Дом воронов

Почему же я брожу босая, По этой пустынной дороге? Я закрою глаза на это решение.        Эрико и Айко, возможно, были двумя худшими вещами, когда-либо существовавшими в истории всех времен и народов. Убеждённость Сакуры в этом подкреплялась тем, что смола не отстирывалась с серо-голубых шёлковых платьев.        Утро началось вполне обычно. Будильник прозвенел в шесть, девочки встали, Юи случайно наступила на ногу Сакуре, а потом Сакура несколько минут неуверенно зависла над унитазом, размышляя, не стошнит ли её в этот раз. Однако тошнота прошла достаточно быстро, умывшись и одевшись, она спустилась к доске объявлений, где было написано её расписание на день.        После того, как в шесть тридцать она насладилась безвкусным завтраком (утром она всё ещё не могла много есть) и убрала свою тарелку, она вышла на улицу, чтобы помочь Химико вдохнуть новую жизнь в старые ковры. Сакура решила, что они из гостевых комнат.        Химико по-прежнему была одной из самых приятных женщин, с которыми Сакура сталкивалась в этом месте. Она всегда улыбалась, всегда спрашивала, как Сакура себя чувствует, и уверяла её, что боль, усталость и жуткий аппетит — всё это нормально. Как бы Сакура ни была благодарна ей за дружелюбие и советы, ей всегда было неловко говорить о своём состоянии. Химико казалось, что Сакура хочет ребёнка и счастлива от того, что беременна. На самом деле, Сакура старалась думать об этом как можно меньше, как будто игнорирование проблемы могло заставить её исчезнуть. Это было глупо, и она неоднократно твердила себе об этом, но признание проблемы пугало её. Она всё ещё не знала, что делать.        После того, как она избила пылевых клещей до полусмерти, ей предстояло следующее задание совместно с другими горничными. Она встретила Аки, Юи и Каору возле спальни в Соловьином крыле, и, собравшись вместе, они были настроены вполне решительно, чтобы войти и столкнуться с её обитателями:        Близнецами.        Судя по внешнему виду, трудно было представить двух более ангельских детей. Девятилетние девочки были миловидными, большеглазыми, их блестящие чёрные волосы лежали очаровательными завитушками вокруг румяных щечек. Люди, видевшие их, говорили: «О, какие милые маленькие девчонки». Те, кто знал их, переходили на другую сторону улицы.        Сакуре по большей части удавалось избегать их гнева. В первую неделю они обратили внимание на неё как на новую горничную и возможную новую цель для озорства, и в течение трех дней проверяли её. Когда Сакуру назначили помогать им одеваться и причесываться, они предложили уложить волосы и Сакуре. Вспомнив совет Химико о том, что эти девочки могут стать её самыми лучшими союзниками или злейшими врагами, она насторожилась, но всё же решила их побаловать. Там, где другие служанки отказывались потакать их глупым играм и тем самым завоёвывали их презрение, Сакура позволила им уложить её волосы в несколько странных причесок, к их огромному восторгу. Они также заметили тщательно накрашенные розовые ногти Сакуры и позавидовали, поскольку их мать запрещала им такие взрослые вещи. Сакура, естественно, пообещала принести им флакончик-другой, и на следующий день, когда их платья оказались покрыты несмываемым розовым лаком, к ужасу их матери, Сакура заявила, что не знает как так вышло.        Но даже если Сакура, поощряя их озорство, более-менее расположила их к себе, это не относилось ко всем горничным.        — Девочки, — объявила Юи, когда они вошли. — Уберите свои игрушки. Нам нужно снять с вас мерки.        Это был неправильный подход к близняшкам. Они не любили, когда им приказывали, особенно слуги. Даже в таком юном возрасте они уже приобрели комплекс превосходства Зуру и знали разницу между знатью и простолюдинами, иерархию, которая побеждала иерархию детей и взрослых.        Девочки молча смотрели друг на друга, а потом улыбнулись.        — Хорошо, — согласились они, и тонкое чутье Сакуры на неприятности начало покалывать.        Пять минут спустя все четыре горничные мчались в уборную.        — Вот маленькие сучки! — прорычала Юи, липкие коричневые полосы покрывали её платье, руки, кисти и ноги.        — Мы должны рассказать об этом их матери! — воскликнула Аки, раздраженно глядя на свои измазанные руки.        — Не прикасайся к лицу! — приказала Сакура Каору, которая пыталась дотянуться до лица, чтобы откинуть волосы в сторону. — Пятна от смолы не смываются.        — Они знали, что это случится! — бушевала Юи.        — Конечно, они знали, — более спокойно сказала Каору. — Если бы они не знали, что балкон был покрашен смолой, они бы не сказали нам выйти туда, чтобы посмотреть на кицунэ.        — Я не думаю, что там вообще была кицунэ, — без нужды сказала Аки.        В женской ванной для слуг они поспешно разделись и уселись в душевой, начав ожесточенно оттираться.        — Оно не сходит! — причитала Каору.        — Мы будем отмечены на всю жизнь! — согласилась Аки. — Нас уволят, если увидит в таком виде!        