Один на один

Слышать, как Люцерис отправляет Джекейриса к Рейнире, а самого Эймонда оставляет за бортом, было обидно. — Но, Люк, я хорошо себя вёл! — по-детски заявил возмущённый Эймонд. Он даже не старался сдержать досады, когда Джекейрис скрылся в коридоре. Эймонд чувствовал себя жадным до внимания ребёнком, которому хотелось ещё и ещё. Ему было плевать, как это выглядит. — Даже позволил твоему брату победить меня! — Под "позволил" ты имеешь в виду "отвлёкся"? — иронизировал Люцерис. Эймонд фыркнул, скрестив руки на груди. — Ты обещал. — Раз я обещал, я выполню своё обещание. Пока тебе лучше не видеться с моей мамой. Она хочет поговорить с Джейсом наедине. Мы возьмём Хелейну и придём вместе с ней, чтобы ты выступал от её лица и тебе разрешили остаться. Люцерис направился в сторону покоев Хелейны, и Эймонд, скрепя сердце, последовал за ним. — Почему я не могу с ней увидеться сейчас? — уточнил он, прокрутив слова Люцериса в голове ещё раз. Что-то здесь не складывалось. Люцерис скривился и смущённо помассировал шею, оглядываясь по сторонам. Они приветственно кивнули каким-то придворным, но всё внимание Эймонда было направлено на Люцериса, который замалчивал что-то очень интересное. — Расскажи, что случилось, — попросил Эймонд. Люцерис закусил губу, словно сделал что-то нехорошее. А Эймонд обожал, когда Люцерис делал что-то нехорошее. — Я рассказал ей о... — начал Веларион на валирийском и запнулся, тяжело вздыхая. Даже защита родного языка не позволяла ему спокойно сказать всё, и Эймонд понял причину. — Посмотри на меня, мой дракон. Люцерис судорожно покачал головой и ускорил шаг. Они завернули за поворот, за которым была дверь Хелейны. Перед ней стоял только сир Аррик — стойкий и верный, поэтому Эймонд позволил себе остановить Люцериса и взять его за подбородок, возвращая внимание к себе. Веларион же метнул настороженный взгляд на сира Аррика, который продолжал дежурить, словно их здесь не было. — Он надёжный. Нас не выдаст. Смотри на меня, мой дракон, — шипел Эймонд ему в губы, и Люцерис смотрел, изгибая брови. — О чём ты ей рассказал? — О... нас, — наконец выговорил он. Эймонд почувствовал, как его сердце сделало кульбит. — Я не хотел, так вышло. Я уже жалею об этом, не стоило этого делать. Нас Нас Нас "Мы есть, значит, о нас есть что сказать". Губы Эймонда невольно растянулись в улыбке, и он погладил Люцериса по щеке, отпуская. — Стоило или нет, зависит от её реакции. — Да, ну... Она... безумно рассмеялась и сказала, что это провидение Балериона. Септы и истеричная мать не подпускали Эймонда к древним валирийским манускриптам, написанным ещё первыми Таргариенами. Он знал лишь имена богов, в честь которых были названы драконы, и в детстве втайне пытался молиться им так, как делал это для Семерых. Сейчас Эймонд понял, что его глупые детские молитвы вдруг оказались услышаны. И, как это присуще богам, они слушали вполуха. — А Балерион бог чего? — на всякий случай спросил Эймонд. — Бог смерти, — объявила Хелейна, появившаяся в дверях. — И неотвратимой судьбы, — добавил Люцерис. *** Садиться в кресло под настороженными взглядами "трёхглавой десницы" было роковым решением, как потом понял Эймонд. Это разделило его жизнь на "до" и "после", и может быть, ничего бы не случилось так, как случилось, если бы Эймонд не зашёл тогда вместе со своей сестрой и, главное, со своим любовником. Люцерис был прав. Они не хотели видеть его здесь. Рейнира не хотела видеть его рядом со своим ненаглядным сыном, Деймон не хотел видеть его рядом со своим милым пасынком, а Алисента не хотела видеть грустной любовь своей юности, и ради дружбы с ней она готова была лишить счастья собственного сына, падать перед ней на колени и целовать руки. Эймонд своими глазами видел, что это не преувеличение. Но Люцерис улыбнулся