***
Совершенно не заботясь о клятве покончить с жизнью, Какаши направился обратно в дом в выданной ему чистой одежде. Принятие ванны не было для него приоритетом, но он осознавал что это необходимо. Мало того, что за три дня в пути от него исходил довольно неприятный запах, так он ещё и отнёс Сакуру в её комнату, и если Какаши смог почувствовать её запах на своей одежде, то и остальные члены его клана тоже. Помывшись и побрившись, он почувствовал себя более расслабленным. Теперь ничто не указывало на его связь с Сакурой… кроме того, что видела та девушка-служанка. Однако она была из одной из низших ветвей клана, а он по опыту знал, что между высшими и низшими домами не было особой любви. Она не стала бы добровольно сообщать об этом такому человеку, как Карасу, особенно если эта информация не была такой уж важной. Теперь его единственной задачей было найти дорогу обратно к Карасу. Только… он должен был признать, что немного заблудился. Хотя в прошлом он бывал здесь раз или два, ему никогда раньше не приходилось самостоятельно ориентироваться в коридорах для прислуги. Когда он во второй раз увидел бесценный дореволюционный гобелен, висевший на стене, он понял, что окончательно заплутал. Именно тогда его и нашла поисково-спасательная группа. — Эй! Это Какаши! Видишь, я же говорила тебе, что он здесь! Он обернулся как раз вовремя, чтобы поймать маленькую женщину, врезавшуюся в него с восторженным криком. Она крепко обняла его, словно не поприветствовала его несколько часов назад. — Привет, Рейка. — Какой приятный сюрприз! — подошла пожилая светловолосая женщина, оттолкнув Рэйку в сторону, чтобы заключить его в более достойные объятия. — Как поживает мой любимый племянник? Вечно занятой. — Ага. — Всё ещё прячешь своё красивое лицо за этой ужасной маской? — она стянула её до подбородка, чтобы ущипнуть его за щёки. — Ты слишком бледный. Неужели опять анемия?.. Ты перестал принимать таблетки с железом? — Просто несколько бессонных ночей. — Ты выглядишь так, будто тебе не помешало нормально поесть, — сказала она. — Мы как раз собирались обедать. — Но мы опаздываем, — заметила третья серебряноволосая куноичи, невестка его тёти. — Да, ну, если мы объявимся с Какаши, то сможем свалить всё на него. — Эй… — Ты можешь сесть рядом со мной! — радостно сказала Рэйка, взяв его под руку. — Так я смогу услышать все-е-е-е-е твои истории. — Мы недостаточно тебя видим, Какаши, — сказала ему тетя. — Зато слышим о тебе достаточно! — сказала невестка. — Копирующий ниндзя — это, Шаринган Какаши — то. Ты, кажется, всё время на слуху. — Как и вы, ребята. — Верно. Как ты вообще узнал, что мы здесь? — спросила Рейка. — Мне рассказала одна маленькая кошечка, — сказал он, коснувшись носа девушки, которая, похоже, не придала словам особого значения, посчитав это просто очаровательной вариацией «маленькой птички». — Пошли, пока еда не остыла! По крайней мере, они знали, куда идут. Три женщины повели его по коридорам, болтая и суетясь вокруг его внешнего вида и говоря, что ему нужно поспать — но явно не раньше, чем его накормят. Когда они добрались до зала, трапеза уже началась. За столом сидели все члены его клана, в основном из верхушки, хотя несколько наиболее отличившихся из нижних тоже присутствовали, и когда он занял своё место, его поприветствовали уважительными кивками и улыбками. Однако здесь присутствовала не только его семья. В другом конце комнаты сидело всё семейство Зуру, и хотя они и в лучшие времена отличались чёрствостью и нелюдимостью, сегодня утром в воздухе над ними висело что-то тягостное и злобное. Какаши сел на предложенное место рядом с Карасу. — Почему ты опоздал? — ровным голосом спросил его лидер клана. — Потому что я не прихожу рано, — флегматично ответил Какаши. — Забавно, — сказал Карасу, хотя трудно было сказать, действительно ли он забавляется, язвит или раздражён. Какаши оглядел комнату и заметил, что на каждый взгляд, встретивший его с улыбкой, приходится другая пара глаз, отводившая от него взгляд. Над столом висело напряжение. Перед ним появилась тарелка с едой, но Какаши бесцеремонно ковырялся в ней, удивляясь тоскливой тишине, окутавшей стол с обеих сторон. — Проделать весь этот путь за такой короткий срок… — начал Карасу. — Мне следует ожидать