***
Утро было тихим и добрым. Гарри сначала не заметил ничего необычного, кроме приподнятого настроения Лунатика и Бродяги: они целовали друг друга в щеки украдкой, думая, что их никто не видит, толкались бёдрами, бодались и вообще вели себя, как подростки. Гарри распластался грудью по столу, положив голову на руки, и наблюдал за ними, лениво прикрыв глаза. Лучики солнца крались по столу. А ещё, когда Сириус завязал волосы в пучок на макушке, на его загривке засиял красный след от зубов с фиолетовым обрамлением синяка. Гарри закатил глаза. Вот, почему они такие радостные. Ремус, заметив краем глаза фиолетовое пятно, поспешно стянул резинку с волос возлюбленного и сделал ему низкий хвост. Гарри заметил только то, что кончики ушей Сириуса покраснели, когда Ремус нашептал ему что-то. Если бы только каждое утро было таким. Когда Гарри хотел найти Сириуса в полдень, чтобы сходить за мороженым, тот сидел на кровати в их с Ремусом спальне с небольшой деревянной шкатулкой. Бродяга не заметил его. Кончики пальцев покалывало темной, семейной магией Блэков, путь к которой ему был обрезан сразу после побега из дома. Крышка не поддавалась, будто бы прибитая гвоздями. Шкатулку нельзя было просто вскрыть ножичком, как какую-нибудь обычную, и Сириус никак не мог понять, каким образом отпирался замок. Он повертел шкатулку, оглядывая со всех сторон, стараясь не обращать внимания на бесноватую магию: это был маленький деревянный ящик с узором и неаккуратно нацарапанными на крышке инициалами: «Р.А.Б.» — но помимо них сверху лежала замызганная записка, обрывок старой пожелтевшей бумаги. «Отдать Джеймсу, Лили, Гарри и Сириусу» и стёршаяся дата внизу, будто кто-то поставил и размазал кляксу (не похоже на Регулуса). Андромеда не пыталась удивить Бродягу «подарком», и так было понятно, что он не от неё. В голове сразу возникли яркие образы тех проклятий, что могли прятаться внутри (на кой черт вообще вписывать в «получателей» Гарри?!) Ремус предположил то же самое — ящик обжёг его пальцы, когда он попытался помочь. Стоило ли вообще открывать эту хтоническую вещь? Но, вспоминая слова Андромеды, Сириус пересиливал себя и старался не раздражаться. В первую очередь ради Джеймса и Лили. Они бы хотели знать, что внутри, даже если это проклятье. — Эй, Бродяга, что это? Гарри появился внезапно, и Сириус вздрогнул. — Это принесла Андромеда, — Бродяга похлопал по месту рядом с собой, приглашая его сесть. — Смотри. Гарри опустился рядом, разглядывая шкатулку так, будто она была небольшим зверьком. — Она явно фамильная, но я давно уже не часть семьи, так что магия не реагирует. Может и к лучшему. — Здесь замок. — Но в нём нет места для ключа, — Сириус приподнял маленький замочек, размером чуть больше его собственного ногтя, и покрутил в разные стороны. — И сбить не получится — магия сильная… Его слова перебило движение. Замок бешено задергался по направлению к Гарри, будто тот двигал его за нитку. Сириус нахмурился, вскакивая и направляя на взбесившийся предмет палочку. — Бэмби, позови Ремуса, быстро. Гарри убежал и скоро вернулся уже с взволнованным Ремусом, держащим палочку наготове. — Бомбар… — Сириус, ты сдурел? — перекрикнул Ремус, бледнея, тут же выбив палочку из рук паникующего мужа. — Ты в доме собрался шкатулку с проклятиями бомбить?! — Она могла навредить Сохатику! — перекрикнул Бродяга, но сразу притих, заметив его за спиной Рема. — Извини, малыш. — Во двор, — коротко скомандовал Ремус, левитируя шкатулку своей палочкой. Ребенок почему-то последовал за ними. На пороге Сириус остановился: — Гарри, внутрь, — Сириус строго нахмурился и кивнул на дверь. Гарри без