***
— Ебать ты как шлюха выглядишь, конечно. — бросила та самая Юля, с которой они успели так тесно подружиться в первый день, проходя мимо. Девушка была одета в простенькую футболку и джинсы, на голове, как и всегда, был бирюзовый платок. — Рыбак рыбака видит издалека. — грубо ответила Ева, головы даже не удосужившись повернуть. Так и продолжала спускаться по лестнице. Гордо. — Чё? — Иди нахуй, вот чё. Не хотелось больше быть к неприятной особе ближе, чем на десять метров, именно это побудило уставшую, а теперь и разозлённую пацанку. Голова всего на сантиметр сдвинулась в сторону, достаточно для того, чтобы увидеть свое отражение в панорамных окнах. Всю её жизнь её обзывали шлюхой. В детстве, когда на ней были яркие недорогие платьица. В юности, когда обзывание стало её основным местом работы, вынуждая носить короткие юбки в сочетании с глубоким декольте. Сейчас, когда на ней была надета толстовка с рубашкой, а рваные штаны полностью прикрывали ноги, её всё ещё обзывали шлюхой. Казалось, что проклятое слово клеймом отметилось в её жизни, и как бы не старалась она выглядеть и вести себя, для окружающих она всегда была есть и останется шлюхой. — Ну чё, курочки, ставим ставки, кто сегодня первый нажрётся. — быстро семеня ногами по лестничным ступенькам, протараторила Кристина. — Ставлю на Лизу. — поддержала Виолетта, что шля рядом. Остальные пацанки залились смехом. — Вы же понимаете, что от степени нашей готовности зависит наш выгон. — выкрикнула Афанасьев, что плелась где-то в самом конце. — Ох, как же поебать! — словно смакую последнее слово, Чикина выкрикнула его по слогам. — Ну ты аккуратнее, а то нажрешься, и Кира тебя точно в параше трахнет. — Малышенко под общий хохот невзначай ткнула в бок идущую рядом блондинку, что улыбнулась лишь уголком губ. Ева лишь закатила глаза, не считая нужным поддержать неуместную шутку. Девушка ускорила шаг, самой первой на улицу выбегая, хотелось поскорее воздуха свежего глотнуть, мозг охладить пыталась. Летний вечер оказался на удивление прохладным. — Как думаете, мужики будут? — спросила Ангелина, оглядывая в оба глаза пока что пустую поляну, на которой лишь фуршетные столы красовались. — А этой лишь бы мужики. — Ну, кто на что учился. — улыбнулась неровной улыбкой вечно позитивная девушка. Спустя несколько минут уже все участницы спустились к заветным столам, сразу же взглядом выискивая что-то крепче чая. — А что, на шлюх учиться надо? — хохотнула Михайлова, сразу же хватая в руки бутылку игристого вина. — Блять, платок, у тебя какой-то комплекс неполноценности, я не пойму? — кровь в жилах начинали закипать, заставляя Воронцову не слабо встрепенуться, с угрозой надвигаясь на провокаторшу. Не прошло даже недели, а девушка уже ненавидела её всем сердцем. — Тебя ебать не должно, какие у меня комплексы. — девушка также несколько шагов навстречу сделала, готовая в любой момент отразить нападение. — Так, всё, брейк, заебали. — Медведева в один шаг оказалась между девушками, отодвигая их друг от друга. — Михайлова, завали ебало, ты понижаешь уровень IQ всех присутствующих. — Захарова добавила, выходя на первый план, подобно Юле подцепив бутылку с алкоголем, и тут же принялась её открывать. — давайте лучше бахнем. Бокалы полетели совсем незаметно. Один, два, пять, десять — девушки пихали в себя драгоценный напиток, как кислород, пытаясь насытиться им. Кто-то был уже совсем весёлым, кто-то даже не начинал, кто-то и вовсе сидел в стороне, не желая пробовать отраву даже на вкус. Атмосфера, что ещё недавно была гнетущей, разрядилась. Позабыв о любых конфликтах, пацанки, словно одна большая компания друзей. Юные леди пили, чтобы танцевать, и