плохих или хороших новостей? — Ты меня знаешь. Если бы это были плохие новости, я бы уже сменил имя и ушёл в горы, чтобы ты меня никогда не нашёл, — шутливо ответил Какаши. — Есть одна новость, которая наверняка порадует тебя. Я могу приберечь её на чёрный день, она точно поднимет тебе настроение. Карасу хмыкнул, оглядывая притихший стол. — Это Страна Дождя: дождь идёт каждый день. А мне бы сейчас не помешало поднять настроение, — сказал он. — Вчера умер Хатаке Мацуке. — Из-за чего? — Убийство. — Это… неожиданно. — Это имеет тенденцию подкрадываться незаметно, не так ли? — Есть идеи, кто преступник? — спросил Какаши, хотя после того, что Паккун ему рассказал, он мог бы и сам догадаться. Карасу обвёл взглядом комнату, словно ища кого-то, и Какаши заметил, что он пересчитывает слуг. — У меня есть смутные подозрения, но ничего основательного. Я беспокоился, что нас могли вычислить, но теперь мне кажется, что это было неудачное покушение на одну из служанок. Мацуке, как обычно, помешал. — Зачем кому-то убивать горничную? — спросил Какаши, и есть ли шанс, что у этой служанки розовые волосы и она отзывается на имя Сакура? Карасу указал на стол. — Что ты видишь? Какаши осмотрелся. Кроме Зуру, которым, похоже, дали по лимону в придачу к еде, он понятия не имел, на что должен был смотреть. — Что? — Наследник, — тихо сказал глава клана. — Имеет привычку приставать к хорошеньким служанкам, и один из моих волков заметил, что ещё один маленький Зуру якобы на подходе, и это очень многих расстроило, как ты можешь себе представить. Я действительно не выношу таких мужчин: тех, кто создает столько проблем и ненужных осложнений, потому что не могут держать свои причиндалы под контролем. Меня мало волнует их внутренняя политика, но когда один из моих людей погибает из-за этого, я чувствую раздражение. Понимаешь? Однако это не мешало ему спать по ночам — заметил Какаши, глядя на Тошио. Ему подала саке дрожащей рукой служанка с каштановыми волосами, на которую ранее напали в библиотеке. Какаши предположил, что речь идет именно о ней. Он слегка нахмурился. Он не был уверен, что до конца разобрался в ситуации, и, хотя его немного беспокоила безопасность этой девчонки, его больше беспокоило, что Сакура где-то замешана. Если эта девушка была подругой Сакуры, он ни секунды не сомневался, что она готова убить, чтобы защитить её… но нельзя было идти на такой безумный риск под носом у такого клана, как этот. Какаши также не мог не заметить, что Карасу смягчает свои слова оговорками вроде «очевидно» или «предположительно». — Ты не веришь, что Мацуке умер именно из-за этого? — осторожно спросил он. — Как я уже сказал, у меня есть другие соображения… и я чувствую в этом причастность Конохи. — Карасу посмотрел на него искоса. — Я хочу знать, что ты думаешь по поводу кое-чего или, скорее, кое-кого. Но, полагаю, с этим придется подождать. — Понятно. — Какаши не понравилось, как это прозвучало. — Не только это, наш человек в деревне Облака был убит и заменен парнем, который крайне склонен к сепарации. Если он будет сопротивляться дальнейшему контролю, возможно, мне придется его убить. Это всё очень удручает, так что расскажи мне свои забавные новости. Какаши слабо улыбнулся. — Меня собираются сделать Хокаге. Ложка во рту Карасу замерла, и прежнее гнетущее молчание сменилось новой удивлённой тишиной. — Ты прав, — сказал он наконец. — Это забавно. Однако снова было трудно сказать, действительно ли он забавляется. — Ну вот и всё, — сказала Рейка с другой стороны от Какаши. Её глаза расширились от удивления. — Если мы контролируем Коноху, мы выиграли войну. Всё кончено. — Нам нужен не контроль над Конохой, Рейка, — возразил ей Карасу. — Я хочу, чтобы эта проклятая деревня была разрушена до основания. — Сохранение Конохи было бы более выгодным для нас, ты так не думаешь? — спросил Какаши. — Что нам выгодно, так это прекращение господства пяти деревень, а этого не добиться ничем, кроме как разбирая Коноху кирпичик за кирпичиком. Какаши пожал плечами. — Каждому своё, — вздохнул он. — Очевидно, это потребует тщательного планирования, — быстро сказал Какаши. — Даже в качестве Хокаге. Меня легко могут сместить, если сочтут, что я действую не в интересах Конохи. А ведь ещё есть Совет