Путь выбирай сам

Лань Сычжуй сидел в маленькой беседке на северном склоне Облачных Глубин и смотрел, как лёгкие белые облака плывут мимо, обтекая вершины гор и цепляясь за деревья. Ждал. Было бы полезно потратить это время на медитацию, но он даже не пытался — слишком велико было волнение. Прямо сейчас Лань Сичэнь и старшие адепты обсуждали письмо, которое он привёз из Пристани Лотоса. Написанное лично главой Цзян на дорогой бумаге, скрепленное печатью, как положено. Официальное письмо от одного ордена к другому. Брачное предложение. Конечно, следовало отправить кого-то другого. Например, Цзян Люшэня. Но Лань Сычжуй боялся, что ответ окажется не таким, какого они ждали, а Цзян Люшэню останется лишь принять его, в то время как он сам мог бы что-то сделать. Им бы не отказали — кто откажет главе Цзян? — но поставить какие-нибудь трудновыполнимые условия могли. Лань Сычжуй знал, что Лань Сичэнь на его стороне. Но остальные… Он глубоко вдохнул, успокаиваясь. Что бы ни решили старшие, от волнения не будет пользы. Лань Сичэнь обещал послать за ним, когда будет готов ответ. Следует сохранять ясный ум, чтобы услышать решение старших и, если придётся, найти рассудительные доводы в свою пользу. Да почему он заранее волнуется так, словно им обязательно откажут? Или прогонят Лань Сычжуя из ордена, или женят на какой-нибудь девушке, чтобы сохранить честь ордена, или сделают ещё что-нибудь дурное. Это просто волнение. Всё будет хорошо. Облака плыли над горами. За месяцы, проведённые в Пристани Лотоса, Лань Сычжуй успел по ним соскучиться. Когда раздался шорох раздвигаемых веток, Лань Сычжуй выпрямился и постарался придать лицу спокойное выражение. Но почти сразу вскочил: — Цзэу-цзюнь? Зачем, вам не стоило… — Ерунда, — отмахнулся Лань Сичэнь, поднимаясь в беседку. — Я тоже люблю это место. — Он уселся на скамью, расправил одежды и знаком велел Лань Сычжую тоже сесть. — Итак. Чтобы сразу тебя успокоить, скажу, что предложение главы Цзян, конечно же, принято. Ответное письмо составят сегодня. Мгновенное облегчение — хотя он и не ждал иного — сменилось подозрением: — Но?.. Лань Сичэнь взглянул на облака, медля с ответом. — Но, конечно, — повторил он. — Не буду объяснять, ты и так знаешь. Второй мужской брак подряд в клане Лань не слишком хорошо влияет на репутацию всего ордена. Было много недовольства. Тебе повезло, что брачное предложение сделал глава Цзян. Мы решили, что это будет представлено как политический союз. У нас нет девушек брачного возраста в главной семье, а у главы Цзян нет наследницы или близкой родственницы, чтобы выдать её за тебя или Цзинъи. Так что ваш брак выглядит хоть и не самым традиционным вариантом, но вполне понятным. — Это… мудрое решение. — Но, — продолжил Лань Сичэнь, — это также означает, что для всех этот брак станет союзом Гусу Лань и Юньмэн Цзян, а не Цзян Ваньиня и Лань Сычжуя. Глава Цзян женится на талантливом адепте подходящего возраста и с хорошей репутацией, пользующемся покровительством главы ордена и его наследника. Твоя задача — поддержать это впечатление. Чем меньше будет связывать вас с Цзян Ваньинем в глазах окружающих, тем лучше. Понимаешь? — Не совсем, — осторожно сказал Лань Сычжуй. — Мне… разрешат вернуться в Пристань Лотоса? — Да. Но постарайся, чтобы как можно меньше людей знало о ваших отношениях. До сих пор вы неплохо с этим справлялись. Подготовка к свадьбе также не потребует твоего участия. — То есть всё будет выглядеть так, словно на моём месте мог быть кто угодно другой. — Именно, — подтвердил Лань Сичэнь. — Надеюсь, ты не видишь в этом ничего страшного. — Полагаю, нет, — неуверенно ответил Лань Сычжуй. Какая разница? Ему ведь не нужна пышная помолвка, чтобы все ордены знали, что он выходит замуж за Цзян Ваньиня. Свадьба — для ордена, чтобы не говорили, что он сбежал тайком, против воли старших; брак — для того, чтобы упрочить его положение в Юньмэн Цзян. Лань Сычжую достаточно того, что он останется с Цзян Ваньинем. — Вот и хорошо, — кивнул Лань Сичэнь, вставая. — Хотя, признаюсь, вы меня удивили. Я думал, что Цзян Ваньинь собирается жениться после рождения наследника. — Да, мы собирались. — Лань Сычжуй опустил глаза. — Но решили поторопиться. В этом же нет ничего страшного. — Нет, конечно. Я пойду. После ужина зайди за письмом. Проводив Лань Сичэня, Лань Сычжуй сел обратно и уставился на горы. Ну вот. Всё хорошо. Старшие адепты недовольны, но союз с Юньмэн Цзян слишком важен, чтобы запретить эту свадьбу. Другие пусть думают что хотят. Он-то знает, что Цзян Ваньинь хочет взять в мужья именно его, а не кого угодно, лишь бы из Ланей. Если Гусу Лань не затянет с помолвкой, они поженятся раньше, чем будущий наследник Цзян появится на свет, и сплетники очень скоро получат новую тему для обсуждений, а про них забудут. Лань Сичэнь был прав: они собирались пожениться после рождения ребёнка. Став матерью наследника, первая супруга получит почёт и уважение, которые не поколеблет появление второго супруга. Пусть все привыкнут к госпоже Цзян, а он… ну, не так уж редко после появления ребёнка от первой жены мужчины берут вторую. Разница лишь в том, что у главы Цзян будет муж. Но всё пошло не так, как ожидалось. Перед свадьбой Цзян Ваньиня и Таньтай Юэ Лань Сычжуй вернулся в Облачные Глубины. В Пристани Лотоса ему было не место: само присутствие его могло оскорбить невесту, хотя она и не знала о его существовании — на это, по крайней мере, он надеялся. Несколько