Год Олимпийских игр / Olympic Year

Пристальная слежка за карьерой Кэйи не готовила Дилюка к тому, что от одного его взгляда он будет терять связь с орбитой. Его непреодолимо влечёт к Кэйе, как измождённого путника влечёт родник в пустыне, и Дилюк почти уверен, что если подойдет ближе, то окажется, что Кэйа ему просто почудился. Дети от Кэйи просто без ума. Он не позволяет им садиться себе на шею, но всегда поддержит и не преминет ввернуть остроумную шутку. Кэйа с ними на одной волне. И кстати, приятно знать, что его улыбка это, всё же, оружие массового поражения, а значит Дилюк не единственный, кто бессилен перед её чарами. Ну и что, что это дети! Он в этой лодке не один — уже хорошо. В личном общении Кэйа создаёт впечатление открытого, беспечного, порой даже болтливого человека. Дай ему пару минут — он из любой ситуации сообразит программу для стэндапа. И поймите правильно, трудно не искать в этом какой-то подвох. То, что он в принципе разговаривает с Дилюком — уже само по себе чудо, но Кэйа в реальной жизни это полная противоположность Кэйе по ту сторону экрана: застывшие черты лица, напряжённый ледяной взгляд, частые и жадные глотки воздуха. Кэйа, которого он видит по утрам на катке, совсем другой. Он раскован, отпускает двусмысленные шутки, за которыми не всегда понятно, он правда заигрывает или это стиль общения. Нет, Джинн права. Ещё немного, и Дилюк на стену полезет, если не поговорит с ним. У себя в голове он, разумеется, уже отрепетировал блиц-опрос: Как тебе Мондштадт, Кэйа? А с отцом сейчас как, общаетесь? Ты когда-нибудь вспоминал обо мне? Кстати, а дай свой номер? В реальности же каждое утро проходит по плюс-минус одинаковому сценарию: Дилюк угощает Кэйю кофе, они перекидываются парой слов о насущном, и на этом всё. Как-то раз, правда, Дилюк пошёл на рекорд: обронил в разговоре, мол, новички — это настоящие электровеники. «Врагу не пожелаешь, это точно», — весело отшутился тогда в ответ Кэйа. Пару раз Кэйа из любопытства спрашивал про Джинн, говорил, что давно её не видел, а Дилюк охотно делился тем немногим, что знал сам: Джинн по уши в работе, у неё едва хватает времени на себя. Но так как Дилюк амбассадор неловких ситуаций, в какой-то момент он забыл вовремя отвести взгляд. Негромкий смех возвратил его на землю. — У меня что-то с лицом? — хитро прищурившись, со смешком спрашивает Кэйа. У тебя самое прекрасное лицо в мире! (Вслух Дилюк этого, разумеется, не говорит). Встречи на катке превращаются в приятный ежедневный ритуал, который напоминает о детстве, о том, что кончилось давным-давно и теперь отзывается теплом где-то в недрах грудной клетки. Дилюк будто никуда и не уезжал, все, что его окружает, ему до боли знакомо: утренние группы сонных, но резвых юниоров, хруст соли под ногами, искусственный холод катка… И Кэйа. Кэйа, не похожий ни на кого, он всегда был особенным, он был слишком непредсказуемым, чтобы вписываться даже в самый привычный уклад рутины. Кэйа, который будет поражать его всегда. — Знаешь, с меня причитается за кофе, — вдруг говорит Кэйа утром и делает большой глоток. Дилюк гипнотизирует влажное пятнышко на кончике бумажной соломинки, там, где Кэйа прихватывает её губами. — Да ладно… — неопределенно тянет Дилюк. — Прохладно. Позволь тебя угостить, м? — уговаривает Кэйа. — Как насчёт сегодня вечером? Дилюк вынужденно отрывается взглядом от губ Кэйи, вспоминая, что сияющие голубые глаза находятся, всё же, чуть выше. — Э-э… Сегодня? Прямо… Сегодня? — На двадцать пятой открылся новый бар. — Кэйа машет стаканчиком в предположительном направлении. — Доля… Чья-то там доля, короче. Позволь мне… Эй, ты чего? Дилюк сжимает губы, едва сдерживая смех, а потом громко прыскает. Заливистый лающий смех эхом проносится над катком. Так, Дилюк, возьми себя в руки, отставить хохот! Он машет головой, чувствуя, что смеётся только громче. — Да что я такого сказал?! — недоумевает Кэйа. — Я — владелец этого бара, будем знакомы. — Иди ты! — Кэйа таращится на него круглыми глазами, уголок его губ нервно подрагивает вверх. — Ты гонишь! Ты, блин, гонишь! Он в шутку хлопает Дилюка по плечу, но Дилюк смешливо от него отмахивается. — Да не гоню я! Кэйа деланно фыркает себе под нос, отпивая кофе. — Кто только меня за язык тянул, — ворчит он. — Нет-нет, идея огонь, до встречи в баре! Угостишь меня парой коктейлей! — Ага, держи карман шире! — Кэйа хохочет отрывисто, звонко. — Я тебя разорю, ты понял? Весь алкоголь выжру! Дилюк вдруг понимает, что уже несколько минут стоит и улыбается, как полный дурак. В попытке скрыть улыбку он кашляет в кулак, но его плохую актёрскую игру за версту видно. — Рискни.

