***
Закрывая глаза, она всё ещё могла представить, что он рядом. Её кожа помнила места, к которым он прикасался и которые ласкал. Несмотря на то, что всё произошло так быстро и смутно, она помнила каждую минуту. С того момента, как она отдалась ему, она уже не ощущала себя прежней. Как, испытав такую интимную близость, снова привыкнуть к жизни без неё? Даже сейчас она чувствовала себя оторванной от реальности, как будто мир наконец-то показал себя постыдной иллюзией, которой он на самом деле является. Она никогда не испытывала такой апатии. Когда она сидела на кровати Ино и слушала, как та лепетала обо всем, что случилось с ней в отсутствие Сакуры, слова просто лились сквозь неё. Это безразличие пронизывало до глубины души. Ей было всё равно, что скажет Ино. Ей было всё равно, где она находится. Ей было всё равно, если бы она вдруг бросится на пол и закричит во всё горло, и ей было плевать, что о ней подумают, если она это сделает. — …Кензаки дал мне это. Разве не прекрасно? — воскликнула Ино, демонстрируя простую голубую подвеску, уютно устроившийся в декольте. — Он сказал, что когда увидел кулон в магазине, ему вспомнились мои глаза, поэтому он должен был подарить его мне. Сакура подозревала, что он подарил его только для того, чтобы поглазеть на её грудь, но говорить об этом не стала. Личная жизнь Ино была такой раздражающе лёгкой. Иногда Сакура жалела, что у неё нет способности Ино вселяться в других людей... потому что тогда бы она сама вселилась в Ино, несмотря на то, что пообещала себе больше не желать, чтобы жизнь Ино была её собственной. — Надеюсь, он не сильно потратился, хотя его отец богат, так что, думаю, это не важно... — Ино замолчала, когда что-то за окном привлекло её внимание. — Эй… Сакура? Разве это не твой учитель? Неприятное ощущение дискомфорта пронзило её безразличие. Сакура проследила за взглядом подруги до дома напротив — её собственного — чтобы остановить взгляд на мужчине, стоявшем на пороге. Он звонил в дверь, засунув одну руку в карман. Из всех людей в мире, он был последним, кого Сакура хотела видеть. Даже если это был всего лишь его затылок на таком большом расстоянии. Если и было что-то, что могло взбудоражить её чувства прямо сейчас, так это Хатаке Какаши. И, откровенно говоря, она предпочитала подавленное настроение сбивающему с толку чувству, которое вызывало одно его присутствие. — Ты не собираешься позвать его? — с любопытством спросила Ино. — Он же уничтожит дверной звонок. Он перестал периодически нажимать на кнопку и теперь просто зажал её. Даже через улицу Сакура могла слышать слабое, непрерывное жужжание, раздающееся в её доме. Если бы она действительно была дома, то открыла бы дверь, чтобы ударить его по голове за то, что он такой назойливый. — Я не хочу с ним сейчас разговаривать, — вздохнула Сакура, опершись локтём о подоконник. — Может, всё же стоит? Что если это миссия? — заметила блондинка. — Ничего подобного, он просто зануда, — пробормотала она в ответ, надеясь, что через минуту он сдастся и уйдёт. — Знаешь, иногда ты такая грубая, Лобастая, — упрекнула её Ино, а потом высунулась из окна и помахала рукой. — Ю~ху! Кака~ши-сен~сей! Сюда-а-а-а-а-а-а! О боже, он поворачивается сюда...! Недолго думая, Сакура прыгнула на девушку и повалила её на кровать, чтобы их не было видно из окна. Ино пищала и сопротивлялась, но Сакура крепко держала её. — Может, заткнёшься? — огрызнулась она. — Я же сказала тебе, я не хочу с ним разговаривать. — Я думаю, он всё равно нас видел, — с ухмылкой сказала Ино. — Эй, подожди… ой, фу! Что, если он подумает, что мы занимаемся чем-то странным? Что, если он подумает, что мы лесбиянки?! Что подумает мой бедный