Один на один

Лежать на постели, читать и просто ждать было невыносимо. Люцерис попытался взяться за книгу, которую взял из королевской библиотеки, но "Книга Законов" — не лучшее чтиво, чтобы отвлечься. Каждый раз, когда он старался расслабиться, он слышал слова Хелейны в своей голове. — Новый клинок для трона, — говорила она в припадке в ту страшную ночь. Её валирийский обжигал сознание. — Новый клинок для трона, — сказал Эймонд буквально час назад. — Шторм близится. Прячься, мальчик, — говорила Хелейна, смотря прямо на Люцериса, и это сводило его с ума. Как скоро кто-нибудь скажет ему спрятаться? "Шторм-шторм-шторм," — гремело в ушах. Что всё это значило? Где же ему спрятаться от шторма? Эймонд говорил, что её предсказания всегда сбываются. Может, он неправильно их толкует? Может, шторм — олицетворение перемен? До этого Люцерис относился к магии Хелейны со здравым скептицизмом, но нельзя же предсказать такую точную формулировку! Люцерис вскочил с кровати, раздражаясь от собственного ускоряющегося сердцебиения. Голова, полная разных мыслей, гудела, и он решил сделать хоть что-то полезное — пошёл прямиком к матери, чтобы предупредить её о том, что её ждёт серьёзный разговор. Рейнира нашлась в своих покоях, лежащая на кушетке. Она была вымотана долгой церемонией. С каждым днём капля по капле ребёнок в утробе забирал её силы, чтобы расти самому и делать живот Рейниры просто огромным. Люцерис был свидетелем деторождения уже во второй раз. На его беспокойство Рейнира любила говорить, что с каждым разом беременность проходила тяжелее, а роды — легче. Люцериса это не утешало. Когда он зашёл, ей массажировала и растирала ноги знакомая ему повитуха. Рейнира часто вызывала её, доверяла свои роды и здоровье только ей. Рейнира потеряла молоко от переживаний после смерти Харвина Стронга и не могла больше кормить Джоффри. Тогда и появилась Алис Риверс — повитуха, кормилица, знахарка и страшная ведьма Харренхолла, как шептали злые языки. Каждый раз, когда Люцерис с ней виделся, она казалась ему очень доброй и заботливой. Алис любила трепать Люцериса за щёки и давать конфеты, приговаривая, что он напоминает ей её младшего брата. — Милый, — обратилась к нему Рейнира с нежной усталой улыбкой. Она дала Алис знак, и та прекратила ухаживать за ней. — Что привело тебя ко мне? Люцерис замялся, не зная, с чего начать. Рейнира похлопала на небольшое свободное пространство на кушетке, и Люцерис скромно сел у её ног. — Я... Хм... Насчёт женитьбы... Он дождался, когда Алис отвернётся и указал на неё Рейнире глазами, как бы спрашивая, можно ли это слышать Алис. Рейнира снисходительно усмехнулась. — При Алис ты можешь говорить свободно. Для матери нет более приближённых людей, чем те, кому она доверяет своего ребёнка. — Мой принц ещё юн, — молвила Алис своим глубоким с хрипотцой голосом. Она вернулась к Рейнире с вкусно пахнущим отваром. — И не знает таких вещей. Однажды он сам доверит своё дитя и поймёт, каково это — отдавать самое сокровенное. Люцерис сомневался, что у него будут дети, поэтому просто понимающе покачал головой. — Так что насчёт твоей женитьбы? Искушение отказаться от этой провальной затеи было слишком велико. Он предал Рейну. Она достойна большего, достойна того, чтобы её любили, а не только целовали в щёку на ночь и уходили спать в другую комнату. Трагедия матери и названного отца Люцериса разворачивалась прямо у него на глазах. Их невозможность полюбить друг друга как муж и жена не только сделала их несчастными, но и навлекла позор на семью. Эймонд говорил, что женщины знают, что делать в таких ситуациях; что андала найти проще, чем валирийца. Вместе с тем женщины выбирают любовников не потому, что они похожи на их мужей, а мужей — не потому, что они похожи на их любовников. Рейнира всегда могла обратиться к Деймону или даже Веймонду Велариону. Однако она любила Харвина Стронга и родила от него три плода любви вместо сотни