Сакура сосредоточилась на очищении собственной кожи, чувствуя себя достаточно тщеславной, чтобы немного беспокоиться о том, что в следующие несколько недель у неё на ладонях, руках и ногах будут коричневые полосы. Однако она была уверена, что их не уволят. Даже если они были выбраны за внешность.        — Думаю, она начинает сходить, — сказала она наконец.        — Правда? — нетерпеливо спросила Аки, на её лице появилось облегчение. Потом она посмотрела на Юи, запоздало вспоминая, что Сакура ей совсем не должна была нравиться, и отвернулась с хмурым видом. Сакура проигнорировала её. Удовлетворенная тем, что её руки более или менее чисты, она принялась за свои ноги.        К этому времени волнения стихли. Смоляная краска потихоньку смывалась, и Юи с Аки достаточно расслабились, чтобы начать планировать месть близнецам, которая, похоже, включала в себя поход к их матери. Это, по мнению Сакуры, было весьма наивно. Она сомневалась, что Госпожа Зуру уделяет достаточно внимания своим дочерям, и ещё больше сомневалась, что её волнует, что они ведут себя пренебрежительно по отношению к слугам, которые в любом случае были ниже их по статусу. Вполне вероятно, что причиной такого дикого непослушания девочек была именно материнское безразличие.        Сакура вытянула чистую ногу и осмотрела свои шевелящиеся пальцы. По крайней мере, с этого ракурса они выглядели чистыми.        Хихиканье слева заставило её обернуться как раз вовремя, чтобы увидеть, как Аки и Юи отвернулись от неё. Они говорили вполголоса, но было очевидно, что они говорят о ней. То, как они продолжали поглядывать на неё и смеяться, выдавало их.        — Итак, Сакура, — внезапно сказала Юи с таким напускным дружелюбием, что это напомнило ей Ино в её самый язвительный период несколько лет назад. — Повар говорит, что из кухни пропадают пироги. Ты случайно ничего об этом не знаешь?        Обе девушки разразились хохотом, и Сакура почувствовала, как горячая пульсация гнева и унижения обожгла её сердце. Ей хотелось ударить их, сильно. Но больше всего ей хотелось плакать. Каору взглянула на неё, но ничего не сказала. Наедине она сказала бы Сакуре, что они — чудовища и их надо просто игнорировать, но эти твари также являлись подругами Каору, и она не посмела бы открыто их отчитывать. Она была из тех девушек, которые хотят нравиться всем и любой ценой избегают участия в спорах.        Сакура вдруг почувствовала себя абсолютно одинокой. Она сидела в ванной, обнаженная, с тремя красивыми девушками — все они были стройными, изящными и со светлой кожей. Никогда прежде Сакура не чувствовала себя настолько не в своей тарелке. Возможно, когда она приехала, она была такой же стройной и изящной, но с тех пор произошли некоторые… изменения.        Их становилось всё труднее игнорировать.        Сакура быстро закончила с другой ногой и вышла из душевой, чтобы одеться в прилегающей комнате. Она просто хотела убраться оттуда к чертям собачьим и поплакать где-нибудь в чулане, прежде чем эмоции захлестнут её и она сорвётся где-нибудь в людном месте. Но когда Сакура натянула нижнее бельё, она поймала своё отражение в зеркале, и ей снова стало дурно.        Нетрудно было догадаться, над чем смеялись Аки и Юи. Сакура поправилась. Теперь это действительно невозможно было игнорировать. Её грудь, обычно маленькая и не нуждающаяся в лифчике, теперь была даже больше, чем когда она покинула Коноху. Ей пришлось одолжить у Каору более просторное нижнее бельё, потому что её новый бюст теперь едва помещался в одежде. К счастью, красивые узорчатые юкаты, которые она была вынуждена носить, регулировались по размеру, а вот бюстгальтеры — нет.        Но не только её грудь вдруг выросла на два размера. Её некогда плоский живот теперь был заметно выпуклым, и даже бедра и ляжки стали более округлыми, чем она помнила.        И хотя Сакура уже больше месяца знала, что беременна, только сейчас до неё дошло. Она была беременна!        Это был не просто чернильный след на тесте на беременность. Это не было просто мыслью в её голове. Это было реальностью. Это было осязаемо. Сакура прижала руки к животу и ощутила новый контур своего тела, который с течением недель будет только увеличиваться. Возможно, для других девушек она была лишь немного крупнее, чем обычно, и, вероятно, в пределах нормы для гражданских девушек, но для Сакуры, чьей работой было знать своё тело и работать с ним в гармонии, изменения были разительными и шокирующими.        Казалось, впервые она по-настоящему осознала всю серьёзность своего положения. Она была на десятой неделе беременности, а Какаши, по тем или иным причинам, не объявлялся. Если бы она ждала, что он примет участие в принятии решения, было бы уже слишком поздно. Это то, что она должна была сделать для себя. На кону стояла её жизнь, а она была слишком молода — слишком некомпетентна — чтобы иметь собственного ребёнка. Она приходила в ужас от детей! Они казались ей надоедливыми и капризными, а некоторые из них воняли! Что, если у неё будет такой же непослушный и неуправляемый мальчик, каким был Наруто? Что, если у неё будет девочка, такая же ужасная и мстительная, как близнецы?        