Старейшин. Но Карасу это не волновало. — Я не беспокоюсь. Если ты зашёл так далеко, то я верю в твои способности. В узурпации трона во время войны есть какая-то поэтичность. Мне это нравится. — Я так и знал, — пробормотал Какаши, но его взгляд был прикован к темноволосой служанке, выходящей из комнаты. — Прошу меня извинить, но мне нужно посетить комнату для мальчиков. Было невежливо приходить на обед поздно, а потом уходить рано, но клан уже привык к этому. Он прошёл через прихожую в коридор и увидел, как горничная скрылась за углом. Он поспешил догнать её, и когда положил руку ей на плечо, она так подпрыгнула, что ему сразу стало жаль её. — О, Хатаке-сама! — выдохнула девушка, прижимая руку к горлу. — Вы меня напугали. Вам что-то нужно, господин? — Нет-нет, мне ничего не нужно, — сказал он, внимательно изучая её лицо. Она не выглядела беременной, но в первые месяцы он не смог бы отличить беременную девушку от своего локтя. — Но я не мог не заметить, что сегодня утром в библиотеке у тебя, кажется, были неприятности. Горничная покраснела и опустила голову. — Ничего страшного, господин. Пожалуйста, не беспокойтесь. Х-хотя я благодарна вам за то, что вы сделали… — Я хочу поговорить с тобой не об этом, — коротко сказал он. — Я хотел сказать тебе, что в твоих интересах убраться отсюда. Она смотрела на него с немного обеспокоенным выражением лица. Он знал, что она размышляет, воспринимать ли это как угрозу или как знак того, что она столкнулась с очень странным человеком. В любом случае, она ничего не понимала. Что ж, горничных выбирают не столько по уму, сколько по внешности, подумал Какаши. — Простите? — тихо проговорила она. — Я знаю, что заманчиво попытаться залечь на дно, но даже если они позволят тебе дожить до рождения ребёнка, есть пятидесятипроцентный шанс, что его всё равно убьют. Поэтому будет лучше, если ты уедешь сейчас. Не волнуйся. Я могу прикрыть тебя… — Господин, мне кажется, вы приняли меня за кого-то другого, — быстро сказала девушка, стремительно отступая от него. Неужели он ошибся? — Ты не та служанка, которая беременна от Тошио? — спросил он. — Нет, — она решительно покачала головой. — О. — Это Сакура, господин.***
Бесполезно. Никакое мыло во всей Стране Дождя не могло свести отметину с её задницы. Сакура со злобным шлепком бросила мочалку на кафель и села под струи воды. Она знала, что это такое, поскольку видела, как Какаши использовал его на других, и единственным способом избавиться от этого — заставить Какаши отменить технику, либо умереть. Потирая пострадавшую ягодицу, Сакура удивлялась его наглости и размышляла о последствиях. Он всегда будет точно знать, где она находится, пока это имя будет оставаться на ней. Она не сможет покинуть дом без его ведома… хотя техника действовала только в радиусе трех километров — плюс-минус несколько метров. Ей придется выждать время, что было возможно. В конце концов, ему придется покинуть это место — достаточно выйти за пределы досягаемости всего на день, и она сбежит. А пока ей нужно было оставаться сильной. Было легко позволить горю и предательству поглотить её целиком, чему способствовали разгулявшиеся гормоны, но сейчас она не могла позволить Какаши одержать над ней верх. Да, её сердце болело, и если бы она не сидела под душем, её лицо всё ещё было бы мокрым, но она не могла позволить этому сломить её. Если Какаши был врагом Конохи, она должна была оставаться бдительной и настороженной. Будь он кем-то другим, она, возможно, уже убила бы его. Так же, как она отрубила голову человеку, пытавшемуся задушить её в лесу, она убила бы шпиона, который угрожал её прикрытию и ставил под угрозу её деревню. Но так же, как Какаши не желал причинять ей боль, она не могла заставить себя причинить боль и ему. Он, конечно, заслуживал хорошего удара или хотя бы нескольких злобных пинков, но восемь лет, в течение которых они считали себя друзьями и товарищами по команде, не позволяли одному из них ополчиться на другого, на какой бы лжи не были построены их отношения. Сакура вынуждена доложить о нём Хокаге, и что тогда с ним сделают, будет не в её власти. Однако, сложность состояла в том, как перехитрить, и в то же время защитить друг друга. Это была странная и тревожная ситуация, и не будь Сакура