Майкл просит Клару остановить машину («Кстати, где вы взяли эту машину?» — спрашивает Майк. Белла со смешком отвечает: «О, мы её украли! Видел бы ты лицо Генри, когда он это предложил». Уильям и Майк смеются, представляя, как Генри решается совершить преступление, а сам Генри краснеет и бормочет: «Чтобы вы знали, мы её
вернем») за каменистой насыпью, где её не сразу увидишь.
— Что мы здесь делаем? — спрашивает Уильям, когда все выходят из машины. В траве стрекочут сверчки, низко над землей летают светлячки. Один из них садится на палец Беллы, она тихо смеется, и он улетает, освещая воздух тусклым светом. Майк подходит к двери Уильяма и помогает ему выйти. Уильям кривится и на мгновение у него закатываются глаза, неожиданно он сгибается пополам, поддерживаемый только руками Майка, и его тошнит на землю.
— Господи, — бормочет Уильям, вытирая лицо рукавом. Он пытается выпрямиться, но ноги подкашиваются от боли и потери координации. Он чертыхается себе под нос.
— Я с тобой, я с тобой, — говорит Майк. — Лучше нам переждать здесь.
— А не в квартире, потому что?.. — спрашивает Клара, потирая замерзшие руки. Её наряд для вечеринки не совсем подходил для пряток от маниакального серийного убийцы, а в будущем и её мужа.
— Потому что папа знает, где она. Я понимаю, это звучит как бред, пока я всё не объясню, но я клянусь, он знает, где наша квартира. Он может убить нас всех во сне. Пожалуйста, нам просто нужен план. Утром мы купим всем пистолеты — да, Генри, даже тебе — и всадим ему пулю между глаз, если он попробует приблизиться.
— Что, если он найдет нас здесь? — спрашивает Генри, дрожа от страха, словно они говорят о бугимене.
Так и надо, думает Майк,
они должны бояться его, он гораздо страшнее бугимена.
— Если он найдет нас здесь, у нас будет преимущество. Доверьтесь мне.
«Ты можешь остановить его, напомнив, как ему на самом деле страшно. Это сломает его.»
Вода. Папа не умеет плавать. Майк вспоминает бассейн, в который они ходили, когда он был маленьким, и запоздало осознает, что папа никогда не заходил на глубину.
Он не умеет плавать.
— Это же карьер? Для добычи камня?
— Да, — говорит Генри, вглядываясь во тьму. Уильям рассматривает гремящие в барабане пули и кладет револьвер за пояс.
— Значит, где-то должен быть разрез. Если они добывали камень, они должны были вывозить его куда-то.
Клара хлопает Майкла по плечу, одновременно потирая Уилла по спине.
— Вон то? — Майк щурится, приглядываясь туда, куда указывает Клара. За деревьями торчат знаки с предупреждениями:
ОПАСНО и
ПРОХОД ЗАПРЕЩЕН. И прямо за этими знаками скрывается старая шахта.
Бинго.
— Точно, — подтверждает Майк, облегченно выдыхая.
Папа не хочет возвращаться в убежище. Он не хочет возвращаться под землю.
Генри помогает Майку нести Уилла — коляска едва ли проедет по грязи — к шахте. Мгла обволакивает их как смурый владетель, жаждущий прожевать их и выплюнуть обратно. Белла достает свою зажигалку, чтобы осветить им путь. Майк слышит писк крыс и летучих мышей, снующих под землей. Уильям тяжело сглатывает.
— Я останусь здесь, — тихо говорит он. Генри качает головой и крепче сжимает его.
— Мы должны доверять Фрицу, Уильям…
—
Я не могу вернуться под землю. Я говорил, я умру, если вернусь туда…
— Нет бомб, Уилл, — говорит Майк, вглядываясь во тьму за его спиной, чтобы в случае чего разглядеть огни Тандерберда. — Мы будем с тобой, хорошо? Я не дам тебе упасть. Я с тобой…
Выстрел, ещё один…
Клара вскрикивает, пули со свистом пролетают в ночь прямо над их головами. Генри отпускает Майка и сгребает Уильяма в свои руки. Им некуда бежать, некогда думать, поэтому впятером они скрываются в темноте.
