Дом воронов

Держись, крепись, не бойся, Тебе никогда не изменить того, что было и прошло.        Сакура слышала только стук собственного сердца. Беловолосый мужчина вёл её к Журавлиному крылу, где располагались все гостевые спальни, крыло, в которое ей было запрещено входить после того, как семья Зуру решила, что она является нежелательным явлением для их гостей. Хотя, оглядываясь назад, падение в обморок во время приветственной церемонии было не так оскорбительно, как обезглавливание одного из гостей.        Настоящий страх охватил Сакуру. Если они узнали, что она сделала, то она практически труп, и спокойное молчание её сопровождающего не добавляло уверенности. Если они вычислили её как шпионку, они не скажут ей об этом, пока не заманят в своё логово. Возможно, сейчас она шла на верную смерть. Но если она вырвется и убежит, то почти наверняка подтвердит свою вину.        Ей придется подыграть.        Её провожатый остановился возле главной гостевой комнаты и осторожно приоткрыл дверь.        — Она здесь, — позвал он.        — Пусть войдет, — отозвался голос Карасу.        Мужчина открыл дверь и отступил назад, чтобы пропустить Сакуру внутрь. Но девушка не двигалась. Возможно, это был страх, сковавший её ноги — последняя попытка самосохранения. Возможно, дело было в том, что прямо напротив двери стоял стол, а на столе лежала голова.        Она смотрела прямо на неё, сохраняя то же удивлённое выражение, что и тогда, когда она отделила её от тела.        Внезапно на лицо её жертвы опустилась белая ткань, и перед ней появился человек в маске. Он рассеянно взглянул на Сакуру.        — Что-то не так с твоими ногами? Тебе позволено войти.        Сакура нерешительно сделала крошечный шаг внутрь. Дверь резко захлопнулась за ней, достаточно близко, чтобы всколыхнуть её волосы, и Сакура замерла, чувствуя себя крысой, попавшей в клетку. Взгляд инстинктивно метнулся в сторону, ища выход, и она увидела, что двери вдоль одной стены были отодвинуты, открывая вид на веранду. Это был гораздо более привлекательный вид, чем тот, что открывался из её спальни. Вместо кустарников и бамбука, эта комната выходила на часть сада, за которым раскинулось озеро, похожее на океан. Возможно, в более приятный день она бы залюбовалась им, но сейчас над головой клубились грозовые тучи. Это была не та погода, которая располагала к широко распахнутым дверям. Тем не менее, это был выход, если ситуация станет безнадёжной.        Она осторожно перевела взгляд на Карасу, избегая смотреть на скатерть на столе. Могло показаться, что она избегала головы, потому что она напрягает её, но на самом деле, она не могла отвести глаз от мужчины, расхаживающего перед ней по комнате.        Это был глава клана Хатаке и создатель Синдиката. Есть мужчины, которые выглядели довольно заурядными, несмотря на титулы и впечатляющие достижения… а есть те, чей облик полностью соответствовал их репутации. Карасу относился к последним. Возможно, Сакуре так казалось из-за того, что её жизнь теперь находилась в его руках, а, возможно, из-за того, что они остались наедине, но Сакура чутко следила за каждым его движением и каждым шорохом, как никогда раньше в его обществе. Когда он взглянул на неё во второй раз, её словно пронзило стрелой.        — Садись, — сказал он, указывая на место на полу.        Сакура безропотно подчинилась, не сводя глаз с его ног, пока он шёл к открытым дверям. Начинался дождь, и когда Сакура опустилась на колени, по комнате пронесся своеобразный ветерок, одновременно тёплый и влажный.        Долгое время он просто смотрел на серый пейзаж, а Сакура наблюдала за ним краем глаза. Она то и дело бросала тревожные взгляды на покрытую тканью голову. Почему она была здесь? Пытался ли он напугать её? Пока что Карасу старательно игнорировал её, и это заставляло Сакуру чувствовать себя ещё более напряженной и встревоженной. Зачем он позвал её сюда? Неужели игра действительно закончилась? Иначе зачем было выставлять эту голову на всеобщее обозрение?        Наконец Карасу оторвал взгляд от озера, чтобы окинуть её рассеянным, но не менее пристальным взглядом. Он поднял руку, и маска, облегавшая нижнюю часть его лица, упала на шею. Он улыбнулся ей, слишком любезно для человека его положения.        — Извини, — сказал он. — Я знаю, что невежливо обращаться к людям с закрытым лицом, но иногда я забываю. Тебе удобно?        Ошеломлённая его естественной, дружелюбной улыбкой, Сакура нерешительно кивнула. Стоять на коленях на деревянном полу было не слишком удобно, но прислуга не жаловалась.        — Да, Хатаке-сама, — тихо ответила она, опустив глаза на колени.        — Как тебя зовут? — продолжил он, и хотя его улыбка была тёплой, когда она подняла голову, его выдали глаза. Радушие было напускным. За своим веселым тоном и радостной улыбкой он наблюдал за ней с холодной проницательностью.        Этот лёгкий допрос был лишь разминкой перед главным событием.        — Сакура, господин, — ответила она.        — У тебя есть фамилия, Сакура-чан?        Она внутренне вздрогнула от этого обращения.        — Яманака, господин. — Поскольку Ино планировала использовать имя Сакуры для этой миссии, Сакура посчитала справедливым использовать фамилию Ино.        Карасу начал расхаживать, так медленно и непринужденно, что менее наблюдательный человек мог бы и не заметить. Если бы он был Какаши, она бы признала это очень необычным, потому что Какаши так редко расхаживал или тратил энергию на какие-либо другие ненужные движения, что это должно было быть нечто серьёзное, беспокоящее его, даже если в остальном он выглядел спокойным. Карасу не был Какаши, но Сакура понимала, что они достаточно похожи, чтобы реагировать одинаково. Она уже достаточно наблюдала за его невозмутимым поведением, чтобы понять, что его беспокойство было признаком мучений. Мучился ли он от того, что потерял члена клана? Или от того, что среди них враг?        Двигаясь, он спросил её.        — Как давно ты здесь?        