Дом воронов

Но боюсь, мне нечего дать. Я так много теряю здесь, в этом одиноком месте.        Штаб связи — самое технологически продвинутое место в Конохе, но по сути это был домик на дереве на самой вершине горы Хокаге. Он состоял из одной круглой комнаты, обвитой вокруг ствола одного из самых старых и больших деревьев в округе, и шаткой лестницы, ведущей к входу с люком. Всё было очень устойчиво… разве что при сильном ветре, как сегодня, она немного раскачивалась.        Это, казалось, не беспокоило никого из операторов, сидящих там со своими пультами с маленькими кнопками, циферблатами и мигающими лампочками. Некоторые из них прочесывали эфир в поисках вражеских трансляций, готовились захватывать каналы и декодировать информацию. Другие слушали новости от полевых агентов. Всё большее число из них теперь прослушивали несанкционированные исходящие сообщения из Конохи в надежде, что шпионы Синдиката будут пойманы, их передачи заблокированы, а планы раскрыты.        Какаши опустился в кресло у незанятого терминала и надел наушники. Ему пришлось потратить некоторое время, чтобы ознакомиться с множеством элементов управления, поскольку прошло не менее пяти лет с тех пор, как он в последний раз сидел в этой комнате, но он, по крайней мере, помнил, как настроиться на определённые частоты (а нужная ему была записана на скомканном листке бумаги), а также как регулировать громкость.        В поле зрения появилась пара грудей в кольчуге.        — Кто дал тебе разрешение подняться сюда? — спросила Анко, глядя на него поверх консоли, за которой он сидел.        — Хм? — Какаши притворился, что не слышит её через наушники. В ответ она сорвала один из них с его уха.        — Моя территория, Хатаке, мои правила. Что ты задумал? — спросила она, а затем отпустила наушник и прижала обратно к его голове.        В ушах зазвенело, и Какаши пожал плечами.        — Просто пытаюсь связаться с другом, — сказал он, не в силах полностью подавить улыбку на своём лице. Он улыбался так с тех пор, как Паккун вернулся тем вечером с информацией, необходимой для связи с Сакурой, и это начинало пугать людей.        Например, Анко, которая смотрела на него так, словно у него мог случиться припадок.        — Кто-то из твоих знакомых сейчас в поле? — осторожно спросила она.        — В поле, в городе, в сарае… Понятия не имею. — Он щёлкнул средними переключателями и покрутил самый большой циферблат, пока цифры не совпали с цифрами на бумаге. Это был номер, который дал ему Паккун. Из наушников не доносилось ничего, кроме постоянно меняющихся помех, но это было нормально. Один взгляд на часы на стене показал, что он пришёл на пять минут раньше.        В кои-то веки.        — Ладно, только не сломай мою рухлядь, а то я заставлю тебя за это заплатить, — небрежно предупредила Анко, и продолжила вновь досаждать штатным операторам.        Какаши положил ноги на край консоли и начал периодически нажимать на кнопку связи.        — Дикая Орхидея, это база, приём.        Ответа не последовало, время ещё не подошло, но всегда оставался шанс, что она выйдет на связь немного раньше. Какаши подождал ещё минуту и повторил вызов с тем же эффектом, стараясь не обращать внимания на то, как одиозно скрипят стены этого места. Кресло на колесиках у соседней консоли начало скользить по полу, очевидно, под действием собственной силы. Хм, подумал Какаши, покрепче ухватившись за край стола. Комната снова накренилась. Как Анко могла наслаждаться дежурством в таком месте?        Часы пробили два, и Какаши отвернулся от тёмного окна, чтобы сосредоточиться на монотонных помехах в ушах. Сакура всегда и во всём успевала вовремя. В любую минуту он мог услышать её звонкий голос, прорвавшийся в эфир. Какаши стал чаще нажимать на кнопку связи.        — Дикая Орхидея, это база. Ты меня слышишь? Приём.        Он не волновался. Пока не прошло пять минут. Потом десять. К четверти часа он кусал кончик большого пальца через маску и нетерпеливо стучал по кнопке.        Абсолютно никакого ответа… он говорил с пустотой.        Улыбка, с которой он ходил всю ночь, наконец-то исчезла. Анко заметила его раздражение и вернулась к нему.        — Проблемы? — промурлыкала она.        — Я не могу дозвониться, — коротко сказал он ей.        — Для начала убери ноги с моего трансивера. У тебя хоть есть нужный частотный диапазон?        — Конечно, есть.        Анко всё равно конфисковала гарнитуру, чтобы повозиться с элементами управления. Она отправила несколько тестовых звонков с разными настройками, и Какаши ждал, размышляя, действительно ли он допустил оплошность. Он уже давно не работал в полевых условиях с чем-либо, кроме раций ближнего действия. Но через несколько минут даже Анко была вынуждена признать, что на той стороне никого нет.        — Где вообще эта цыпочка находится?        Откуда она вообще знала, что это «цыпочка»? Какаши задумался, было ли в его характере что-то такое, что указывало бы на то, что он не стал бы устраивать такие приватные переговоры для другого мужчины. В таком случае… он воздержится от упоминания, что это была Сакура. Анко почти наверняка поймёт это неправильно.        — Она в Стране Дождя, — сказал он.        — Эх. Бури иногда могут мешать сигналу, — задумчиво сказала она, — и если она где-то рядом с Аме, они могут намеренно глушить радиочастоты. Это не лучшее место для радиосвязи…        — Это не лучшее место, точка, — пробормотал Какаши, подперев кулаком щёку.        — Она в опасности? — спросила Анко, наклонив голову. — Или ты просто злишься, что сегодня вечером не будет секса по телефону?        — У тебя мысли только об одном.        — Кто бы говорил, — фыркнула она. — В любом случае, должны ли мы беспокоиться? Цунаде-сама не обрадуется, если пропадёт ещё один полевой агент.        — Я не думаю, что дело в этом… — сказал он. Их призывы общались всего несколько часов назад и Сакура была в порядке, хотя он лучше других знал, что всё может пойти не так в считанные секунды. Какаши понятия не имел, что случилось, что Сакура не вышла на связь. Он не хотел думать, что с ней что-то случилось, но существовало множество других объяснений. Она могла не успеть к назначенному времени, если у неё не было возможности найти укромное местечко. Кроме того, оставался шанс, что она просто передумала говорить с ним.        Комната снова скрипнула и покачнулась. Какаши упрямо свел брови.        — Я подожду ещё немного, — заявил он, забирая гарнитуру.        Если понадобится, он будет ждать всю ночь.        Единственной частью тела Докко, которая двигалась, был его тихо подрагивающий хвост. Он низко сгорбился под кустом гортензии, подглядывая сквозь листья за ничего не подозревающей полевой мышью, которая металась взад-вперед по земляничным кустам, выбирая то один, то другой. Она постепенно приближалась к укрытию Докко. Ещё несколько секунд. Кот облизнул губы. Полевые мыши всегда были вкусной полуночной закуской. Хвосты были немного жестковаты, но он всегда мог подарить их Сакуре.        Вот!        Мышь остановилась, чтобы понюхать большую землянику всего в трех шагах от него. Мышцы Докко напряглись. Он рассчитал расстояние и силу, с которой нужно прыгнуть, чтобы приземлиться прямо на эту вкусную ягоду. Затем, не колеблясь ни секунды, он прыгнул…        Дым затуманил его зрение, всё тело дёрнулось в сторону, и вдруг между его лапами оказалась не мышь, а чья-то нога. Он был уже не на открытом воздухе в огороде, а в помещении, похоже, в ванной комнате. Он поднял глаза на Сакуру.        — Ты должна мне мышь, — сказал он ей.        Она не понимала, о чём он говорит. И хотя она была человеком, он заметил, что сегодня она выглядит крайне странно. Её лицо было бледным, глаза слишком остекленели, а когда она заговорила, её голос был сдавленным и хриплым.        — Какаши связался с тобой ещё раз? — настойчиво спросила она.        Она вызвала его, чтобы спросить об этом?        — Нет, — ответил он, раздражённо виляя хвостом. — Почему спрашиваешь?        — Я… я пропустила встречу по рации.        — Умно, — заметил Докко.        — Так он не связывался с тобой с тех пор? — снова спросила она тем же отчаянным тоном.        — Нет.        — Хорошо… я рада.        Хвост Докко остановился.        — Подожди, что?        — Если Какаши снова свяжется с тобой… ничего не говори. Не говори ему ни обо мне, ни о миссии, ни о том, где мы находимся. Это важно, Докко, он не должен ничего знать.        — Что-то случилось? — спросил он.        — Всё изменилось, Докко, — прошептала она.        Сакура страшно опозорилась. Будучи служанкой низшего ранга, она не имела права напоминать о своём существовании членам Семьи или их гостям, не говоря уже о том, чтобы упасть в обморок посреди приветственной церемонии. Она понятия не имела, как её наниматели отреагировали на её внезапную потерю сознания; лишь позже она смутно осознала, что двое крепких мужчин подхватили её и унесли с глаз долой, как неприглядный предмет мебели.        Когда она пришла в себя, Химико серьёзно сказала ей, что Господин Зуру потребовал, чтобы она была полностью отстранена от любых обязанностей, которые предполагали бы её общение с семьёй или их гостями.        — Тебе повезло, что он тебя не уволил, — сказала ей Химико. — Я знаю, что это не твоя вина, но ты жутко опозорила его.        Возможно, это была одна из худших вещей, которые могли случиться с агентом под прикрытием — так сильно облажаться, что ей запретили выполнять те самые обязанности, в которых она нуждалась. Она могла бы в тот же миг вернуться домой, если бы не её жучок и Докко, которые всё ещё помогали ей.        Но не её позорный обморок волновал её больше всего.        Теперь она жила под одной крышей с кланом Хатаке. Это были люди, которые, по всем канонам, не должны были существовать. В конце концов, она знала Хатаке последние восемь лет, а последние два года была чертовски близка с ним. Но он никогда не упоминал о семье. Он вообще говорил, что у него нет семьи. Все, кого он любил и о ком заботился, были мертвы; он был последним из своего рода.        Был ли он в таком же неведении относительно этих людей, как и она? Или всё это было ложью?..        — Ты должна рассказать Хокаге, — шепнул ей Докко. — Они сидели в одном из чуланов верхнего этажа, глядя через пыльное окно на двор снизу. Несколько мужчин, которых она никогда раньше не видела, сидели там, разговаривая с охранниками и слугами Зуру, смеясь и шутя, показывая и сравнивая своё оружие. Никто из мужчин не носил масок, и не у всех из них были бледные, платиновые волосы — даже не у большинства. Большинство членов клана, казалось, состояло из черноволосых людей, и они носили обычную чёрно-серую форму, по которой трудно было определить их происхождение.        Сакура догадалась, что Аки была одной из них.        — Аки Хатаке… — прошептала она больше себе, чем коту. — Всё это время я спала в комнате с одним из родственников Какаши. — Хвост Докко сердито дёрнулся. — Он думал, что он один. Когда он узнает…        — Не будь идиоткой! — прошипел кот. — Ты позволяешь своим личным предвзятостям управлять твоей головой! Этот клан — плохие новости, и один из них находится в твоей деревне. Ты должна рассказать об этом Хокаге.        — Я знаю Какаши! — огрызнулась Сакура. — Он никак не связан с этими людьми. И мы даже не знаем, имеют ли они какое-либо отношение к Синдикату!        — Если ты так уверена, что они не связаны с Синдикатом, то ничто не мешает тебе доложить о них Хокаге.        Сакура закусила губу.        — Это только навлечёт на него подозрения.        — И не без оснований.        — Нет.Даже если это Синдикат, он не может нести ответственность за то, с кем он оказался в родстве. Нет никого более преданного Конохе, чем Какаши. Я ни за что не стану его впутывать.        — У тебя нет выбора, — настаивал Докко. — Нельзя скрывать важную информацию во время войны ради доброго имени одного человека.        — Я знаю, — умоляюще сказала Сакура, посасывая кончики своих волос. — Я знаю это.        — И ты сама сомневаешься, раз сказала мне больше не разговаривать с его призывом, — продолжил Докко. — Ты не хуже меня знаешь, что если он в этом замешан, он будет знать, что это убежище клана, и разоблачит тебя как шпиона в одно мгновение, если узнает, что ты здесь.        — То, что я избегаю рискованных действий, не означает, что я в это верю, — выдавила Сакура. — Я ни секунды не думаю, что он может быть шпионом.        — Тогда расскажи…        — Нет, пока мы не убедимся, что этот клан действительно является Синдикатом, — сказала она наконец. — Я не буду посылать поспешную, неполную информацию, которая в любом случае принесет больше вреда, чем пользы.        Это было достаточно разумное решение, поэтому Докко начал чистить усы, как будто ему было всё равно. Но Сакура не могла притворяться, что откладывает сообщение Цунаде из беспристрастного профессионального суждения. На самом деле, она просто не могла допустить даже возможности того, что Какаши знал о своём собственном клане. Это означало бы, что он солгал ей. А это, в свою очередь, означало бы множество других вещей.        Рука Сакуры беспокойно переместилась к её животу, скрытому под слоями юкаты и фартука.        Она не могла поверить в такую чушь.        — Я должна вернуться к работе, — прошептала она и, оставив кота на подоконнике, вернулась к своей следующей запланированной обязанности: прополке моркови вместе с Аки.        Долгое время девушки работали молча. Даже если Аки решила, что не разделяет неприязнь Юи к Сакуре, всё равно было трудно найти, о чём говорить. Возможно, проблема была в самой Сакуре. В её голове было столько неразберихи, вопросов и страхов, что она должна была сосредоточиться исключительно на выщипывании самых слабых ростков, иначе она сядет в траншею и начнёт рыдать.        Кроме того, она должна была притворяться, что ей нет дела до новых гостей. Слишком много вопросов может вызвать настороженность. Она и так привлекла излишнее внимание своим обмороком прошлой ночью, и сейчас ей меньше всего хотелось вызывать подозрения, проявляя чрезмерное любопытство.        Но, возможно, существовала одна разумная возможность завязать разговор, которой Сакура могла бы воспользоваться, не показавшись слишком заинтересованной в вещах, которые её не касались.        — Аки, — медленно произнесла она, вытирая пот со лба тыльной стороной ладони. — Помнишь, ты говорила, что у тебя есть дядя по имени Карасу…        — Да, — ровным голосом ответила девушка, повернувшись к Сакуре.        — Это был он прошлой ночью? Тот, с белыми волосами?        — Да, — сказал Аки. — Но я полагаю, что он скорее мой двоюродный брат, но я и мои сестры всегда называли его «дядя». И на самом деле его зовут не Карасу, это просто его прозвище.        — Его прозвище?        — Он ниндзя. Многие из лучших шиноби получили прозвища. Ты, наверное, слышала о некоторых… Тигр Турука, Жёлтая Молния, Миниатюрная Жаба, Белый Клык. Мой дядя — Белый Ворон, в честь клана… Иногда люди называют нас Домом Воронов.        — Значит, ты ниндзя? — спросила Сакура, скрывая волнение. Вторая куноичи в спальне была ей совершенно не нужна.        — Нет… я из одной из побочных семей, — сказала Аки достаточно спокойным голосом, но Сакура уловила в нём некоторую горечь. — Карасу отправил меня сюда, потому что мне больше нечего делать.        — Почему сюда?        — Потому что семья Зуру и клан Хатаке всегда были хорошими друзьями, — сказала она вполголоса.        Ну, это было не совсем то, что хотела знать Сакура, но она не ожидала, что Аки скажет что-то столь же компрометирующее, как «моя семья — преступники, и это их убежище». Сакура не хотела этого слышать. Она бы предпочла узнать, что клан Хатаке приехал сюда на небольшой отпуск и не более того. Тогда она могла бы с чистой совестью и лёгким сердцем доложить о случившемся.        Но Аки была ужасно мрачной и замкнутой в отношении своих родственников. А когда Сакура заводила разговор об этом с другими, её быстро отговаривали от дальнейших вопросов.        Например, когда она спросила Химико: — «Как ты думаешь, зачем они приехали?»        Химико ответила: — «Дела, как обычно. Но не нам это знать или понимать. Помоги мне сложить этот лист».        Каору оказалась ещё менее полезной.        — Почему они здесь? Боже… их здесь очень хорошо обслуживают. Будь я из элитного клана ниндзя, я бы тоже захаживала к своим богатым друзьям.        