— Уилл, — говорит Клара, хватая со стены старый фонарь, и Белла зажигает его, освещая шахту. — Прислушивайся к своим чувствам, хорошо? Если ты начнешь отключаться, скажи мне.
— Да, — он ворчит, жмуря глаза, и прячет лицо в груди Генри. Он бормочет, как здесь темно, как сыро, и вздрагивает от шума крыс и летучих мышей. — Г-голова кружится, кажется, меня сейчас стошнит…
Генри убирает лицо Уилла в сторону, и его рвет на землю. Из его горла вырывается страдальческий всхлип, он снова жмется в объятия Генри. Генри смотрит на Майка, линзы его очков грязные от пыли.
— Фриц, мы не можем убегать вечно.
— У него осталось четыре пули, — замечает Клара. — Сколько у нас?
— Две, — со стоном отвечает Уильям, вздрагивая всякий раз, когда Генри двигается. — В револьвере было только две, — они продолжают двигаться вперед. Дальше тропа разветвляется. Та, по которой они идут, продолжается, другая уходит вправо. — Клара, дай обезболивающее, пожалуйста.
Клара сникает и высыпает таблетки себе на ладонь, осторожно давая их Уиллу.
— Нам лучше…
Она не успевает договорить, как сквозь ночь гремит ещё один выстрел, и пуля задевает икру Генри. Генри почти падает на одно колено, но Уильям вырывается из его рук, чтобы снять лишний груз. Белла берет Генри за руку и ведет его к проходу, который ведет направо. Клара отчаянно хватает Уилла за плечи и тащит его в туда же, осматривая его голову, чтобы убедиться, что он не ударился ею, когда упал.
Майк хватает фонарь. По жерлу шахты разносится эхо шагов. В ушах слышно только стук крови, поэтому он прикрывает их ладонями, чтобы притупить свой страх, который впивается в него своими когтями, когда он слышит, как в темноте раздается…
—
Майкл…
Уильям поднимает голову и вынимает револьвер из-за пояса. Он с беспокойством смотрит на Майка, который прижимает запястья к вискам. В этот раз Майк совершил роковой
просчет —
ненависть папы к Майку сильнее его страха бомб.
— Он возвращается, он возвращается, — воет Майк. Кровь Генри растекается по брюкам.
— Эй, эй, — мягко зовет Уильям, на короткое мгновение он опускает револьвер и свободной рукой отводит руки Майка от висков. Смотря на Майка, он кивает, глубоко вдыхает через нос и выдыхает через рот, чтобы тот повторял за ним. Майк кивает в ответ, слушаясь, и Уильям натянуто улыбается. — Вот так. Продолжай делать это, — он оглядывается на Генри. — Хен, как ты?
— Чудесно, — шипит Генри сквозь стиснутые зубы и проглатывает таблетку, пока Клара отрывает рукав его рубашки и обматывает им рану. Она прикладывает его раскрытую ладонь туда, где идет кровь, и велит ему крепко давить на это место. — По крайней мере, теперь у него осталось три пули.
В глазах Клары бурлит страх и ненависть.
— Фриц, откуда, черт возьми, он знает мое имя? Откуда он всё знает? Мы должны защищаться дома, а не в чертовой шахте…
откуда он всё знает?
— Сплоховал, зрение подводит, — голос папы отзывается всё ближе, — Прости, Хен.
В следующий раз я выстрелю выше.
Генри бледнеет, всё ещё надавливая на кровоточащую рану.
— Как он...
— Ребята, пожалуйста, я не могу…
— Я доверяю тебе, — говорит Уильям, поднимая револьвер в воздух. — Фриц, я знаю, ты не можешь убить его. Не волнуйся.
Я помогу тебе.
— Уилл…
— Белла, уводи Хена отсюда. Ему нужно уходить. Клара, любимая, я хочу, чтобы ты тоже ушла.
Белла кивает, обхватывая Генри руками. Он облокачивается о стену для поддержки.
— Ты должен пойти с нами, — умоляет он, стиснув зубы.
