***
В машине Шарлотта поет так громко и так невпопад, что у Уилла звенит голова, но не просит её прекратить. Он просто пытается не обращать внимания на пульсирующую правую руку и притворяется, что день пройдет идеально, нет, он не притворяется, он сделает день идеальным ради племянницы. — Так! Сначала я хочу купить маме что-нибудь для шитья и шоколад. А папе новую рубашку. — Если ты заставишь своего отца надеть новую, приличную рубашку, это будет достижением. — Я знаю! Но ему придется, потому что это мой день рождения. — Кстати говоря, ты уже подготовила костюм на Хэллоуин? — Мгм! — в честь выхода последней части трилогии, в этот раз тема — Звездные Войны. Шарлотта будет в костюме Хана Соло, а Майк будет Чубаккой. — Дядя Уилл, можно кое-что спросить? — Спрашивай, дорогая, — он заезжает на парковку канцелярского магазина. Выйдя на улицу, он протягивает Шарлотте руку, потому что, да, теперь переходить улицу у них считается экстремальным времяпровождением. Шарлотта берет его за руку. — Думаешь, папа гордится мной? От такого вопроса Уилл почти замирает посреди дороги. — Ну конечно, Шарлотта. Иначе быть не может. Шарлотта пожимает плечами и ставит ноги на перекладину тележки. Пока Уилл катит её вперед, она наугад закидывает в корзину разные виды пряжи для своей матери. — Не знаю. Мне кажется, я пока не сделала ничего такого классного, как ты и папа. А вы сделали Фреда и Бона! А Майки очень храбрый, Лиззи очень умная, Эван очень крутой… и мне иногда кажется, что я просто… — она снова слегка пожимает плечами. — Как будто я не такая важная. Как будто я не должна быть кем-то важным. Потому что ты должна была умереть. Ты не должна была прожить так долго. — Ну, знаете, что я думаю, юная леди? — Что! Он наклоняется вперед и улыбается. — Я думаю, ты самый важный человек на свете. И твои кузены и кузина тоже. Она тоже наклоняется к нему. — А я думаю, ты самый важный человек на свете. — Ты самая-самая важная. — Ты самый-самый-самый плюс бесконечность важный. — Да ты настоящий Алан Тьюринг, Шарлотта.***
Закончив с покупками, Уильям и Шарлотта возвращаются домой. Они заранее надевают свои Хэллоуинские костюмы, заряжают пушки (поролоновыми пулями), стреляют в невидимых врагов, используя диваны как укрытия, чтобы победить злую Империю раз и навсегда. (когда Дарт Вейдер пожертвовал собой ради Люка, Уилл не плакал. Нет, не плакал. Но по дороге домой он смотрел в бесконечную, темную ночь, задаваясь вопросом, почему тот жалкий ублюдок, который разрушил жизнь его сына, не поймал его тогда на мосту, не сказал, что любит его и как ему жаль, не сказал «Фриц, я так тобой горжусь, я стану лучше», и, если бы он так сделал, Фриц смог бы посмотреть один из величайших фильмов в истории вместе со своими друзьями. ((Уильям удивил своих сотрудников, за несколько лет предсказав, что Дарт Вейдер окажется отцом Люка. Он просто помнил, как однажды Фриц напился и начал неразборчиво болтать про свои любимые фильмы, как он указал на Уилла бутылкой, словно мечом (световым мечом, как он понял гораздо позже) и сказал: «Нет, Люк, я твой отец.» («Дурень, ты что несешь?» — смех, пьяная икота и чувство безопасности.))) Затем они включают проигрыватель и танцуют. Шарлотта сама ставит весь танец. Они убирают гостевую спальню к приезду Бев и Фрэнки, когда они готовят, Уилл кидает ей муку в лицо. Он не уверен, какой час, когда он просыпается от того, что кто-то щелкает его по лбу. — Боже, ну что? — Уильям Афтон, — это Белла, и она очень зла. Он нервно сглатывает. — Да? — Не хочешь объяснить, что вы тут делаете? Он опускает взгляд. Он совсем забыл, они с племянницей заснули, сейчас она сопит у него на груди. — Мы спим, разве не видно? — Я тебя убью, ты знаешь? — Абсолютно, миссис Эмили, — он зевает и обнимает Шарлотту. — Давай потише. Она спит.***
