Химия

Всю неделю Света с предвкушением думала, что же будет на следующем занятии для олимпиадников по химии. Она четко усвоила, что нельзя смешивать вещества без разрешения учителя. Теперь он точно убедится в том, что она разумная и послушная ученица. Интересно, а на этот раз он разрешит ей потрогать?.. На это занятие Света снова пришла в юбке и в полупрозрачной блузке, но уже не стала проявлять инициативу: она не будет ни снимать лифчик, ни смешивать вещества без разрешения учителя. Если он захочет от нее что-то, он сам ей скажет. Занятие еще не началось, но Света уже чувствовала восторг и страсть, смешанную со смущением. Она была словно полупьяная, и ей это нравилось. И зачем подростки пили и курили, когда можно просто раздеться перед учителем? Ха-ха. Но, наверное, не у всех это так работало, ­­– нашла для себя объяснение Света. И правда, было странно и стыдно — кайфовать, когда учитель, пользуясь своей властью, заставляет ее раздеться в качестве наказания. Кайфовать от алкоголя и табака, видимо, было нормальнее. И почему Александр Григорьевич проводил дополнительные занятия только раз в неделю? Свете хотелось чаще. Когда она вошла в класс, учитель, как всегда, спокойно поприветствовал её, но на этот раз запер дверь на ключ. От этого сердце у Светы забилось чаще. Что же будет? Будет что-то такое, что другим точно нельзя видеть? Несмотря на волнение, она жаждала продолжения. На парте уже стояли реактивы. Света догадалась, что это была проверка. Как и на прошлых занятиях, Александр Григорьевич удалился в каморку, сказав ей подумать над тем, какие вещества смешать, чтобы получить нужный раствор. Он просил лишь подумать. Но не смешивать. На этот раз Света беспрекословно его слушалась. Когда он вернулся в класс, на парте ничего не изменилось, и учитель одобрительно улыбнулся. — Какие же реактивы надо смешать? Света ответила, какие. — Умница. В воздухе повисло молчание. Даже сейчас он не сказал ей смешивать реактивы. Но зачем же тогда он их вынес? Они не будут делать опыты? Она решилась спросить: — Мне смешивать реактивы? — Не нужно. У тебя так дрожат руки, что ты можешь случайно перевернуть раствор на себя, как в первый раз, — в голосе учителя не было укора. Наоборот, он говорил мягко и даже с еле уловимым чувством умиления. Так родители обычно рассказывают о первых шагах своих маленьких детей, только Александр Григорьевич был намного более сдержан в выражении эмоций. — Вместо этого ты решишь задачу у доски, — продолжил учитель. — Хорошо, — бодро сказала Света. Учитель сел на свой стул около доски и продиктовал условия задачи. Света бойко записывала за ним, а затем так же быстро решила задачу. Она усердно учила и практиковала этот материал, поэтому ей было легко. Александр Григорьевич сдержанно похвалил ее и сказал помыть руки от мела в кране, который был около учительского стола. — Следующая задача сложнее, — сказал Александр Григорьевич и встал со стула, — но приятнее, — добавил он. — Приятнее мне или вам? — осмелилась на дерзость Света. Учитель по-доброму ухмыльнулся и мягко ответил: — Это будет зависеть от того, как ты справишься с задачей. Света засмущалась. Вся ее дерзость вдруг куда-то подевалась. Александр Григорьевич смотрел Свете в глаза, и она не смела отвести взгляд. Но она и не хотела: ей так нравилось открыто смотреть на учителя. Он слово улыбался ей глазами, несмотря на то, что его лицо в целом выглядело суровым и строгим. Наконец учитель начал опускать взгляд вниз, и Светин взгляд последовал за ним, остановившись на его ногах. Света обратила внимание, какие чистые у него были туфли. Они буквально блестели. Казалось, что он только недавно их почистил. — Становись на туфли, — коротко скомандовал Александр Григорьевич. В том, чтобы становиться ногами на его туфли, не было абсолютно никакого смысла, поэтому Света опустилась на его туфли своими коленями. Она боялась отдавить ему ноги, но он не жаловался, поэтому, наверное, все было нормально. Света подумала, что он специально сказал ей стать коленями на его туфли, потому что пол был жестким и достаточно грязным: уборщица нечасто мыла пол в кабинете химии. Александр Григорьевич нежно погладил Свету по голове. Такие прикосновения доставляли ей удовольствие. — Расстегни ремень, — продолжил он. Этот приказ вогнал Свету в краску. Она вновь ощутила сильный эмоциональный прилив, вспомнив, как учитель в прошлый раз снял этот ремень и ударил парту. Теперь ей можно было самой прикоснуться к этому… она даже не знала, как его назвать: устрашающему аксессуару? возбуждающему аксессуару? Она расстегнула ремень. Сначала у нее дрожали руки, но когда она наконец справилась с бляшкой, ее движения стали увереннее, и дрожь исчезла. Света будто была в трансе. Ей хотелось, чтобы учитель и дальше просто говорил, что ей делать. Она бы сделала все, то он скажет. Ну или почти все… — Ты ведь знаешь, что делать дальше? — спросил он. Этот вопрос немного сбил Свету с толку. Конечно, она понимала, что он имел в виду. Но она никогда раньше не делала минет и без инструкций боялась сделать что-то не так и расстроить учителя. — Догадываюсь… — робко ответила Света и расстегнула ширинку его брюк. Света чувствовала себя неуверенно, но ей было любопытно и приятно. Она хотела, чтобы Александру Григорьевичу тоже было приятно. Сначала ведь можно просто потрогать… Она так хотела потрогать его член в прошлый раз. Александр Григорьевич приспустил брюки и трусы и достал член. Света взяла его в руку. Он был таким теплым и твердым. Света, конечно, знала, что он и должен быть таким, но личный опыт оказался куда приятнее теоретического знания. Света начала медленно ласкать член учителя рукой. Он начал дышать чаще. Вдруг Света остановилась и смущенно посмотрела в пол. Учитель снова погладил ее по голове и ласково спросил: — Что такое? Света продолжила смущенно молчать. Что, надо просто вот так взять его в рот? И все? Об этом она, конечно, тоже уже думала, но на этот раз реальность настолько сильно превзошла ее ожидания, что она впала в какой-то ступор. В ее мыслях все проходило гладко, там она делала все правильно и умело, но ведь в реальности у нее не было в этом опыта, поэтому она чувствовала неуверенность. Вдруг Александр Григорьевич перестал нежно гладить ее по голове, резко взял ее за волосы на макушке и отклонил ее голову назад, тем самым заставив ее смотреть ему в глаза. Несмотря на то, что действие учителя было достаточно грубым, взгляд его был полон нежности, желания и заинтересованности. Света поняла, что он ее не осуждает. За то, что она почему-то пока не может исполнить его желание. Но ведь это было и ее желание тоже. Почему она не могла этого сделать? Неужели она так сильно стеснялась? Или была просто не готова к такому от неожиданности? Вторая задача и правда оказалась сложнее первой. Но для кого же результат был приятнее: для Светы или для Александра Григорьевича? Несмотря на то, что ситуация развивалась не так, как хотела Света, и не так, как, видимо, планировал Александр Григорьевич, Свете казалось, что невозможно чувствовать большей эйфории, чем она чувствовала сейчас. Второй рукой учитель взял ее за подбородок и начал водить большим пальцем по ее губам. Это ее возбуждало. Она отдалась власти своих желаний так же, как она отдавалась власти Александра Григорьевича: закрыла глаза и взяла его палец в рот, ласково облизав языком. — Правильно, — одобрил учитель, — так же и с членом в следующий раз. Не бойся сделать что-то не так. Я буду говорить тебе, что делать, если тебе будут нужны мои инструкции. Его инструкции и одобрение — это как раз то, чего хотела Света. Она хотела сделать ему как можно приятнее. Она больше не могла себя контролировать. Она выпустила изо рта большой палец учителя и начала страстно и ласково целовать его руку, немного облизывая тыльную сторону ладони по линии роста волос. — Хорошая девочка, — похвалил ее Александр Григорьевич. Когда у Светы прошел этот внезапный порыв нежности и страсти, учитель сказал ей встать. Она немного расстроилась, что он не разрешил ей продолжить. Она только настроилась на нужный лад. Но, возможно, он был прав: сегодня она была уже не способна на большее. Она поднялась с колен