дней, пока шло торжество, он слонялся по холмам, стараясь не думать о том, что в это время делает Цзян Ваньинь. Принимает поздравления? Сидит рядом с невестой за трапезой? Ласкает её на ложе? Ну… что же ещё ему делать, думал Лань Сычжуй, ворочаясь без сна в своей постели. Цзян Ваньинь не был бесчувственным человеком, который обращался бы с молодой женой грубо и равнодушно, лишь бы выполнить супружеский долг. Такого Лань Сычжуй и сам бы не полюбил. Лань Цзинъи изо всех сил пытался отвлечь его на занятия с младшими учениками и дурацкие затеи вроде постройки укрытий для кроликов, многие годы прекрасно рывших себе норы собственными лапами. Он думал, что Лань Сычжуй ревнует; может быть, отчасти и был прав. Но сильнее всего Лань Сычжуя тревожило осознание, что их с Цзян Ваньинем отношения больше не будут прежними. Тайные встречи, когда они узнавали друг друга и думали, что у них нет будущего; жизнь в Пристани Лотоса, где все всё знали и делали вид, что ничего не происходит, где они с Цзян Ваньинем наслаждались друг другом — всё это прошло, и впереди опять ждала неизвестность. У Цзян Ваньиня есть жена. Госпожа Цзян. А Лань Сычжуй — где теперь его место? Промаявшись так, он поймал себя на том, что едва ли не со страхом ждёт возвращения в Пристань Лотоса, и устыдился: разве он не доверял Цзян Ваньиню? Тот делал всё, чтобы в Пристани Лотоса Лань Сычжуй чувствовал себя как дома, почему же теперь это должно измениться? Но когда пришла пора возвращаться, неуверенность охватила Лань Сычжуя с новой силой. Входя в ворота Пристани Лотоса, он чувствовал себя так же, как в тот первый раз, когда они с Цзян Ваньинем провели ночь в павильоне у озера. Словно все смотрели на него и думали: вот идёт любовник главы ордена, с которым глава собирается изменять жене. Лишь когда раздались крики «Учитель Лань вернулся!» и ученики облепили его, совершенно непочтительно повиснув на руках, Лань Сычжую стало легче. Он был учителем — и это знание оставалось надёжной опорой в его нынешнем шатком положении. Хорошо, что дети в таком возрасте не интересуются личной жизнью взрослых. Лань Сычжуй оставил вещи в своей комнате и отправился к тренировочному полю, надеясь застать там Цзян Ваньиня. Увы, на поле его не оказалось; как объяснил Цао Шансюй, наблюдающий за адептами, глава Цзян с утра принимал глав малых кланов с поздравлениями, устал и отправился на западные озёра погонять каких-нибудь гулей или водяных духов. Лань Сычжуй понимающе кивнул: он уже знал, что лучшим способом развеяться Цзян Ваньинь считал охоту на мелкую нечисть. Адепты приветствовали Лань Сычжуя с обычной радостью, ни словом не упоминая о свадьбе, и Лань Сычжуй был им за это благодарен. Разгуливать по Пристани Лотоса он всё же не стал. Вернулся в свои покои и сидел там, оправдываясь перед самим собой тем, что выбирает мелодии для предстоящих занятий с детьми. С другой стороны, ему и правда было нечего делать. Если бы его помощь понадобилась на ночной охоте, Цао Шансюй прислал бы за ним адептов. Цзян Ваньинь вернулся почти в сумерках. Быстрый стук в дверь, не ожидающий ответа, — и Лань Сычжуй вскочил, откладывая гуцинь. Цзян Ваньинь успел переодеться и умыться после охоты, пряди волос на висках ещё были влажными. Он захлопнул за собой дверь, шагнул вперёд, и Лань Сычжуй тут же обнял его. — Ты рано, — сказал Цзян Ваньинь, целуя его с нетерпением, лучше всяких слов говорящим, что он тоже скучал. — Я думал, ты завтра прилетишь. — Решил не ждать долго. — Это хорошо, — согласился Цзян Ваньинь. Его руки привычно гладили Лань Сычжуя по спине и ягодицам, а потом он взялся за пояс — и Лань Сычжуй почувствовал себя неуютно. — Подожди, — торопливо сказал он, отстраняясь. Цзян Ваньинь нахмурился: — Что такое? В самом деле — что? Лань Сычжуй не знал, как объяснить. Всё это они делали и раньше, но то было раньше. А сейчас Цзян Ваньинь был женатым мужчиной. Разве могли они с прежней беззаботностью предаваться весенним играм? Разве это было правильно? — Послушай, может быть, нам не стоит пока… — начал Лань Сычжуй, толком не понимая, что собирается сказать. — Я имею в виду… ты ведь только что женился. Думаешь, можно вот так сразу приходить к другому человеку… ко мне… и заниматься любовью? И тут же догадался, что говорит глупость. Цзян Ваньинь отступил, недоумевающе глядя на него: — Ты серьёзно? Мы столько времени спим вместе, а теперь должны перестать? И до каких пор — пока не поженимся? Что за чушь, это же ты сам хотел, чтобы я поскорее нашёл жену! Лань Сычжуй молчал, чувствуя себя совсем несчастным. И дураком. Цзян Ваньинь подождал немного, но ответ так и не получил. — Ну, как хочешь, — холодно сказал он и вышел из комнаты. Это было ужасно. Лань Сычжуй разрывался между желанием броситься за ним и сбежать подальше, хотя вообще за пределы Юньмэна. Он знал, что сказал глупость. Цзян Ваньинь был прав, Лань Сычжуй сам торопил его с женитьбой. Что между ними изменилось? Ничего. Они всего лишь стали ещё на шаг ближе к собственному браку. Но что-то в душе Лань Сычжуя (возможно, совесть; возможно, правила, которые вели его всю жизнь, давали опору и поддержку, как шест молодому деревцу) напоминало: связь с женатым человеком постыдна. Что сказал бы Ханьгуан-цзюнь? Что сказали бы учителя? «Но ведь это меня он любит! — хотелось крикнуть Лань Сычжую в ответ укоризненному голосу изнутри. — Это мы любим друг друга, если кто здесь и лишний, то это госпожа Цзян! Они даже не были знакомы, когда мы