ему, и Эймонд почувствовал себя в безопасности. Они сумели разместиться полукругом на трёх софах. Рейнира сидела с Джекейрисом; Люцерис, Деймон и Алисента уместились втроём; Эймонда и Хелейну посадили напротив её нового жениха. Их разделял низкий столик, на котором покоилась корона-венок Джекейриса, и Хелейна, проходя мимо, сняла одну крошку пыльцы с его тёмных волос. На его вопросительный взгляд она лишь хихикнула в ладошку, краснея. — Начнём? — осведомилась Рейнира. Все согласно кивнули. — Я выслушала Джекейриса, — начала она. Рейнира взяла старшего сына за руку и сжала. Джекейрис смущённо усмехнулся в пол. — Он признался мне, что любит тебя, Хелейна, и готов жениться, разорвав помолвку с Бейлой Таргариен. Много лет назад я дала себе клятву, что не стану женить своих детей против их воли, как в своё время женили меня. Все мы знаем, что это не заканчивается хорошо, и в таких браках не бывает любви. Я не стану препятствовать вашим отношениям. — Как мать Хелейны и королева-консорт я благословляю ваш союз. Я искренне желаю вам счастья, дети мои. Уверена, мой муж король будет только рад. Нам стоило обручить их ещё в детстве, как вы и предлагали, принцесса, — сказала Алисента, смиренно склонив голову. Эймонду почудилась грусть в её голосе и лучи поддержки в глазах Рейниры. — Как отец Бейлы я согласен на расторжение помолвки, — вставил Деймон. — Женитьба должна быть исключительно по любви и желанию, в этом я согласен со своей женой. Заключать помолвку, когда дети ещё малы, безусловно, хороший политический ход, но не способствует семейному счастью. Бейле Джейс неинтересен. Я найду жениха ей по нраву. С Веларионами я разберусь. — Как ты собираешься с ними разобраться? — поинтересовался Люцерис, прерывая задуманный взрослыми ход событий. Эймонду пришлось подавить ухмылку. Деймон неопределённо пожал плечами. — А как мы их обычно задабриваем? Новые земли, новые титулы. Можно надавить на желание счастья Бейле. Уверен, Рейнис поймёт. И вообще, судьбу Бейлы решать только Бейле. Сегодня ей нравится Алин из Халла, завтра ей нравится Клемент Селтигар, послезавтра она тайно сбежит со слугой. Ей всего тринадцать лет! О какой свадьбе может идти речь? — Это справедливое замечание. И всё же, она могла стать королевой Джейса, а ты предлагаешь ей стать женой безземельного бастарда из Халла? Мы должны предложить больше и выгоднее. Ох, была бы моя воля, я бы просто отдала женщинам все права наследия! — сокрушалась Рейнира. — Бейла — дочь принца Деймона, — размышлял Люцерис. — Можно оставить ей в наследство Рунный Камень? — Нет, он отошёл к племяннику моей первой жены, да принесёт ей покой её вечная мука в седьмом пламени! Или как вы, идолопоклонники, говорите? Уверен, она там сдружилась с какими-нибудь овцедемонами. — Деймон, пожалуйста, — осадила его Рейнира как единственная, кто вообще мог его осадить. — В любом случае, мы подумаем о том, как удержать и не оскорбить Веларионов позже. Сейчас я хочу выслушать свою сестру. Хелейна, пожалуйста, расскажи нам свою точку зрения. Может быть, вся эта суматоха ни к чему? Хелейна, до этого скромно молчавшая, заморгала и потупилась. Она заставила всех пару мгновений, затаив дыхание, ждать её решения. — Я была бы рада вновь выйти замуж, — флегматично произнесла Хелейна. Она не осмеливалась подолгу смотреть на кого-либо, её взгляд расфокусировано блуждал по лицам. — Я люблю принца Джекейриса и уверена, что вместе мы сможем обрести счастье. Джекейрис счастливо улыбнулся и подскочил к ней. Он поцеловал её руку, всё ещё казавшуюся мраморной. Хелейна с нежностью провела этой рукой по его щеке. Все в комнате умилились этой картине, и только Эймонд ощутил собственную горечь под слоями торжества и утешения за сестру. Они с Люцерисом на мгновение нашли друг друга взглядами, словно