Сложный вопрос. Её первоначальной реакцией было сказать «годы», поскольку это снизило бы вероятность того, что она — крот. Но если бы он был осторожным человеком, то, несомненно, проверил бы это у других сотрудников, а стать главой элитного клана наемников и абсолютно не отслеживаемым лидером подпольной преступной группировки можно только благодаря дотошности.        — Я здесь уже почти два месяца, господин, — честно ответила она, хотя на самом деле это был скорее один месяц.        — Понятно, — кивнул он, слегка поджав нижнюю губу, пока расхаживал вокруг стола с отрубленной головой. Затем он остановился.        — А сколько тебе лет?        — Двадцать, господин.        Он продолжил расхаживать.        — Как ты оказалась здесь, Сакура-чан?        Сакура вспомнила свою легенду.        — Мой опекун подал заявку за меня. Мне нужна была работа.        — И ты счастлива здесь?        — Да, господин, — машинально ответила она.        — У тебя сильный акцент, но ты ведь не из Страны Дождя, не так ли, Сакура-чан?        Это был один из тех вопросов, которые были сформулированы намеренно в обманчиво лёгкой форме. Сакура потупила взгляд.        — Нет, господин.        — Понятно. — Он снова остановился, чтобы встретиться с ней взглядом. — Ты из Страны Огня, не так ли?        — Да. — Её ладони неприятно вспотели.        — Я распознал акцент, потому что знаю кое-кого из Конохи. Может быть, ты с ним встречалась?        — Я-я никогда не была в Конохе, — сказала она. Учитывая, что Страна Огня — это гигантское и обширное место, она решила, что можно смело утверждать это.        — Правда?        Карасу снова остановился возле стола, глядя на белоснежную скатерть, под которой скрывалось столь безобразное месиво.        — Сакура-чан? — спросил он легко. — Как у тебя обстоят дела с кровью?        — Я-я… — заикаясь, пролепетала она, не зная, как ответить. Как бы ответила служанка, ничего не знающая о медицине? Если вопрос касался крови, ответ был прост. Не так уж много девушек детородного возраста боялись крови. Но если вопрос касался отрубленных голов? — Н-нехорошо, Хатаке-сама. Не после того, ч-что я видела сегодня.        — Да, — вздохнул он, облокотившись на стол и глядя на неё поверх вздувшейся ткани. — Мне рассказали, как тебя нашли. Я поражен, что ты всё ещё можешь говорить. Большинство других девушек на твоем месте потеряли бы дар речи до конца недели.        Сакура не думала, что сможет неделю изображать из себя несчастную. Ей оставалось только надеяться, что он сочтёт её чрезвычайно мужественной и уравновешенной девушкой. Может быть, ей стоит внести небольшое дополнение в свою легенду и начать говорить людям, что её первая работа была на скотобойне?        — Нападавший был вооружен? — спросил её Карасу.        Сакура кивнула.        — И он сбежал с орудием убийства?        Сакура снова кивнула.        — Даже если это оружие принадлежало погибшему? — Карасу склонил голову набок. — Это очень странное поведение для человека, который уже был вооружен.        Ладони Сакуры снова вспотели, в голове быстро всплыло объяснение, которое, отчасти, было правдой.        — Человек, который напал на меня, был вооружен… у него был меч, но сперва он схватил меня за шею. Он пытался з-задушить меня — я даже не могла кричать. Вот тогда-то и появился другой мужчина… тот, который умер. Он бросился на нас с мечом, но мой нападавший просто — как бы — перекинул его через голову, взял меч и… и… и я-я никогда не видела столько крови. Он упал на меня, и я просто кричала и кричала. Парень, который это сделал, просто убежал. Я заметила, что он взял с собой меч, потому что на мгновение подумала, что он собирается использовать его против меня.        По крайней мере, для неё это звучало убедительно, но улыбка Карасу померкла, и он уставился на неё жёстким, расчётливым взглядом.        Где-то над озером сгустились тучи, и низкий рокот потряс небо. Словно в ответ, дождь внезапно начал барабанить по крыше ещё сильнее, и Сакура, бросив короткий взгляд в сторону, увидела, что поверхность озера стала серой от миллионов крошечных рябей. Не успела она отвернуться, как огромная волосатая фигура выскочила из кустов и запрыгнула на веранду.        Сакура инстинктивно отпрянула назад.        — Не волнуйся, — сказал ей Карасу. — Она не кусается.        Сакура не была уверена, что доверяет его словам. Животное, которое вбежало в комнату, было волком, с длинными тощими лапами и белоснежным мехом, который свисал мокрыми серыми клочьями. Больше всего её встревожил его размер: когда он сел рядом с Карасу, его голова легко доставала ему до локтя, хотя, возможно, больше всего её насторожили пристальные голубые глаза.        — «Должно быть, это призыв», — подумала она, когда большая волчица повернулась к Сакуре косматой спиной и что-то тихо сказала Карасу. Когда она остановилась, они оба посмотрели на неё, и Сакуру уже не в первый раз охватил инстинкт убрать свою задницу подальше отсюда.        — Как бы то ни было, Сакура-чан, — начал Карасу. — Твоя жизнь находится в очень серьёзной опасности. Боже, это была угроза?        — Один из моих братьев был убит сегодня…        — Ваш брат? — Сакура взвизгнула от ужаса.        — Ну, образно говоря. Он был скорее троюродным братом. — Карасу со вздохом пожал плечами. — В любом случае, ты можешь представить, как это меня беспокоит.        — Да, господин.        — Однако, мои люди, волки и вороны прочесали окрестности леса вдоль и поперек и не нашли ни единого следа этого таинственного нападавшего.        Сакура старалась выглядеть так, как будто это не имеет к ней никакого отношения.        — Единственная зацепка, которая у нас сейчас есть, это ты. — Полуприкрытые глаза Карасу остановились на ней. — Но… я понимаю, что для тебя это был тяжёлый день. Наверное, нечестно ворошить ужасные воспоминания, поэтому я бы предпочел поговорить со вторым свидетелем этого преступления.        — В-вторым свидетелем? — Сакура вздохнула, пораженная. Откуда мог взяться ещё один свидетель? Она убила единственного свидетеля!        — Конечно, — спокойно ответил Карасу. — С самим беднягой. С кем же ещё?        Он протянул руку и стянул белую ткань с отрубленной головы.        