танцевали, чтобы потом ещё больше выпить. Порой танцы доходили до полнейшего абсурда, совсем не вписываясь в рамки приличия. Об этом как минимум свидетельствовала Ангелина, которую полуобнажённую снимали с цветочной клумбы. — Ну что, бабы, бахнем за новую жизнь. — очередной бокал вина приник к губам Кристины, что большими глотками за долю секунды осушила его. — Бля, Крис, по-моему, тебе уже хватит. Вон, у тебя уже глаза в разные стороны разбегаются. — засмеялась Юля, щёлкнув девушку по носу, отчего та лишь комично отмахнулась. — Чика, мамку не врубай, возможно это вообще последний раз, когда мы бухаем. — Ну мы же леди, как никак. — чёрная оливка скрылась за зубами Евы, стоило той только ответить. Шампанское порой действовало на неё похлеще героина, на котором та сидела уже несколько лет. Возможно именно поэтому на душе в коем-то веке было отрадно и весело. — Ага, бледи. — по Захаровой видно было, что ей было что добавить, однако крики с противоположной стороны поляны и вовсе заглушили мысли. Все, кто был у стола, синхронно обернулись, наблюдая за Кирой и Ангелиной, танцующими на школьной машине. Совсем незатейливый, по-своему ребяческий поступок, заставил рассмеяться абсолютно каждую. Именно такими хотелось их запомнить — радостными и беззаботными. Казалось, градус в теле с каждой секундой становился всё выше и выше даже после того, как алкоголь перестал поступать. Голова начала кружиться, вызывая рвотные позывы, и это было явным признаком для Евы, что пора немного отдохнуть. Ноги заплетались, стоило сделать несколько шагов, однако до ближайшего выступа девушке всё же удалось дойти. Пьяная, но совершенно счастливая, она свалилась на ступеньку, вытаскивая уставшие ноги из неудобных туфель. Взгляд быстро пробежался по девушкам, отмечая, что в таком состоянии как она было больше половины учениц. Рони с Виолеттой уже успели затеять шуточный — а может и нет — бой. Амина устала от тысячной попытки научить Леру с Юлей танцевать лезгинку, а Кира с Ангелиной, казалось, даже не планировали слезать с машины. На какое-то мгновение картина вернула её в подростковые годы. В то время, когда единственной её заботой было то, что нужно чем-то перебить запах сигарет по возвращении домой, чтобы отец-тиран вновь не сломал ей руку. В какой-то степени этот период жизни она могла назвать счастливым. Не потому что тогда она была действительно счастлива, а хотя бы потому, что тогда проблем у неё гораздо меньше, чем сейчас. — Кирюха, давай жги, красотка! — послышалось откуда-то издалека. Возможно говорила Настя, но из-за какофонии голосов тяжело было понять, кто именно автор слов. И в мгновение вместо отрочества перед глазами возникла она. Такая пьяна, весёлая, и до жути странная. В какой-то момент Ева словила себя на мысли, что Медведева, пожалуй, самый странный и эмоционально неустойчивый человек, которого она когда-либо видела. Сперва ласковая и заботливая, через секунду готова разбить тебе лицо, даже не сожалея о содеянном. Она не пыталась оправдать отвратное поведение, но в голове сразу всплыла мысль о том, что, возможно, жизнь у блондинки выдалась куда хуже, чем у неё, раз в итоге вышло вот это. Словно закрытая книга, что невозможно прочитать, она была недоступна ни для кого. Возможно даже для самой себя. Слишком сильно Воронцова в мысли свои углубилась, совсем не заметив приземлившуюся рядом Захарову. Девушка держала в руках бутылку шампанского, половина которого осталась на её одежде после неудачного приземления. — И долго глазеть будешь? — промямлила та тихо, поправляя мокрую футболку. — Куда? — Не куда, а на кого. Дуру не строй, я ж вижу на кого глазеешь. — взгляд собеседницы также устремился на