обещая друг другу, что когда-нибудь, они будут на их месте. — Тогда решено, — воодушевлённо огласила Рейнира, погладив живот. — Меня беспокоит только один вопрос. Как много времени у нас есть до свадьбы? До меня дошли слухи о том, что Хелейна может быть беременна. Ведь так, Эймонд? Эймонд не ожидал, что его внезапно включат в обсуждение. Здесь он был скорее мебелью или тенью, чем действующим лицом, и почувствовал себя неуютно, когда взоры сосредоточились на нём. — У меня были подозрения, которые я высказал своим племянникам, а они, я полагаю, высказали тебе, сестра. Я не имел в виду ничего предосудительного. В конце концов, не моё дело, кого выбирают мои сёстры. — Глаза Рейниры сверкнули после этих слов, и Эймонд поспешил исправиться: — Вернее всего будет послушать саму Хелейну. Что скажешь, сестра? Хелейна, ворковавшая с Джекейрисом, подняла с него беззаботный взгляд и посмотрела прямо на Рейниру. — Это девочка, — сказала Хелейна. — Она будет поцелована богами. Все в комнате на долю секунду замерли, словно она пригвоздила их всех на стену двумя фразами, как каких-нибудь бабочек в мейстерской коллекции. Первая оторвалась от стены Алисента: — Семеро, нам уже нужно готовить свадьбу! Заказывать платье и украшения, рассылать письма, а у нас ещё не сошёл полный траур! — И кормить всех гостей! — вздохнула Рейнира. — Не отправлять же их обратно после похорон, чтобы они вернулись две луны спустя. Казна сильно пострадает. — Ну, это вторая свадьба Хелейны, её можно провести без больших излишеств, — бросил Деймон и встал, чтобы взять вино. — А ещё надо сообразить, что делать с Веларионами, — напомнил Люцерис. — Можно сделать хороший свадебный подарок от короны, когда Люк и Рейна поженятся, — предложил Деймон, наливая арборское золотое в кубок. Рейнира и Люцерис быстро переглянулись. — Я также выслушала своего второго сына, — сказала она, прежде чем Люцерис успел бы что-то испортить. — И он сказал мне, что не может жениться на Рейне, потому что она любит другого. — Кого? Аддама из Халла? Бастарда Корлиса? — иронизировал Деймон. Он встал позади дивана и опёрся на него локтями. Алисента обернулась на него и посмотрела с какой-то смутной тревогой. Деймон игриво ей подмигнул, отпивая из бокала, и она сразу отвернулась, поправляя волосы. — Люк, право, ты бы и у камня мнение спросил перед тем, как подвинуть его. Как бы я её ни любил, за бастарда я не могу её выдать. У тебя, в отличие от Джейса, нет невесты, и ты несовершеннолетний, как и Рейна. Вашу помолвку ещё можно продлить, чтобы не слишком злить морских змеев. — Не за бастарда! Я предложил маме узаконить Аддама и Алина. Тогда у Веларионов будет достойный наследник, Бейла сможет выйти замуж за того, кого любит, а древний род не потеряет своё родовое гнездо. Мне кажется, они с охотой на это согласятся! — Это опасно, — вступила Алисента, нервно перебирая семиконечную звезду. В тот момент Эймонд заметил неприятное сходство своей матери и сестры. — Тогда у принцессы Рейниры при восшествии на трон не будет достаточно связей с Веларионами. Они будут слишком независимы от короны. Нельзя забывать, что Рейнис всё ещё претендентка на трон. Деймон одобрительно закивал, хлебнув вина. — Я согласен с королевой Алисентой. Не в обиду детям, но Веларионы — сильные игроки. Их надо держать в узде. Разрыв сразу двух помолвок плохо скажется на правах Рейниры. — Да, Люк, давай обождём пока. Мы тебя услышали, но не можем пока поступать так резко, — попросила Рейнира. Она протянула Люцерису руку в примирительном жесте, и он хмуро принял её, смиряясь. Это не была полная победа, однако это был небольшой шаг к ней. — А женой драконьего наездника быть лучше, чем безземельного бастарда? — подал Эймонд голос, поглаживая белеющий шрам на щеке — ему нравилось называть их следами