уже встречались». И всё же. Всё же. Лань Сычжуй упал на постель и лежал, глядя в потолок, пока не стемнело. Ему казалось, что он тонет в озере, тёмном и холодном. Цзян Ваньинь был совсем рядом — Лань Сычжуй точно знал, сколько шагов надо пройти по галерее, чтобы оказаться на пороге его комнаты. И всё же он не мог встать и пойти туда. Возможно, следовало погрузиться в медитацию, но Лань Сычжуй чувствовал себя слишком разбитым. И всё же бездумное глядение в потолок постепенно успокоило его. Терзающие его сомнения постепенно улеглись, оставив на поверхности лишь сожаление и одну самую главную мысль: «Что бы ни случилось, это не должно оттолкнуть нас друг от друга». Но просто понять было недостаточно. Кто-то должен был сделать первый шаг. И поскольку Лань Сычжуй оттолкнул Цзян Ваньиня, этот шаг тоже предстояло сделать ему. Он заставил себя встать, пригладил волосы и вышел на галерею. Пристань Лотоса уже окутала ночь, и Лань Сычжуй ускорил шаг, опасаясь, что в темноте кто-то заметит белые одежды. У самой двери остановился, подумав вдруг: Цзян Ваньинь ведь не делит покои с женой? Нет, с чего бы. А что, если он рассердился и ушёл к ней? Но стоять у двери было глупо; Лань Сычжуй тихонько постучал и замер, вслушиваясь. Что, если Цзян Ваньинь уже заснул? Но вскоре раздался шорох, затем шаги, и дверь открылась. Цзян Ваньинь стоял перед ним в одних нижних штанах, волосы сбились на сторону — значит, действительно спал. — Прости меня, — сказал Лань Сычжуй сразу, без объяснений. — Я был не прав. Несколько мгновений Цзян Ваньинь молча глядел на него, затем посторонился: — Заходи, что стоишь? Лань Сычжуй вошёл в его покои, как делал множество раз прежде. Никаких следов госпожи Цзян там, конечно, не было. Дождавшись, когда Цзян Ваньинь закроет дверь, Лань Сычжуй подошёл к нему и обнял. — Прости, — повторил он. — Я же говорил, что будет тяжело. — Знаю. Я привыкну. Обещаю. Цзян Ваньинь вздохнул и начал развязывать его пояс. Лань Сычжуй помог ему распутать узел, потом скинул верхнюю одежду. Не дожидаясь, пока он разденется до конца, Цзян Ваньинь потянул его к постели. Вытянувшись рядом с ним на простынях, Лань Сычжуй ждал, что Цзян Ваньинь первым начнёт ласкать его, накроет собой, придавит тяжестью горячего тела — как раньше. Но тот лишь обнял его и замер. — Ты не хочешь?.. — неуверенно спросил Лань Сычжуй, потому что они, кажется, так и собирались лежать дальше. — Спи уже. В следующий раз. Лань Сычжуй улыбнулся и повернулся боком, устраиваясь поудобнее. С госпожой Цзян он познакомился на следующий день. Погода стояла ясная, тёплая, и первый после возвращения урок Лань Сычжуй вёл на берегу озера. Он и раньше так делал — удивительно, но за стенами учебных комнат дети занимались так же усердно, хотя и отвлекались иногда. А сидеть на свежем воздухе было куда приятнее. Ученики повторяли мелодии, в которых должны были упражняться во время его отсутствия, и было видно, что праздник в Пристани Лотоса занимал их куда больше, чем уроки. Лань Сычжуй не собирался их в этом винить. Всё-таки свадьба главы ордена. Нечасто такое случается. Он заметил, что Чу Гуншу яростно подмигивает ему и корчит рожи, словно хочет что-то сказать, но не может при всех. Лань Сычжуй поманил его, и мальчик со всех ног бросился к нему, чуть не столкнув гуцинь с подставки. Плюхнулся на колени и тут же потянулся к уху Лань Сычжуя — тому пришлось наклониться. — Там кто-то есть! — взбудораженно зашептал Чу Гуншу, кивая на густые кусты, отделявшие берег от дорожки, проложенной вдоль озера. — За нами следят! — С чего ты взял? — спросил Лань Сычжуй, хотя сам чувствовал чужое присутствие. Вероятно, кому-то из других детей стало любопытно. Пусть смотрят, не жалко. Но Чу Гуншу считал иначе: — А что, если там шпионы? — Какие шпионы? — Ну… — растерялся было Чу Гуншу, но тут же нашёлся снова: — Вдруг это враги? Вэни! — Что ты, А-Шу, — ласково улыбнулся Лань Сычжуй. — Откуда в Пристани Лотоса взяться Вэням? Чу Гуншу сердито засопел. — Тогда это тёмные заклинатели! Вдруг они пролезли к нам, чтобы отомстить главе ордена? Надо их схватить! Остальные ученики начали с любопытством прислушиваться. Лань Сычжуй знаком велел им играть дальше. — Вот что, А-Шу, — прошептал он. — Я думаю, из тебя выйдет хороший разведчик. Подкрадись и посмотри, кто там. Только незаметно. Обойди их сзади. И потом сразу возвращайся обратно. Справишься? Потому что вернуть Чу Гуншу за гуцинь было уже безнадёжным делом, а пока он там ползает — хотя бы остальные не будут отвлекаться. Чу Гуншу торжественно кивнул, словно солдат, принявший приказ командира, и на четвереньках пополз в сторону, намереваясь обогнуть кусты со стороны озера. У Фу Инь, наблюдавшей за ним, пальцы соскользнули со струн, и она надула щёки, пытаясь не смеяться. — Не обращай внимания, — шепнул Лань Сычжуй, подмигнув ей. — Пусть его. Девочка хихикнула и начала играть с начала. Краем глаза Лань Сычжуй приглядывал за ползущим к кустам Чу Гуншу, а когда тот исчез из вида — прислушался. Если неугомонный мальчишка затеет драку с любопытными детьми, придётся вмешаться. Небольшие вольности на уроке позволительны, но не драка, конечно же. Из-за куста, где прятались «Вэни», послышалась возня. Лань Сычжуй ожидал возмущёных криков, но услышал лишь громкое «Ой!», тут же заглушённое шёпотом. Женским? Чу Гуншу вдруг громко прошептал «Простите!», и из-за куста показались его ноги, словно он отползал задом. — Подол! — сдавленно взвизгнул