всяких возражений убежал по ступенькам в дом. На самом деле Сириус не хотел так ему говорить, и вообще, кто он такой, чтобы ругаться на ребёнка, но он так испугался… Ремус поправил свои заколдованные пластиковые очки, похожие на те, что обычно кладут в «Набор юного химика», и трансфигурировал ближайший камень в небольшой блок, чтобы за ним можно было спрятаться. — Теперь я чувствую себя дерьмово, — признался Сириус, устраиваясь за каменным укрытием. — Это большáя часть воспитательного процесса, дорогой. Создай защитное поле. Вокруг несчастного ящика образовалось голубое мерцающее нечто. Сириус, сконцентрировав все силы в палочке, держал его склеенным, ровным. Рука дрожала. — Ты готов? — В норме, — кивнул Бродяга. — Только давай быстрее. — Бомбардо! Произошло что-то странное. Сначала у Сириуса свело руку, а потом взрывы стали бить не по шкатулке, а об стенки поля. Бродяга стиснул зубы, второй рукой поддерживая палочку, чтобы поле не распалось. Но его силы резко перестали вытекать вовне, будто вода из бутылки, и он почувствовал помощь Ремуса. У того сил было намного больше. Когда действие бомбардо иссякло, шкатулка грохнулась на землю с глухим стуком. На ней появилась сажа, но не было ни единой царапины. — Неожиданно, — саркастично выдал Сириус и пнул шкатулку ногой. — Побей её, может, она откроется, — тем же тоном посоветовал Ремус, зашел на веранду и сел на ступеньки, подперев голову рукой. Ему не нравилось думать о технических задачах, но из-за дружбы с мародерами приходилось этим заниматься. А Сириусу дважды повторять не нужно. Он простым движением палочки поднял деревянный ящик и принялся возить его по всему двору. Бить о камни, подкидывать повыше, пинать, кидать в забор и прочие вещи. Это продолжалось по крайней мере минут десять. Ремус пристально наблюдал и грыз ногти. Именно в таком состоянии их нашел Гарри. — Что случилось? — тихо спросил он. — Ничего не случилось. Это и плохая, и хорошая новость. — Мой маленький… брат… оставил мне какую-то чертовщину! И не просчитал, что я не Блэк! Какая жалость! Сириус с громким ругательством ударился ногой о камень и упал. — Детский сад, — Ремус помотал головой. Гарри тихо хихикнул. — Эй, замок открывается!!! — Что? — Ремус выпрямился. — Замок можно открыть! Они сидели на газоне и разглядывали маленький шип, появившийся там, где должна была быть замочная скважина. Сириус сильно поцарапался, сковырнул корочку с раны, и теперь замок был запачкан его кровью. — Она открывается по кровному родству, буквально. — Только настоящим Блэкам, — поморщился Сириус. — Так это же отлично! — воскликнул Гарри. — Меня убрали с семейного древа. Моя кровь не подойдет, хотя вещь отчасти и помнит, что когда-то я был частью этой магии. — Андромеда? — предложил Ремус. — Та же история. — Тогда… Цисси? — Мерлин и Годрик, только не Цисси. Гарри сидел рядом с ними и глуповато моргал. Сириус и Ремус общались коротко и по делу, и его это тревожило — разбираться с темными семейными реликвиями не входило в планы на летние каникулы. Гарри не сомневался, что, если он не захочет, то никогда больше не услышит про шкатулку, но он ведь захочет. Он только обрел семью. Теперь вся его гриффиндорская сущность требовала отчаянно защищать её, даже если он в ней — самое слабое звено. — Драко? — Драко это буквально сын Цисси, Рем. Предлагаешь его выкрасть или что? Люся нас потом… Сириус не рассказал, что же с ними будет потом, потому что, видимо, его словарный запас дал сбой. Над ними зачирикали синички. Сириус тяжело плюхнулся на спину. — Нам нужно мороженое. У меня сейчас спечётся мозг. — Я позвоню Андромеде, спрошу, что можно сделать. Без