***

Вечером Чарльз ловит дикий ступор, когда Дилюк лично встаёт за барную стойку. Более верным решением, пожалуй, было бы взять отгул и позволить себе хорошо провести время в собственном, на минуточку, баре, но Дилюку нужно чем-то занять руки. Присутствие Кэйи странным образом влияет на него, усидеть спокойно на месте становится в принципе трудно. Поддавшись минутной панике, он едва не срывается позвонить Джинн. Спокойно, Дилюк, спокойно. Вы просто пропустите по коктейлю, как хорошие друзья детства. Ну или коллеги, на худой конец. Ничего необычного. Загвоздка, конечно, в том, что их отношения с Кэйей — нечто большее, а вот что конкретно, вопрос хороший. Как там называется та стадия отношений, когда вы все детство не разлей вода, а потом бац — взрослая жизнь, вы два неловких взрослых, и вы понятия не имеете, что делать дальше? В общем, план такой: особо не обольщаться, что Кэйа проявил инициативу и предложил пересечься где-то кроме катка. Сегодня рабочий день, поэтому народу в баре совсем немного, и вечер течёт медленно. Когда заходит Кэйа, большинство столиков свободны. На нём чёрные джинсы и темно-синяя рубашка, пара верхних пуговиц нескромно расстёгнуты. От внимания Дилюка не укрываются очертания налитых мышц. Рукава завернуты чуть выше локтя, оголяя рельефные руки — за этим зрелищем Дилюк, признаться, не сразу заметил, как шикарно джинсы обтягивают его задницу. Он чудом не разбивает бокал, который чересчур старательно протирает. Кэйа подходит к барной стойке и плюхается на высокий стул. — Зачетное у вас тут местечко, мистер Рагнвиндр, — улыбается он. Дилюк чувствует, что краснеет до кончиков ушей, и прилагает титанические усилия, чтобы держаться невозмутимо. — Что тебе налить? Кэйа ведет бровью. — Водку с содовой, благодарю. Приготовление коктейля занимает меньше минуты. Все это время Кэйа словно пытается прожечь в нём дыру взглядом. — Итак, ты миллионер, но барменствуешь для души? Дилюк ставит перед ним напиток. — Для меня это что-то вроде отдушины, любимого дела. Просто небольшой проект в своё удовольствие. Кэйа отпивает большой глоток. Мышцы на шее напрягаются, капли воды стекают со стекла по его пальцам. Мгновение он смотрит на Дилюка. Выражение его лица трудно прочесть. Он выглядит… Позабавленным? — То есть, твоё хобби – это работать в сфере обслуживания? — не скрывая ноток скепсиса в голосе уточняет Кэйа. Дилюк отмечает, что он разом осушил половину стопки. — А что такого? Кэйа окидывает его долгим взглядом, в уголки губ закрадывается улыбка, а от прищура ярких глаз сердце Дилюка пускается в пляс. Здесь, в баре, когда в их распоряжении больше пары минут, происходящее кажется более настоящим. — Я пробил тебя в гугле. Твое состояние оценивают почти в миллиард долларов, — говорит он вместо ответа. Дилюк сводит брови. — Это как-то… Слишком громко сказано. Кэйа в голос хохочет, на щеках проступают ямочки. Кажется, он ждал какого угодно ответа, но только не этого. Он качает головой. — Так когда компания перешла к тебе? — Сразу после того, как я закончил универ. — Дилюк наливает себе стакан воды. Кэйа молча принимает ответ, скользя пытливым взглядом по стеклу. — На кого учился? — Закончил факультет экономики и истории, — вспоминая, не упустил ли он какую-то важную деталь, вдумчиво отвечает Дилюк. — А потом пошёл на бизнес, разумеется. — Разумеется, — эхом вторит за ним Кэйа, отпивая коктейль. — История, значит. Любопытно. А я сейчас параллельно учусь на заочке в Гумбольта, но это всё планомерные старания Лизы, конечно… А, да. Прости, забыл. Лиза — моя прежняя партнёрша. Тусим иногда с ней и крысим на всех подряд, она суперклёвая. Дилюк прекрасно в курсе, кто такая Лиза. Ещё бы ему не быть в курсе! — Она тоже в Мондштадте? — Ага. Тренирует ребят, которые будут участвовать