Шли дни, и Сакура всё больше разочаровывалась. Её работа внезапно ограничилась работой в подвале или в огороде возле кухни, оставив её полностью отрезанной от любого места, где она могла бы встретить этих печально известных гостей. Она не видела их, не слышала, хотя иногда её поднимали рано утром, чтобы убрать одну из больших комнат для развлечений, которая была захламлена после вечеринки, прошедшей накануне. Если не считать этого и прибытия ещё нескольких поваров из Аме для удовлетворения растущего спроса на еду, Сакура могла и не узнать, что в поместье внезапно поселились сорок или около того гостей.        Тем более досадно было, что жучок, который она установила в гостевой комнате хозяина, оказался бесполезным, не издав ни единого звука, из чего Сакура сделала вывод, что он либо неисправен, либо уже уничтожен. Докко не удавалось подобраться ни к одному из членов клана, поскольку все они питали глубокое отвращение к кошкам, совсем как её собственный Хатаке. Других членов персонала не интересовало, кто, что или почему в клане Хатаке, и вполне обоснованно. Подразумевалось, что только дураки суют свой нос в такие дела, как у них, а работа хорошего слуги — не задавать вопросов.        Это было нормально. Сакура всё равно не была особенно хорошей служанкой.        Но из-за нытья Докко о том, что ей нужно отправить отчёт в Коноху, и усиливающихся опасений Сакуры по поводу цели визита этого клана в столь непростое время, она почувствовала необходимость действовать. Каждый вечер она злилась на то, что её коллегам-горничным разрешалось слушать их разговоры. Сакура не могла напрямую расспросить их, не вызывая подозрений, поэтому единственным вариантом было быть там, ждать цель и самой подслушивать разговор.        И если они не позволят ей, ей придётся их заставить.        Это было не то, что Сакура особенно хотела делать, и не то, чем она гордилась. Но когда она достала несколько бутылок с прозрачной жидкостью из потайного отделения своего рюкзака, она оправдала это тем, что это было сделано ради её миссии. Ей необходимо было это сделать, и не то чтобы она планировала причинить какой-то реальный вред.        Оставшись одна в спальне, Сакура быстро смешала на ладони две капли из зелёного флакона с небольшим количеством порошка из запечатанного белого пакета. Получившаяся паста была прозрачной и тягучей, и прежде чем остальные девочки вернулись к послеобеденному чаю, Сакура тщательно вымазала приготовленным составом дно двух расставленных чашек. Затем она тщательно вымыла руки, выбрала себе новую чашку и стала ждать.        Вернувшись после уборки купальни, девушки с наслаждением потягивали чай и отдыхали на крыльце вместе с Сакурой.        — Ты бы видела это, Сакура, — сказала Каору, сморщив нос. — Наши гости — очень грязные люди…        — Они тренируются рядом с озером, а грязь приносят специально для нас, — согласилась Аки. — Девушки чище.        — Девушки? — спросила Сакура. До сих пор она не слышала ни о каких девушках.        — Ты их не видела? Прибыли только куноичи из главного дома, — сказала ей Аки. — На их фоне госпожа Зуру выглядит как дряхлая старуха, и они могут выпотрошить тебя шестьюдесятью семью различными способами.        — Я бы хотела быть куноичи, — пробормотала Каору. — Это так… романтично.        — Они слишком много жалуются, — проворчала Юи. — Для них ничего не бывает достаточно хорошим.        — Они из старшего дома, так чего же ты ожидала? — заметила Аки. — Может, они и смертельно опасны, но всё равно избалованы.        Каору всё ещё мечтала.        — Если бы я была куноичи, я бы не отвечала ни перед кем, кроме себя! Людям всегда нужен кто-то, кто будет сражаться за них, так что я никогда не останусь без работы, и мне не придётся выслушивать оскорбления от кого бы то ни было, потому что люди будут уважать меня. Ни один мужчина не посмеет меня тронуть, а я знаю многих, кого не прочь выпотрошить шестьюдесятью семью способами.        Было ясно, какой именно мужчина, по её мнению, заслуживает такой участи, ведь Сакура тоже потратила немало времени, представляя себе, как потрошит его ста двадцатью четырьмя способами. Юи, похоже, тоже догадалась и бросила взгляд на девушку.        — Заткнись, Каору.        Пожав плечами, Каору вернулась к потягиванию чая, и тема разговора перешла на более нейтральную территорию. Сакура не знала, кто из двоих взял заражённые чашки, и если бы в мире существовала справедливость, Юи была бы одной из них. Только время покажет.        Весь оставшийся день Сакура с тревогой смотрела на часы. Приближалось время вечерней трапезы, и слуги начали привычные приготовления. Сакуру притащили чистить картошку в угол кухни, где она меньше всего мешала. Как раз сейчас Химико и другие девушки должны были подавать первые напитки.        И если повезет…        — Эй, ты. Сакура подняла глаза от своей тринадцатой картофелины и увидела Юи, стоящую в дверях и наблюдающую за ней с привычно неприязненным, но обманчиво безразличным выражением лица. Она выглядела удивительно здоровой, и в этот момент Сакура поняла, что это Аки и Каору попались те чашки. Проклятье.        — Да?        — Ты нужна Химико. Вымой руки и сбрось фартук.        Сакура так и сделала и последовала за высокой розововолосой девушкой в помещение, предназначенное для семьи. Впервые за много дней Сакуре разрешили выйти сюда.        В прихожей, ведущей в столовую, ждала Химико. Она выглядела взволнованной, но всё ещё такой же неизменно приветливой.        — Случилась трагедия, девочки, — сказала она, увидев Сакуру. — Каору и Аки заболели, бедняжки, а у нас не хватает персонала. Боюсь, сегодня тебе придётся помочь, Сакура.        