кто-то. Кусты затрещали, и из них неуклюже вывалились две девушки. Тут же вскочили, разглаживая платья. Одну Лань Сычжуй узнал сразу — Цао Хуаньли, старшая дочь Цао Шансюя, одна из адептов, сопровождающих главу Цзян во время официальных визитов в другие ордены. Вторая была смутно знакома, но… — Простите, госпожа Цзян! — пискнул Чу Гуншу, отползая ещё дальше и одновременно кланяясь до самой земли. — Я не хотел! Девушка кивнула, отряхивая последние соринки с подола, и выпрямилась. Теперь Лань Сычжуй узнал её — в прошлый раз она была в светло-зелёном платье, придающем некрасивый оттенок лицу. Лиловый делал её гораздо симпатичнее. И она смотрела на него. Спохватившись, Лань Сычжуй сложил перед собой руки и согнулся в поклоне: — Госпожа Цзян. Она склонила голову в ответ: — Учитель Лань. Я слышала о вас. Рада познакомиться. Что она слышала? От кого? Лань Сычжуй растерянно оглянулся на учеников — те уже вскочили, почтительно кланяясь. — Я… тоже рад приветствовать госпожу. Таньтай Юэ взглянула на детей, затем на Цао Хуаньли. Та едва заметно скривила лицо, словно отвечая на вопрос. Таньтай Юэ снова посмотрела на детей. Молчание затягивалось. — Урок закончен, — сказал Лань Сычжуй, надеясь, что угадал. К его удивлению, ученики подхватили свои гуцини и убежали с берега, словно торопились куда-то. Мысль, что они понимали гораздо больше, чем ожидал Лань Сычжуй, была пугающей. Таньтай Юэ проводила их взглядом, вздохнула. Затем решительно подняла голову и шагнула к Лань Сычжую. — Я правда рада, — сказал она звенящим от напряжения голосом, — что это вы. А не прекрасная вторая госпожа Цзян, которая для всех станет первой. И внезапно Лань Сычжуй понял. И поразился: вот почему Цзян Ваньинь выбрал её, но откуда он знал? Она боялась не соперницу за сердце своего мужа, а ту, кто станет настоящей хозяйкой Пристани Лотоса. Таньтай Юэ росла в клане знаменитых ткачей, но ей запрещали ткать. Дурнушка рядом с красивой сестрой, вышивальщица рядом с ткачами, мастерство которых славилось на всю Поднебесную. Для неё не нашлось достойного места в родном ордене — и в ордене мужа она, конечно, думала о его будущей второй жене как о той, кто займёт положенное ей место. В глазах мужа и всех остальных. А Лань Сычжуй оказался мужчиной. Какая из него госпожа? Цзян Ваньинь знал об этом ещё тогда, когда указывал Лань Сычжую на двух девушек из-за виноградных лоз. А он не понял. — Госпоже Цзян не о чем беспокоиться, — сказал он, искренне улыбнувшись. — Я… с моей стороны будет дерзостью говорить за главу Цзян, но насколько мне известно, госпожа Цзян будет единственной госпожой Пристани Лотоса. Она кивнула, чуть поджав губы, словно размышляла о чём-то. — Если не возражаете, я хотела бы пригласить вас выпить со мной чая. Когда у вас будет свободное от уроков время. Лань Сычжуй снова поклонился. — С благодарностью приму ваше приглашение, госпожа Цзян. Это было очень странно: сидеть за одним столом с женой своего любовника и чинно пить чай. Они были не одни, Цао Хуаньли сидела поодаль с незнакомой Лань Сычжую служанкой, совсем молоденькой. Вероятно, приехала вместе со своей госпожой. Таньтай Юэ сама разливала чай. Лань Сычжуй старался сохранять спокойно-доброжелательное лицо. Таньтай Юэ действительно ему нравилась, но спокойствие было притворным: он ведь совсем не знал её. Даже если они не соперники в том, что касается положения Таньтай Юэ в ордене, какая женщина захочет делить мужа с другой… другим? — Я всегда знала, что выйду замуж по решению отца, — объяснила Таньтай Юэ. Решимость, с которой она говорила с Лань Сычжуем на берегу озера, прошла, и теперь она больше смотрела на чашку с чаем, чем на собеседника. — Фэн-цзе могла выбирать, отец ей позволил. Не кого угодно, но из достойных молодых людей… А моё замужество было в интересах ордена. Отец рассматривал наследников нескольких кланов, но не главу Цзян — говорил, что к нему бесполезно посылать свах. Поэтому когда он получил брачное письмо, всё сразу решилось. — А вы… были расстроены? Или наоборот? Таньтай Юэ пожала плечами. — Не знаю. Я была рада, что он хотя бы внешне не будет мне неприятен. И, конечно, что стану замужней женщиной, хозяйкой дома. Но потом, перед свадьбой, глава Цзян поговорил со мной. И сказал, что я не буду его единственной женой. Что мне следует заранее об этом знать. Он не сказал, что вы мужчина, и я подумала, что он говорит о женщине, которая чем-то не подходит для роли первой госпожи Цзян. Низкое происхождение или какой-то изъян… Простите. — Ничего страшного. Это разумное рассуждение. — Я поняла, что всё останется как прежде. Она будет любимой супругой, которой всё позволено и которая быстро станет здесь настоящей хозяйкой. А я — так, старшая жена, чтобы дать хорошую кровь наследникам и достойно выглядеть рядом с жёнами глав других орденов. И все будут знать, что на самом деле это я — вторая. — Таньтай Юэ опустила глаза. — А главное — дети. Какая мать не захочет, чтобы её сын стал наследником великого ордена? Ради такого убивают, а уж отодвинуть в сторону детей от нелюбимой жены ради любимой — совсем пустяки. Я думала: это сейчас она согласится со всем, лишь бы глава Цзян на ней женился, а что будет потом? Если в ней окажется хоть капля честолюбия, это будет война. И мой муж встанет на её сторону. Лань Сычжуй сочувственно хмыкнул. Её тревоги казались надуманными, но он понимал, что любая женщина станет беспокоиться о судьбе своих детей, даже если они ещё не родились. — А