машину, а точнее на одну единственную персону. — Хуйню не неси. — щёки налились, делаясь пунцовыми. — Да, кому пиздеть будешь. Мне то уши не заливай. — большой глоток шампанского прямо с горла прервал несвязную речь. — Кирюха тот ещё фрукт. Не будь мы друзьями, сама бы её трахнула. На несколько секунд повисло неловкое молчание, заставляющее ладошки потеть. В голове крутилось тысяча мыслей, и ни одной подходящей. — Оу, так ты… по девушкам? — брюнетка искренне удивилась неожиданному признанию, чем вызвала лишь заливистый смех собеседницы. — Бля, а по мне не видно? Ты меня оскорбила. — рука с шампанским протянулась в бок, однако Ева лишь отмахнулась головой. — Поэтому и спрашиваю, долго ещё глазеть будешь? — Всё это бред, Крис. Во-первых, я совершенно не знаю этого человека. А всего того, что я о ней знаю, вполне достаточно, чтобы держаться подальше. А во-вторых, я по мальчикам. — Ну-ну, продолжай так думать. — девушка снова сделала большой глоток. — На твоём месте я бы пересмотрела взгляды на жизнь. Несколько минут девушки молчали, глупо уставившись в одну точку. Мерзкое ощущение неловкости накрыло обоих одновременно, хотя, когда в последний раз они испытывали это чувство? Лет в пять? В любом случае, продлиться этому чувству долго не было суждено — на другой стороне локации послышались громкие крики, среди которых отчетливо начал слышаться и мужской голос. — Опа, кажется что-то началось. Пошли быстрее. — пацанки подскочили с удивительной синхронностью, трусцой направившись к злощастной машине, у которой собралась уже небольшая толпа. Несколько мужчин окружили машину, что длительное время выполняла роль танцпола, усердно пытаясь снять оттуда девушек. Всё это действие сопровождалось гневом и бесконечным количеством отборного мата. — Ты, блять, ебало завали своё. — Кира угрожающе встала перед одним из мужчин, заслоняя собой в стельку пьяную Ангелину. Девушка еле стояла на ногах, пока её пытались оттащить другие. Кира же стояла горой. — Вам, блять, раз сказали, два сказали, мозгов вообще нахуй нет, чтобы понять? — парировал мужчина средних лет, по одеянию которого сложилось впечатление, что это один из тех людей, кто отвечал за транспортное средство. — Если бы ты знал, как мне похуй, ты бы расплакался. — с каждым словом девушка делала шаг вперед. Нервы на пределе были, в любой момент она была готова напасть. — Ты, блять, не забывай с кем разговариваешь. — человек яростно жестикулировал руками брызгая слюной от гнева. — С кем я разговариваю? С уёбком? — Э, а ну разошлись, хватит лая. — Кристина буквально материализовалась между конфликтующими, не давая одному из них наброситься на другого. — Уведи её. — одними губами прошептала та Еве, переключая всё своё внимание на лиц мужского пола. Кира оказалась куда тяжелее, чем казалась на первый взгляд — этот вывод девушка сделала сразу, как только попыталась оттащить ту за руку. Медведева совсем не поддавалась, продолжая стоять на месте, но хватило ещё пары попыток, чтобы та послушно пошла следом, кидая напоследок ещё парочку матов. Словно мама ребёнка, Ева за руку вела её, стараясь увести подальше от раздражителей. Нечасто ей приходилось заботиться о ком-то. А если точнее — никогда. — Нахуй ты влезла, я бы показала уёбку, кто тут папочка. — Кира шла всё ещё не хотя, но сам факт того, что она шла, уже был маленькой победой. — Ты уже и так достаточно показала. Хватит агрессировать на всё и вся. Воронцова не успела договорить, блондинка встала как вкопанная, не сделав больше ни шагу. Злобный взгляд устремился прямо в душу. — Что значит блять агрессировать? — То и значит! — она впервые позволила себе повысит на неё тон. Видимо, алкоголь в крови