— Уилли! — Боже, никогда больше не зови меня Уилли, — ворчит Уильям. Фрэнки с легкостью поднимает его, сжимая в фирменных объятиях Эмили. Уильям напрягается всем телом, пока брат с сестрой таскают его как мягкую игрушку. От их крепких объятий у него спирает дыхание. — Вижу, вы запомнили тематику. — Едва, — отвечает Бев, поправляя очки. — Мы из Стартрека. Гораздо круче. — Да, да, — Бев осталась управлять фермой Эмили, а Фрэнки работает в лаборатории. Они давно выросли и приезжают в гости на праздники. Уильям уверен, они не были так близки в другом времени, где он был по уши одержим Генри. Он задается вопросом, умерли ли они тоже. Он отдает Фрэнки беруши, чтобы помочь со всем шумом в закусочной. Шарлотта решила, что хочет провести свою вечеринку именно здесь. — Уильям, — Генри кладет руку на плечо Уильяма. — Сегодня всё должно быть идеально. — День рождения твоей девочки пройдет идеально, Хен. — Я знаю, но, Боже, что если что-то пойдет не так, что если ей не понравится, что если… — Хен, сделай глубокий вдох, — он ободряюще улыбается, и Генри кивает, делая вдох и выдох. — Ну вот. Всё будет превосходно, Хен. Это же ты организовал вечеринку, — он оглядывается вокруг, на людей, снующих в ярких костюмах. — Хен, сделай мне одолжение. — Д-да? — Она не считает себя особенной. Измени это. Покажи ей, насколько она особенная. Генри хмурится. — Она… правда так думает? Уилл кивает. — Она так мне сказала. Думает, что она не такая умная, как её родители. — Боже, это плохо. Я всё понял. Спасибо, любимый. Он назвал его «любимый» на виду у людей. Никто, кажется, не слушал их разговор, но всё же это застает Уилла врасплох, обычно Генри слишком боится проявлять чувства на публике. Уиллу улыбается ему, похлопывает по плечу и уходит, чтобы присоединиться к веселью.***
Он уединился в своем кабинете, чтобы разобраться с некоторыми срочными документами, когда к нему врывается Майк. На его лице буря эмоций — гнев, страх, печаль и сильнейшая тревога. — Где она? Уильям кладет ручку на стол. — Кто, Майкл? — Чарли, Чарли, где Чарли? — Я уверен, она где-то с вашими друзьями, Майкл… — Нет, я нигде не могу её найти, и дядя Фрэнки и тетя Бев её не видели, я не… я не знаю где она, и я нашел это, — он достает из кармана ингалятор Шарлотты, — папа, что если он ей нужен, я не знаю, где она… — Майкл, дыши, я сейчас же пойду искать её… — Что ты сделал? — вдруг резко спрашивает Майкл, тут же удивленно отшатываясь от собственных слов. — Я… Я пойду ещё поищу, папа. — Хорошо, Майкл. Я тоже. Не волнуйся, ладно? Не волнуйся. Не волнуйся не волнуйся не волнуйся не волнуйся не волнуйся эта дрянь, маленькая Шарлотта не волнуйся не волнуйся не волнуйся… Он просит Бев, Фрэнки и Клару присмотреть за детьми, пока сам находит Генри и Беллу и объясняет, что случилось. — Я проверю кладовку, — говорит Генри строго. — Она иногда уходит туда, чтобы поиграть с инструментами. — Я спрошу её друзей, — предлагает Белла, крепко сжимая руку Генри. — Я… Я уверена, она в порядке… Черт возьми, у неё нет с собой ингалятора. — У меня есть запасной, — говорит Уилл, и он кивает. — Всё будет хорошо. Я найду ее. Он должен найти её. Он обязан.***
Нигде в закусочной её нет. Они спросили всех родителей и детей, просмотрели камеры наблюдения, но Шарлотта словно сквозь землю провалилась. Его шрамы ноют, пальцы чешутся, ему хочется закурить. Ему нужен свежий воздух. Он уходит через черный выход. Оглянувшись, он видит в окне Майка, который всё ещё отчаянно ищет свою лучшую подругу. Когда он поворачивается, встречаясь глазами с отцом, его взгляд вопросительный, тревожный и, не знай бы Уильям, почти обвиняющий Уилл передергивается. Над головой разражается дождь. Он поднимает голову, обнимает себя дрожащими руками и пытается притвориться, что существует Бог, которому он может молиться, лишь с Шарлоттой всё было в порядке… Всхлип. Тихий всхлип. Он заглядывает в сторону. Весь проулок освещает единственный мерцающий фонарь, пахнет бензином, пиццей и мокрым асфальтом, и здесь, снова раздается всхлип, а потом ещё раз, и ещё раз. Он проходит вдоль стены длинными, дрожащими шагами. Когда он сворачивает за угол, то видит только мусорные