шоколада домой не возвращайтесь. Этот день был неприятно-жарким, и солнце никого не щадило. Сириус шел в кроп-топе, рваных шортах и тапочках, нацепив солнечные очки и бандану; Сохатик впервые надел кроп-топ, который они сделали вместе, обрезав одну из его старых футболок, и ему действительно понравилось. — Бродяга, я могу спросить про Регулуса? — Ты можешь спрашивать о чём угодно, — Гарри был единственным человеком во вселенной, которому было позволено знать чуть больше о Регулусе, потому что очень давно Сириус и Джеймс заключили небольшой договор (пусть даже и на словах, но Сириус никогда не смог бы пойти против Джемса). Даже у Ремуса не было такой привелегии. — Почему ты его не любишь? Сириус глубоко вздохнул, собираясь с мыслями. — Много причин, Бэмби. Конечно, мы очень хорошо ладили в детстве, но многое поменялось. Твои родители, эм-м-м, были знакомы с ним, мы очень долго жили все вместе. Но со временем промывка мозгов моими родителями начала работать, что было странно, потому что… Ну… Он успел повзрослеть. Он получил метку и, понятное дело, мы не позволили ему вернуться к нам, это было опасно. Тебе тогда было всего полгода. — Мне очень жаль. Удушающая жара сделала воздух осязаемым, ветер дул теплый и влажный, и разговоры сегодня сворачивали не туда. — Дурацкий день, — сказал Бродяга. — Да, — искренне согласился Гарри. Их отпустило только в магазине рядом с холодильниками. Гарри внезапно стало так ленно, что не хотелось идти обратно. — Что будешь? — Клубничное, — Гарри широко зевнул. — Придёшь — ложись спать. Ты прям падаешь. Как у Сириуса получается быть таким серьезным, а потом — заботливым? У него внутри будто была кнопка, которая переключала режимы от «домашнего» до «мы сейчас взорвем артефакт с темной магией». Гарри думал слишком много. В какой-то момент он испугался, что Сириус просто играет беззаботного человека перед ним, хотя на самом деле ему тяжело справляться с ребёнком. Потом стало не до испуга, потому что Бродяга звал его в гостиную, ставил пластинки, разжигал камин и рассказывал ему истории из молодости или читал книгу, пока Ремус сидел в своем любимом кресле и разбирал какие-то рабочие бумажки. Вроде ему дали работу, но ни Сириус, ни Гарри пока не узнали, какую. Рем сказал, что хочет сначала полноценно получить должность, а потом раскрывать, чем он занимается. Вряд ли всё это было в тягость для Бродяги, иначе он не улыбался бы так широко, засыпая на диване. Родительская любовь Сириуса не поддавалась рефлексии. Она просто была. Безоговорочная и бесконечная. Пожалуй это спасало Гарри даже в отсутствие мороженого.***
На самом деле Сириус чувствовал себя виноватым. Прошло столько лет, а он все еще, как подросток, не мог смириться со всем, что произошло… Регулус был очень дорог и Лили, и Джеймсу, и они хотели бы, чтобы Гарри знал о нём всё. Он был частью их семьи. Возможно, если бы не чертова метка, у них был бы второй ребенок… Гарри поерзал во сне, удобнее устраиваясь головой у Сириуса на бедре. Он часто засыпал посреди дня с тех пор, как переехал сюда. Это был хороший знак: Сохатик чувствовал себя в безопасности, и можно было вздохнуть полной грудью. — Сири? — Ремус выглянул на веранду. — М?.. — На Гриммо должны были остаться образцы крови твоих родителей, ими подписывали некоторые договоры. Нам нужно их найти. — Это не подождет? — нахмурился Сириус. — Шкатулка нестабильна, я боюсь, что она не успокоится. Мы её… вроде как разбудили, кажется. — А Гарри? — нахмурился Сириус. — Нам не с кем его оставить, Сири, — расстроенно произнес Ремус. — Это август, все куда-нибудь уехали. Поверь мне, я пытался договориться. — Бл-л-л-лин, — шикнул