Сакура натянула свою испорченную юкату и направилась в комнату, чтобы переодеться в чистое. Каждый шаг отдавался чувством страха и паники, которые бурлили в глубине её души. Она потерялась, она была так далеко от дома, и все, кого она любила, были недосягаемы. И что самое страшное — она сама этого хотела. Она убежала от единственной проблемы, с которой не хотела сталкиваться, и всё, что она получила — это изоляция, когда она меньше всего в ней нуждалась.        Вернувшись в свою комнату, Сакура уже решила что будет делать дальше. Переодевшись в новую темно-красную юкату, вместо того, чтобы вернуться к работе, она достала из шкафа рюкзак, с которым пришла из Конохи. В него она положила сменную одежду, большую часть своих съестных припасов, а затем наполнила флягу водой. Путь до Амегакуре был долгим. Ей нужно было подготовиться.        Надев свои самые удобные туфли, Сакура вышла на веранду, обогнула самую безлюдную часть дома в поисках тропинки, ведущей в лес.        Повернув за угол, где купальня примыкала к главному дому, она замерла на месте.        Садовник, привязывавший молодой саженец к бамбуковому шесту, поднял голову. Он выглядел таким же суровым и диким, как всегда, он приподнял огромную бровь, заметив её нагруженный рюкзак.        — Извините, — сказала она тонким голоском. — Вы случайно не знаете, в какой стороне находится Амегакуре?        Он оперся на бамбуковый шест, задумавшись.        — В той, — сказал он, кивнув на неровные каменные плиты позади него. — Мимо кухни, пока не дойдете до столба. Поверните налево и идите вдоль фонарных столбов, пока не выйдете на дорогу. Там будут знаки, указывающие на Аме.        — Спасибо, — выдохнула Сакура.        — Но я бы не советовал туда ходить, — сказал он прежде, чем она успела сдвинуться с места. — Это опасная дорога, особенно для таких молодых женщин, как ты. Если не нападут дикие звери, то нападут ниндзя-отступники. А даже если доберешься до деревни, то местные ниндзя не очень-то жалуют чужаков.        — Со мной всё будет в порядке, — заверила его Сакура. С дикими животными и разбойниками она справится, а за последние две недели она настолько поднаторела в акценте Страны Дождя, что могла легко сымитировать его, если ей придётся убеждать охранников в своей национальности.        — Не говори, что я тебя не предупреждал, — ворчливо произнес он, когда Сакура зашагала прочь по дорожке.        На кухне было оживлённо и, как обычно, двери были широко открыты, но никто не заметил, как Сакура прошла мимо, направляясь к каменной стене, ограждающей периметр поместья. Когда она в последний раз преодолевала эту стену, она задумалась о том, насколько беременной она должна быть, чтобы такие небольшие физические нагрузки стали невозможными. Очевидно, три месяца — не срок. Несмотря на то, что Сакура начала чувствовать себя тяжелее, она легко проскользнула через щель в каменной стене и продолжила идти по лесу уверенным шагом, следуя указаниям садовника.        Изучив карту ещё в Конохе, она примерно знала, что Амегакуре находится примерно в сорока километрах от поместья Зуру. Если она будет идти в том же темпе, то к концу дня доберётся до места.        Идти, по указанному садовником пути, было трудно. Это не было похоже на тропинку, скорее на колею среди огромных папоротников. Иногда она пролегала под арками корней деревьев, заставляя Сакуру делать почти безумный крюк, прежде чем двинуться дальше. Несмотря на редкое и довольно беспорядочное расположение фонарных столбов, этой дорогой, похоже, больше пользовались дикие животные, чем люди. Однако звуки шорохов вокруг не вызывали тревогу. Какие бы невидимые существа ни скрывались в листве, Сакура могла с ними справиться. Девушка была готова поспорить, что она была самым опасным существом в этих джунглях. Ничто не осмелилось бы напасть на неё, если бы знало, что ему грозит.               По крайней мере, так она думала до того, как услышала, как что-то с огромной скоростью проносится сквозь заросли позади неё. Сакура повернулась, подняв руки, ожидая, что ей придётся защищаться от свирепого тигра или от кого-то с такими же острыми зубами и когтями, но из кустов вылезла всего лишь Аки. — Подожди! — позвала темноволосая девушка, перелезая через большой узел корней, чтобы добраться до Сакуры, которая могла только с удивлением наблюдать за происходящим. Аки сильно запыхалась и на ней всё ещё была юката пропитанная смолой, к которой добавилось множество зелёных и коричневых пятен от бега по джунглям. Одна из её туфель отсутствовала, а волосы были усыпаны листьями и зелёными мошками. Задыхаясь, она остановилась перед Сакурой.        — Подожди, — снова задыхалась она. — Ты не можешь уйти! Мне очень жаль! Пожалуйста, не уходи из-за нас!        — Аки… — невозмутимо произнесла Сакура. — Ты бежала всю дорогу?        — Да, — прохрипела она. — Я увидела, что твоего рюкзака нет, ты взяла свою одежду и еду, а садовник сказал, что ты ушла к Аме, и я поняла, что на этот раз мы зашли слишком далеко! — Она потянулась и взяла Сакуру за руку. — Пожалуйста, вернись, Сакура! Химико-сан убьёт нас, если ты не вернешься! У нас и так не хватает людей, и я не хочу быть ответственной за то, что ты ушла…        Сакура вздохнула и высвободила руку из хватки Аки.        — Тебе не стоило утруждаться. Я иду в Аме только чтобы уладить кое-какие дела. Я бы вернулась через день или два.        Аки уставился на неё.        — Но… ты не можешь вот так просто взять и уйти! Все так волнуются! И ты не можешь идти в Аме одна, без сопровождения. Этот лес очень опасен. — Как только она это сказала, над ними треснула ветка, и Аки вздрогнула, словно ожидая, что на неё спрыгнет ужасное чудовище.        — Прости, — сказала Сакура. Она была в такой панике, что даже не подумала о том, что люди могут беспокоиться о ней, тем более Аки, которая, казалось, ненавидела её так же сильно, как Юи. — Я не подумала об этом…        — Неважно, просто вернёмся обратно. — Аки потянула её за рукав.        — Но мне нужно идти…        — Если тебе действительно нужно, мы найдем тебе эскорт, но, пожалуйста, вернись домой, Сакура, — умоляла Аки. — Ты не знаешь, насколько опасно это место.        Чтобы сохранить своё прикрытие, Сакура не могла идти вперед одна. В конце концов, она должна была быть обычной гражданской девушкой, а они не отправляются в опасный лес, не заботясь о собственной безопасности. Ей придётся вернуться с Аки, чтобы получить надлежащий эскорт, а то и вовсе попросить разрешения уйти.        — Хорошо, — хрипло сказала Сакура и последовала за Аки обратно по тропинке, по которой они пришли. Она не знала, была ли она разочарована возвращением в поместье, хотя должна была, учитывая безотлагательность её ситуации. И несмотря на то, что девушка не почувствовала облегчения, она не могла сказать, что раздражена этой задержкой. Не слишком ли сильно запуталось её сердце, чтобы понять, что оно должно чувствовать.        — Прости меня, — жалобно прошептал Аки. — Я знаю, что вела себя как сука. Мне невыносимо думать, что это мой поступок оттолкнул тебя… ведь дело не в том, что ты мне не нравишься.        Сакура ничего не сказала.        — Просто это… Юи, — закончила темноволосая девушка.        — Юи? — повторила Сакура.        Аки кивнула.        — Она моя лучшая подруга, и она ненавидит тебя. Поэтому… я подумала, что на то есть причина. Теперь я сожалею об этом. Я всегда считала себя хорошим человеком, но, возможно, это не так.        — Аки, не волнуйся об этом, — назидательно сказала Сакура. — Я знаю, каково это — издеваться над кем-то только потому, что это делают твои друзья. Ты чувствуешь себя мусором, когда понимаешь, какой задницей была.        Аки покраснела, уловив намек на то, что она была ярким примером такой задницы.        — А кого ты дразнила? — с сомнением спросила она.        — Одного мальчика, когда я была помладше. Он был глупым и надоедливым, и все его ненавидели, и я в том числе. Сейчас он один из моих лучших друзей, несмотря на то, что он всё ещё глупый и раздражающий. — Сакура ухмыльнулась Аки. — Так что, думаю, ещё не поздно загладить свою вину.        — Юи больше никогда со мной не заговорит, — грустно сказала Аки.        — Забей на Юи, — коротко сказала Сакура. — Я ничего ей не сделала.        — Тебе и не нужно было. Она возненавидела тебя, как только ты приехала.        — Почему?        Они проскользнули обратно под огромным грибом, растущим между двумя деревьями, и оказались на более широкой тропинке, где можно было идти бок о бок. Аки виновато посмотрела на Сакуру, заламывая свои перепачканные руки.        — Ты такая же, как она.        Сакура чуть не задушила девушку. У неё не было ничего общего с этой стервозной королевой с кошачьими глазами!        — Я имею в виду твои волосы, — сказала Аки, указывая на свою голову. — Вы обе очень похожи, знаешь ли… а Юи ненавидит соперниц. Она ладит со мной и Каору, потому что считает, что мы не можем сравниться с ней — и да, она сама это сказала, так что я знаю, что она так думает. И она вся в этом ужасном Тошио. Она его любимица, видите ли. Она ненавидит всех, кто попадается ему на глаза.        — Ах. — Всё было так, как Сакура и предполагала.        — Она боится, что ты тоже в его вкусе, и что он бросит её, чтобы заполучить тебя. Ты симпатичней её. Она это ненавидит.        — Ну, ты можешь сказать ей, чтобы она перестала беспокоиться, — с горечью сказала Сакура. — Он уже «заполучил меня».        Глаза Аки расширились от удивления.        — Когда? — спросила она.        — На прошлой неделе. В библиотеке. С тех пор он не подходил ко мне, так что Юи может быть спокойна.        — Понятно, — тихо сказал Аки. — Он скотина, правда? Он сделал это с большинством из нас. Он поймал Каору, когда она напилась в прошлом году во время празднования моего дня рождения. Он отвёл её в лес и… ну, она смирилась с этим. Приходится подчиняться, иначе выставят за дверь, а некоторым из нас некуда идти.        Сакура почувствовала, как горячий гнев разливается по её рукам и пальцам. Они зудели от желания вцепиться в горло этого мужчины и сжимать до тех пор, пока что-нибудь не треснет.        — А что насчёт тебя?        — Ещё до того, как ты, Каору, или Юи появились, здесь работала я и ещё семь девушек. Все они ушли из-за него, одна за другой. Либо они становились жертвами и не могли больше оставаться, либо боялись, что они будут следующими и уходили до того, как это случалось. Но он никогда не прикасался ко мне.        — Почему? — спросила Сакура.        — Потому что мой дядя убьёт его, — сказала Аки, и по голосу было понятно, что она была абсолютно серьёзна. Она сказала это не так, как утверждала, что Химико убьёт её, если узнает, что Сакура ушла — это означало, что Аки отчитают и, возможно, урежут зарплату на неделю. Но когда она говорила о своём дяде… она имела в виду каждое слово.        — Кто твой дядя? — тихо спросила Сакура, не уверенная, хочет ли знать.        — Карасу.        Что-то в этом имени встревожило Сакуру, словно на неё внезапно нахлынуло дежавю. Это не было распространенным именем, но она была уверена, что слышала его раньше. Или, возможно, дело было в том, как Аки его произнесла.        — Я не… я не знаю его, — сказала Сакура.        Аки бросила на неё мрачный взгляд.        — Возможно, ты скоро узнаешь, — сказала она, и в её голосе не было радости.        В конце концов, они подошли к той самой ступеньке, через которую Сакура переступила всего полчаса назад, и Сакура снова оказалась «дома». Но прежде чем они вышли из сада, Аки остановила её.        — Мы можем быть… друзьями? — спросила она с таким невероятным смущением, что у Сакуры не хватило духу ей возразить. — Я сожалею обо всём, что сделала. Я не… я не плохой человек. Я думаю, что ты хорошая, и мне всё равно, что Юи о тебе думает.        — Мне тоже всё равно, что Юи думает обо мне, — сказала Сакура, по-дружески улыбнувшись девушке, чтобы дать ей понять, что она прощена.        Аки, выглядевшая гораздо более расслабленной, повела её обратно по садовой дорожке к помещениям для прислуги.        Там с тревогой ждала Химико. Она вздохнула с облегчением, увидев Сакуру.        — Вот ты где! — воскликнула она, выходя вперед, чтобы по-матерински обнять Сакуру. — Больше так не делай! Если ты несчастна, ты должна сказать мне! Ты не должна так убегать.        Она действительно была очень похожа на её мать, и искренняя забота, которую проявила Химико, очень растрогала Сакуру. На глаза навернулись непрошеные слёзы, хотя она пыталась, всеми силами, их сдержать.        — Всё в порядке, я не убегала, — пообещала она. — Мне просто нужно было кое-что уладить в Амегакуре.        — Сейчас? В одиночку? В таком состоянии?        — Да, — кивнула Сакура.        Аки смотрела в замешательстве, пытаясь понять, что имела в виду Химико, но женщина махнула рукой на темноволосую девушку.        — Ты можешь вернуться к своим обязанностям, Аки. Скажи Юи, что я хочу с ней серьёзно поговорить позже, а пока я разберусь с Сакурой, — сказала она, направляя Сакуру обратно в комнату. Зайдя внутрь, она закрыла двери от посторонних глаз и ушей и сразу же направилась к столу, где стоял чайник. Она включила его и пригласила Сакуру сесть рядом. — Итак, — сказала она, когда вода закипела. — Что, чёрт возьми, происходит?        Сакура не нашлась, что сказать.        — Это ведь не Тошио-сама? — подсказала Химико.        — Я не боюсь его, — покачала головой Сакура.        — И я сомневаюсь, что Юи и Аки так сильно тебя достали. Ты сильнее, чем они. Тем не менее, я заставлю их драить туалеты в течение следующего месяца после того, что рассказала мне Каору.        Вздохнув, Сакура снова покачала головой.        — Не наказывай Аки слишком сильно. Она просто подражала Юи, без злого умысла.        — Мм, — согласилась Химико. — А что насчёт Юи?        — О, ты можешь делать с ней всё, что захочешь.        Химико хихикнула. Хотя ей нравились все девушки, даже она должна была признать, что Юи иногда была той ещё штучкой.        — Ну и время ты выбрала, Сакура, — упрекнула она. — Мы в самом разгаре подготовки к приему важных гостей. Последнее, что мне нужно, это чтобы мои сотрудники ушли без объяснений. А до Амегакуре восемь часов пешком. Неужели ты собиралась проделать весь этот путь в одиночку? Ты почти на третьем месяце беременности, Сакура, ты должна думать о ребёнке.        Пальцы Сакуры сжались.        — Это не ребёнок, — резко ответила она.        Руки Химико, потянувшиеся за чашками, остановились.        — А, — сказала она, моргнув. — Кажется, теперь я понимаю. Ты собиралась избавиться от него, верно?        Эмоции снова угрожали задушить её. Сакура прижала ладони к глазам и всхлипнула.        — Я не могу этого сделать, — сказала она, её голос предательски дрогнул. — Я не могу быть матерью. У меня нет выбора.        — Почему ты ждала до сих пор?        — Потому что я так напугана, что едва могу думать об этом, — сказала Сакура, из её горла вырвался тихий всхлип. — Ты права. Я сбежала. Я сбежала из дома, чтобы прийти сюда, потому что думала, что так будет легче. Но я до сих пор не знаю, что мне делать. Времени уже не осталось, но я не знаю, что делать        — Сколько у тебя недель?        — Десять.        Химико прошипела сквозь зубы.        — Рискованно, но это не невозможно. Я могу договориться с одним из охранников, чтобы завтра он отвёз тебя в Аме. Надеюсь, ты сможешь вернуться до прибытия наших гостей, но только если ты действительно этого хочешь.        Предложение было сделано. Сакуре оставалось только согласиться.        — Я знаю, растить ребёнка одной нелегко, — продолжила Химико. — Это зависит только от тебя. Никто другой не может принять это решение за тебя.        Хотя именно на это Сакура и надеялась. С момента своего ухода она ждала, что Какаши свяжется с ней и скажет, чего хочет он. Она, вероятно, сделала бы всё, что он захотел.        Вместо этого ей придётся делать это в одиночку. Альтернативы не было.        — Отец умер до моего рождения, — прошептала Сакура. — Мать растила меня одна. Казалось, что ей это давалось так легко, и, если подумать, она была всего на два года старше, когда родила меня.        — Как ты думаешь, что это значит для тебя? — спросила Химико, когда чайник начал слабо свистеть. Она взяла его и начала разливать воду по чашкам.        — Не знаю, — ответила Сакура, жалобно глядя на бурлящее содержимое своей чашки. — Я не уверена, что смогу заставить себя это сделать. Не после того, через что прошла моя мать. Но я и вполовину не так сильна, как она…        Химико с достоинством потягивала свой напиток.        — Материнство делает людей такими, несмотря ни на что. Возможно, ты поймёшь, что тебе это подходит, Сакура.        — Сомневаюсь, — дрожащим голосом сказала Сакура, всё ещё не понимая, что может ждать её в будущем. В своей жизни она делала вещи, которые могли свести людей с ума. Она забирала жизни, погружала руки в разлагающиеся трупы, чтобы раздобыть секреты, и уже столько раз была близка к смерти, что сбилась со счёта. И если она не была достаточно сильной сейчас, как она сможет быть достаточно сильной, чтобы заботиться о ребёнке? — Я не знаю, что делать, — только и смогла прошептать она.        — Да, но я думаю, что ты уже давно всё решила, осознаёшь ты это или нет. Иначе зачем бы ты так долго откладывала это?        Сакура смахнула влагу с глаз.        — Потому что я боюсь… — хрипло сказала она.        — Да, боишься. Но я думаю, что ты придёшь к лучшему решению, которое тебе подходит. Ты не глупая девочка, Сакура.        — «Это не так, — подумала она. — Ты меня не знаешь».        — Возьми выходной до конца дня, — сказала ей Химико, поднимаясь на ноги. — Насладись чаем, вздремни, спустись к ужину, а потом займись своими вечерними обязанностями. Если ты всё ещё хочешь пойти завтра в Аме, я всё устрою, но я хочу, чтобы ты была уверена, что это то, чего ты хочешь.        Оставалась последняя ночь, чтобы решить, что делать. Если Какаши не свяжется с ней до завтрашнего утра, а вероятность того, что он этого не сделает, возрастала, ей придётся принимать решение в одиночку. Сакура кивнула, и после ухода Химико позволила себе, наконец, сорваться. Девушка рыдала пока силы не иссякли, затем она опустила голову на стол и уснула. Когда Каору вернулась, чтобы разбудить её к ужину, она двигалась на автопилоте. Она поела, убрала за собой, а затем последовала за Аки, Юи и Каору вниз, в Журавлиное крыло, чтобы помочь с последней весенней уборкой (Аки и Юи были более сдержанны рядом с Сакурой, после того, как Химико отчитала их, пока Сакура спала). Гости должны были прибыть к выходным, и к их приезду всё должно было быть идеально чистым и ухоженным.        Пока остальные девочки вытирали пыль и меняли простыни на кроватях, Сакура небрежно сунула жучок под кровать, зацепив его за одну из пружин, притворившись, что заправляет покрывало. Никто ничего не заметил и она продолжила работу. Заменив вазу с цветами на свежие орхидеи и ещё раз протерев все поверхности от пыли, пришло время ложиться спать. Все четыре девушки устало разделись, улеглись и медленно погрузились в сон.        Юи была непривычно тихой. Возможно потому, что Аки и Каору теперь легко общались с Сакурой, и, потеряв единственного союзника в Войне Против Сакуры, она растерялась. Сакуре было всё равно. Пусть девочка дуется. В конце концов ей придётся перебороть себя.        