плодов насилия над своей природой. Рейна должна быть леди Прилива, но он не обязан лордом. Тем не менее, его долг был сказать "нет" и начать говорить про Джекейриса. — Да. Рейнира вздохнула и поправила подушки, прежде чем ответить. — Ты хочешь передать права Джоффри? А как же Рейна? — Не Джоффри, а тому, в ком течёт кровь Веларионов. Он сказал это. Наконец-то сказал это. Рейнира выглядела так, словно он дал ей пощёчину. Может быть, так оно и было. Её славный послушный мальчик, которого она растила порядочным и честным, вырос и решил поступить порядочно и честно. И всё же если он поступал правильно, почему чувствовал себя неловко? — Я тебя не понимаю, — темнея лицом, медленно произнесла Рейнира. Она слишком резко поставила чашу с отваром на столик, и тот немного выплеснулся. Она была зла. Очень зла. — Что ты хочешь этим сказать? Люцерис сглотнул, сжимая ладони на коленях. Он вскрыл эту гнойную рану, и теперь не может идти на попятную. Люцерис заставил себя выговорить: — Я предлагаю узаконить Аддама из Халла, предполагаемого сына Лейнора. Сейчас он вместе с братом служит оруженосцем у лорда Корлиса. Он старше меня на год, он опытный моряк и ухажёр Рейны. Если это не провиденье Балериона и мой шанс, я... — Как это может быть провиденьем богов, если это отнимает у моего сына его права?! Шанс на что? На отсутствие наследства? На бедную старость?! — повысила голос Рейнира. — Алис права, ты совсем ещё юн и не осознаёшь всю значимость богатства и власти. Ты привык к ним и не понимаешь их настоящую ценность. Никто не собирается обеспечивать тебя до конца жизни, просто потому что ты есть. Люцерис в сердцах вскочил на ноги, сжимая кулаки. Он ощутил, как щёки обожгло румянцем. Это был отрезвляющий стыд, он должен был вернуть его обратно, сделать его снова хорошим сыном, который говорит только "да, мама". Но не в этот раз. — Да мне плевать на деньги! Это шанс на избавление от этих насмешек и бунта на Дрифтмарке, в котором мою голову насадят на пику племянники Корлиса! И они будут правы! Ты не понимаешь, ты рождена в счастливом браке, где муж и жена действительно ими были! Никто и никогда не смел смотреть на тебя с таким отвращением, как будто ты грязь под ногтями только потому, что у тебя волосы не того цвета. Я устал от этого! Я не хочу быть лордом-вором, лордом-ублюдком, лордом-стронгом Дрифтмарка! Ты никогда не понимала! Мне это всё не нужно! Лучше бы я издох от голода в Блошином Конце как бастард Эйгона на прошлой неделе, чем жил с волосами твоего любовника! На уши обрушилась тишина. Люцерис всегда был разумным. Люцерис всегда был покладистым. Люцерис всегда был вежливым и учтивым мальчиком. Если бы он не летал на Арраксе, никто бы и не сказал, что он из сумасшедших Таргариенов — неукротимых как Деймон, отважных как Джекейрис, безрассудных как Джоффри, сумасбродных как Эйгон, блаженных как Хелейна, запальчивых как Бейла, страстных как Рейнира, одержимых как Эймонд. В мягких Визерисе, Рейне и Люцерисе тоже жили драконы, медленно собирающие своё смертоносное пламя. Пламя Люцериса впервые опалило кожу Рейниры. Она прикрыла глаза рукой и сжала зубы. В голове Люцериса вдруг стало так пусто, словно он разом высказал всё, что когда-либо думал. Это было странное чувство. — Хорошо. Что скажут Веларионы? Они, думаешь, проглотят это без нареканий? — отозвалась Рейнира. В её голосе звучали непролитые слёзы. Люцерис уже чувствовал себя виноватым. Он сел обратно, уставившись в пол. — В сущности, они поменяют одного бастарда на другого. Мне кажется, Корлис закатит пир в своём замке в честь того, что избавился от меня. Разве ему нужен чужой отпрыск, который ещё и не сможет зачать ему наследников? Рейнира вздрогнула, словно ужаленная, и удивлённо подняла на него красные глаза. Люцерис мысленно настучал себя по голове. Ей хватило откровений на сегодня. — Что значит?.. Ты?.. Так ты всё-таки?! Рейнира приподнялась, ощетинившись, словно