Наконец-то. Сердце Сакуры издало сдержанный стук ликования. Затем она вспомнила, что у неё нет абсолютно никакого опыта по части застолья, и она понятия не имеет, чего от неё ждут. Как всегда, фатальный изъян в её плане всегда обнаруживался слишком поздно.        — Я понимаю, что это очень неожиданно, дорогая, — прошептала ей Химико. — Просто делай, как Юи.        Отзеркаливая Юи так, что даже Копирующий Ниндзя Какаши мог бы гордиться ею, Сакура начала осваивать процедуру, которая заключалась в следующем:        Кухонный персонал доставлял еду и напитки на тележках из кухни в прихожую. Служанка брала поднос, шла к дверям, становилась на колени, открывала двери, проходила, становилась на колени, закрывала за собой дверь, вставала, находила нужного гостя, становилась на колени, молча ставила еду и наливала напиток, вставала, отходила к двери, становилась на колени и проводила остаток трапезы с опущенными к полу глазами, пока кто-нибудь не привлечёт её внимание.        Сакура в очередной раз поразилась тому, что её обычная работа не была такой сложной или утомительной, как эта. И когда она вошла в комнату с Юи, она не была готова к тому, что у неё настолько слабые колени.        Возможно, виной тому был взгляд Карасу. Сакура старалась не смотреть на него, но жуткое сходство с Какаши всё равно поражало. Он даже сидел как он, слегка ссутулившись и совершенно расслабленно, словно это был его дом. Господин Зуру, напротив, выглядел гораздо более напряжённым и чувствовал себя неуютно на другом конце стола. Между этими двумя мужчинами сидели госпожа Зуру, Тошио, близнецы, несколько светловолосых женщин разного возраста и ещё несколько темноволосых мужчин. Каждый с кем-то разговаривал, и трудно было сразу уловить, о чём идёт речь. Но Сакура не заметила, чтобы говорилось о чём-то важном. А в конце стола молча сидел Хатаке Карасу. А ведь именно его Сакура хотела услышать прежде всего.        Самые важные персоны всегда обслуживались первыми. В то время как личный слуга Господина Зуру обслуживал его, Химико обслуживала Госпожу Зуру, а Юи сразу же бросилась обслуживать Тошио, Сакуре оставалось только подойти к Карасу с подносом еды. Она понаблюдала за другими слугами, чтобы быстро обучиться правильному этикету, затем тихо подошла к главе клана Хатаке и опустилась на колени.        Поначалу он не обратил внимания на её присутствие. В конце концов, она была служанкой, и поэтому была совершенно незаметна. Но когда она протянула бутылку саке, его рука вдруг резко прикрыла верхнюю часть чашки. Он посмотрел на неё сбоку, и на мгновение Сакура не смогла отличить его от своего сенсея.        — Я знаю, кто ты, — сказал он, его голос прорвался сквозь разговоры и заставил несколько голов повернуться в их сторону.        Сакура застыла в ужасе.        Глаза Карасу сузились, а затем он небрежно указал на неё пальцем.        — Ты та девушка, которая потеряла сознание, верно?        По столу со стороны Хатаке разнеслось хихиканье. На стороне Зуру лица были каменными и смущенными, как и у Сакуры. Она быстро отступила к стене, её лицо было красным, как помидор.        — Лучше оставь её себе, Зуру. Она очаровательна. — сказал Карасу своему другу.        — Я буду иметь это в виду, — ответил Зуру, выглядя гораздо менее веселым при упоминании о выходках Сакуры.        — По-моему, — начала одна из светловолосых дам справа от Карасу. — Это стремление окружить себя маленькими хорошенькими женщинами скучно и излишне избалованно.        — Рейка, — мягко упрекнула Карасу. — Ты тоже маленькая хорошенькая женщина, скучная и излишне избалованная.        Она надулась. Сакура знала, что девушка была старше Сакуры, но, судя по её поведению, она была примерно того же возраста, что и близнецы. Но это имя… Рейка… Рейка и Карасу. Она уже слышала их вместе, правда? Она читала о них.        Тошнота в десять раз сильнее, чем утренняя, начала сводить желудок.        — «Не вздумай блевать», — предупредила она себя. После обморока прошлой ночью рвота на глазах у всех точно приведёт к увольнению.        — Скоро наступит сезон дождей, Хатаке-сама, — с серьёзным видом начал Зуру. — Если вы намерены остаться здесь дольше месяца, у вас возникнут трудности с джунглями. Тропические леса Аме могут быть крайне враждебными даже для опытных путешественников. Как только реки выйдут из берегов, дороги исчезнут.        — Твоя забота трогательна, но наши планы не подлежат изменению. — Карасу опустил маску, чтобы начать есть, и Сакура осмелилась поднять на него взгляд.        В каком-то смысле вид его лица успокаивал. Без маски разница между ним и Какаши была более заметна, так как, хотя их лица имели типичное семейное сходство, между ними была большая разница. Возможно, они оба имели одинаковые черты лица, но по какой-то неопределённой причине, если лицо Какаши было очаровательным, то лицо Карасу — нет. Но было несправедливо называть его уродливым, ведь на самом деле он таковым не был, и, возможно, только потому, что Сакура была предвзята, она считала Какаши более привлекательным Хатаке.        В конце концов, она носила его ребёнка.        — Сегодня прибыл ещё один из ваших посланников Ива, — продолжил Зуру. — Надеюсь, это не станет постоянным явлением.        Каждый член клана внимательно посмотрел на Карасу, который окинул Зуру оценивающим взглядом.        — Какие-то проблемы? — тихо спросил он.        — Ты знаешь, что я счастлив обеспечить тебе финансовую поддержку в трудные времена, но никто никогда не говорил о войне…        Взгляд Карасу метнулся к слугам, собравшимся по краям комнаты. Даже если Зуру был человеком, который считал слуг невежественными, молчаливыми кусками декораций, Карасу, похоже, знал, что любому, у кого есть уши и голос, доверять нельзя.        — Война подобна жизни и смерти. Каждая великая цивилизация поднимается из неё и в конце концов снова в неё впадает. Она необходима этому миру, и я не нахожу ничего плохого в том, чтобы приложить к этому руку.        Сакура закрыла глаза. Наёмники.        — Время Конохи вышло. Она царствовала слишком долго и стала старой, зажиревшей и самодовольной. Её наследие практически уничтожило такие кланы, как мой, и как только она уйдёт, начнётся новая борьба за власть, и мы с тобой оба получим выгоду, Зуру. Как только баланс сил нарушится, всегда найдётся работа для таких, как я.        — Ива не тот союзник, которому я бы доверял. — Зуру оскалился.        — И не зря. К счастью, они мне такие же союзники, как и Коноха.        Это было слишком, чтобы надеяться… возможно, между этим кланом и синдикатом, нанятым Ива, нет никакой связи?        — А что насчёт тебя, Тошио? — Карасу повернулся к молодому господину. — Поднимешь ли ты меч и примешь ли участие в рождении новой цивилизации?        Тошио, ошеломлённый тем, что к нему обращаются по имени, только пожал плечами.        — Мило. В твоём стиле, — снова обратился Карасу к Зуру. — Хотя, полагаю, у сидения на месте есть свои преимущества. Ты и твоя семья обитаете здесь уже более трёхсот лет, накапливая богатство по мере того, как дорожает твоя земля. Действительно, какая необходимость в честном труде при такой жизни, как у тебя?        Зуру усмехнулся.        — Честный труд? Это то, что вы называете шантажом, воровством и заказным убийством?        Стакан с водой Карасу стукнулся о стол чуть сильнее, чем нужно. Устремив взгляд на свою тарелку, он сказал:        — Из твоих уст это звучит так отвратительно. И это неподходящая тема для разговора…        — Твоя шайка жуликов и воров может показаться привлекательным инструментом для Ивы прямо сейчас, но как только ты поможешь им обрести власть, они отвернутся от тебя.        Карасу улыбнулся.        — Я рассчитываю на это. В тот день они к своему ужасу обнаружат, как глубоко корни Синдиката уходят в их собственную деревню. Кроме того, нет смысла устранять одну великую силу только для того, чтобы на её место пришла другая.        Чёрт. Докко был прав, и она знала это с самого начала. Она обманывала себя, думая, что появление могущественного клана ниндзя было простым совпадением. Теперь она никак не могла отрицать, что это Синдикат. Это были те самые люди, которых искала Коноха. Те самые люди, у которых был ключ к победе над Конохой… или победе над Ивой.        И это был клан Хатаке.        Возможно, в этот момент от Сакуры почти полностью зависело, как пойдёт война. Если она сообщит о случившемся, Коноха получит преимущество. Если бы боссы Синдиката были опознаны, выслежены и нейтрализованы, то шансы на успех в войне были бы в пользу Конохи. Но если бы Сакура скрыла эту информацию?..        — Ты, кажется, ужасно уверен в том, что Коноха падёт, — наконец произнесла госпожа Зуру своим высоким мягким голосом. — Учитывая их боевой опыт, не слишком ли это самоуверенно?        — Корни Синдиката глубоко уходят и в Коноху. Возможно, даже глубже, чем в Иву, — пожала плечами Карасу. — Сейчас их Хокаге боится нас больше, чем Иву.        Это вызвало ещё более довольный смех со стороны Хатаке.        Возможно, эта тема продолжалась бы и дальше, если бы близнецы не начали спрашивать, можно ли им выпить саке. Разговор перешёл на более лёгкие, менее политические темы, и постепенно напряжение за столом ослабло, вероятно, благодаря тому, что и Зуру, и Карасу откинулись назад, замолчали и не произнесли больше ни слова до конца ужина. Сакура краем глаза наблюдала за беловолосым Хатаке. Так похож на Какаши. Когда ему нечего было сказать, ему действительно нечего было сказать. Он не тратил дыхание на пустые разговоры.        За ужином последовал десерт, а затем слуги удалились. С ноющими коленями Сакура сразу же направилась в сторону спальни, стараясь не расплакаться по дороге. Она до сих пор не знала, то ли это беременность сделала её такой сентиментальной, то ли тот факт, что поводов для слёз было больше, чем обычно.        В спальне она обнаружила бедных Аки и Каору, прижавшихся к своим футонам, дрожащих и потеющих от жара. Сакура задержалась лишь на несколько минут, чтобы приготовить лекарство, которое ослабило бы симптомы, но в любом случае к утру они были бы здоровы. Сакура обновила их полотенца на лбу, а затем пошла к своему шкафу, чтобы достать свиток из потайного отделения рюкзака.        Стараясь не попадаться на глаза, она выскользнула на веранду и направилась к окраине бамбукового леса. Осторожно ступая и постоянно оглядываясь по сторонам, чтобы убедиться, что она одна, она направилась вглубь леса, пока не перестала видеть дом, а дом не перестал видеть её. Только тогда она почувствовала себя в достаточной безопасности, чтобы укусить кончик большого пальца и провести его по всей длине свитка.        Докко появился, потягиваясь и зевая.        — Добрый вечер, — сказал он. — Пахнет дождём.        — Это Страна Дождя, — рассеянно сказала Сакура, потянувшись к своей юкате и вытащив оттуда небольшой блокнот и ручку, которые она всегда держала при себе, чтобы не забыть о своих поручениях. — Мне нужно, чтобы ты привел Ня.        — Ня? — Докко промурлыкал. — Что тебе нужно от неё?        — Мне нужно отправить сообщение в Коноху, — сказала Сакура, черкая в блокноте. — Я не могу отправить письмо, которое могут перехватить, а за вольером строго следят, так что они заметят пропажу птицы. Я бы использовала тебя, но ты нужен мне здесь, а Ня все равно быстрее.        Докко издал довольный звук.        — Ах. Наконец-то ты прозрела.        — Не злорадствуй. Думаешь, я должна радоваться, что из-за того, что я пошлю это сообщение, моего сенсея могут посадить за измену? Его могут даже подвергнуть пыткам.        — Ты так уверена, что это не будет оправдано?        — Да, — решительно ответила Сакура. — А теперь, пожалуйста, приведи Ня.        — Минутку, — вздохнул он и в мгновение ока исчез, как дуновение ветра.        Сакура огляделась вокруг, осознавая, насколько она одинока. Она не заметила, как поднялся ветер, а сейчас он казался особенно злым, раскачивая верхушки бамбуковых деревьев так сильно, что стебли вокруг неё качались. Повсюду было заметно движение, но зоркие глаза Сакуры не уловили ни одного охранника Зуру.        Или ещё хуже — членов Синдиката Хатаке.        Раздался хлопок, и перед ней вновь появился Докко. Мгновение спустя рядом с ним возникла маленькая и стройная кошка.        — Сакура, Сакура, Сакура! — мяукала она нараспев, бросаясь вперед, чтобы завязать яростное мохнатое знакомство с её лодыжками. Она была совсем юной кошкой, трехцветной и в основном белой, и её языковые навыки только начинали развиваться. Она знала лишь несколько человеческих фраз, а её любимым словом было имя Сакуры. — Сакура, Сакура…        — Ня, — серьёзно начала Сакура, отрывая страницу блокнота и складывая её в длинный тонкий клин. — Мне нужно, чтобы ты отнесла это сообщение в Коноху.        — Сообщение Конохе. Ня принимает сообщение, да.        — О, перестань. Говоришь в третьем лице, — проворчал Докко.        Ня радостно повернулась к нему.        — Толстяк, толстяк, толстяк.        Докко сверкнул на неё злыми жёлтыми глазами. Сакура воспользовалась возможностью снять с Ня маленький розовый ошейник, чтобы аккуратно вставить своё послание между полоской кожи и войлока. Это было необходимо для того, чтобы Ня не потеряла его, и чтобы никто не увидел его мимоходом. Обычно Сакура предпочитала, чтобы её помощники передавали послание устно, но, кроме Докко, не было ни одного кота, которому Сакура доверяла бы настолько, чтобы передать его достоверно. Если бы она сказала Ня: «Клан Хатаке возглавляет Синдикат», то сообщение, вероятно, дошло бы до Цунаде как «Ня любит печенье, можно ли Ня печенье?»        Сакура снова закрепила ошейник на шее маленькой кошки и вытерпела ещё несколько ласковых боданий головой.        — Запомни, Ня. Отнеси это в Коноху. Найди Цунаде, Хокаге, и отдай это ей. Больше никому, ты поняла?        — Старая молодая дама-лидер. Да. — Ня согласилась, заверив Сакуру, что она знает, кто такая Цунаде. Ня могла быть иногда глупой и непонятливой, но она хорошо помнила свою задачу.        — Как можно быстрее, Ня. Иди.        — Да!        Они смотрели, как маленькая кошка несется сквозь деревья, гораздо быстрее, чем обычная кошка, и через несколько секунд она скрылась из виду за дальним холмом.        — Всё такая же чудачка, — ворчливо сказал Докко.        — Как думаешь, сколько времени ей понадобится?        — Три дня, максимум.        — Этого достаточно, — прошептала Сакура, поворачиваясь в сторону дома. — Я просто надеюсь, что Цунаде-шишо не натворит чего-нибудь глу… ах… ой.        Сакура зацепилась одной рукой за ствол бамбука, чтобы устоять на ногах, а другой схватилась за живот. Резкая боль пронзила живот, на мгновение перехватив дыхание.        — Что случилось? — спросил Докко, подбегая к ней.        — Я не знаю…        У Ня была миссия! Она гордилась своей репутацией самой быстрой в клане кошек, и её талант служил ей верой и правдой. Она могла обогнать лошадь и никогда не уставала, даже если по пути отвлекалась на случайную бабочку. К слову сказать, бабочки на вкус были не так уж хороши, как обещало их название.        Маленькая кошка промчалась по тропическим лесам и долинам западной части Страны Дождя, а затем пронеслась по ровным, травянистым полям Страны Огня. Солнце зашло дважды, прежде чем показались холмы вокруг Конохи, и вскоре, она уже миновала ворота и бежала по оживлённым улицам.        Правда, сейчас она немного устала и проголодалась, и это были первые люди, которых она увидела за долгое время, поэтому она села на залитую солнцем стену вдоль главной улицы, принимая поглаживания и почёсывания за ухом от дружелюбных прохожих и любую закуску, которой они хотели с ней поделиться. Все любили кошек. Ня считала, что это потому, что кошки вообще были просто потрясающими.        Вот только не все любили кошек.        Когда Ня встала и потянулась, готовая отправиться к месту назначения, чувствуя себя полностью отдохнувшей, рука протянулась, чтобы схватить её за шкирку, прежде чем она успела даже подумать о том, чтобы отпрыгнуть.        — Нет! Пусти сейчас же! — прокричала она, беспомощно болтаясь.        Какаши бесстрастно наблюдал за кошкой в ​​своей руке.        — Ты неконин Сакуры.        — Человек-собака, сейчас же отпусти Ня!        — Что ты здесь делаешь?        Кошка сказала очень грубое слово (которому Сакура, вероятно, и не подозревала, что научила её) и продолжила бороться.        — Сообщение не для тебя!        — Сообщение?        — Нет, никаких сообщений!        Какаши некоторое время рассматривал корчащегося котенка, а затем изучил ошейник. Судя по участившимся попыткам, это было то, что она не хотела, чтобы Какаши нашёл, поэтому он снял розовый ремешок и бесцеремонно бросил животное на землю.        