Один на один

Спокойно слушать сказки, которые Визерис читал внукам, было выматывающе. После валирийского брачного обряда Эймонда и Бейлы король неожиданно воспрял духом и начал заниматься обычными делами. Эймонд тяжело вздохнул, смотря на то, как Джехейрис, Джехейра и Мейлор сидели втроём у огня, пока Визерис читал им на валирийском. Это выглядело уютно. Это выглядело как что-то, чего у Эймонда никогда не будет. Не то, чтобы Визерис никогда не читал им сказки. Визерис изредка находил для них с братьями и сестрой время. До того, как Эймонд лишился глаза, конечно. У Эймонда ненадолго были эти мечты, наполненные страшными чудовищами и прекрасными героями, на один или два вечера, но были. Мать не любила слушать валирийский. Он помнил, как она всегда уходила, шурша своими юбками, когда Визерис затягивал свои истории не о Веке Героев, а о Гискарской Империи или Дочерях Валирии. Алисенте было обидно, что её обделяют. Она всегда чувствовала себя лишней в королевской семье и поэтому бережно вливала своё одиночество в головы всех своих детей. Эйгон сбежал и топился в вине и женщинах. Хелейна пряталась и погружалась в видения будущего. Эймонд уходил и тренировался, пока руки не начинали дрожать. Дейрон улетал в Старомест и находил утешение в книгах. Эймонд смотрел на своих племянников с горечью и надеялся, что они избегут их участи. Эймонд вряд ли сможет читать своим детям или внукам. И нельзя гарантировать, что они родятся вообще. Свою валирийскую невесту он не хотел видеть. Бейла была живым напоминанием об извращённости и противоестественности его желаний. Она бегала за своим халловским бастардом, и у неё, скорее всего, будут дети. А Эймонд всё стоял на балконе и смотрел на восток, ожидая увидеть там крошечную жемчужно-белую точку, но видел там только приближающийся чёрный шторм. — Деймон, — прохрипел Визерис, окликнув Эймонда, которого снова принял за своего брата. Деймон отплыл на Драконий Камень ещё две недели назад, а Визерис всё звал и звал своего неверного брата. Эймонд подавил раздражение и подошёл, терпеливо улыбаясь. — Это не Деймон, отец. Это я, Эймонд, — сказал он, наблюдая за искрой разочарования на лице Визериса. — А, мальчик мой... Извини, я так плохо вижу. — Ничего, отец. Уже темно. Засыпай. Завтра матушка хотела обсуждать с тобой украшения на свадьбу Хелейны. Мейстер и слуги постепенно исчезали из комнаты вместе с тазами окровавленной воды и бинтов. Эймонд поправил одеяло Визериса, задул свечу на прикроватном столике и уже собрался уходить, как почувствовал твёрдую хватку старческих рук Визериса. Эймонд поднял на отца непонимающий взгляд. — Всё хорошо? Отец? — Эймонд, — проговорил он, его язык заплетался. Эймонд подал ему пиалу с водой. — Сын мой... Это ты. — Это я, отец, — нетвёрдо ответил Эймонд, присаживаясь на край кровати, потому что Визерис не хотел его отпускать. — Нет, Эймонд. Это ты, — с нажимом повторял Визерис, и это начало походить на бред. Погода менялась, и обычно это приводило к тому, что самочувствие Визериса ухудшалось. Это было уже не в первый раз. — Да, отец, это я. Всё хорошо. — Эйма... она рожает, она мучается... — бормотал Визерис. Он вдруг стал неспокойным, и Эймонд хотел встать, чтобы позвать мейстера, но Визерис держал его крепко для человека, который умирал последние несколько лет. — Она умрёт! Помоги ей, помоги! — воскликнул король, и это было последнее разборчивое, что Эймонд смог от него услышать. Дальнейшее больше напоминало наблюдение за выброшенной на сушу рыбой, чем за настоящей смертью. Эймонд привык видеть умирающих рыцарей на турнирах, когда они погибали за доли секунды или минуты, истекая кровью в грязи. Но смерть Визериса... Это было нечто иное: мучительное и душераздирающее. Визерис задыхался, его грудь ходила вверх-вниз, а Эймонд с мейстерами и септонами несколько часов стоял и смотрел, как рыба брыкается в агонии, прыгает по земле и как её движения медленно угасают. Он ничего не мог сделать, ни помочь, ни ответить Неведомому или Балериону. Поэтому он сделал всё, что мог, подойдя к сиру Аррику: — Пошлите за десницей. И проследите, чтобы никто не выходил без моего ведома. Признаться, Эймонду очень повезло, что мейстер Меллос был слишком занят, а его ученик Орвиль был на стороне Эймонда. Септона удалось незаметно подкупить и нарисовать ему во всех прикрасах, какая будет замечательная новая корона Великого Септона. Слугам хватило золотого дракона и обещание получить ещё одного, если они пробудут здесь до конца ночи. Никто не должен был знать. Эймонд был хорошим сыном. Он настолько любил своего отца, что даже не послал за своей матерью. Она была ему не нужна. Визерис звал только Эйму, а за ней Эймонд послать не мог. Корлис зашёл в покои с помятым от подушек лицом, но в неизменном синем камзоле и с цепью десницы. Увидев беспамятство короля, Корлис поймал выразительный взгляд Эймонда, взял его за плечо и тихо спросил на валирийском: — Кто ещё знает? — Стражник у дверей и те, кто в этой комнате. Я никого не выпустил. — Хорошо. Я пришлю сюда своих людей для надёжности и отправлю приказ Ларису Стронгу возвращаться. Следите за всем