приручения Люцериса. — К тому же, как мне помнится, у кузины Рейны до сих пор нет дракона. — Новые драконы усилят позиции Веларионов не в лучшую сторону для короны, — заметила Алисента. — А мне нравится эта идея. Рейне давно нужен дракон, она прежде всего Таргариен, — парировал Деймон. — Драконьи яйца — это щедрый дар, — оживился Джекейрис. Он продолжал держать Хелейну за руку. Они так противно не хотели отлипать друг от друга, словно уже поженились. — Хотя пройдёт много лун, прежде чем они вылупятся и станут пригодными для полётов. — Да, драконы могут не вылупиться или вылупиться больными. Рейна узнала это на собственном опыте, — задумчиво сказал Люцерис. Эймонд приметил, что Люцерис в ответ коснулся своего изуродованного уха, почти улыбаясь и дразня, прямо как на ужине с Визерисом. Что Люцерис этим пытался сказать? Был ли это флирт? Тайное сообщение? Что бы это ни было, оно раздувало пламя в Эймонде. — Положим, три взрослых дракона стоят короны? — продолжал Люцерис, не сводя с него глаз. — Три? — переспросила Рейнира, и Люцерису пришлось посмотреть на неё вместо Эймонда. — Один для Рейны. Второй для Аддама. Третий для Алина. Например, Морской Дым Лейнора всё ещё без наездника. Солнечный Огонь Эйгона тоже теперь без хозяина. — У нас ещё есть Вермитор и ещё три свободных дракона — Овцекрад, Серый Призрак, Каннибал. Они могут попытаться оседлать их всех, — поддержал Джекейрис. — Мальчики, все эти драконы — дикие. Может быть, Солнечный Огонь ещё поддастся новому наезднику, но три остальных... Вы думаете, они смогут их приручить? — Они же от крови дракона. Если не смогут, значит, не достойны, — отрезал Деймон. Он звучно поставил почти пустой кубок на столик. — А если не получится, подарим драконьи яйца, — бодро вставил Джекейрис. — Сиракс недавно отложила ровно три. Да, это будет хороший и честный ход. Мы ещё обсудим всё с самими Веларионами и девочками. На этом, думаю, можно закрыть наш небольшой негласный совет, — устало улыбнулась Рейнира. Она тяжело поднялась с софы с помощью Люцериса, и вслед за ней встали и выпрямились все присутствующие. Джекейрис и Хелейна, окрылённые своим успехом, быстро удалились на новую прогулку. Только Эймонд хотел предложить Люцерису присоединиться к ним — вчетвером они не привлекали так много внимания —, как мать вдруг остановила его, что-то вспомнив. Она выудила из кармана небольшой список имён благородных девиц, которые сейчас были при дворе, и дала его ничего не понимающему Эймонду. — Тебе пора жениться, сын мой, — произнесла она с осторожной улыбкой. — Ты уже взрослый и волен выбирать, кого взять в жёны. Это лишь мои пожелания. Все они твои ровесницы, все из благородных домов с хорошей репутацией, все богаты и красивы. Я знаю, что ты сделаешь правильный выбор. Тем временем, Деймон обратился к Люцерису. Он не приказывал, и всё же его тон не позволял никаких нареканий: — Люк, Корлис скоро отбывает в Пентос по делам короны. Он возьмёт с собой тебя и Рейну. Помнится, ты давно хотел попутешествовать и продемонстрировать свой валирийский... Эймонд почувствовал внутреннюю дрожь, одолевающую его. Истинный смысл слов доходил до него слишком медленно. Он поднял глаз на каменное лицо матери, буквально преграждающую ему путь к Люцерису; перевёл на Деймона, положившего ладонь на рукоять Тёмной Сестры; а затем на Рейниру — напряженную как тетива. Так вот значит как они благодарят его за то, что он избавил их от Эйгона и Отто Хайтауэра — единственного, кто мог бы помочь прорубить ему путь к власти. Это Эймонд устроил брак Джекейриса и Хелейны. Это Эймонд проглотил обиду и гордость, и готов был отдать трон. Это Эймонд думал о простых людях и последствиях возможной войны. Так вот значит, как Рейнира принимает его в семью... — Хм. Вам, матушка, ваш отец то же самое говорил, выдавая