потом Цао Хуаньли рассказала про вас, — продолжила Таньтай Юэ, чуть покраснев. — То есть она думала, что я знаю. Это я уговорила её подсмотреть за вами. Простите. Мне было любопытно. Лань Сычжуй рассмеялся: — Не извиняйтесь. Я думаю… Думаю, если бы вы вышли к нам со всем достоинством, как госпожа Цзян, вряд ли бы мы с вами сейчас так легко беседовали. Правда? Она тоже засмеялась: — Правда. У Цзян Ваньиня, когда он узнал об их встрече, лицо стало такое озадаченное, что Лань Сычжуй не мог сдержать смех. — Это… хорошо, что вы поладили. — Ты думал, мы будем ревновать и избегать друг друга? — Честно говоря, я вообще не хотел об этом думать. Можно было догадаться. Лань Сычжуй положил голову ему на плечо, улыбаясь. Этим вечером он снова пришёл в покои главы ордена, как прежде, и никто не вспомнил о вчерашней ссоре. Сейчас, когда они лежали в постели обнявшись, легко было представить, что ничего не изменилось: они просто любовники и нет никаких жён и брачных обетов. Но Лань Сычжуй всё же решился спросить: — Может быть, мне не стоит приходить вот так? Вдруг я приду, а ты с госпожой Цзян… И сразу запретил себе представлять. Да, Цзян Ваньинь делил ложе с другой женщиной, но пусть это будет где-то далеко, чтобы не видеть и не думать. Это не его дело. — С чего бы? У неё свои покои. — То есть ты её сюда… — Нет. Приходи когда хочешь. Лань Сычжуй приподнялся на локте, вглядываясь в его лицо. Цзян Ваньинь смотрел в ответ. Спокойный, расслабленный, волосы разметались по подушке. Лань Сычжуй любил стягивать с него гуань и пропускать длинные волосы сквозь пальцы, смотреть, как они растекаются по плечам. Лицо Цзян Ваньиня сразу становилось мягче, и он выглядел не главой ордена — просто обнажённым мужчиной. Любовником Лань Сычжуя. Будущим мужем. «Мой, — думал Лань Сычжуй, целуя его. — Мой». Его всё ещё охватывал восторг от этой мысли: из всех мужчин и женщин Цзян Ваньинь выбрал его. Единственного. Хотел принадлежать так же, как Лань Сычжуй принадлежал ему. Пусть будет жена, раз так надо, но на самом деле Цзян Ваньинь был его, и Лань Сычжуй целовал, гладил, ласкал его так жадно, словно сам не мог в это поверить. Хотелось завладеть им целиком, оставить отметины на каждом цуне обнажённой кожи, чтобы и руки, и глаза подтверждали: его. Цзян Ваньинь — его. Весь, насовсем. — Как здорово ты ревнуешь, — сказал Цзян Ваньинь, когда они отдышались после любовной схватки и лежали на простынях, сплетясь руками — от более тесных объятий становилось жарко. — Если бы знал, женился бы раньше. Лань Сычжуй тут же устыдился своего собственнического порыва и того, как он накинулся на Цзян Ваньиня. Он ведь совсем не сдерживался. На загорелой коже Цзян Ваньиня редко оставались синяки, но следы укусов были видны чётко и вызывали теперь совсем другие чувства, нежели тогда, когда Лань Сычжуй их оставлял. И если бы только в синяках было дело. — Прости! Я… тебе было неприятно? — Не говори ерунды, — поморщился Цзян Ваньинь. — Мне нравится, когда ты такой. Не совсем Лань. — Возможно, ты слишком мало знаешь о Ланях, — пробурчал тот, утыкаясь лбом ему в плечо. — И слава богам. Одного тебя мне достаточно. Всё не осталось по-прежнему, но и не изменилось так сильно, как боялся Лань Сычжуй. Они с Цзян Ваньинем не позволяли себе проявлять привязанность при посторонних, как и прежде. С Таньтай Юэ Лань Сычжуй ещё несколько раз пил чай под присмотром Цао Хуаньли и служанок, разговаривая в основном о Пристани Лотоса и заклинательстве — в новом доме она сразу занялась своим любимым делом. Дорогие ткани и нити составляли большую часть приданого. Последний год Таньтай Юэ работала над вышивкой, помогающей выровнять потоки ци при повреждении меридианов, и говорить об этом могла бесконечно. Целительница Су, ознакомившись с её идеями, отнеслась к новой госпоже Цзян с большим уважением и обещала помочь в испытаниях, если представится случай. Люди шептались, конечно. После появления госпожи Цзян Лань Сычжуй ловил на себе ещё больше взглядов, чем после своего переезда в Пристань Лотоса. Что было в этих взглядах — осуждение, сочувствие, злорадство? Простое любопытство? Он старался не думать об этом. Люди всегда сплетничают. О Ханьгуан-цзюне, избравшем в спутники жизни Старейшину Илина, о Цзэу-цзюне, много лет дружившем с убийцей названого брата. Бедный учитель Лань. Лань Сычжуй знал, как его беспокоила малейшая тень, брошенная на репутацию ордена, а в последнее время таких теней стало чересчур много. В разговорах с госпожой Цзян они избегали темы её брака и положения Лань Сычжуя в ордене, и всё же однажды она нарушила это негласное правило, придя в покои Цзян Ваньиня ранним вечером. На улице второй день лил дождь, загнав обитателей Пристани Лотоса под крышу. Ни срочных, ни важных дел у Цзян Ваньиня не было, у Лань Сычжуя — тоже, и они устроились на полу с кувшином вина и подносом закусок. Лань Сычжуй играл на гуцине, Цзян Ваньинь лежал с закрытыми глазами, чуть шевеля пальцами в такт мелодии. Лань Сычжуй знал, что очень скоро ему наскучит слушать музыку, он разольёт по чашкам вино и уговорит Лань Сычжуя выпить, а прикасаться к гуциню пьяным Лань Сычжуй считал неуважением к благородному инструменту. Так что играть ему в любом случае осталось недолго. Возможно, потом они начнут целоваться. Или Цзян Ваньинь станет кормить его кусочками фруктов с рук и губ. Нечасто можно было потратить целый вечер на подобные приятные глупости, так что Лань Сычжуй был благодарен