придал не только уверенности, но и храбрости долю. — Ты перешла все границы. — Какие ещё нахуй границы? Кто их установил, ты что ли? — Даже если и я? Почему, когда ты трезвая, то всё ок, но стоит тебе хоть немного выпить, как ты тут же превращаешься в неотёсанное быдло… Звонкая пощёчина прервала громкое заявление, заставляя Еву умолкнуть. Она моментально схватилась за щёку, что в одно мгновение начала гореть огнём. Кира разъярённо смотрела на девушку, которую заставила скрючиться боль. Резким движением та схватила её за щёки, заставляя смотреть в глаза. — Послушай меня, если ты ещё не поняла — со мной нельзя разговаривать так, как тебе того захочется. Ты не знаешь меня, и на что я способна. Будь на твоём месте кто-то другой — ебало бы снесла. — карие глаза на секунду окрасились красным, горя яростью. — Значит, так ты решаешь все проблемы. Насилием? — прошептала та, смаргивая подступающие слёзы. — А ты чё думала, в сказку попала. Доброе утро, зайка. Я тебе больше скажу, если услышу ещё раз такое в свой адрес — будет ещё хуже. Слова застряли в горле, не в силах вырваться наружу. Хотелось выговорить всё, что было на уме. Хотя, может и правильно, что они там и остались. Кто знает? Возможно, если бы она высказала всё, что накопилось за неделю — умылась бы кровью. — Да пошла ты… — это было последнее, что Кира услышала, прежде чем увидеть отдаляющуюся спину, заставляя сердце неприятно заколоть.***
— Нормально там всё? — первое, что спросила Захарова, стоило Еве к ней подойти. Вокруг неё не было уже ни людей, ни злополучной машины. Блондинка стояла у ворот в гордом одиночестве, небо ночное разглядывая. — Да, всё заебись. — резким движением она утёрла рукавом нос, улыбаясь настолько, насколько позволяла ситуация. — Чё красная такая? Перегрелась? — Типо того. — не могла она себе позволить развивать эту тему. Хотелось забыть то, что произошло пару минут назад. Вычеркнуть из памяти навсегда, чтобы больше никогда не вспоминать ни о пощёчине, ни о самой Кире. — Пойдём к остальным, пока они всё не сожрали. Всей душой хотелось, чтобы вечер поскорее закончился. Больше всего сейчас Ева мечтала о том, чтобы принять холодный душ и завалиться спать. Желательно больше не проснуться, если есть такая возможность. Мысли начали крутиться вокруг того, что она больше не хочет ничего. Ни этой грёбаной школы, ни новой жизни, ни будущего. Жизнь и без того сахаром не была, Воронцова знала эта прекрасно, и мысли о том, что менять что-либо смысла нет всё больше и больше укоренялась в сознании. Сердце инстинктивно делает кульбит, стоило столу, с которого она только успела схватить пирожное, перевернуться верх ногами. Осознание произошедшего пришло не сразу, лишь спустя несколько минут криков стало понятно, что Настя, к которой пришло известное рыжее животное, называемое белкой, в приступе бешенства перевернула целый стол. На девушку тут же набросились с криками, пока та, не жалея оставших сил, заставляла стулья повторить судьбу фуршета. — Блять, да ты успокоишься когда-то или нет! — Ева сильно тряхнула её за плечи, в надежде что к той вернётся разум, однако в ту же секунду в живот прилетел тяжелый кулак, заставляя закашляться. Если первый раз она ещё готова была простить, то последняя секунда стала точной невозврата, вынуждающая впасть в режим берсерка. Вдохнув полной грудью, девушка нанесла ответный удар, не жалея сил, вкладывая в него всю имеющуюся боль. Не удар это был — это был крик. Глупость она совершила, решив, что сможет совладать с девушкой, что была далеко не в её весовой категории. От Афанасьевой вновь последовал удар, ещё сильнее предыдущего, что на этот раз пришёлся прямо в плечо. Пацанка отмечает