в танцах на льду, ну и мне заодно хореографию ставит. И, вроде, еще кому-то, уже не помню, — Кэйа взмахивает рукой, словно прогоняет мысли о фигуристах, чьих имен не назвал, и скромно отпивает коктейль. Капли воды медленно сползают к нижней губе, и Кэйа проводит по ней языком. — Судя по всему, она тот ещё трудоголик, — подмечает Дилюк. — О, ещё какой! Но не жди, что она в этом признается, — говорит он с теплотой в голосе, несмотря на то, что с притворной утомлённостью закатывает глаза. — Мы с командой ещё не придумали как всё провернуть, но у нас в планах затащить её на Олимпийские игры. На грядущих играх Кэйа впервые будет выступать с новой партнёршей, но Дилюк понятия не имеет, как максимально непринуждённо сменить тему и расспросить его об этом поподробнее. Четыре года назад, когда Кэйа взял золото, Дилюк был преисполнен гордости так, словно это была его личная победа. Кэйа, должно быть, ждёт, что он спросит его об этом хотя бы вскользь, но Дилюк себя знает: скорее всего, его понесёт, и он засыпет Кэйю вопросами. Со второго этажа поступает заказ. Дилюк вынужденно извиняется и отлучается, чтобы разлить несколько пинт пива. К моменту, когда он возвращается, Кэйа уже успевает допить свой коктейль. Кэйа смотрит на него так, словно перед ним загадка, мираж. Дилюк чувствует, как снова краснеет: к столь пристальному вниманию трудно так сразу привыкнуть. Кэйа от души улыбается и благодарит, когда Дилюк без лишних слов обновляет ему напиток. — Я тогда всё не мог поверить, что ты ушёл. Грудь изнутри стягивает ледяной коростой. Дилюк заставляет себя поднять глаза, встретиться взглядом с Кэйей, но его лицо по-прежнему нечитаемо. Недели моральной подготовки — ради чего все это, если он до сих пор двух слов в его присутствии связать не может? — …До последнего верил, что ты будешь на юниорском гран-при, — горько продолжает Кэйа. — Сперва я решил, что нас перераспределили, и мы в разных дисциплинах, но… Тебя не было в финале. «А ты бы точно вышел в финал», — то, что так и повисает невысказанным. Дилюк изо всех сил старается скрыть болезненную гримасу. — А потом я узнал про Крепуса… — продолжает Кэйа. — Мне очень жаль. Он был… Что уж тут теперь говорить. Но мне правда жаль, что меня тогда не было рядом. Следующий вздох как будто наоборот перекрывает доступ к кислороду. Тошно вспоминать тот период жизни, тошно, как от одних только воспоминаний в груди разливается липкая мерзкая чернота, и даже к лучшему, что Кэйа не застал его таким. — Спасибо, — тихо благодарит Дилюк, ковыряя перчатку указательным пальцем. Какое-то время Кэйа просто молча на него смотрит, а потом, выждав мгновение, задаёт вопрос. — Получается, ты больше никогда не катался? Дилюк пожимает плечами. — Может, пару раз. Вряд ли больше, и то, скорее по старой памяти, чем всерьёз. Пара неудачных свиданий. Позорный нервный срыв в день рождения его отца — ему, кстати, должно было исполниться шестьдесят. Нет, он не избегает каток и всё, что с ним связанно, по крайней мере не намеренно — в отличие от алкоголя, — но отпустить эту часть своей жизни оказалось легко, поразительно легко. — Тогда откуда такое шикарное тело, м? — спрашивает Кэйа, укладывая подбородок на ладонь. Дилюк от неожиданности моргает. Губы Кэйи расплываются в кривой дразнящей ухмылке. — Я… Это. Греблей занимался. Ещё в университете, — спотыкаясь через слово, выдает Дилюк. Он чувствует, как пылает шея пониже затылка. — М-м, любопытно. А сейчас? — почти певуче мурлычет Кэйа, наклоняясь ближе через стойку. Внизу живота тянет, Дилюк сдерживает желание податься навстречу. — Хожу на бокс, — поспешно отзывается Дилюк, заставляя голос звучать ровно. — Ого-о! — На лице Кэйи мелькает и тут же исчезает эмоция, которой Дилюк затрудняется дать определение. — Так-так-так, где