кошка. Алис, державшаяся до этого в стороне, подбежала к ней, взяла её за руку и протянула тот же самый отвар. Последняя новость, кажется, ранила Рейниру больше всего. — Пейте, Ваше Высочество. Это поможет снять отёки и успокоит вашу душу. Ну-ну, не переживайте так, не волнуйтесь. Всё будет хорошо, — ворковала Алис. Рейнира глубоко выдохнула и осушила чашу до дна. Они некоторое время просидели в неприятном молчании, словно далёкие друг другу люди. Алис вышла, бросив, что попросит служанок принести ещё горячей воды. — Ты прав, это провиденье Балериона, — мёртвым голосом сказала Рейнира. — Кто же ещё мог покарать меня за грехи, если не он? Кто же ещё будет мстить за чужих богов, если не он? Да, за осквернение святого места полагается кара. Кто он, скажи, Люцерис? Кто он, чьими руками боги вершат надо мной возмездие? Ответ застыл на губах. Люцерис не посмел объявить это имя после таких страшных слов и, наверное, побледнел так, что Рейнира догадалась сама. — А-а-а, ну да, — протянула она с самой дикой улыбкой, которую Люцерис когда-либо видел. Мурашки прошлись по спине и докатились до пят. — Чей ещё сын это мог быть, если не её? Боги мстят нам обеим. Это справедливо. Это правильно. Так и должно было случиться. Люцерис закрыл лицо руками и растёр, силясь привести себя в чувства. Он пришёл поговорить о другом. Семья, брат, он должен думать о них. Его проблемы могли подождать. Опершись руками на колени, Люцерис сказал то, что должно было как-то обрадовать Рейниру. Ведь она это хотела, так? — Признаться, я пришёл с намерением обсудить другое. Поженить Джейса и Хелейну всё ещё в твоих планах? У нас появилась возможность... Вместо этого она ужасающе расхохоталась. — Двоих сыновей!.. — пыталась выговорить она сквозь прорывающийся безумный смех. Когда она угомонилась, её голос звучал так, словно она рассказывала ему поучительную сказку на ночь. — Её несчастные дети забирают у меня двоих моих сыновей! Ха-ха-ха! Надо было сбежать, надо было забрать её на Драконий Камень и обвенчаться, чтобы ни боги, ни люди не могли нас разлучить! Но я была юной и властолюбивой, Люк. Я хотела трон и слишком уважала её, чтобы красть по варварскому обычаю. И вот мы здесь. Она терпела мужа по приказу своего отца. Я терпела мужа по приказу своего отца. Теперь один её сын сбежал, её дочь влюбила в себя моего первенца, её второй сын влюбил в себя моего второго сына. О, мои бедные недолюбленные братья и сестра! Дети должны рождаться в любви, Люцерис. Запомни это. Только в любви. В общем и целом, отношения Рейниры и Алисенты не были свежей новостью для Люцериса. Он просто надеялся, что это было неправдой и его мать не страдала так, как страдал он сейчас. Рейнира скорбно замолчала, гладя себя по животу, и немного успокоилась, иногда мрачно посмеиваясь от своих мыслей. Алис тем временем вернулась аккурат так, чтобы не услышать ничего про Рейниру и Алисенту. Она занялась травами, и комната наполнилась приятным ароматом. В этот раз Алис с нежной улыбкой поднесла новый отвар Люцерису и вернулась к заботе о Рейнире и её страдающей спине. — Благодарю, — принял чашу он и отпил маслянистую жидкость. — Что это? — Розмарин для ясности ума, мой принц. Люцерис кивнул так, будто что-то в этом понимал. — А что ты думаешь об этом, Алис? — спросила Рейнира, когда Риверс начала массировать ей шею. — О чём, Ваше Высочество? — О браке Джекейриса и Хелейны. — Брак вашего сына и принцессы Хелейны укрепит его права на трон. К тому же они любят друг друга. Вы сами говорили, что не будете женить ваших мальчиков без их желания. — Да, верно. Я не хочу, чтобы дети повторили мою судьбу, — вздохнула Рейнира, прикрывая веки. — Позови Джекейриса и Хелейну, я хочу услышать, что они думают. Люцерис допил свой отвар, встал и поблагодарил Алис. Сложно было определить, это розмарин отдавал горечью или воздух обуглился от их разговоров. — И пригласи Деймона и Алисенту. Они мне нужны. — Да, мама.