для себя, что руки у девушки удивительно тяжёлые — иначе невероятную силу тяжело было описать. От резкого ощущения становится не по себе. Воронцова успевает лишь моргнуть, прежде чем перед глазами возникает Кира, подобно ястребу налетевшая на Настю. На несчастную посыпался шквал ударов, приходящихся куда попало, и казалось, что сейчас на поляне не Афанасьева стоит вовсе, а немыслимых размеров боксёрская груша. — Кира, Кира, блять, отъебись, хватит! — бубнила та, пытаясь прикрыться руками, позволяя своему замешательству пропустить удар прямо в нос. Только когда её оттащили члены съёмочной команды, пыл блондинки хоть немного, да поутих. Безумство постепенно начало отступать, уступая место осознанности. — Еще раз, блять, ты руки свои распустишь, ебать что с тобой будет! — кричала та, пытаясь вырваться, и с каждым рывком попытки становились всё слабее и слабее. Окончательно остудить Медведеву удалось лишь после того, как на крашеную вылили целую бутылку холодной воды. Богом поклявшись, что держит себя в руках, она добилась свободы. Сплюнув той прямо под ноги, быстро в сторону отошла. — Живая? — просипела та, нагибаясь к сидящей Еве. — Отъебись. — Не выёбывайся. Живая, спрашиваю? — Кира заметила, как она поморщилась, стоило убрать прядь чёрных волос с лица. — Хуёво мне что-то… — рука потянулась ко рту быстрее, чем та успела договорить. Лицо в мгновение стало бледным, как полотно. — Ох, блять. — руки скользнули подмышками, поднимая брюнетку на ноги, быстро отводя в сторону. — Ты только по дороге не обрыгайся, ладно? От боли в животе, эхом оставшейся после удара Насти, тошнило ещё больше, и Воронцова опустошила желудок сразу же, как только завернула за дерево. Медведева никогда не любила звук рвоты, но терпеливо стояла рядом — хоть и закатив глаза неестественно высоко, — собирая длинные волосы в хвост, который позже завязала собственной резинкой, снятой с волос. Блондинистые локоны упали на плечи. — Всё? — пацанка только успела выпрямиться, но рвотные позывы вновь приняли новые обороты, заставляя ту продолжить. — Нет, не всё. Ёбаный в рот, сколько ж ты выжрала? — Не делай вид, что ты ебать, какая заботливая. — утирая рукавом слюну, просипела Ева, поднимаясь с корточек. — Я тебе уже всё сказала. Избавь меня от своего общества. Инстинкты заставили отшатнуться, когда Медведева протянула свою руку к лицу, но та быстро вернула её на место. Татуированные пальцы зарылись в белёсых волосах, расчёсывая их. — Да тихо блять, хуйня твоя эта чёрная потекла, дай вытру, алкашка. — палец робко прошелся по нижнему веку, вытирая растёкшуюся подводку. — Заканчивай выёбываться. Если думаешь, что это что-то изменит, то нет, нихуя. Я такой человек. Меня хуй исправишь. Я сама не знаю, почему веду себя так с людьми, но по-другому я не умею. Не научили. — Никогда не поздно начать думать не только о себе, но и о других. — глаза неприятно зажгло, когда они видела выражение сожаления на бледном лице. — Я сама не смогу. — эта интонация была до ужаса ей не свойственна. Девушка, что ещё пять минут назад разукрашивала лицо Афансьевой сейчас казалась на удивление уязвимой. Слова были лишними в этот момент. Словно две статуи, обращённые горгоной Медузой, глядели они друг на друга, пытаясь прочитать мысли. Но увы, в голове лишь кромешная тьма. — Забери свою резинку. — чёрные волосы вновь упали на плечи, стояло стянуть белый кусок материи с них. В свете луны они на змей были похожи, не на локоны вовсе. Не долго таращилась на неё Кира. Почти сразу ответила. — Оставь себе. На память. Ещё какое-то время Ева наблюдала за отдаляющейся спиной, направляющейся к дому, пока белая резинка на её запястье неумолимо жгла руку.