дождю. Стук в дверь был тихим, но слышным даже сквозь перебор струн. Цзян Ваньинь приоткрыл глаза и нахмурился. Слуги привыкли не беспокоить их в такое время, если не случилось что-то серьёзное. Лань Сычжуй прижал струны гуциня, заставив их умолкнуть. — Входите, — громко сказал Цзян Ваньинь, вставая. При виде госпожи Цзян Лань Сычжуй с трудом подавил желание вскочить и начать оправдываться, что оказался здесь случайно. Хотя она прекрасно знала, какие отношения связывают его с её мужем. Глупое желание, вызванное нечистой совестью. — Ваньинь, — сказала госпожа Цзян. — Лань Сычжуй. — Госпожа Цзян. — Лань Сычжуй поклонился. — Я оставлю вас. — Нет! — Она вскинула руку, словно приказывая ему остановиться, но тут же опустила, смутившись властного жеста. Она могла ему приказывать, но была достаточно умна, чтобы не делать этого. — Останься. Я ненадолго. И… это стоит услышать тебе тоже. Лань Сычжуй невольно подобрался, краем глаза заметив, как напрягся Цзян Ваньинь. Вряд ли такие слова предвещали что-то хорошее. Госпожа Цзян закрыла за собой дверь и посмотрела на них обоих. — Целительница Су сказала, что в начале весны у главы Цзян появится наследник, — произнесла она так гордо, словно способность зачать дитя была её личной заслугой, а не даром богов всем женщинам, от принцессы до рабыни. Лань Сычжуй поймал себя на этой мысли и тут же спохватился: почему он так подумал? Не зависть ли в нём говорит? Но об этом можно было поразмышлять позже. Госпожа Цзян ждала ребёнка — вот и исполнилось то, ради чего Цзян Ваньин на ней женился. Значит… Цзян Ваньинь смотрел на жену широко раскрытыми глазами. — А-Юэ… — хрипло произнёс он, и Лань Сычжуй почувствовал себя лишним. Таньтай Юэ улыбнулась и положила ладонь на живот. — Целительница Су пока не определила, мальчик будет или девочка. — Она бросила быстрый взгляд на Лань Сычжуя. — Надеюсь, это хорошая новость для всех. Цзян Ваньинь шагнул к ней, взял её руки в свои и осторожно сжал. — Я очень рад, — сказал он, и по голосу можно было слышать, как он взволнован. — Благодарю тебя. Таньтай Юэ чуть заметно покраснела. — С вашего позволения, я хотела бы отдохнуть. Время уже позднее. Когда она ушла, Цзян Ваньинь провёл ладонью по лицу и обернулся к Лань Сычжую: — Ты слышал? У меня будет ребёнок! Лань Сычжуй не смог сдержать смешок: — В браке такое случается, если ты не знал. — Да, но… — тут Цзян Ваньинь наконец понял, что над ним шутят, и закатил глаза. — Не смейся. Я просто… Я всегда знал, что рано или поздно обзаведусь наследником. Но теперь — это же совсем другое. Понимаешь? У меня будет сын. Или дочь. — Он сделал несколько бесцельных шагов по комнате, затем уселся на пол и уставился перед собой. — Мне придётся воспитать его как будущего главу ордена. Или её. Я никогда не задумывался, как это делать. Лань Сычжуй опустился на пол позади него и обнял, прижавшись к спине. Цзян Ваньинь накрыл его руки своими. — Кого ты хочешь первым? Сына или дочь? Цзян Ваньинь задумчиво погладил его пальцы. — Сына. Так будет правильнее. Мы… сестра всегда заботилась о нас. Мы её обожали, но иногда я думаю… Если бы она была младше — может, мы бы лучше защищали её? Может, тогда она не стала бы сама защищать… Вэй Усяня так безумно? Как всегда, при упоминании покойной Цзян Яньли голос у Цзян Ваньиня становился тихим и чуть подавленным. Столько лет прошло, а ему всё ещё было больно. Лань Сычжуй прижался крепче, потёрся щекой о его плечо. — Младшая сестра — это здорово, наверное. — И старшая тоже. — Цзян Ваньинь наконец улыбнулся. Лань Сычжуй не видел это, но чувствовал по голосу. — Надо сказать Цзинь Лину. Он будет дуться полгода, если узнает от кого-то ещё. — Он теперь глава ордена, — пробормотал Лань Сычжуй ему в спину. — Он не дуется, а выказывает неодобрение. — Ты такой Лань. — Цзян Ваньинь запрокинул голову, чтобы коснуться его виском. — Она сказала — в начале весны. Значит, к лету мы уже сможем пожениться. И это свидетельство, что, даже радуясь известию о наследнике, Цзян Ваньинь сразу же вспомнил и об их браке, наполнило сердце Лань Сычжуя теплом. Он не ревновал к Таньтай Юэ. Для ревности не было причин. Но, конечно, всё пошло не так, как они задумывали. Настроение Таньтай Юэ, которой полагалось ожидать рождения ребёнка в радости и спокойствии, портилось с каждым месяцем. Она бродила по садам и берегу озера, начинала и бросала любые занятия, призванные развлечь её, стала резка со служанками и даже с ученицами, набранными после её приезда в Пристань Лотоса. Во время беременности Таньтай Юэ запретили вышивать, и она изнывала без возможности взять в руки иглу. Чтобы раздражение матери не повредило ребёнку, Лань Сычжуй почти каждый день играл ей мелодии из сборника «Лёгкость», использовавшегося ланьскими целителями для лечения душевных расстройств. Он не был целителем, поэтому выбрал самые простые мелодии, но Таньтай Юэ от его игры заметно веселела, а значит, он всё делал правильно. Ещё она подробно перечисляла, что именно успело разозлить её за прошедший день. Возможно, это помогало тоже. Радуясь, что может помочь, Лань Сычжуй не задумывался, что в этом могут увидеть нечто предосудительное. Он привык скрывать свои отношения с Цзян Ваньинем, их тайная (возможно, давно уже нет, но никто не рисковал сказать об этом вслух, рискуя вызвать гнев главы Цзян) связь была единственным, что могло повредить его репутации и вынудить покинуть Пристань Лотоса. Так он думал и поэтому не заметил ловушку. Откуда