Естественно, приземлившись на четвереньки, Ня тут же развернулась, чтобы плюнуть, зашипеть и выругаться в адрес высокого мужчины в неразборчивом вокальном порыве. Какаши проигнорировал её, обнаружив полоску бумаги, спрятанную внутри ошейника.        — Не волнуйся, — сказал он кошке с улыбкой. — Я верну его через минуту, но нельзя винить парня за любопытство к исчезнувшей подчиненной, особенно когда её собственный призыв, похоже, избегает меня как чумы…        Он замялся, развернул бумагу и начал читать. Ня замолчала, прислонившись спиной к стене, когда его улыбка померкла, а тело застыло. На мгновение его глаза закрылись, голова опустилась, как будто внезапно заболела, но когда он снова поднял её, его взгляд был яснее, чем минуту назад. Записка зашелестела в его руке под дуновением ветерка, и Какаши ещё немного посмотрел на неё… затем его взгляд вернулся к Ня, которая зашипела и снова отпрянула назад, готовая сражаться или бежать.        — Значит, она в поместье Зуру? — Он поднес руку к голове и издал тихий, совершенно лишенный веселья смешок. — Хм.        — Верните сообщение! — потребовала Ня.        — Убирайся отсюда, — сказал он ей. Когда она не отреагировала, он схватил её, зажав маленькое кошачье тельце в кулаке. Кошка зарычала, достаточно громко, чтобы люди, проходившие по улице позади него, остановились и оглянулись. Разъярённые когти впились ему в большой палец и запястье, пуская кровь. Какаши сжимал кулак всё крепче и крепче, пока не услышал хлопок… и вдруг его рука опустела. Кошка исчезла.        Ещё несколько минут Какаши задержался на улице, внимательно изучая записку в своей руке, затем аккуратно сложил её и сунул в карман, после чего отправился к башне Хокаге. У него была назначена встреча после обеда, и он не собирался идти туда ещё час или около того, но вдруг почувствовал, что больше не может откладывать.        Цунаде ждала его в своём кабинете, на её носу были очки, а на стуле висела куртка.        — Ты рано, — сказала она, вероятно, тем же тоном, который использовала бы, если бы он опоздал.        — Вы хотели меня видеть, — объяснил он, закрывая дверь, чтобы убедиться, что они остались одни.        — Раньше это никогда не заставляло тебя двигаться, — вздохнула она, снимая очки и убирая их в ящик. Она часто так делала, когда встречалась с кем-то. У Какаши было ощущение, что она стесняется своего зрения больше, чем ей хотелось бы признать. — Может быть, ты осваиваешь новые привычки? — предположила она.        Какаши ничего не ответил, потому что не собирался делать ничего подобного.        — Что ж, перейду сразу к делу, Какаши, — сказала она, откидываясь на спинку стула. — Я собиралась уйти в отставку в этом году, а потом нависла угроза этой проклятой войны. Я не стратег, и это никогда не было моей сильной стороной. Иногда мы с тобой не сходимся во взглядах… но за неимением никого более подходящего, я хочу назначить тебя шестым Хокаге. Возможно, я немного припозднилась, но это важно.        Какаши уставился на неё.        — Почему?        — Ты самый опытный в военном деле, стратегия — твоё второе имя, а Наруто слишком рвётся на передовую, чтобы брать на себя ответственность. Это должен быть ты. Конохе сейчас нужен сильный, непримиримый лидер, а я старею. Мои советники говорят, что если ты возьмёшь бразды правления в свои руки, то это будет тот мощный подъём боевого духа, который нужен деревне. — Цунаде подняла очки, чтобы посмотреть на него. — Так что ты скажешь?        Какаши задумчиво молчал, затем слабо улыбнулся и поклонился.        — Для меня это будет честью.        — Хорошо. Ты будешь введён в должность к концу месяца.        — Да, Хокаге-сама.        — И лучше тебе, чёрт возьми, найти людей, стоящих за Синдикатом, Какаши.        — Конечно, Хокаге-сама.        — Это всё, — Цунаде откинулась на спинку кресла, выглядя так, словно с её плеч свалился огромный груз. — Если ли у тебя есть что-то ещё, что ты хотел бы сказать?        — Да, — сказал он, засунув руку в карман, чтобы провести пальцами по краю послания Сакуры.        — Я знала, что есть причина, по которой ты должен был прийти раньше, — проворчала она. — Какая?        — Мне просто интересно… вы уже получили какой-нибудь отчёт от Сакуры? — тактично спросил он, внимательно наблюдая за её лицом в поисках любого намека на обман.        Всё, что он увидел, было раздражение.        — Ради всего святого! Прекрати спрашивать! Ты прекрасно знаешь, что тебе не положено знать о её миссии, но если это означает, что ты перестанешь меня донимать, то нет, она ещё не отчитывалась. Но в этом нет ничего необычного.        — Понятно. Спасибо, — сказал он. — Я больше никогда не буду спрашивать, Хокаге-сама.        — Я это запомню, — проворчала она. — Что случилось с твоей рукой?        Какаши посмотрел вниз на потрепанную ткань своей правой перчатки, а также на полосы засохшей крови на большом пальце. Он пожал плечами.        — Я не нравлюсь кошкам.        — Мудрые животные, — заметила она с ухмылкой. — Ты можешь идти.        Он поклонился ей и без лишних слов вышел из комнаты, закрыв за собой дверь так же аккуратно, как и вошёл. Зал ожидания снаружи был пуст, и хотя над доской объявлений висела табличка, предупреждающая посетителей не курить, Какаши достал зажигалку и щёлкнул ею. Он пошарил в кармане, пропуская две слегка погнутые сигареты, чтобы вытащить сложенную записку из кошачьего ошейника. Если Цунаде и почувствовала слабый запах горящей бумаги, она не придала этому значения.