Сакуре впервые приснилась её беременность. Возможно, это просто показывало, насколько успешно ей удавалось не думать о своём положении, что оно никогда не проникало в её сны. В этом сне ей приснился и Какаши. Он пришёл в поместье Зуру и нашёл её стоящей на четвереньках, отскребающей щёткой двор. Он забрал её обратно в Коноху, но на полпути Сакура вспомнила, что оставила своего ребёнка. Она не знала, как он выглядит, какого он пола, только то, что ей нужно вернуться за ним. Но Какаши не хотел ждать. Или он, или ребёнок…        Решение не давало ей покоя, и она проснулась раньше, чем успела его принять. И снова её разбудило пушистое рыжее тело, прижавшееся к её груди.        — Докко, — выдохнула она, отталкивая его, чтобы отдышаться. Кот плюхнулся на матрас рядом с ней, а одна из девушек захрапела во сне, но никто не проснулся.        — Ходят слухи, что ты сегодня пыталась сбежать? — заинтригованно прошептал кот. — Это правда?        — Я всё ещё здесь, разве нет?        — Я всё равно думаю, что это правда.        — Ты нашёл что-нибудь?        — Ничего нового, — признал он. — Я пытался выяснить кто эти гости, но никто о них не говорит. Это очень бесит.        — Не говори, — вздохнула Сакура. — Я давно хотела написать отчёт Цунаде о гостях, но я жду, пока получу какую-нибудь информацию. Но люди как будто не хотят говорить о них, а я не могу испытывать судьбу…        — Как ты собираешься отправить отчёт?        — Всегда есть аварийная рация, но использовать её под прикрытием небезопасно. — прошептала Сакура. — Я что-нибудь придумаю. Интересно, как там Цунаде… Надеюсь, её не довели до паранойи все эти шпионские слухи.        — Шпионские? — спросил Докко.        — Судя по всему, у синдиката есть шпионы в Конохе, — сказала она ему. — Если в этом замешаны гости, будет замечательно, если мы сможем выяснить несколько имен.        — Да.        — Хм. Мы должны постараться изо всех сил.        — В самом деле. Погладь меня, пожалуйста.        Сакура опустила голову и медленно провела пальцами по взъерошенной шерсти своего кошачьего призыва. Он тихо мурлыкал, и это был, пожалуй, самый успокаивающий и приятный звук, который Сакура слышала ночью в этой комнате с момента прибытия. Она уже почти заснула, когда кошачьи когти предостерегающе укололи её через рукав.        — Не засыпай пока, — сказал он. — Я приберег лучшие новости напоследок.        —Хм? — вздохнула она.        — У тебя есть работенка, которую нужно сделать примерно через два часа.        — Работа? — устало повторила она. — Сейчас полночь… У меня больше нет никаких дел.        — Моя ошибка. Я просто подумал, что тебе может быть интересно, раз уж ты просила меня сообщить тебе, когда будут новости из Конохи, — сказал Докко, зевая.        Сакура чуть не села, но её остановил вес Докко на её груди. Как будто кто-то взял шприц, наполненный тревогой, облегчением, страхом и волнением, и ввёл его прямо в сердце, заставив его перейти от ровного спокойного биения к бешеному стуку.        — Какаши связался с тобой? — прошептала она, едва осмеливаясь поверить в это. Первой её мыслью было порадоваться, что он всё-таки жив. Второй мыслью был ужас перед тем, что последует дальше.        — Меня вызвал мопс, который сказал, что его послал Какаши, — прошептал Докко, содрогаясь от отвращения. — Ужасные, беспородные маленькие существа. Он выглядел так, будто с самого рождения натыкался на стены. Этот отвратительный рот и все эти зубы… и он как будто даже не помнил, что в тот раз загнал меня на дерево.        — Что ты ему сказал? — спросила Сакура.        — То, что ты велела мне сказать. Я дал ему радиочастоту, кодовые имена, выбрал время — через два часа, и он сказал, что передаст сообщение. Если он хоть немного полезен, его хозяин уже получил его.        Через два часа она наконец-то услышит голос Какаши.        Пальцы Сакуры слегка дрожали, когда она принялась гладить спину Докко. Кот прижался к её груди, то ли почувствовав её беспокойство, то ли ему просто не понравилось, как она гладит его шерсть. Уже несколько дней и недель она прокручивала в голове, что скажет, и всё никак не могла придумать, как сказать Какаши правду.        Она определённо начала бы с «Привет». Это было само собой разумеющимся.        Какаши всегда был довольно неразговорчив по рации, поэтому независимо от того, будет ли он рад услышать её голос или нет, он ответит тем же прохладным «Привет». Возможно, он сразу же спросит, о чём она хочет с ним поговорить, но скорее всего, он будет выжидающе молчать. Это молчание может быть долгим и неловким, в зависимости от того, насколько сильно сдали нервы у Сакуры.        Это будет трудно, но она должна произнести эти слова. Она должна была сказать «Какаши» или «Сенсей», а затем: «Мне давно нужно было поговорить с вами, но вы покинули Коноху до того, как у меня появился шанс. Я пыталась дождаться вашего возвращения, но мне представилась возможность надолго уехать из деревни, и я ею воспользовалась, потому что мне нужно было подготовиться к тому, что… возможно, мне в самом деле придётся пройти через это».        И он, предсказуемо, спросит: «Пройти через что, Сакура?» или что-то в этом роде.        И тогда она должна была бы сказать: «Беременность, «Какаши» или «Сенсей». А в случае его искреннего, но оскорбительного вопроса о том, кто отец ребёнка, она бы ответила: «Это ты / твоя вина».        