Кензаки? — Он, наверное, не будет возражать, Свинина, — вздохнула Сакура, всё ещё не решаясь сесть из страха, что Какаши всё ещё там. — Ты права, — задумчиво прошептала Ино. — Парни возбуждаются от таких вещей, не так ли? Эй, Сакура, поцелуй меня. — Нет! — Ну же, просто поцелуй — я не кусаюсь! — Не будь странной, Ино. — Это ты на меня накинулась, Лобастая. — Только потому, что иногда тебя нужно сдерживать силой, — сказала ей Сакура. Она перевернулась на бок, чтобы Ино могла дышать, но ни одна из них не встала. — Я не понимаю, почему ты избегаешь Какаши-сенсея, — прошептала Ино, как будто мужчина мог услышать их с другой стороны улицы. — Что-то случилось во время миссии? — Нет, — ответила Сакура голосом, который, как она знала, был довольно неубедительным. Часть её жаждала, чтобы Ино спросила её об этом, но другая, более сильная половина её разума предупреждала, что некоторыми вещами делиться нельзя. Тем более с болтушкой Ино, которая и раньше не отличалась чуткостью, так чего же ждать от неё сейчас? На этой неделе она уже вдоволь вкусила бесчувствия. И поэтому, вместо того, чтобы излить душу, Сакура уткнулась в плечо девушки. — Что-то ведь произошло, не так ли? — подозрительно сказала Ино. — Ты кажешься другой. — Думаю, я и есть другая. Шея Ино приятно пахла; как жимолость теплыми летними вечерами. Был ли это её шампунь, духи или просто увлажняющий крем? Сакура думала, что после недельной миссии от неё пахнет не так приятно, но сейчас ей не хотелось двигаться. Ей нужна была эта близость, хотя бы на мгновение. Несмотря на то, что тело Ино казалось слишком хрупким и мягким, а её кожа пахла слишком сладко, чтобы обмануть чувства Сакуры, это было всё, что она могла получить. Она знала, что запуталась. Она знала, что когда обнимала Ино за шею, на самом деле она представляла как обнимает кого-то другого. — Вы поссорились или что-то в этом роде? — спросила Ино, игриво проводя пальцами по волосам Сакуры. — Ага, — жалобно вздохнула она. — Из-за чего? — Я… я сделала глупость, Ино. — А я-то подумала, что случилось что-то необычное. Сакура ткнула её в ребра, но Ино только рассмеялась и схватила её руку, переплетая их пальцы. — Не унывай, Сакура, — сказала она. — Не то чтобы ты раньше не ссорилась с Какаши-сенсеем. — Да, — слабо сказала Сакура. — Но в этот раз я думаю… — Что? — Мне кажется, я ему больше не нравлюсь. — Не будь дурой. Если бы ты ему не нравилась, он бы не стоял у твоей двери, — пренебрежительно сказала Ино. — А теперь обними меня. — А как же Кензаки? — Да, мы должны сделать несколько снимков для него! В некотором смысле Ино была ей как сестра, с бурными ссорами и вырыванием волос. Несмотря на то, что иногда они годами не разговаривали друг с другом, целая жизнь, проведенная на соседних улицах, бесповоротно связала их. Вероятно, сыграла роль дружба их матерей. Трудно убежать от ненавистного одноклассника, когда твоя мать постоянно таскает тебя к нему домой на чашку чая. Даже если обеих женщин уже не стало, по разным причинам, они сделали многое для своих дочерей. Теперь Сакура не могла сбежать от Ино, даже если бы захотела. — Что случилось, Сакура? — спросила блондинка, касаясь её головы. — Ты знаешь, что можешь рассказать мне всё. Сакура на это не повелась. — Я немного нарушила правила, вот и всё. Он был недоволен, — это всё, что она решила сказать, и это отчасти было правдой. — Глупая, — хмыкнула Ино. — Если он и разозлился, то только потому, что заботится о твоих интересах. — Я знаю, но… — Но что? — Разве не я должна решать, что в моих интересах? — Нет, если твои интересы действительно в твоих интересах! — Ино отстранилась от Сакуры и встала, чтобы выглянуть в окно. — Хм… он всё равно