Сириус. — Мы не можем оставить его одного. — Я предлагаю тебе обыскать чердак самостоятельно, а я присмотрю за Гарри внизу. Если что — я смогу прийти на помощь и тебе, и ему, разделяться нам тоже опасно. Бродяга посмотрел на Гарри. Его кудри разметались в разные стороны, ресницы затрепетали от солнечных лучей, и Сириус поторопился ладонью заслонить его лицо. Будить его сейчас казалось кощунством. Блэк ненавидел каждый семейный дом, который достался ему в наследство (всего их было около двадцати пяти штук), и те, в общем-то, отвечали ему взаимностью. Раны на их территории не затягивались, болезни не вылечивались даже сильнейшими зельями, а однажды Бродяге пришлось проболеть простудой две недели лишь потому, что Дамблдору резко захотелось обсудить возможное возвращение Волан де Морта. Ремус и больной тогда Сириус воспринимали эти не приводящие абсолютно ни к чему разговоры, как обострение старческого маразма, но старались не перечить. Тонкс поняли это первее всех. Со временем к ним присоединился Артур, но Молли пока что свято верила, что от этих собраний есть толк. Близнецы, включенные в Орден только недавно, уже умудрялись сочинять прекрасные анекдоты. Возможно, смысл подобных собраний состоял в воскрешении духа единства Ордена… Из всех фамильных домов Гриммо был самым унылым и жутким (правда, Сириус его жутким не считал, потому что с детства помнил ещё вполне живым: перед глазами стояли искусно вырезанные из дерева детские игрушки, разбросанные на ковре в гостиной). Возвращаться сюда всегда было тяжело даже по делам. Они втроем смотрели на кирпичную коробку с крыльцом и окнами, зажатую между другими такими же, только посветлее. — Пойдем, — Сириус решительно взял Гарри за руку, будто боясь потерять. Ремус обогнал их и пошел первым, держа наготове палочку. В коридоре их ничего не поджидало. Только завешенные плотными занавесками семейные портреты почивших Блэков. — Предатель! Что ты забыл здесь?! Почему ты привел оборотня в наш дом?! Пронзительный визг Вальбурги сотряс коридор и заставил всех вздрогнуть. Но Ремус, шедший впереди всех, быстро улыбнулся и помахал незакрытому портрету. — Доброго дня, миссис Блэк! Давно не виделись, как ваши дела? Вальбурга брезгливо поморщилась. Сириус в порыве пылкой любви к мужу (и пылкой нелюбви к матери) подошел к нему и поцеловал в щеку. — С глаз моих — вон!!! — завопила Вальбурга. Гарри закрыл уши ладонями, тихо смеясь. Истерика матери Сириуса казалась скорее смешной, чем пугающей, и тот явно этим наслаждался. — Приятно было повидаться, маменька, — Бродяга усмехнулся, — но у нас куча дел. Он дернул за небольшой золотой шнурок, и портрет скрылся за плотной зеленой шторой. Сириус потер ладони. — Однажды она успокоиться, — усмехнулся он, возвращаясь к Гарри. — Нам пора разделяться. — Нам нужно пройти чуть дальше по первому этажу, здесь есть старая библиотека, возможно мы сможем найти там ещё что-то полезное, — объяснил Ремус, и Сириус отпустил руку Гарри, будто передавая ребёнка мужу. — Я буду на чердаке. — Хорошо, — просто сказал Сохатик, и только после этого они разошлись. Гриммо не могло понравиться ни одному человеку в здравом уме. Да, здесь было красиво, богато, но от стен веяло холодом, потолки пугали высотой, а света, будто специально, хватало только на то, чтобы видеть лишь на несколько шагов перед собой. Ремус вёл Гарри по длинному коридору с забитыми досками окнами. — Ох. Гарри застыл на месте, не понимая, откуда пошёл звук. — Джейми, любовь моя, это ты?.. Это был не голос Сириуса. Незнакомый. Гарри пристально осмотрел коридор, и его взгляд зацепился за портрет. Портрет Регулуса Блэка.