и посмотрела учителю в глаза снизу вверх. Он был таким высоким… Учитель медленно запрокинул своей рукой Светину голову, а затем обхватил ладонью ее шею: этот жест был бы похож на удушение, если бы большой палец руки учителя не подпирал подбородок, а обхватывал Светину шею, как остальные пальцы. Света закрыла глаза от наслаждения. И Александр Григорьевич поцеловал ее в губы. Еще буквально пару минут назад Свете казалось, что невозможно испытывать большую эйфорию, но после поцелуя она поняла, что ошибалась. Чем дальше заходило их взаимодействие с Александром Григорьевичем, тем больше ей нравилось. Настолько же далеко они смогут зайти?.. Когда она открыла глаза, учитель нежно смотрел на нее и улыбался. Время занятия подходило к концу. К удивлению Светы, Александр Григорьевич вышел из класса вместе с ней, сказав, что ему надо занести журнал в учительскую. Учительская располагалась на том же этаже, что и кабинет химии, поэтому надо было пройти всего два коридора. Уже закончились все уроки, поэтому коридоры опустели. Свете нравилось даже просто идти рядом с учителем. Никто и не догадывается, что они вместе делали, но ведь она-то знала! Ее не покидало ощущение, что у них какой-то праздник лишь для них двоих, о котором остальной мир даже не слышал. Или что они вдвоем — секретные агенты, у которых есть важный авантюрный план, и его необходимо безупречно выполнить втайне от остальных. Совместная вовлеченность во что-то запретное, но сладкое возбуждала Свету. Но что, если бы кто-то увидел? Если бы кто-то узнал? Если бы кто-то догадался? С одной стороны, это вызывало у Светы страх: ведь это неприемлемо. Александра Григорьевича уволят. Да и Свету могут осудить и наказать. Она не хотела наказаний ни от кого другого, кроме Александра Григорьевича! Но с другой стороны, Света почувствовала бы раскрепощенность и даже некоторое превосходство над остальными. Потому что осмелилась признаться всем в своих истинных желаниях. Как будто сказала им «Смотрите, я делаю, что хочу! И вы мне не помеха!» К тому же, публично доказать свою преданность учителю — это не то же самое, что доказать преданность ему наедине. Было в этом что-то запретное, опасное, но при этом будоражащее ум и сердце. Витая в этих мыслях, Света не сразу заметила, что учитель остановился. Она оглянулась на него с легким беспокойством. Что-то произошло? Лицо Александра Григорьевича было спокойно. Он внимательно посмотрел на Свету, а потом начал медленно опускать взгляд на свои туфли, как только что делал в кабинете. Света автоматически следовала за его взглядом. Она заметила, что шнурки на одной из его туфель развязались, и тут же опустилась, чтобы завязать их. Для этого ей не нужно было указание. Это было ее искренним желанием, но она была уверена, что своим взглядом учитель имел в виду именно это. Ведь если бы он сказал это вслух, их мог бы кто-то услышать. Точно! Свету осенило. Их ведь могли не только услышать, но и увидеть. Почему она не подумала об этом, прежде чем падать на колени перед учителем в коридоре? Свете одновременно и хотелось, и не хотелось, чтобы их увидели. Она засмущалась. Когда она закончила завязывать шнурки, учитель погладил ее по голове, но не торопился убирать руку. Страх, что их увидят, смешивался со стыдом и возбуждением в своеобразный химический коктейль. Свете хотелось поцеловать руку, лежащую на ее голове, но непривычность ситуации создавала скованность, из-за которой Света не могла решиться на это действие. Она была на коленях перед учителем посреди школы! Какой стыд! И как же ей это нравилось. Наконец Александр Григорьевич убрал руку. Он посмотрел на Свету сверху вниз и сказал: — На сегодня заканчиваем. До учительской они дошли молча, и потом Света в смущении и возбуждении поспешила домой. Ей казалось, что любой, увидевший ее в таком состоянии, мог таинственным образом догадаться, что она делала, о чем она думала и что она чувствовала. Все выходные она продолжала вспоминать эту сцену. Она даже не знала, что понравилось ей больше: то, что происходило между ней и учителем в кабинете химии или в коридоре.