ушёл. Ты можешь перестать прятаться. Сакура покраснела и села. — Я не прячусь, я просто… — Она не могла закончить предложение, не употребив какой-нибудь другой вопиющий синоним к слову «прятался». Тем более что она осторожно выглядывала из-за занавесок, чтобы убедиться, что на крыльце пусто, как и говорила Ино. К её облегчению, Какаши не было видно. — Что бы ты ни сделала, это не может быть так уж плохо. — Рука Ино коснулась её макушки, и на мгновение Сакуре вспомнился кто-то другой, кто ласково прикасался к ней. В её горле поднялся комок, внезапно затруднивший дыхание. — Я знаю, как ты чувствительна в отношении того, что должна нравиться людям, но Какаши-сенсей... Сакура ждала, но Ино, казалось, совсем забыла что собиралась сказать и растерянно смотрела на плечо Сакуры. Ино резко схватила её за воротник. — Что это, чёрт возьми, такое? — Что? — Эта штука у тебя на шее, — Ино ткнула пальцем в нежную кожу над правой ключицей Сакуры. — Похоже на синяк, но… — Ах! — удивлённо вскрикнула Сакура, хлопнув рукой по шее. — Э-это ничего. У меня была небольшая потасовка с подозреваемым на миссии — вот и всё. Ино уставилась на неё. — Могу я воспользоваться твой ванной? — спросила Сакура, её голос был почти на грани срыва. Ино растерянно посмотрела на неё, почувствовав, что от неё пытаются удрать. — Конечно, — пожала она плечами. Не теряя времени, Сакура влетела в ванную комнату. В зеркале она заметила розововолосую девушку, спешащую закрыть дверь. Сакуре показалось, что это был первый раз, когда она видела своё отражение с тех пор, как ушла на задание с Какаши. Это был первый раз, когда она увидела себя после… Опустив воротник жилета, она увидела, что ускользнуло от её внимания. Сакура думала, что избавилась от всех синяков и царапин. Их было немного, но вполне достаточно, чтобы засвидетельствовать неуклюжее сочетание неопытности и небрежности. Смотря на красную метку в зеркале, она поняла, что это был не просто случайный порыв в момент страсти, а вполне преднамеренный. Это был засос. Она сразу узнала его, так как сама ставила себе много засосов, когда только начинала практиковаться в целительстве. Но кто ещё сегодня видел это? Ино? Цунаде? Люди на улице? Какаши? Смущённая, она подняла руку, готовясь направить чакру в тёмную, уродливую отметину. Но потом посмотрела на себя в зеркало и остановилась. Её внешний вид ничем не отличался. Она выглядела немного уставшей, но цвет лица был розовым и здоровым, как всегда. Её волосы были всё те же, одежда (хоть и нуждалась в стирке) была точно такой же, в какой она ушла. Девушка в зеркале по-прежнему та Сакура, которой она всегда была, и это обескураживало… потому что в последний раз, когда она смотрелась в зеркало, она была просто Сакурой. Девственницей. Той, чей единственный сексуальный опыт ограничивался лишь неудачными попытками мастурбации и поцелуем с коллегой-медиком на рождественской вечеринке. Сейчас на неё смотрела Сакура-женщина. Та, что была чуть более зрелой, чем девушка недельной давности. И единственным видимым различием между ними было это покрасневшее пятно на коже. Почему-то Сакура не могла удалить его. Это было всё, что у неё осталось от той ночи, что бы за этим ни стояло. Если она застегнет молнию на жилете до самого верха, метка будет почти незаметна.***