баки его закусочной, но, нет, вот оно снова, он выдыхает и бежит вперед. — Шарлотта? Чарли? Она здесь, сидит, свернувшись калачиком, у мусорных баков и плачет, промокшая до нитки. — Шарлотта, — Уилл снимает свой плащ — да, сегодня он Император Палпатин — и поднимает его над Шарлоттой, чтобы укрыть от дождя. — Я здесь, милая, всё хорошо. — Я… Я н-не м-могу д-дыш… — сквозь рваные вдохи пытается сказать Шарлотта. Уилл кивает и, мягко положив ладонь ей на затылок, достает из кармана её ингалятор. Он подносит его к её губам, чтобы помочь восстановить дыхание. Она плачет, всхлипывает и дрожит от холода. Но Шарлотта Эмили всегда тепла и полна жизни, поэтому Уилл обнимает её и прижимает к себе. — Спасибо, дядя Уилл. Я люблю тебя… Вновь надрывный кашель не дает ей договорить, и он без слов подносит к ней ингалятор. Он встает, слегка покачивая её на руках. Она качает головой. — Я… Я вышла, потому что увидела… увидела… кроликов. Уилл поднимает бровь и невольно смеется. — Кроликов, Шарлотта? Здесь, у «Фредди»? Она кивает ему в грудь, наконец сумев сделать глубокий вдох. — Мне нравится Спринг… Спрингбонни больше всех, и я… я увидела здесь кроликов. Под мусоркой. — Шарлотта, ты не должна выходить в дождь без ингалятора. — Я знаю! П-прости, — она снова всхлипывает, пряча лицо в изгибе его шеи. — Мы должны спасти их. А то они утонут. Знаешь… Я узнала в школе… кролики могут умереть от одиночества. Уильям Афтон слушает голос своей крестницы, такой живой, которая рискнула своим здоровьем, чтобы спасти утопающих кроликов. Он опускает взгляд на землю и ловит свое отражение в дождевой луже, и ох. Ох. Он выглядит совсем как монстр, но нет, нет, он совсем не похож на него. Здесь он должен убить свою Шарлотту, не так ли? Нет. Никогда. Он ничего не должен. Он — это он. После секунды раздумий, он кивает. — Я достану их. Но сначала нужно завести тебя внутрь, принцесса. Она хмурится. — Ладно. — Ты слишком важная, Шарлотта, — говорит он, идя обратно в сторону черного выхода. — Ты слишком важный. — Нет, ты. — Нет, ты! Они ещё немного продолжают свой бесконечный спор, пока он грандиозно возвращает свою крестницу в закусочную. Генри и Белла тут же накидываются на них, обнимают и целуют свою дочь, мокрую и плачущую, смеющуюся и дышащую. — Генри, — говорит Уильям, когда все успокаиваются, — поможешь мне кое с чем? — Боже, что угодно, Уилл. Серьезно, всё что угодно, — Генри — если точнее, Оби-Ван Кеноби — берет лицо Уилла в свои ладони, прямо у всех на глазах, и Уилл краснеет. — Господи, Уилл, я даже не хочу думать о том, что могло случиться, если бы ты не нашел её. — Ну, больше тебе не придется об этом думать, потому что всё обошлось. Всё в порядке, — Уилл улыбается. — Мне нужно, чтобы ты помог мне сдвинуть мусорки на улице.***
Уилл чертыхается, Генри отодвигает мусорные контейнеры в сторону своими большими руками, из-под них показываются два пятнистых черно-белых кролика, покрытые кусочками мусора, жалобно пищащие, тонущие, умирающие… Нет, больше нет. Больше никто не тонет. Не умрут в одиночестве, потому что, да, ему прекрасно известно, что кролики умирают от одиночества. Он сгребает кроликов, которые кажутся совсем маленькими в его руках, кивает Генри и торопливо возвращается внутрь. Он берет на кухне несколько полотенец, чтобы высушить крошечных созданий. Вскоре, Майк и Шарлотта присоединяются к нему, чтобы поиграть с кроликами — которых Шарлотта тут же называет Хэппи и Пятнашка — они радостно пищат, живые, дышащие. Позже той ночью, после того, как он уложит детей спать, посадит кроликов в картонную коробку, обложенную полотенцами, в ванной, поцелует Генри и обнимет Беллу, после того, как в последний раз поздравит Шарлотту с очередным замечательным днем рождения, Уильям Афтон прижмется к своей жене, практически упав на колени, и будет плакать от счастья. «Всё по-другому, — будет повторять он снова и снова, и снова, — всё по-другому. Я не он, я не он, я никогда не буду им. Я не он.» Всё по-другому.