После этого она не знала, как дальше пойдёт разговор. Всё зависело от реакции Какаши. Она знала, что он не будет доволен, но будет ли он зол? Потеряет дар речи? Обвинит ли он её? Стал бы он винить себя? Будет ли он холоден и рассудителен и скажет ей избавиться от него? Или он прикинется чувствительным дурачком и скажет ей, что она должна поступать так, как считает нужным?        По крайней мере, в глубине души она понимала, что это всего лишь формальность. Она сомневалась, что Какаши захочет вмешиваться в это дело. Он имел право знать, и он мог бы оценить то, что она захотела его посвятить, но, учитывая холодный характер их отношений после той миссии в Джонане, он не мог хотеть иметь ничего общего с ней или потенциальным ребёнком.        Но какое это имело значение? Если она обсудит всё с Какаши сегодня вечером, то, скорее всего, завтра она отправится в Амегакуре, и больше об этом не будет сказано ни слова.        Докко издал тихое неодобрительное рычание — её поглаживания становились всё грубее.        — Кто-то идёт, — предупредил он, а затем исчез, став ещё одной тенью, растворившейся в других тенях. Сакура заподозрила, что это было просто предлогом для побега, пока не услышала движение в коридоре снаружи.        Включился свет, пробиваясь сквозь щели в раздвижных дверях, и послышались торопливые шаги по скрипучим половицам. Мгновение спустя кто-то ворвался внутрь.        — Вставайте! — приказала Химико, включив основной свет, чтобы заставить всех девушек в комнате шипеть и прятать свои лица. — Быстро! Вставайте и одевайтесь.        — Чт?.. — зевнула Каору.        —Хм? — хмыкнула Аки.        — Достали, — пробормотала Юи.        Сакура села, притворяясь более сонной, чем была на самом деле.        — В чём дело? — спросила она Химико.        — Гости прибыли раньше времени, — она раздраженно покачала головой. — Очень неосмотрительно. А теперь скорее одевайтесь, вы нужны в фойе.        Химико поспешила вперед, чтобы разбудить других слуг, пока девушки, пошатываясь, вставали с постели, натягивали одежду и расчесывали волосы. На макияж и умывание времени не было. Всё, на что у них хватило времени, это заколоть волосы, пока они трусцой бежали по коридору в фойе.        Там собрались и другие слуги, в основном мужчины. Во дворе заплясали огни, и громкие приятные голоса донеслись до вестибюля, где четыре девушки быстро приняли подходящую позу.        Вошёл Господин Зуру, выглядевший сонным, но настолько безразличным, насколько это возможно для самодовольного человека, обладающего большой властью. Госпожа Зуру тоже должна была быть там, только Сакура слышала от Химико, что женщине требовалось не менее двух часов, чтобы одеться, прежде чем она сочтёт себя достаточно готовой, чтобы покинуть спальню. Вместо неё Зуру сопровождал его сын и наследник Тошио.        Как всегда, при виде его, кожа Сакуры неприятно покрылась мурашками, но он не удостоил её взглядом. С ним было покончено. Возможно, он уже и забыл о её существовании.        — Как типично, — услышала она тихое бормотание старшего Зуру. — Приехали рано, и всё равно умудряются опаздывать.        — Интересно, какое оправдание будет на этот раз, — пробормотал в ответ Тошио. — Этот Карасу всегда полон ими.        По двору шли люди. Сакура слышала стук их сапог по брусчатке. Они сошли со ступенек, и в дверной проем вошёл мужчина.        Господин Зуру двинулся вперед.        — Хатаке-сама!        Сердце Сакуры остановилось.        Какаши!        Она увидела его лишь мельком, прежде чем ей пришлось опуститься в глубокий поклон вместе с другими девушками и слугами, но лицо в маске, безучастные глаза и неукротимую копну белых волос было невозможно перепутать. На нём были странные чёрно-серые одежды, но Сакура знала, что это он.        Вот только что-то было не так…        Когда Сакура выпрямилась, её взгляд снова остановился на мужчине, и она тут же поняла свою ошибку. У этого человека были оба глаза, и слишком длинные волосы, и… и это был совсем не Какаши.        — Твоё жилище всё так же трудно найти, Зуру, — ответил он Зуру, и его голос был таким же размеренным, как у её командира, хотя и чуть глубже. — Мои бедные кузены натёрли ноги.        — Тогда я надеюсь, что вы насладитесь комфортом и роскошью нашего скромного поместья. Ваши кузены могут получить всё, что им нужно, чтобы облегчить боль в ногах, — ответил Господин Зуру. — Как всегда, для меня большая честь и удовольствие принимать у себя Великий клан Хатаке.        Клан Хатаке…        Позже Сакура обвинит в этом беременность, но даже в этом случае, вероятно, это было сочетание низкого кровяного давления из-за того, что её заставили встать посреди ночи, и шока от встречи с семьёй, которая должна была быть давно мертва. Прихожая и все, кто в ней находился, закружились и скрылись во тьме. Последнее, что услышала Сакура, был стук собственного тела о пол. Затем наступила глубокая, без снов, темнота.