяжело дышать, да? — Уильям кивает. — Так, я мало об этом читала, если честно. Но тебе повезло, что у меня есть опыт в подобных вещах, — Клара садится рядом с ним. — Давай сосредоточимся на твоих ощущениях, хорошо? И, если тебе станет лучше, я научу тебя танцевать. Уильям вяло следует её указаниям. Удивительно видеть, как мама контролирует папу, а не наоборот. Майк задается вопросом, было бы всё так, если бы её бабушка не умерла? Если бы Уильям не собрал сломанные осколки её души и переделал по своему усмотрению? Она была бы очень хорошей мамой, если бы ничего этого не случилось. Но даже он не в силах остановить саму смерть, не ту, что приходит со временем. Так что его прабабушке суждено умереть. Это нельзя предотвратить. Клара и Уильям сидят на полу и вместе перечисляют вещи, которые могут видеть, потрогать, попробовать, понюхать, услышать (и в каждой категории упоминается гром), когда они заканчивают, Клара просто болтает про дом, работу, учебу. В конце концов, он склоняет голову на её плечо и размеренно дышит. Он выглядит гораздо моложе. Нет. Он не кажется моложе, он просто выглядит на свой возраст. На секунду, Майк становится совсем как папа, потому что, если есть кто-то, кто причинит Уильяму боль, то он готов убить его. Уильям всё ещё хочет убивать. Он всё ещё боится смерти. Он всё ещё представляет, что бомбы возвращаются. Но тут Майк понимает, что из-за его вмешательства мама помогает папе успокоится, аниматроники будут безопаснее, Уильям Афтон умеет плавать. У Уильяма Афтона есть друг, а Майкл Афтон хочет жить, хотя бы немного. Клара ставит на проигрыватель одну из пластинок, играет песня старой итальянской певицы, которую, как она утверждает, её бабушка знала лично. Майк уходит к себе, оставляя дверь слегка приоткрытой на случай, если что-то ещё произойдет. Но ничего не происходит. Клара ведет Уильяма в гостиную, берет одну его руку в свою, а другую кладет себе на бедро. Она обнимает его плечи, они медленно танцуют в комнате, пока она подсказывает ему, когда приблизиться к ней, а когда отпустить. В конце концов, она просто прижимается к его груди, а он кладет подбородок на её макушку, и они покачиваются из стороны в сторону под зацикленную пластинку. — Спасибо, — бормочет Уильям ей в волосы, он сжимает забинтованной ладонью её руку. Клара кивает и чмокает его в щеку, но он приподнимает её подбородок и мягко целует в губы. Они стоят так долго, что Майку приходится отвести взгляд. Это совсем не похоже на то, когда папа сказал маме, что исправит её. Он танцует под ревущий шторм, даже не осознавая это. Майк рисует в своем блокноте танцора с добрыми глазами. Эгоистично, в глубине души Майк немного рад, что у него есть кто-то, кто тонет вместе с ним. Он оглядывается на женщину, которая станет его матерью. Она смеется, глядя, как Уильям путается в новых движениях. Ещё приятнее, когда есть кто-то, кто вытащит тебя из-под воды и вернет к жизни.