— Я знаю, — говорит Уильям. Он встает, хмуря брови, и чуть не падает, но держится за стену. — Я не умру. Не волнуйся.
Я никогда не умру, — он смотрит на Майка и улыбается ему. — Не мог бы ты, пожалуйста, уйти, Фриц?
Майк смотрит на своего друга, на своего потрепанного, раненого друга. Друга, который ударил его, который спас его жизнь, друга, который станет лучше.
Его друг, в которого он должен верить, любой ценой, он не может иначе. Он качает головой.
— Я не оставлю тебя, Уилл.
Уильям выглядит, как будто едва сдерживает улыбку.
— Спасибо, Майк.
— Кто, мать вашу, такой Майк? — кричит Клара. Она откидывает волосы с глаз и сжимает в руке фонарь. Оглянувшись на Беллу и Генри, она кивает им. — Идите. Мы пойдем сразу за вами. Если сможете, дайте круг и возвращайтесь к машине. Встретимся там.
— Клара…
— Белла, пожалуйста, ты не умрешь здесь.
Мы не умрем здесь, — Белла и Клара долго, не отрываясь, сверлят друг друга взглядами, пока Белла наконец не кивает, поддерживая Генри. Их фигуры вместе растворяются в неизвестности. Уилл смотрит на Клару.
— Нужно было тебе уходить, любовь моя.
— Ты вот-вот потеряешь сознание, а Фриц на грани нервного срыва, вам нужен хотя бы кто-нибудь в здравом уме.
Уильям натянуто смеется и прижимает пистолет к груди, прислонившись к стене. Папины шаги продолжают отдаваться эхом, летучие мыши разлетаются прочь от источника устрашающего звука, и тогда папа начинает петь:
—
Ты всегда делаешь больно тем, кого ты любишь…
Уильям удивленно раскрывает глаза.
— Ну, хотя бы у него достойный вкус в музыке, — отмечает он и снимает предохранитель.
Майк только смотрит на своего друга, когда тот готовится вступить на тот же путь, что и папа когда-то, и застрелить его. Майк качает головой,
это же не может быть так просто, это не может так закончиться, это не сработает.
Но Майк знает, что он не способен застрелить папу. Ему не хватит сил. Однажды у него был шанс, и он его упустил.
Потому что папа герой, а Майк — злодей.
— Мне страшно, — тихо признается он, и Уильям кивает.
Он сверкает злобным оскалом.
— Мне тоже страшно, Майк, — отвечает он, а затем прислоняется к стене, превозмогая боль, и проталкивается в темноту, поднимая револьвер.
***
Он прислушивается к приближающимся шагам, всё ближе и ближе. Он не может позволить себе потратить впустую ни одной пули, поэтому крепко держит револьвер, затаив дыхание. Он никогда раньше не стрелял из него и знает, что отдача может сломать ему запястье, но других вариантов у него мало. Он не позволит Кларе подвергнуть себя опасности, а Фриц точно не может быть героем сейчас.
Он пытается не усмехнуться.
Герой.
Ну надо же.
Но он ещё не хочет убивать мистера Смита, сначала ему нужно пустить ему кровь.
— Хм, — мычит мистер Смит. Он ближе, ещё ближе. Уильям выкидывает руку вперед, ища глазами руки или ноги ублюдка. — Значит, остались только вы?
— Не подходи ближе, — с вызовом говорит Уильям. Его пульс до ужаса ровный для кого-то, на кого направлен ствол.
— О, дружище, я уже давно опустил свой пистолет, — что-то до ужаса знакомое слышится в голосе мистера Смита, что-то пугающе знакомое во всём этом.
До Уильяма доходит удушающее осознание, что они уже были здесь раньше.
— Я хотел поговорить с тобой, Уильям.
— Ты…
— Родился девятого сентября, 1938. Родители Джон и Беатрис Афтон. Жил на Заячьей улице, дом 93. Строил вещи и вел записи в дневнике. Во время эпизодов запирался в шкафу, чтобы Джон не бил тебя. Ты живешь с Генри Эмили, и ты по уши влюблен в этого ублюдка. Клара, твоя девушка, танцовщица, и её бабушка больна. Твоя мечта — это открыть ресторан с Генри, обрести финансовую выгоду и обожание в глазах жалких червяков. Но твоя настоящая мечта, это спасти их всех и жить вечно.