По сравнению с другими, это была лишь небольшая могила и относительно новая, хотя и стояла здесь целых тридцать лет. В то время как многие из более старых гробниц содержали десятки имен нескольких поколений, в этой было только два. Сакумо. Ханако. Семейная могила Хатаке. Какаши вздохнул, присев перед ней, чтобы вырвать сорняки, росшие у основания каменной плиты. А затем, не позаботившись о том, чтобы принести цветы, положил их в отведенный для букетов резервуар. Жёлтые одуванчики были также красивы и бессмысленны, как и любой другой цветок, подумал он. Важна была суть... какой бы ничтожной она ни была. Трудно было вспомнить тех людей, которых он старался чтить. Он знал свою мать лишь по этой могиле. Только её выгравированное имя было знакомо, а лица он не помнил. Отец произвёл на него чуть большее впечатление, но в основном посмертно. Почти всё, что Какаши помнил о своём отце, было практически шизофреническим по своей природе; взлеты были славными, а падения — разрушительными. Было ли это просто сумбурным впечатлением, оставленным маленьким ребёнком, или свидетельством истинного помешательства его отца, ему ещё предстояло выяснить. Но теперь они оба были лишь именами на камне и прахом под землей. Когда-нибудь то же самое произойдёт и с ним. — Значит, ты вернулся. Какаши выпрямился и повернулся. — Привет, Куренай. Темноволосая женщина тепло улыбнулась ему, но маленькая девочка застенчиво спряталась за её ногами, как только Какаши оглянулся. — Навещаешь Асуму? — догадался он. Куренай кивнула, оглянувшись на гробницу, которую она только что посетила. Даже с такого расстояния её трудно было не заметить. Сын Хокаге имел право на довольно... большую и тщательно обустроенную семейную могилу, которая возвышалась над остальными. Какаши посмотрел вниз на надгробную плиту, уступающую по высоте даже обычным могилам, и ещё один вздох сорвался с его губ. — Ты вернулся вчера, да? — спросила она. — Похоже, ты знаешь довольно много для гражданского лица, — пробормотал он. — Есть что-то, чего я не знаю? — Я ещё не вернулась, если ты это имеешь в виду, — беззаботно сказала она. — Но у меня есть друзья, которые держат меня в курсе событий. Мей-чан, не дергай так маму за юбку. Какаши наклонил голову и посмотрел на ребёнка, выглядывающего из-за спины матери. — Как дела у Мейю? — спросил он дружелюбно. Мейю в этот момент снова исчезла, а Куренай рассмеялась. — Естественно, она лучшая в классе! Ирука-сенсей говорит, что однажды она станет выдающейся куноичи, и что она одна из самых дружелюбных и вежливых учениц, которых он когда-либо обучал. Верно, Мей-тян? — Но всё ещё застенчива, как я вижу, — заметил он. — Ах… не совсем. Единственный человек, от которого она прячется - это ты. — … Хотел бы я сказать, что это был первый раз, когда кто-то сказал мне подобное. — Признай, что у тебя весьма не вызывающее доверия лицо. — Какая ей разница? Она не видит моего лица. — Вот именно. — Куренай, сытая по горло маленькой прилипалой, волочащейся за её платьем, наклонилась и взяла дочь на руки. Выставленная на всеобщее обозрение, нравилось ей это или нет, Какаши теперь мог разглядеть её как следует. Она была хорошенькой, но не такой изысканной, как Куренай, поскольку сходство между матерью и дочерью заканчивалось на их кудрявых волосах. — Каждый раз, когда я вижу её, она всё больше становится похожей на Асуму, — сказал он. — Думаешь? — Если налепить ей бороду, она станет точной копией. Мейю, похоже, не обрадовалась этому, но Куренай только рассмеялась и поцеловала дочь в нос. — Мы не будем этого делать, — пообещала она, после чего перевела взгляд на Какаши. — Ты только что вернулся? Ты хоть дома был? — Нет, — промычал он, засунув руки в карманы и пожав плечами. Она неуверенно посмотрела на могилу семьи Хатаке. — И это первое место, куда ты пришёл? — Похоже на то. — Хотя он полагал, что это было третье место. — Это странно, — пробормотала она. — Хм? — В смысле, я не видела тебя здесь раньше. Обычно ты бываешь у мемориала, поэтому я удивлена, что ты сразу после миссии пришёл сюда, — размышляла она, глядя на табличку