вас замуж за короля? "Я знаю, что ты сделаешь правильный выбор"? Исступлённая ярость затуманила разум Эймонда. Он метнул взгляд на побледневшего Люцериса, который, кажется, уже понял его намерение. Чёрное сердце Эймонда забилось быстрее, и жидкое пламя побежало по его венам, вырываясь ядовитыми иглами из его рта. Лучше бы он никогда не заходил в эту комнату. — Эймонд, я... — опешила Алисента. — Что? Что вы, матушка? — говорил он быстро и хлёстко — так, как никогда с ней не говорил. — Хотите сослать меня, опасного и непредсказуемого, подальше от трона? Разделить нас с Люком? — Да, хотим, — ворвался в разговор Деймон, почти напрямую говоря "Я предупреждал тебя, Эймонд". Лучше бы Деймон обезглавил его на месте, лучше бы он спалил его заживо верхом на Караксесе... У них всё было прекрасно. У трёхглавой десницы всё было просто замечательно, а ему, Эймонду, нельзя было быть счастливым с тем, кого он любит. Бумага затряслась в его руках и порвалась в месте, где он держал. Он почти слышал скрип своих зубов. Ему хотелось кричать от злости. — Эймонд, ты всё неправильно понял, — примирительно выступила Рейнира. — О, думаю, я всё прекрасно понял, сестра, — процедил Эймонд. Он скомкал листок и швырнул в сторону. — Может быть, у меня один глаз, но я много вижу. Никогда не задумывалась над тем, кто убил твоего дорогого Харвина Стронга? По чьему приказу он сгорел? Лучше бы Люцерис зарезал его насмерть в ту лунную ночь. — Эймонд! — вскричала Алисента, выдавая себя с потрохами. — Да, матушка? Не хотите, чтобы ваша милая Рейнира узнала, что ваш фаворит Ларис Стронг устранил своего брата Харвина? Хорошо, я ничего не скажу! Алисента в ярости была готова наброситься на него с кулаками. Эймонд, предугадав это, схватил её за запястья. Деймон вздрогнул, а Эймонд расхохотался. — Ну, дядя, неужели не хотите послушать? Вы были на войне в Узком Море и наверняка многое упустили. — Заткнись, заткнись, несносный мальчишка! — пыталась перекричать его Алисента. — Эймонд, хватит! — воззвал Люцерис, но потонул в какофонии звуков. — Если вам интересно, они делали это в спальне Рейниры, когда вы вернулись из своей вылазки в город. И на столе десницы. И в Богороще! — продолжал Эймонд. Алисента в его руках умудрилась дать ему слабую пощёчину. — Кто? — холодно уточнил Деймон. — Принцесса Рейнира и королева Алисента, — произнёс Эймонд по слогам. Деймон усмехнулся и резко перепрыгнул через софу к Алисенте. — Ах ты ревнивая сука! — прорычал он. Это было чистое безумие. Завывание бесконечных проклятий Алисенты, лязг обнажённой Тёмной Сестры, крики Люцериса, бросившегося между Деймоном и Алисентой, и внезапный стон Рейниры, прекратившей всё на корню одним лишь словом: — Ребёнок! Рейнира, глубоко дыша и кривясь от боли, плюхнулась на диван. На месте, где она стояла, была небольшая тёмная лужа. Все сразу кинулись к ней, забыв про свои распри. — Вызовите Алис, срочно! — скомандовала она, стараясь дышать. У неё выступили слёзы. — Боги, как же рано! Деймон остервенело бросился к двери и послал стражу за повитухой. Алисента и Люцерис помогли Рейнире лечь и держали её за руки, говоря что-то успокаивающее. Эймонд обнаружил под столиком серебряный кубок, из которого пил вино Деймон, и понял, что с Рейнирой всё будет в порядке. Она сильнее и умнее, чем кажется. Эймонд отодвинул кубок подальше, чтобы его было сложнее заметить, и, поймав притворно-испуганный взгляд Рейниры, стремительно покинул её покои. Он был хорошим братом и паршивым человеком, это всем известно. Эймонд ушёл и оставил за собой только всепожирающий хаос, по которому собирался подниматься к трону, и казалось, никто больше не мог его остановить. "Корона или правда," — подумал Эймонд. Он направлялся в башню десницы, пока ещё пламя ненависти горело в нём достаточно сильно.