Больше всего на свете тебе хочется убивать.
Его сердце бешено колотится в груди, а рука, сжимающая револьвер, начинает дрожать. Он не смотрит на Фрица, когда говорит:
— Объясни, что происходит…
— О, ты говоришь с Майком? Этот маленький
лживый паршивец. Он убил своего брата, убил всех, и теперь он заражает твою жизнь, как чертова
проказа, — Мистер Смит смеется. — Этот маленький монстр жил с тобой и убедил тебя, что может
сделать тебя лучше, не так ли? Чтобы он мог искупить себя за все свои преступления?
Как чертов паразит.
— Майк… — заикается Уильям, теперь ему по-настоящему страшно.
— Я не узнаю это место. Это странно. Нашему мозгу нравится защищать нас от травм, так что, возможно, в этом всё дело.
Может, моя память скрывает от меня это место, — Мистер Смит снова тихо напевает. — Этот маленький монстр разрушит твою жизнь, а потом это же сделают и Генри с Изабеллой.
Поэтому лучше направь пистолет на них. Ты должен сделать это ради Клары, ради детей, — Мистер Смит перестал подходить, но Уильяма всё ещё трясет. — Знаешь, когда я
горел, я вдруг вспомнил: мама называла нас своим кроликом.
Майк наконец встает.
У Майка и Клары одинаковые глаза. Я ещё никого не убил. Отец Майка тоже путешествует во времени. Майк хочет, чтобы я держался подальше от его отца.
Майк всегда знал меня лучше, чем я сам знал себя.
Он чувствует, что уплывает, но реальность удерживает его сознание, как и мучительная правда. Он может отрицать её сколько угодно, но он знает, он знает, что от правды в его нутре обнажается бездонная пропасть и расцветает словно дерево, чьи кривые ветви пронзают его легкие и мышцы, и он больше не может дышать, не может думать, не может чувствовать…
О, нет. Он может чувствовать.
Это предательство, гнев или же что-то ещё?
Ах. Нет. Это
веселье. Это всё ведь немного абсурдно и смешно, верно?
Невероятно уморительно.
Монстр, что жил в его шкафу, выходит вперед. Всё это время это был мистер Смит, не так ли?
Его отвратительные мысли воплощаются в его будущем «я», мужчине, который смеется до слёз и машет ему из шкафа.
Его монстр, который выглядит
совсем
как
Майк.
Монстр идет к нему с широкой улыбкой на лице,
той же самой улыбкой, и он действительно не соврал — в его руках нет пистолета.
— Уилл, — зовет его Клара, —
ты должен застрелить его.
Но он ее не слышит. По крайней мере, не совсем. Он просто смотрит на монстра, на свое отражение, на ту версию себя, которую он видел в своем шкафу и когда был под кайфом.
Такой старый. Такой грустный.
Теперь он ближе, достаточно близко, чтобы протянуть и пожать руку.
— Я считаю, нам есть о чем поговорить, — Уилл не опускает пистолет, поэтому монстр берет его за руку и мягко отводит его в сторону. Он безмерно счастливо говорит ему: — Очень приятно познакомиться с тобой, Уильям.
Меня зовут Уильям Афтон, и я здесь для того, чтобы уничтожить причину всех твоих бед.
Всё, что видит Уильям, это красный.
***
Уильям улыбается, глядя на эту сломанную версию себя, ещё одну вещь, которую нужно исправить, ещё одну вещь, которую нужно спасти.
Конечно, он это сделает. В конце концов, он всегда мог доверять только самому себе.
Он знает, что Майк находится в туннеле справа. Но он не хочет убивать его, пока нет. Сначала он должен найти Изабеллу и Генри и разделаться с ними прямо на глазах у Майка, чтобы тот знал, что вина за очередную трагедию лежит на его плечах.
Но сейчас,
Уильям Афтон наконец-то нашел себя.