мне купить билеты на матч? — Ты не… — Начинает было Дилюк, но запоздало понимает, что это шутка. Он закрывает рот, случайно клацнув зубами. Кэйа, явно очень довольный собой, беззастенчиво ухмыляется. Не ведись, говорит довод рассудка, Кэйа флиртует чаще, чем дышит. Как-то раз его подловили прямо у катка для интервью, и Кэйа так бесстыдно флиртовал с журналистом и оператором, что бедолаги едва не уронили себе под ноги всё оборудование. Или, вот, пожалуйста, другой пример: Инадзума, Кэйа с партнёршей берут свою первую золотую медаль, Кэйа крепко целует всех и каждого на пьедестале. Да, кого-то даже с языком. Уж что-что, а эту часть Дилюк отлично запомнил; он пересмотрел запись награждения неприличное количество раз. — Я правда очень рад тебя видеть, — признаётся он. Кэйа удивлённо хлопает глазами. — Ты это уже говорил, забыл? Дилюк складывает руки на груди. — Мне забрать свои слова обратно? Кэйа зависает на секунду, а в следующий миг заразительно посмеивается себе под нос. — Только попробуй! Люблю, знаешь ли, когда меня осыпают приятностями. Лицо горит. Кэйа отклоняется назад, перекидывает волосы через плечо и хитро улыбается. На его щеках снова появляются едва заметные ямочки. Он так близко... Было бы так легко дотянуться и коснуться его руки, огладить пальцами тыльную сторону ладони. — Как тебе новый тренер? — интересуется Дилюк, стараясь увести разговор в более безопасное русло. Кэйа вскидывает брови. — О, это очень колоритный персонаж. — Настал черёд Дилюка поднять брови. Иронично слышать это от такого павлина как Кэйа. — Но должен признать, своё дело он знает, пусть мы и тренируем одни твизлы уже почти месяц. — И почему мне кажется, что у тебя и без того твизлы идеально получаются? Кэйа подносит стопку к губам и усмехается. — Потому что я лучший. Недели встреч урывками и мимолетных подшучиваний так и не смогли разуверить Дилюка в том, что разговор задастся — до последнего его обуревали смутные сомнения, но, как оказалось, зря. Они как будто просто продолжили общение с той точки, в которой остановились, будто разом стёрлись сотни километров и лет, что развели их порознь. Время изменило их, но сберегло что-то прежнее, знакомое, и этого было достаточно, чтобы наедине друг с другом чувствовать, что их маленький купол комфорта цел и прочен и надёжно хранит укромное место, где сплетаются их голоса. В груди щемит от ностальгии по времени, когда они только встали на лёд. Изнуряюще утренние тренировки, жирные и калорийные жареные бутерброды с яйцом, которые они уплетали по дороге в школу… А на переменах вместе с Кэйей они то и дело сбегали в библиотеку и смотрели записи соревнований по фигурному катанию, попутно брали друг друга на слабо, что однажды точно повторят все прыжки и вращения, мелькающие на экране в абсолютном убогом качестве. Возможно, Кэйа сейчас абсолютно разделяет его чувства, потому что следом предлагает: — Может, задержишься завтра ненадолго после мелкотни? — Завтра? — заторможено переспрашивает Дилюк, чувствуя себя животным в свете фар. — Если ты, конечно, не занят. — Кэйа расплывается в самодовольной и томной улыбке. Рука Дилюка непроизвольно дёргается, сжимая ткань рубашки. Спокойствие, Дилюк, только спокойствие. — Думаю, пару часов выкроить смогу. Уголок губ Кэйи дергается вверх. — Класс. Что ж… Я бы рад посидеть ещё, но на пороге тридцатника у меня активировался «режим пенсионера», так что вечером после работы я ползу в сторону кровати. — Кэйа соскакивает со стула. — Увидимся завтра! Дилюк отговаривает себя от идеи упросить его остаться еще ненадолго, подавляет желание перехватить его руку, вместо этого он просто соглашается. — До завтра. Он старается не придавать большого значения тому, как на прощание Кэйа кокетливо подмигивает ему через плечо.