подозрительным. — Сообщите также Бледной Пиявке. — Ей можно доверять? — Не могу быть уверен, поэтому лучше сказать непрямо, чтобы у неё не было повода писать на Драконий Камень. И заприте моих мать, сестру и племянника в их покоях. — Уже сделано, мой принц, — улыбнулся Корлис, и Эймонд кивнул. — К их драконам также нужно представить охрану. Нам не нужно повторение истории с Рейной. — Безусловно, — согласился Корлис с небольшим поклоном. — Я оставлю вас, но скоро вернусь, Ваше Высочество. — Хорошо. — Посылаете за королевой, мой принц? — уточнил мейстер Меллос пару минут спустя, как Корлис удалился. Меллос пытался совладать с Визерисом, вливая ему маковое молоко. — Да, — сказал Эймонд, мысленно касаясь клинка, спрятанного в сапоге. — И посылаю весть принцессе Рейнире. Она должна узнать первой, пока не началась смута. Вы знаете валирийский, мейстер? — Немного владею, да, — кивнул Меллос, отпуская стонущего Визериса. Это была обоюдная ложь, которая, они оба знали, станет последней для одного из них. И это точно будет не Эймонд. — Мейстер Меллос, вы выглядите уставшим. Может быть, вам вернуться в свои покои и отдохнуть? Ваш ученик, думаю, вполне справится один, — с нажимом произнёс Эймонд, медленно приближаясь к постели, и все в комнате заметно напряглись. С этими словами в комнату вошли люди с гербом Веларионов и остались около двери. Это говорило больше, чем Эймонд мог сказать. — Я не устал, мой принц, благодарю, — покорно ответил Меллос, уловив намёк. — Хорошо. Тогда следите за состоянием короля, а не за тем, что я, ваш принц, говорю другим, — Эймонд едва не процедил это сквозь зубы. На самом деле, они все устали, но признаваться в этом было нельзя. Следующие часы Эймонд провёл в кресле рядом с постелью отца в постоянном напряжении, чтобы не пропустить момент или смочить его губы водой. В какой-то момент Корлис остановил его, положив руку Эймонду на плечо. — Ваше Высочество, ваш отец умирает не от жажды, — удивительно мягко сказал он, и это было, наверное, то, что пробило брешь. Боль разнеслась по всему телу, словно огонь по венам, и Эймонд закрыл лицо руками, чувствуя, как впивается ногтями в голову и натирает повязка на глазу. Всю ночь Визерис звал Эйму или Деймона и как-то по-детски радовался, замечая Эймонда у кровати. Визерис не говорил об этом напрямую, его сознание было слишком спутанным, чтобы изъясняться, но Эймонд знал это выражение, когда отец считал, что видит Деймона, а это был лишь Эймонд, его жалкое подобие. Это было нестерпимо. Это было горько. Это было... В конце концов, Эймонд не стал лишать Визериса его последнего утешения и брал его за костлявую холодную руку каждый раз, когда он шептал "Деймон... Деймон... Деймон...", словно призывая брата к себе. Возможно, Деймон его услышал. Непогода усилилась за ночь, словно заранее надевая траур по королю. Они были в одной из самых высокий комнат Красного Замка, но рассвет так и не наступил для них в тот день. Чёрные тучи заволокли всё небо настолько, что даже солнце не могло пробиться своими кроваво-красными лучами сквозь них. Сначала был лишь дождь, бивший в стёкла, затем началась сильная буря, заставляющая окна дрожать. В какой-то момент, в который Эймонд задремал, хватка Визериса ослабла и громкое, хриплое дыхание прекратилось. Эймонд ощутил это изменение сквозь полусон и поднял тяжёлую голову, чтобы встретиться взглядом с мейстером Меллосом. Меллос осторожно подошёл к постели с зеркальцем, присел на край и приложил ко рту Визериса. Оно не запотело. — Король мёртв, — поражённо объявил Меллос, будто не ожидал этого, хотя несколько часов наблюдал за его смертью. Сердце Эймонда пропустило удар. Присутствующие закопошились, как обезглавленные курицы. Пару мгновений никто не знал, что делать. — Да здравствует король Эймонд Первый! — громогласно огласил десница короля и Лорд Приливов Корлис Веларион. Он низко поклонился Эймонду. Эймонд медленно встал с кресла, всё ещё держа руку своего мёртвого отца, и все безукоризненно вскочили вслед за ним, кланяясь. — Да здравствует король Эймонд Первый, — тенью повторили слуги, мейстер Орвиль и солдаты Веларионов. — Да здравствует король Эймонд Первый, — сдался великий мейстер Меллос, находясь на расстоянии вытянутой руки. — Да здравствует король Эймонд Первый, — признали сир Кристон Коль, сир Аррик Каргилл и все белые плащи, преклоняя колено. — Да здравствует король Эймонд Первый, — согласились принцесса Джехейра и принц Джехейрис в один голос. — Да здравствует король Эймонд Первый, — улыбнулись Почти-Королева Рейнис и будущая королева Бейла. — Что ты наделал? — ужаснулась королева-мать Алисента, складывая руки в молитве. — Когда моя мать явится сюда с армией, ты пожалеешь, — пообещал принц Джекейрис, бастард принцессы Рейниры. — Корона или счастье, — бесцветно прошептала принцесса Хелейна, держа в руках плачущего принца Мейлора. Хелейна была права. Эймонд чувствовал себя абсолютно разбитым и не только из-за бессонной ночи. Он знал, что отныне момент, когда душа Визериса покинула его тело, был последним, когда Эймонд вообще мог чувствовать себя счастливым. Впереди его ждала только война.