ему было знать? Он соблюдал все положенные приличия. Следуй правилам — и тебе не о чем беспокоиться, разве не так? И потому, поймав на себе неодобрительный взгляд Цзян Люшэня, он не понял, чем заслужил неодобрение, и принялся перебирать в памяти всё, что было связано с Цзян Ваньинем. Задержал его утром? Обнял там, где могли увидеть слуги, и Цзян Люшэню пришлось напоминать им, чтобы держали языки за зубами? — Был бы ты осторожнее, — буркнул Цзян Люшэнь, не глядя на него, когда они поровнялись на дорожке возле оружейного павильона. Неужели и вправду кто-то их тогда заметил? — У главы Цзян терпение быстро кончается. Он тебя, конечно… ты бы хоть немного совесть-то имел. Лань Сычжуй изумлённо моргнул. — Глава Цзян? А что он… при чём здесь моя совесть? Потому что против объятий Цзян Ваньинь тогда не возражал, а целоваться вообще начал первый. — При том. Ты ещё молодой, куда глаза — туда и сердце, но головой-то тоже надо соображать. Думаешь, когда глава Цзян узнает, он тебе это спустит с рук? Обвинение в его словах звучало так явно и нелепо, что Лань Сычжуй задохнулся от негодования: — Что вы такое говорите! — То, что ты напрасно считаешь… — тут, видимо, Цзян Люшэнь наконец понял, что Лань Сычжуй возмущается искренне, и смягчил тон: — Слушай, я понимаю, что это не моё дело. Но ты тоже подумай хорошенько. Глава Цзян тебе доверяет. Он не заслуживает, чтобы это доверие предали. — Но я не… — Лань Сычжуй замолчал. Слова должны порождаться разумом, а не чувствами. Не говори, если не уверен. — Я думаю, произошло какое-то недоразумение. Можете ли вы пояснить, в чём именно хотите меня упрекнуть? Цзян Люшэнь смущённо отвёл глаза. — Ну, раз ты… Может, я и не прав. Слухи… — Какие слухи? Лань Сычжуй уже готов был давить на Цзян Люшэня, пока тот не признается, в чём пытался его обвинять, но тут из-за павильона выбежал посыльный и, заметив их, устремился прямо к Цзян Люшэню. Разговаривать в его присутствии Лань Сычжуй не хотел, а когда тот сообщил, что Цзян Люшэня зовёт глава Цзян, останавливать его было уже поздно. Лань Сычжуй смотрел ему вслед, комкал край рукава и думал, что раз уж Цзян Люшэнь собрался наставить его на путь истинный — значит, упомянутые им слухи бродили по Пристани Лотоса давно и широко. Он явно намекал, что Лань Сычжуй изменяет Цзян Ваньиню. Немыслимо! Что он сделал, чтобы вызвать такое подозрение? И, главное, с кем? Он был равно приветлив с адептами и учениками, и даже если с кем-то дружил сильнее — не делал ничего, что можно было бы истолковать превратно. Лань Сычжуя озарила ужасная мысль: неужели Цзян Ваньиню тоже кто-то рассказал? Он вёл себя как обычно, не был ни зол, ни отстранён. Он бы не стал скрывать подозрения. Вот только в последние дни он выглядел усталым. Но такое и раньше бывало. Он же не думает, что Лань Сычжуй хочет с ним расстаться? Лань Сычжуй надеялся, что убедил его в этом, но… иногда Цзян Ваньинь был слишком упрям. Встретиться сразу не удалось — Цзян Ваньинь беседовал в зале Познания меча с вернувшимися с юга торговцами, и Лань Сычжуй не смел его отвлекать. Поэтому он сел на скамью в тени ивовых кустов, с которой был хорошо виден вход в павильон, и ждал. Надо было объясниться. Что Лань Сычжуй никогда, ни за что… Он же не поверил, правда? Торговцы покинула зал Познания меча почти час спустя. Лань Сычжуй ждал. Сейчас Цзян Ваньинь, должно быть, обсуждает эту встречу с Цзян Люшэнем, не надо им мешать. Такие обсуждения обычно не затягивались. Тем более что с Цзян Люшэнем Лань Сычжуй хотел поговорить отдельно. Главное, чтобы не появился кто-то ещё, желающий немедленной встречи с главой ордена. Но, к счастью, таких не нашлось, а вскоре и Цзян Люшэнь спустился по ступеням и, прижимая к груди охапку каких-то свитков, направился к библиотеке. Лань Сычжуй подождал, пока он скроется из вида, и поднялся к залу Познания меча. Цзян Ваньинь сидел на лотосовом троне и читал ещё один свиток — такой ветхий, что лишь чудом не рассыпался в его руках. Рядом стоял Юй Ицзэ, один из старших адептов. Увидев Лань Сычжуя, Цзян Ваньинь качнул головой, подзывая его, и сунул свёрток Юй Ицзэ: — По-моему, бесполезная трата времени. Отнеси Чжан Ши, может, он извлечёт из этого хоть какую-то пользу. Юй Ицзэ аккуратно свернул свиток, поклонился и вышел. — Что-то случилось? — спросил Цзян Ваньинь, протягивая руку. Лань Сычжуй никогда прежде не отрывал его от дел и сейчас ощутил лёгкий укол совести. — Ничего особенного, — сказал он, сжимая ладонь Цзян Ваньиня. — То есть… Это могло подождать, но я хотел убедиться. Цзян Ваньинь вопросительно приподнял бровь. — Мне тут намекнули… не знаю, слышал ли ты. Что я тебе изменяю. На миг в глазах Цзян Ваньиня мелькнуло недоумение — и тут же сменилось пониманием. Лань Сычжуй вздохнул. — Значит, слышал. Цзян Ваньинь потянул его ближе. Садиться ему на колени Лань Сычжуй не рискнул — кто угодно мог войти и увидеть. Он подошёл вплотную к трону и позволил Цзян Ваньиню обнять себя за талию. — Ты ведь не поверил, правда? Цзян Ваньинь прижался лбом к его груди и усмехнулся: — Ты, вижу, не в курсе. Дело не в том, что ты мне изменяешь — до измены, кстати, ещё не дошло. А в том, что ты влюблён в мою жену. Лань Сычжуй вздрогнул, отшатнулся, но руки Цзян Ваньиня тут же сжались, не отпуская его: — Тише ты. — Что за чушь! Я даже не думал… кто тебе сказал?! — Лань Сычжуй всё же отстранился, чтобы поглядеть ему в лицо. — Это самое глупое, что я слышал в жизни! — Ты почти каждый день с