на могиле. — Это твои родители? — Скорее всего. — В этой безумной вселенной нет места абсолюту. — Эм… а где все остальные… — Больше никого нет, — коротко сказал он. Она вздрогнула. — О, мне очень жаль, — сказала она, и её дочь тут же спрятала лицо на её плече. Возможно, он выразился резче, чем хотел, но это была больная тема и он не любил, когда люди совали в неё свой нос. Там, где у других людей были семейные гробницы, полные предков на сотни лет назад, гробница Какаши начиналась только с этих двух людей, и, скорее всего, закончится только им. Казалось, это предвещало печальную, одинокую загробную жизнь. Он даже не знал, зачем пришёл сюда, за исключением того, эта миссия оставила его немного потрясенным и неуверенным в том, что именно представляет собой "семья". — Знаешь, ты можешь зайти на чай в любое время, когда захочешь, — сказала ему Куренай. — Может быть, ты даже смог бы уговорить Мейю на партию в сёги? Она очень хороша. — Шикамару, должно быть, хороший учитель. — Он делает для нас всё что в его силах, хотя и любит жаловаться на то, что его подавляют женщины. Даже Мейю издевается над ним. — Не правда! — пропищала маленькая девочка. — Конечно, не правда, Мей-чан, — успокоила Куренай, но незаметно подмигнула Какаши. — Она обвела его вокруг пальца. Но я думаю, что в эти дни он будет чаще бывать в Суне. — Почему? — Он женится, ты не знал? — объяснила она. — На сестре Казекаге. — Подожди, а сколько ему лет? — спросил Какаши. — Двадцать. — Маловат для женитьбы, тебе не кажется? — Возможно. Но не в его случае, — размышляла она. — Приближается война, а ты знаешь, что это такое. Нет ничего необычного в том, что люди торопят события или делают то, что обычно они не делают, когда нет уверенности, что доживешь до следующего года. Её слова заставили его задуматься. — Наверное, ты права, — пробормотал он. — Но это заставляет меня чувствовать себя довольно старым. — Ты и есть старый. Он покосился на неё. — Ты старше меня. — Как грубо упоминать возраст дамы, — заметила она холодно, но с задорной улыбкой. — В любом случае, Мейю устала, так что лучше я отведу её домой. Помни о моём приглашении, Какаши. — Конечно. — Он поднял руку в знак прощания и смотрел, как женщина уносит дочь. Она отказалась от карьеры куноичи ради этого ребёнка, и Какаши не видел, чтобы она об этом жалела. Быть родителем-одиночкой и ежедневно рисковать своей жизнью было неразумным выбором для некоторых людей. Он мог видеть логику. Какаши допускал, что он мог бы стать менее долбанутым, если бы не осиротел так рано. Но, опять же, в том, чтобы быть мудаком, была своя изюминка. — Верно, папа? — спросил он у каменной скрижали. Единственным ответом было кудахтанье, раздавшееся позади него. Он резко повернул голову, и перед ним предстал большой чёрный ворон, сидящий на деревянном постаменте другой могилы. Он наклонил голову и посмотрел на него одним бледно-голубым глазом, а затем открыл клюв, чтобы снова обругать его. Он нахмурился. Насмешливое карканье какака прошло прямо через него. Он никогда не любил птиц. Потянувшись вниз, он поднял камень и отвёл руку назад, чтобы прицелиться в ворона. Почувствовав опасность, птица быстро взлетела, хлопая огромными потрепанными крыльями. Он никогда не любил птиц. Особенно ворон. Не взглянув ни на ворона, ни на могилу, он повернулся и выскользнул за пределы кладбища. Второй раз за этот день он шёл в направлении дома своей подчинённой. Её не было тогда дома, но какое-то шестое или седьмое чувство подсказывало ему, что сейчас она будет там. И точно, когда он оказался возле дома Харуно, то заметил, что калитка, которую он оставил открытой всего час назад, теперь была закрыта. Подойдя к двери и