Сакура не знала, куда смотреть. Она не знала, как реагировать. Как он мог в один момент сказать, что не хочет ворошить плохие воспоминания, а в другой показать ей голову трупа? Это была дурацкая шутка! Как можно так поступить с кем-либо… если только он искренне не считал её виновной.        — Ты напугана, — заметил Карасу. — У меня очень хороший слух, я слышу, как бьётся твоё сердце.        Сакура не пыталась себя контролировать. Её дыхание стало поверхностным, она сжала ткань на бедрах и упрямо уставилась в пол.        — Мне… мне плохо, Хатаке-сама, — прошептала она, словно ей было невыносимо находиться в одной комнате с этой головой. — Пожалуйста… пожалуйста, позвольте мне уйти.        — Это всего лишь голова, Сакура-чан, — упрекнул Карасу. — Она не может причинить тебе вреда.        — Пожалуйста, господин, я не думаю, что это смешно…        — Согласен. Это совсем не смешно, и я не шутил о том, что спрошу моего бедного брата, что с ним случилось. У нас в семье есть дзюцу, техника, если угодно, которая передается из поколения в поколение со времен нашего основателя. Это секрет вообще-то, поэтому ты должна считать что удостоена чести, что я вообще тебе это рассказываю. Потому что с помощью этого дзюцу я могу вернуть мёртвых к жизни.        Сакура уставилась на него. Это было нехорошо. Это было совсем нехорошо. Даже у Хокаге не было такой власти над смертью.        — Конечно, это не настоящая жизнь, — внес поправку Карасу, — и она, конечно, длится недолго. Но если ты хочешь узнать, что произошло в последние мгновения жизни человека, это очень удобно. Согласна?        — Нет, — бездумно ответила Сакура.        Он поднял бровь.        — Я… я не думаю, что это очень приятно, — быстро пробормотала она, пытаясь выглядеть извиняющейся. — Я бы не хотела проснуться без тела. Я думаю, это жестоко. О-он достаточно страдал, почему вы не можете позволить ему покоиться с миром? — В конце она вздрогнула и снова отвела взгляд, и ничто в её реакции не было наигранным. — Пожалуйста, если вы хотите знать, что произошло, я расскажу вам всё, что помню. Я буду очень стараться. Но вы не должны так поступать с человеком, который умер так ужасно.        Она услышала лёгкий смех Карасу.        — Да, я полагаю, ты права. Я скорее поверю его слову, чем твоему, но факт остается фактом: это дзюцу всё равно бесполезно. В конце концов, ему перерезали голосовые связки, а лёгкие сейчас находятся в другом месте. Заставить его говорить будет довольно сложно.        Сакура слегка нахмурилась. Он пытался её расшевелить. Иначе зачем бы он заговорил о таком страшном дзюцу, угрожал применить его, а потом объяснял, что не может? По крайней мере, она была в безопасности. Ей было страшно подумать, что если бы она убила этого человека другим способом, он мог бы сейчас всем рассказать, что она сделала. Теперь Карасу приходилось полагаться на её слово, и только на неё.        Но она чувствовала, что он подозревает её в чём-то…        — Я рад, что ты хочешь говорить, — сказал он, снова накрывая голову и протягивая руку, чтобы погладить волчицу по ушам. — Поскольку ты единственная, кто видел убийцу. Я хочу, чтобы ты описала его.        Как бы ей ни хотелось, чтобы это было подтверждением того, что он поверил в её историю, она продолжала осторожничать. Возможно, где-то здесь была расставлена ловушка. Прочистив горло, она начала рассказывать.        — Ну… мужчина, который напал на меня, был высоким, — сказала она. — У него были тёмные волосы… тёмные глаза… тёмная одежда… это всё, что я могу вспомнить. — До неё сразу же дошло, что она только что описала человека, которого убила, вместе с девяносто процентами его родственников, проживающих в поместье.        — На нападавшем был налобный протектор? — спросил Карасу. Рядом с ним волк принюхивался к Сакуре так же, как принюхивался Паккун, когда чувствовал запах печенья с кошачьим вкусом в духовке. Ей не хотелось думать о том, что это может означать, поэтому она снова сосредоточила своё внимание на коленях.        — Я думаю… я думаю, что да, — ответила она.        — Ты можешь нарисовать его?        — Не уверена, — прошептала она. — Вряд ли.        — Ты бы узнала его, если бы увидела снова?        — Может быть? — неуверенно предположила она. Неужели он ей поверил?        Глава клана Хатаке отошёл к шкафу, из которого достал небольшую коробку. Вернувшись к Сакуре, он достал из коробки несколько протекторов и разложил их на полу перед ней, один за другим, бок о бок. Сакура сразу же распознала, что каждый из них имеет свой символ. Здесь был символ Конохи, другой — Ивы, третий — Суны, Водопада… всех основных и второстепенных деревень. Сакура не хотела думать, как этот человек мог заполучить такую коллекцию, ведь единственный способ получить эмблему — стать посвященным шиноби… или сорвать его с тела одного из них.        — Был ли это один из этих? — спросил он её.        Сакура не спеша рассматривала символы, размышляя, что, чёрт возьми, делать. Должна ли она прикинуться дурочкой, заявив, что ничего не помнит? Стоит ли ей рискнуть, указав на символ Ивы и надеяться посеять зерно недоверия между кланом и деревней камней?        После долгого раздумья она медленно протянула палец и указала на один конкретный протектор.        — Вот этот.        Глаза Карасу сузились.        — Ты уверена?        Сакура посмотрела на повязку Конохи, на которую указала.        — Да. Это определённо он.        Это был рискованный шаг, и она полагалась на интеллект Карасу, чтобы увидеть, так сказать, подноготную. Она знала, что умный человек рассмотрит возможность того, что кто-то специально надел эмблему Конохи, пытаясь скрыть своё истинное происхождение или, возможно, подставить Коноху. Таким образом она также сведет к минимуму вероятность того, что её заподозрят в шпионаже. Сколько шпионов указывали пальцем на себя?        Он снова поднялся на ноги с протектором Конохи в руке, наблюдая за ней со слабой, почти понимающей улыбкой.        — Это эмблема Деревни Листа, — сказал он.        — О, — сказала она.        — Ты выросла в Стране Огня, да?        — Да, господин, — снова признала Сакура.        — Возможно, ты узнала это откуда-то ещё из-за своей непосредственной близости к Конохе?        — Возможно. Я действительно не уверена, Хатаке-сама, — обеспокоенно сказала она. — Надеюсь, я не помешаю вашему расследованию…        — Ничего страшного, — ответил он. — Ты была более полезной, чем думаешь.        Сакура надеялась, что это правда. Он сказал так, будто она сама себя выдала… и, возможно, так оно и было. Она с тревогой смотрела на свои колени, пока его палец не коснулся её подбородка, и она резко вскинула голову. Он коснулся чего-то в её волосах, и когда его рука отдёрнулась, она увидела засохшую кровь на кончиках его пальцев.        — Ты очень храбрая девушка, — сказал он, всё ещё улыбаясь, как будто это была какая-то забавная шутка, которую она не понимала. — Необычайно храбрая. Из тебя выйдет чертовски хорошая мать.        Тревога пронзила её грудь, и она резко отпрянула назад, в то время как её лицо постепенно розовело. Кроме Химико, никто больше не знал, что она беременна. Она ещё сильнее обняла себя и молилась, чтобы он просто отпустил её.        Наконец, кто-то ответил на её молитву. Карасу поднялся на ноги, стряхивая кровь с пальцев.        — Думаю, ты можешь идти. Мы закончили, — великодушно сказал ей Карасу, к её огромному облегчению. По крайней мере, она доживет до следующего дня. Но тут он посмотрел на дверь. — Денджи!        Вошёл человек, который сопровождал её сюда.        — Карасу-сама?        — Отведи эту девушку в её комнату и присмотри за ней.        Сакура растерялась.        — Я не понимаю, зачем за мной нужно присматривать…        — Я должен предупредить тебя, Сакура-чан. — сказал Карасу. — Твоя жизнь в реальной опасности, учитывая, что ты единственная, кто видел лицо преступника. Возможно, он вернётся сегодня ночью, чтобы заставить тебя замолчать навсегда? Разве ты не хотела бы, чтобы за тобой присматривал страж?        Что ж, эта была дельная мысль. Сакура посмотрела на Денджи, не в силах улыбнуться. Она не нуждалась в защите от придуманного ею же преступника, а наличие сторожевого пса сильно мешало её плану побега. Но стоило Сакуре посмотреть на Карасу и сидящую рядом с ним огромную волчицу, она решила, что спорить не стоит. Вместо этого она просто встала, почтительно поклонилась, как её учили, и вышла из комнаты.        То, что за ней следили до конца дня, было, пожалуй, одним из самых неприятных событий, которое произошло с Сакурой в доме Зуру. Когда она штопала одежду в общежитии с Химико и Юи, он стоял в коридоре; или когда она развешивала одежду во дворе, он сидел на крыльце, беспечно наблюдая за ней и одновременно не замечая её.        Для её же защиты? Сакура задалась вопросом, а может, это за ней следят? Может быть, Карасу лишь притворился, что поверил в её историю об исчезнувшем убийце? Краем глаза она наблюдала за мужчиной — Денджи (вероятно, Хатаке Денджи) — так же пристально, как и он притворялся, что не смотрит на неё. Какое-то зудящее нетерпение заставляло её возиться со своими обязанностями, почти не обращая внимания на работу. Ей нужно было уйти. Пока она сидела здесь и пришивала пуговицы к маленьким платьицам, Какаши, вероятно, отправлял сообщение с помощью самого быстрого ястреба Конохи, чтобы сообщить Карасу о предательстве Сакуры. Возможно, в этот самый момент он садился на насест в птичнике в трехстах метрах от него. Что, если Карасу уже читает его? Что, если кто-то уже пришёл, чтобы отделить её голову от плеч?        Волна головокружения потрясла Сакуру, когда она сидела за шитьем, и на мгновение ей пришлось приложить руку к голове.        — Извините, — сказала она Юи и Химико, прежде чем отложить шитье и встать. Ванная была в другом конце коридора, и когда Сакура проходила мимо своего сторожевого пса, она посмотрела на него исподлобья, побуждая его следовать за ней.        К счастью, он этого не сделал. Сакура, наконец-то, получила передышку от пристального внимания, она села на пол рядом с туалетом, чтобы собраться с мыслями и планами, пока она оправлялась от головокружения. Помогло и то, что воздух здесь был прохладнее.        Окна были слишком маленькие, чтобы бежать отсюда, а у неё всё равно не было ни снаряжения, ни провизии, которые помогли бы ей пробраться через лес к границе.        — Чёрт… — прошептала она про себя, проводя руками по волосам. Как она собиралась выбраться отсюда целой и невредимой?        Мягкий клубок дыма оповестил её о появлении большого рыжего кота. Докко огляделся вокруг в щепетильной заботе о своей гигиене, прежде чем обратить взор бледных глаз на Сакуру.        — Я всё думал, когда же, наконец, ты останешься одна, — прошипел он. — Ситуация изменилась с плохой на худшую.        — Как? — Сакура вздохнула, не уверенная, что сможет вынести ещё больше плохих новостей.        — Местность кишит волками и воронами. Это призывы клана Хатаке, — объяснил он. — Я прятался от них весь день, но я не смогу продолжать в том же духе. Если они увидят меня, то узнают, кто я такой, и тогда они узнают, что здесь есть шпион. Я должен немедленно исчезнуть.        — Что? — Сакура резко выпрямилась. — Докко, ты не можешь уйти! Ты нужен мне здесь!        Уши Докко печально поникли.        — Я знаю, но чем дольше я остаюсь, тем больше шансов, что тебя обнаружат. Ты знаешь, что это разумное решение.        — Но… я буду совсем одна.        Кот ничего не сказал на это, кроме:        — Ты тоже должна уйти, как только сможешь.        Сакура закрыла лицо руками.        — Мне не следовало приходить сюда, — прошептала она.        Докко, вероятно, был склонен согласиться, но вместо этого он просто заполз к ней на колени и свернулся калачиком.        — Погладь меня.        Лечебное воздействие его пушистого меха всё ещё не потеряло для неё своего очарования, и когда Сакура слегка провела пальцами по его ушам и спине, его мурлыканье немного успокоило её.        — Но ты — мои уши в этом месте, Докко. Что я буду делать без тебя? — спросила она.        — Возможно, использовать свои электронные уши?        — О, Докко…        — Не волнуйся, Сакура, — промурлыкал он. — В конце концов, ты всегда…        Он внезапно остановился, напрягшись, впиваясь когтями в её платье.        — Докко? — обеспокоенно спросила она.        — Меня вызывают… — прошептал он и исчез в струйке дыма, его вес исчез с её колен, словно он всё это время был призраком.        Сакура сомневалась, что увидит его ещё долгое время.        С тяжёлым сердцем она вышла из ванной и вернулась к своей работе, а когда наступила ночь, она легла спать, чувствуя себя подавленной. Хотя надо сказать, что все девушки в спальне в этот вечер были необычайно тихими и кроткими, и это почти наверняка объяснялось присутствием Хатаке Денджи, расположившегося на веранде снаружи. Двери были закрыты, но они не были плотными, и его силуэт можно было легко разглядеть, так что всё равно это было настоящим вторжением в личную жизнь. Юи бросила на неё язвительный взгляд, словно Сакура была во всем виновата, а ведь так оно и было, и даже Аки и Каору выглядели ужасно обеспокоенными таким положением дел.        Зная, что она, вероятно, не сможет посреди ночи на цыпочках прокрасться в комнату, чтобы перекусить, Сакура придвинула свой рюкзак поближе к футону, чтобы можно было заглянуть внутрь и взять шоколадку, если захочется. И когда она убедилась, что все в комнате спят, а человек снаружи не шевелится уже полчаса, она полезла в потайное отделение и достала маленькую гарнитуру, которая вставлялась в ухо.        В наушнике, как обычно, стояла тишина, лишь изредка прерываемая сопением или храпом. Поскольку жучок находился в гостевой комнате хозяина, Сакура могла только предположить, что это Карасу. Но, очевидно, он сейчас спал, и если он не разговаривал во сне, она не услышит ничего интересного.        Тем не менее, она оставила гарнитуру в левом ухе и легла на левый бок, чтобы никто не заметил, если взглянет на неё. Затем она заснула под тревожные сны о кошках, растерзанных волками и воронами, и о мужчинах, душивших её в лесу, прежде чем она смогла дать отпор. Во сне она чувствовала себя в такой же ловушке, как и наяву. Ей даже снилось, что она застряла в лабиринте, из которого, казалось, не было ни выхода, ни логики в его путях, а потом она снова оказалась в комнате Карасу, и он разговаривал со своим волком, как будто Сакуры там не было. И это был до ужаса обыденный разговор. Волчица говорила о том, как чешется и воняет её шерсть от влажности тропического леса, а Карасу рекомендовал ей шампунь.        Ей потребовалось мгновение, чтобы понять, что это вовсе не сон, а реальные голоса в её ухе. Проснувшись, она обнаружила себя в своей тёплой уютной постели, а звуковое сопровождение её сна продолжалось независимо от её сознания, и прошло ещё одно мгновение, прежде чем она осознала важность того, что она слышала.        — …я волк, а не пудель. Я не пользуюсь шампунем.        — Тогда иди, искупайся в озере.        — Я буду пахнуть в десять раз хуже.        — Ты просто жалуешься ради того, чтобы пожаловаться. Где твой стоицизм?        — Мне просто не нравится это место, Карасу. Климат слишком жаркий и влажный для людей с такой шубой, как у меня, и я ни на йоту не доверяю этой семье.        — Семья Зуру заслуживает доверия.        — Откуда ты знаешь?        Было слышно, как Карасу хихикает.        — Рычаги давления, Луппа.        — Что за рычаг на этот раз, Карасу?        — Как обычно: деньги. Семья. Своим богатством он обязан тому, что мы победили его конкурентов и убедили его соседей продать ему земли по приемлемым ценам. Он также обязан нам своей семьей. У Зуру мужественности как у дохлого кролика, неужели ты думаешь, что хоть один из его детей — его собственный? Его жена завела любовника из низшего дома клана около двадцати пяти лет назад. Хатаке Тоши, кажется, его звали.        — Не говори мне… — Тошио — один из наших? Да.        — Этот отмороженный говнюк — Хатаке?        — Да, ну, мы это не афишируем, спасибо. Зуру сделал мальчика по своему образу и подобию, хотя он знает, что не является его отцом, и он не будет поднимать шум, если не хочет, чтобы ему пришлось отречься от него и оставить своё поместье дальним родственникам, на которых он не имеет никакого влияния. У нас столько компромата на него, что он знает: если он хоть раз перейдет мне дорогу, мы раздавим его так быстро, как будто его вообще не существовало.        — Не будь слишком самодовольным. Похоже, у него есть все основания тебя ненавидеть.        — О, он нас ненавидит. Но мы слишком хороши для бизнеса, чтобы предать нас. Этот человек практичен до мелочей. Хотя я удивлён, что ты не заметила запах сына. Он явно один из нас.        — У меня нет никакого желания его нюхать.        — Справедливо. Но ты же заметила девушку, не так ли?        — Как и ты. Это было довольно очевидно.        — Как её звали?.. Какое-то ужасно распространенное цветочное имя, я думаю…        — Ты имеешь в виду девушку в обмороке?        — Да, её.        Сакура окончательно проснулась, её сердце застряло где-то в горле. Они говорили о ней.        — У меня был соблазн спросить, — услышала она затухающий голос Карасу, словно он отошёл от кровати. — Но мне показалось это грубым.        — Грубым? Ты просто швырнул в неё головой Мацукэ, чтобы она дрожала, как маленький кролик. Он будет преследовать тебя за это.        — Он бы не посмел.        — Ты намерен что-нибудь сделать с девушкой?        — Пока нет… Предпочитаю знать наверняка, какие карты у противника, прежде чем разыграть свою руку.        — Я не понимаю покерных метафор.        — Это значит, что я просто подожду и посмотрю. В любом случае, это может ничего не значить.        Раздался отдалённый стук, как будто открыли дверь.        — Я собираюсь прогуляться, — сказал Карасу, звуча ещё более отдалённо. — Воспользуйся моим шампунем, если хочешь.        После этого всё стихло, и Сакура сняла гарнитуру с болевшего уха и спрятала её обратно в рюкзак. Она перевернулась на спину, чтобы убедиться, что силуэт Денджи всё ещё там (так оно и было), и снова заснула.        Полчаса спустя Каору потрясла её за плечо. Пора было завтракать.        Пока они одевались, Аки бросила озадаченный взгляд на дверь, за которой стоял Денджи.        — Сакура, он что, собирается следовать за тобой повсюду? — спросила она шепотом.        Сакура пожала плечами.        — Я просто думаю, что это странно, — продолжила Аки. — Обычно они не заботятся ни о ком, кроме себя. Они не могут следить за тобой из опасений за твою безопасность… Я думаю, они хотят использовать тебя как приманку, чтобы выманить убийцу.        Возможно, так оно и было. Но после того, как Сакура услышала разговор между Карасу и его волком, она перестала быть уверенной в том, что её не подозревают. Возможно, они ждали, когда Сакура оступится в чём-то…        В то утро в зале для завтрака уже было много слуг. Денджи расположился у стены, подальше от тех, кого он считал «обычным сбродом», судя по презрительному выражению его лица, когда он наблюдал за домашним персоналом. Сакура уселась на своё обычное место и принялась с жадностью поглощать тосты с джемом и варёные яйца. Она так наслаждалась едой, что почти забыла о том, в какой ловушке оказалась, и что ей крайне необходимо сейчас быть в другом месте, и что Какаши предал деревню, и что она теперь ждёт ребёнка от предателя, который, вероятно, будет таким же плохим, как и остальные члены этого гнилого клана, и, боже, разве существует что-нибудь лучше, чем горячий, мягкий тост?        Химико села рядом с ней, как обычно делала, с тех пор как Сакура приехала.        — Ты сегодня выглядишь бодрячком, — прокомментировала она. — Я рада, что твоё злоключение не повлияло на твой аппетит.        Сакура не сразу поняла, что она имела в виду предполагаемое нападение на неё. Но, по правде говоря, за десять лет своего существования в качестве ниндзя она убила достаточно людей, чтобы быстро забывать об этом. Хотя она понимала, что обычная девушка-служанка была бы не так закалена.        — Это единственное, что помогает мне держаться, — сказала она Химико, дрожа, как будто травма была ещё свежа в её памяти.        — Бедняжка.        — Сакура, Сакура! — Каору дёрнула её за рукав. — Не оглядывайся, но Хару на тебя глаз положил!        Сакура осмотрелась. — Кто?        — Я сказала, не смотри! Хару — мальчик из птичника! Он такой милый! Тебе так повезло! Я тебя ненавижу.        Мальчик, о котором шла речь, быстро отвернулся, когда Сакура встретилась с ним взглядом, и хотя он был симпатичным, Сакура ничего не почувствовала. В её жизни сейчас были гораздо более серьёзные проблемы, и у неё не было времени на глупые влюблённости мальчишек. Кроме того, через пару месяцев он, вероятно, даже не посмотрит в её сторону.        Она потянулась за напитком, но когда поднесла бокал к губам, уловила странный запах. От него воняло слишком сладкими фруктами, что заставило Сакуру быстро отставить бокал, так как её желудок предупреждающе заурчал. В рассеянном состоянии она почти ничего не соображала, кроме того, что, возможно, ей по ошибке налили фруктовый сок вместо воды.        — Можно мне немного твоей воды? — спросила она Каору, которая рассеянно кивнула, всё ещё смотря на мальчика-птичника ястребиными глазами.        — Почему девушкам с розовыми волосами всегда достается всё веселье? — спросила у Сакуры шатенка. — Если я покрашу волосы в розовый цвет, как ты думаешь, он меня заметит?        — Каору, ты и так прекрасна, — сказала ей Сакура. — Вероятно, он смотрит на меня только потому, что у меня джем на подбородке.        Каору взглянула на неё.        — У тебя нет джема на подбородке.        — Зато у меня огромный фурункул.        Каору хихикнула и притворилась, что указывает на него.        С другой стороны от Сакуры, Химико начала кашлять. Сакура не придала этому значения, пока скамейка не покачнулась, и пожилая женщина не упала назад с грохотом, потрясшим весь стол. Внезапно наступила тишина. Оглянувшись, Сакура увидела, что Химико бьётся в конвульсиях на полу.        — О, Боже, кто-нибудь, помогите! — Юи, которая сидела с другой стороны от Химико, первой вскочила на ноги и присела рядом с женщиной. — Позовите доктора!        — «Разве это не я?» — с ужасом подумала Сакура, когда все вдруг поднялись на ноги, не зная, что делать. Инстинкт оказания медицинской помощи был настолько силён, что она уже стояла на коленях и протягивала руку, чтобы применить чакру, прежде чем осознала, что делает. Она не могла. Она никак не могла помочь этой женщине, не раскрыв своих способностей и не показав себя чём-то явно большим, чем служанка.        Глаза Химико закатились, её лицо приобрело пугающий оттенок белого, и казалось, что она задыхается. Со слезами на глазах Сакура только и смогла сказать:        — Поверни её на бок — быстро!        — Что происходит? — спросила Каору дрожащим, растерянным голосом.        В этот момент женщину вырвало. Несколько человек отпрянули, включая Юи, которая была ближе всех, но Сакура наклонилась вперед с насупленными бровями.        Этот запах. Странный, тошнотворно сладкий фруктовый… она знала его.        Оглянувшись на стол, она заметила отвергнутый ею ранее напиток, только теперь он был наполовину пуст и стоял рядом с тарелкой Химико. Должно быть, она взяла его случайно, решив, что он принадлежит ей. И только сейчас Сакура осознала свою смертельную ошибку.        — Яд, — хрипло сказала она. — Я думаю, её отравили.        Юи лихорадочно гладила волосы Химико, её лицо было таким же бледным.        — Зачем кому-то травить Химико-сан? — спросила она в страхе. Конечно, очевидным ответом было то, что никто не стал бы.        В конце концов, напиток принадлежал Сакуре.        Докко прибыл в незнакомое ему место, где рядом кучками росли крошечные древние деревья высотой всего в несколько метров, а справа от него блестел чистый, прозрачно-зелёный пруд. Это определённо была не Кошачья Долина, куда он обычно возвращался, когда его призыватель освобождал его. Этот миниатюрный лес был совсем другим местом.        И лес был здесь не единственным миниатюрным существом. В нескольких метрах перед ним сидел маленький запыхавшийся мопс в синей куртке. У него была ужасно морщинистая мордочка. При виде его Докко вздрогнул. Собака. И не просто собака.        — Ты, — шипел он на мопса.        — Паккун, — подсказал Паккун.        Как будто Докко когда-нибудь забудет.        — У тебя должна быть веская причина, чтобы вызывать меня вот так, — сказал он, ощетинившись.        — Есть комок шерсти, к которому тебе нужно вернуться?        Кот фыркнул и встал, чтобы потянуться.        — Я уверен, что отвлекаю тебя от вылизывания собственных яичек, так что я просто пойду…        — У меня есть сообщение для Дикой Орхидеи, — сказал мопс.        — Я же говорил тебе, её зовут Сакура. — Почему собаки должны быть такими странными? Так и тянуло зашипеть и попросить уродливое существо отвалить, но, учитывая характер отношений между их видами, Докко подумал, что это может быть искушением судьбы. — И у меня приказ ничего тебе не рассказывать, так что ты просто зря тратишь время.        — Мне не нужна информация, мне приказали её передать. Тебе ничего не стоит выслушать меня, верно? — сказал ему Паккун.        — Что ж, — подбоченился Докко, — один твой смрад представляет опасность для моего хрупкого здоровья. У меня всё равно нет причин слушать твоё послание. Я не буду его передавать.        — Почему нет?        — Потому что её жизнь в большой опасности, и один неверный шаг сейчас — например, если её увидят с таким неконином, как я, — и ей конец, — сказал Докко.        Паккун наклонил голову и перестал пыхтеть.        — Было бы очень жаль. Она печёт очень вкусное печенье со вкусом кошки.        — Она не печёт печенье со вкусом кошки, — сказал потрясённый Докко. — Вообще-то, она делает печенье со вкусом мыши.        — Не сомневаюсь. Но почему её жизнь в опасности?        — Почему ты спрашиваешь у меня? — сказал Докко, сердито виляя хвостом из стороны в сторону. — Вся проблема в вашем виде.        Паккун моргнул.        — Мой вид?        — Волки.        — Они не моего вида. Собаки и волки вообще-то совершенно разные.        — Возможно. Я не уверен, что тебя вообще можно классифицировать как собаку. Скорее, ты больше похож на грызуна.        — Но я не понимаю, чем волки так опасны… — продолжал Паккун.        — О, не те волки, собачий мозг. Призванный вид — один из кланов белых волков. Ты должен это знать! Тот, кто связан с кланом Хатаке.        — И что они там делают?        — Очевидно, доставляют неудобства.        — И у Сакуры с ними проблемы, потому что?..        — Потому что она убила одного из родственников твоего хозяина, мм?        Водянистые глаза Паккуна моргнули раз или два, и пёс застыл на месте.        — О, — это всё, что он сказал, и в следующее мгновение он исчез в маленьком грибовидном облаке пыли.        Докко с сердитым шипением уселся обратно на сучья. Ну, какая польза от этих знаний для собаки? Даже если он был на стороне Хатаке Какаши и рассказал бы ему о смерти члена его семьи, это ничего бы не изменило. Сакура уже наверняка нашла способ сбежать и в этот самый момент возвращается в Коноху. Скоро предателю будет негде спрятаться.        Что касается Докко, то ему придется вернуться в Долину Котов и ждать, когда Сакура вызовет его в следующий раз. Он надеялся, что следующий раз, по крайней мере, будет. Не хотелось бы, чтобы его обожаемый человек погиб.        Сакура была почти в шоковом состоянии и не помнила, как она оказалась в личных покоях Господина Зуру. Она чувствовала себя такой бесполезной и маленькой в столовой для слуг, отчаянно пытаясь вылечить Химико, но не имея возможности сделать это в окружении стольких людей. Прибыл врач, Химико увели, потом Сакура смутно помнила, как Денджи взял её за руку, и вот теперь она здесь.        Она в оцепенении огляделась вокруг. Госпожа Зуру рыдала от горя возле окна, а Господин Зуру беспокойно расхаживал у дальней стены. Несколько высокопоставленных слуг расположились по краям комнаты, а Карасу стоял перед циновкой, на которой сидела Сакура, и в глубокой задумчивости смотрел на неё.        Последний раз она сидела перед ним под таким пристальным взглядом вчера, и предполагала, что к этому времени ей удастся осуществить свой план побега. Но, похоже, она вернулась к тому, с чего начала, только теперь, похоже, кто-то действительно покушался на её жизнь… и бедняжка Химико попала под раздачу.        Но что это значило? Знали ли они, что она шпионка? Неужели их способ казни — просто тихое отравление однажды утром за завтраком? Сакура сомневалась в этом. Сейчас они смотрели на неё не как враги на коварного стукача. Они выглядели такими же растерянными, как и Сакура.        — Я расцениваю это как два, — наконец сказал Карасу. — Два покушения на твою жизнь. Это превращается в настоящую загадку.        Технически, это было первое неспровоцированное покушение на её жизнь, но Сакура воздержалась от того, чтобы поправить его.        — С Химико-сан всё будет в порядке? — прошептала она, надеясь, что доктор хоть наполовину так же компетентен в ядах и противоядиях, как она.        — Мм. — Карасу хмыкнул. — Скорее всего, нет.        Госпожа Зуру издала жалкий горестный вопль, заставив Сакуру взглянуть на неё. Сакура полагала, что в таком месте и с таким положением, личный помощник — практически лучший друг. Обычно холодная, невозмутимая женщина была убита горем, и Сакура искренне ей сочувствовала, особенно потому, что Химико не сделала ничего, чтобы заслужить участие в этом бардаке. Она была очень добра к Сакуре, и вот как Сакура отплатила ей за это.        — Больше всего интересует, — бесстрастно продолжил Карасу, не обращая внимания на всхлипывания Госпожи Зуру. — Так это то, почему ты вообще стала мишенью. Сначала я подумал, что ты, возможно, помешала шпиону, который следил за мной и моими людьми. Но потом мне пришли в голову другие мысли, и я вынужден признать свой вчерашний обман… Я не ожидал, что ты снова станешь мишенью. По крайней мере, не для шпиона, нацеленного на мой клан. Поэтому этот случай с отравлением меня беспокоит. Он не соответствует моим ожиданиям. На самом деле, я должен задаться вопросом, имеет ли этот последний инцидент какое-либо отношение к первому. И мне интересно, имеет ли это вообще какое-либо отношение к клану Хатаке?        Сакура очень надеялась, что он так не думает. Она и сама едва понимала, что происходит, так что он не мог рассчитывать, что она ему что-то объяснит.        Карасу наклонил голову и улыбнулся ей странной, мягкой улыбкой, которая даже отдалённо не была такой дружелюбной, какой казалась.        — А может быть, я ошибаюсь. Возможно, эти два инцидента связаны. Возможно, это действительно имеет отношение к моему клану.        