ней встречаешься. — Я играю Лёгкость — ты же сам знаешь! И с нами всегда Цао Хуаньли и кто-то из служанок. — Они вам потворствуют. — Глупость, — упрямо повторил Лань Сычжуй. — Ты же им не веришь, правда? — Я-то нет. Почему люди так любят сплетничать? Придумывать всякую грязь, а потом увлечённо рассказывать друг другу. Не зря в Облачных Глубинах сплетни были запрещены. Лань Сычжуй знал, что не сделал ничего плохого, и всё же почти готов был оправдываться. — Я вернусь в Облачные Глубины, — мрачно сказал он. Покидать Пристань Лотоса не хотелось, расставаться с Цзян Ваньинем — тем более, но если лишь так можно избежать несправедливых обвинений — придётся это сделать. Тем более, ещё немного — и сплетни начнут задевать Таньтай Юэ. — Отличная идея. Тогда все точно догадаются, за что я тебя выгнал. — Но ты меня не выгонишь, я сам уйду. — Конечно, так все и подумают. Он словно специально загонял Лань Сычжуя в угол, не давая найти выход из дурацкой, но опасной ситуации. Вместо того, чтобы помочь. Как будто его не волновало, что в итоге сплетни запятнают всех троих. Или он хотел намекнуть, что Лань Сычжуй сам вляпался — и выкручиваться тоже должен сам? Это было несправедливо. — Ну и что мне тогда делать? — почти зло спросил Лань Сычжуй. Цзян Ваньинь снова притянул его к себе, и злость растаяла. — Дурная была идея, — негромко сказал он, прижавшись щекой к поясу Лань Сычжуя. — Надо было сразу понять, что ничего не получится. О нас и раньше половина Пристани Лотоса знала, а теперь того и гляди по другим орденам разнесут, если уже не успели. — И прежде, чем Лань Сычжуй успел додумать, какую идею Цзян Ваньинь считает дурной, и испугаться, добавил: — Давай уже поженимся. Пусть болтают о том, что есть, а не выдумывают херню. Сердце Лань Сычжуя скакнуло куда-то в желудок и обратно. — Ты же хотел, чтобы сперва родился ребёнок, — выдавил он. — Чтобы не говорили, что его мать тебе нужна только для этого. — А теперь будут высматривать, на кого из нас он больше похож. Нет уж. Тем более, когда мы всё уладим, Таньтай Юэ уже будет на сносях. Мужчины часто берут вторую жену, когда первая в тягости. Никто не удивится. — Цзян Ваньинь вздохнул. — По крайней мере, её детей не будут сравнивать с детьми от любимой женщины. — Ты всегда можешь сказать, что женился на мне ради музыкальных техник Гусу Лань, — поддразнил Лань Сычжуй. Цзян Ваньинь рассмеялся, не поднимая головы: — Посмотрим ещё, какие техники тебе дадут в приданое. Может, окажется, что я женюсь только по любви. — Что значит — окажется? — удивлённо начал Лань Сычжуй, но Цзян Ваньинь рассмеялся ещё громче, и он понял, что это шутка. Нашёл о чём шутить. Ответное письмо принёс один из учеников. Это было не очень вежливо, но Лань Сычжуй решил не обращать внимание. Мог ли он винить старших адептов за то, что остался для них мальчишкой, едва вышедшим из ученического возраста, которого даже не обязательно звать, чтобы отдать послание лично? Главное — они согласились на его брак с Цзян Ваньинем. Лань Сычжуй спрятал письмо в рукав, попрощался с Лань Цзинъи и покинул Облачные Глубины. В Пристань Лотоса он прилетел уже затемно и сразу направился в покои Цзян Ваньиня. Тот занимался каллиграфией за низким столиком — редкое зрелище, по правде сказать. Цзян Ваньинь был обучен всем благородным искусствам, как положено, но кисть в руки брал лишь для дела, а не для упражнений. — Они согласились, — сообщил Лань Сычжуй, усаживаясь рядом. Цзян Ваньинь поцеловал его в угол рта и отложил кисть. — И никаких условий не выставили? — Не знаю. — Лань Сычжуй вытащил письмо из рукава. — Посмотри сам. — Что, даже не открыл по дороге? — хмыкнул Цзян Ваньинь, срывая печать. — Совсем не интересно? — Но это же тебе письмо. — И что? Всё равно же узнаешь. Лань Сычжуй прижался к его плечу, чтобы читать вместе. — Почему они не называют тебя по имени? — нахмурился Цзян Ваньинь. — «Адепт ордена Гусу Лань» — это как понимать? Они что, собираются тайком подсунуть мне кого-то другого? — Они делают вид, что речь идёт о чисто политическом союзе. — Хотя это и в самом деле было немного обидно. — Ну ладно. Главное, что согласились. Я напишу Лань Сичэню, что хочу видеть в свадебных дарах музыкальные записи. Ты всё-таки за главу ордена выходишь, а не за крестьянина. Лань Сычжуй тоже хотел, чтобы ему позволили учить детей хотя бы Расспросу и Покою. У Юньмэн Цзян были свои музыкальные техники, но ведь гуцинь — самый лучший инструмент. А обучать заклинательским мелодиям куда интереснее, чем обычной музыке. А ещё он был рад, что его положение наконец-то определилось. Несмотря на то, что Лань Сычжуй сам выбрал остаться в Пристани Лотоса и не жалел об этом, порой ему было тяжело. Раньше вся его жизнь определялась укладом Гусу Лань и была простой и понятной. Он был учеником — подчинялся старшим, знал свои обязанности, готовился стать полноправным адептом ордена. Потом стал адептом — и снова подчинялся старшим, учил младших, исполнял новые обязанности. Знал, кто он и какое место занимает. С появлением Цзян Ваньиня эта уверенность пошатнулась, а с переездом в Пристань Лотоса — едва не рухнула. В Юньмэн Цзян он был не гостем — и не адептом, для Цзян Ваньиня — любовником непонятного статуса, ещё даже не женихом. С появлением госпожи Цзян всё стало ещё хуже, и вот наконец он снова почувствовал под ногами крепкую почву. Договор о браке заключён. Осталось лишь определить дату свадьбы — и будущее снова станет ясным и правильным.