открыв почтовый ящик, он заметил, что груда писем и брошюр тоже исчезла, как будто кто-то прошёл мимо и забрал их. В конце концов, невозможно было скрыть пару ботинок, внезапно появившихся на полке для обуви. Какаши нажал на дверной звонок, и раздался тот же гул, что и раньше. Где-то в доме выключился фен. Она знала, что он там, но он продолжал звонить в звонок, не давая ей возможности игнорировать его. Он остановился только когда услышал её раздражённый голос. — Кто это? Как будто она не догадалась. — Это я, — ровным голосом ответил он. Он слышал, как она колеблется. — Вы можете прийти позже? — настойчиво спросила она. — Я не совсем в приличном виде. — Я могу подождать, — ответил он. И он бы подождал, если бы пришлось. — Чего вы хотите? — спросил её нетерпеливый голос. — Не могла бы ты просто открыть дверь, пожалуйста? — Сначала скажите мне, чего вам надо. Он вздохнул, зажав переносицу, головная боль, преследовавшая его два дня, грозила вернуться в любой момент. — Я хочу поговорить, — сказал он тихо. В этот момент дверь перед ним, наконец, распахнулась, и из щели выглянуло бледное лицо Сакуры. — Мы были вместе весь день, и теперь вы хотите поговорить? — прошипела она. Одна сторона её волос была гладкой и сухой, другая оставалась влажной и вьющейся. Она была одета в самый большой и пушистый халат, который он когда-либо видел, и он смутно задавался вопросом, как, чёрт возьми, она могла думать, что это «неприличная» одежда, когда она оставляла больше возможностей для воображения, чем её обычная повседневная одежда. Но ей не стоило так хвататься за вырез, как будто ей вдруг стало неловко, что он увидит её шею. — Я не сказал Цунаде, — осторожно сказал он. — Я подумал, что ты должна знать, так как ты выглядела обеспокоенной. Она опустила взгляд на землю. — Это вы настояли на этом, мне было всё равно в любом случае. Спасибо, что заглянули, сенсей, — она начала закрывать дверь. Нога Какаши демонстративно заблокировала её, и Сакура так посмотрела на этот оскорбительный придаток, как будто всерьёз размышляла, оторвать его или нет. — Мне жаль, Сакура, — тихо сказал он. Её глаза по-прежнему избегали его. — Сейчас это не имеет значения. — Ну, если ты любишь его, то я думаю, что для тебя это важно. — Это не ваше дело, — резко сказала она ему, отпуская халат, чтобы вцепиться в дверной косяк. — Да, наверное, — вздохнул он. Какаши пытался не обращать на это внимания, правда пытался, но как только она отпустила халат, воротник сполз вниз на несколько сантиметров. И он мог бы продолжать игнорировать это, если бы его внимание не привлекло тёмное красное пятно на её коже. — А… — он замялся, бесцельно указывая на её шею. — Кажется, у тебя здесь… может, ты захочешь его вылечить. Её глаза гневно сверкнули, и она без всякого замешательства или колебаний подняла воротник. Сакура явно знала о следе от поцелуя и судя по выражению лица, предпочла бы чтобы он не упоминал об этом. Но если она знала о нём, почему тогда не свела? — До свидания, сенсей, — резко сказала она, захлопывая дверь так быстро и сильно, что у его ноги не было шансов: либо двигаться, либо быть раздавленным, и внезапно Какаши оказался лицом к лицу с неподатливой панелью несимпатичной двери. Шаги Сакуры удалялись, и через несколько мгновений после этого он услышал гудение её фена. Никто не мог обвинить его в том, что он не пытался, но можно было только досаждать девушке, которая могла размозжить тебе грудную клетку своим маленьким кулачком, прежде чем она сделает это. Ему оставалось только оставить её в покое и надеяться, что завтра, или послезавтра, или послепослезавтра она научится справляться со своими сожалениями. В конце концов, они есть у всех.