Он смотрел на неё, как волк, приближающийся к добыче. Сакура моргнула. Не нужно было изображать испуг, ей и так было страшно. Он что-то знал о ней и собирался раскрыть это сейчас.        Он быстро присел и указал пальцем на её тело.        — Ребёнок, которого ты носишь, — спросил он. — Чей он?        Рыдания Госпожи Зуру прекратились, и её голова резко повернулась, чтобы посмотреть на Сакуру, словно та совершила какое-то невыразимое преступление. Только позже Сакура поняла, почему это откровение так ужаснуло женщину.        Сакура положила руку на живот, как бы пытаясь скрыть его от посторонних глаз. Она не понимала, какое отношение это имеет к сложившейся ситуации.        — Н-ничей. — Если только ты не хочешь сказать, что это было непорочное зачатие, то у этого ребёнка должен быть отец. Кто он? — Намерение было налицо, волки были неутомимы и неудержимы. Сакура увидела, что он уже знает ответ.        Страх подступил к горлу, и ей отчаянно захотелось остановить время, потому что не было никакого способа остановить то, что сейчас произойдет.        Глава клана Хатаке выпрямился и сложил руки.        — Ты хоть представляешь, насколько чувствителен волчий нос?        Сакура слабо покачала головой. Она действительно не знала.        — У них около двухсот миллионов обонятельных рецепторов в носу. По одной чешуйке кожи они могут выследить человека за много километров в любую погоду, с помощью одного нюха они могут определить, где был человек, что он делал и как себя чувствует. Они могут определить, когда человек напуган, когда он зол, когда он что-то скрывает. Они даже могут определить очень незначительные изменения в химическом составе человеческого организма, будь то первые раковые клетки или первая неделя беременности. Ну и как тебе это? Радует, что они не умеют говорить? Ну, к сожалению для тебя, мой может.        Только сейчас до Сакуры дошло, насколько она была открыта с того момента, как оказалась в одной комнате с волчицей. Она обнюхала её. Несомненно, потом ей было что рассказать Карасу…        — Видишь ли, волки могут не только обнаружить беременность, но и чей это ребёнок. Потому что этот ребёнок — Хатаке до мозга костей.        У Сакуры пересохло во рту, и она снова покачала головой, слабее, чем раньше.        — О, не прикидывайся дурочкой, это раздражает, — коротко сказал Карасу. — Это беспокоило меня всю ночь, знаешь ли. Понятно, что у тебя уже несколько недель, но мой клан прибыл сюда только на прошлой неделе, поэтому нас, к счастью, нельзя обвинить в непристойных связях с обслуживающим персоналом нашего почтенного хозяина. Отсюда возникает вопрос, как, чёрт возьми, ты познакомилась с мужчиной из моего клана?        — Н-нет, я никогда… — прошептала она. Он пытался заманить её в ловушку. Он уже знал, что она из Страны Огня и точно знал, от какого Хатаке она забеременела, но он был намерен заставить её сказать это, чтобы иметь законную причину перерезать ей горло на глазах у всех. Он хотел знать, что она из Конохи, чтобы доказать, что она лгунья, а значит, почти наверняка шпионка Конохи.        — Девочка, как зовут мужчину, который стал отцом этого ребёнка? — требовательно спросил Карасу, с триумфом волка, делающего последний рывок. Сакура в отчаянии оглядела комнату, её взгляд наткнулся на бледное, влажное лицо Госпожи Зуру.        На неё снизошло вдохновение.        — Я-я сожалею. Я не понимаю, почему вы считаете виновным кого-то из вашего клана, — сказала она, притворно вздрогнув. — Тошио-сама… он сделал это. Это был Тошио-сама.        К удивлению Сакуры, Карасу выпрямился с искренним удовлетворением. Позади него Госпожа Зуру издала вопль ярости и схватилась за край окна, словно хотела разнести стену и бросить её в Сакуру. Господин Зуру схватил её за плечи, чтобы успокоить, но его собственные были невероятно напряжены, словно он подумывал о том, чтобы бросить в Сакуру ещё и свою жену.        Карасу с почти радостной улыбкой кружил по комнате позади Сакуры.        — Ну вот и всё, — сказал он, обращаясь ни к кому конкретно. — Похоже, наш маленький Тошио усердно сеял семена радости Зуру среди вашего персонала. Если вы хотите кого-то обвинить в этих происшествиях и несчастной судьбе вашей слуги, Госпожа Зуру, то я предлагаю вам поискать в вашем собственном доме. Возможно, хоть раз вы не будете винить клан Хатаке в своих несчастьях.        С запозданием Сакура поняла, что именно этого он и ожидал всё это время. Единственным Хатаке, с которым, как он думал, Сакура была знакома, был Тошио, и если она носила ребёнка наследника Зуру, все его проблемы внезапно перешли к кому-то другому. По его мнению, именно поэтому она стала мишенью.        Сакура видела, что его интерес к ней испарился, и теперь она была как невидимка в этой комнате. Она почти вздохнула с огромным облегчением, пока не посмотрела ещё раз на Господина и Госпожу Зуру и не поняла, что, спасаясь от одного огня, она бросилась в другой. Этим двоим не понравилась мысль о том, чтобы стать бабушкой и дедушкой… особенно если матерью была ничтожная служанка. Они не хотели, чтобы её ребёнок претендовал на их имущество.        Теперь Сакура знала, что ей нужно убираться оттуда вдвойне быстрее. Служанок, забеременевших от благородных наследников, убивали из-за подобных вещей.        Она подумала, не слишком ли поздно поднять руку и изменить своё признание.        В дверь постучали.        Карасу оторвался от своих самодовольных мечтаний. Он взглянул на Сакуру.        — Полагаю, ты можешь идти, — а затем крикнул, словно это были его собственные покои, а не Господина Зуру, — Войдите!        Один из привратников, которых Сакура редко видела за пределами прихожей или внутреннего двора, вошёл в покои с глубоким поклоном.        — Зуру-сама, — благоговейно сказал он. — Прибыл ещё один гость.        — Мы никого не ждем, — рявкнул в ответ Господин Зуру. — Скажи им, чтобы уходили.        — Кто там? — спросил Карасу.        Привратник, казалось, был склонен повиноваться последнему.        — Он говорит, что его зовут Хатаке Какаши, господин. Он хочет узнать, не опоздал ли он к завтраку.