беременной, она, возможно, пошла бы дальше и посмотрела, не заставит ли его забота о её жизни поступиться своими целями. При обычных обстоятельствах она могла бы пригрозить, что выдаст себя Карасу. Вмешается ли Какаши? Сможет ли она заставить его выбирать между тем, чтобы отпустить её и позволить ей умереть? Но, заботясь о двух жизнях, Сакура не могла играть с предателями и наемниками. Она могла лишь продолжать жить как прежде, стараясь привлекать к себе как можно меньше внимания… что было довольно сложно, когда все вокруг думали, что она беременна следующим наследником поместья Зуру. Когда она шла по коридорам для слуг, ей казалось, что за ней следит множество глаз. В этих взглядах не было осуждения или отвращения, но что-то больше похожее на искреннее сочувствие. Репутация Тошио как изверга отталкивала многих людей, и они не считали её шлюхой или потаскухой. Она была жертвой, и не более того. Тем не менее, это раздражало её. Ей хотелось топнуть ногой и крикнуть, что Тошио даже не прикасался к ней, а этот ребёнок был зачат при гораздо более счастливых обстоятельствах… что мало о чём говорило. В любом случае, отец всё равно был сволочью. Чтобы отвлечься от жалости, Сакура вышла из главного дома и нашла тропинку, ведущую вдоль озера. В конце тропинки стоял домик врача, где Химико держали под наблюдением, и Сакура поняла, что и так уже слишком затянула этот визит. Если уж она не смогла сбежать из поместья, то хотя бы принесет пользу. Доктор был высоким худым мужчиной средних лет в очках с толстой оправой и скучающим выражением лица. На какое-то мгновение Сакура не знала, что сказать. — Химико, — начала она нервно. — Могу я её увидеть? Он выглядел не очень уверенным. — Она не в том состоянии, чтобы принимать посетителей. — Я не буду досаждать, — умоляла Сакура. — Я просто хочу посмотреть, как она. — В этом нет смысла. Она даже не в сознании, — объяснил он. — Пожалуйста. Позвольте мне увидеть её. Похоже, он понял, что она никуда не уйдет, пока не добьётся своего, и со вздохом от поражения отступил в сторону, пропуская её в свою скромную гостиную. Он рассеянно жестом попросил её следовать за ним и провел её через весь дом, пока они не пришли в одну из задних спален. — Не пугайся её внешнего вида, — предупредил он, прежде чем открыть дверь. — Она очень больна и, возможно, не переживет эту ночь. — Я понимаю, — сказала Сакура, почувствовав себя уверенней. Если она доберется до Химико, то сможет спасти ей жизнь. Но, вопреки мнению доктора, Сакуру не встревожил её внешний вид. Женщина была бледно-серой, щеки впалые, а единственным признаком жизни было неглубокое, хриплое дыхание. Сакура за свою жизнь видела смерть множество раз, и сейчас она узнала её. Врач не шутил. Химико умирала. Сакура опустилась на стул у кровати и положила свою руку на более холодную и шершавую руку женщины. Она подняла глаза на доктора. — Можно нам побыть наедине, пожалуйста? — спросила она. Он колебался, прекрасно понимая, что на свободе находится убийца, и он мог вернуться, чтобы закончить проваленное дело. Но он также знал, что надежды на выздоровление Химико не было. В конце концов, он пожал плечами и вышел из комнаты, предоставив ей возможность попрощаться. Как только дверь закрылась, нельзя было терять ни минуты. Сакура встала и склонилась над Химико, прижав пальцы к жизненно важным точкам, чтобы прощупать пульс. Слабый, но надежда ещё есть. Судя по порошку на прикроватной тумбочке, доктор уже ввел общее противоядие от большинства ядов. Он сделал всё, что мог, и без своего оборудования Сакура не могла сделать ничего лучше. Но она могла хотя бы попытаться извлечь часть яда из её тела. Найдя в одном из шкафов скальпель, Сакура почувствовала, как её разум снова переключается в рабочий режим — блаженный режим, который позволял ей полностью сосредоточиться на своей проблеме, не оставляя места для мыслей о Какаши, детях, Тошио или шпионах. Она была просто медиком со своим пациентом, поэтому она принялась за работу, делая неглубокий разрез на внутренней стороне руки Химико. Теперь ей оставалось только призвать медицинскую чакру и вывести яд из её крови. Но когда она положила свою руку на руку Химико, она поняла, что что-то не так. Её чакра была слабой и вялой. Чтобы сделать что-то подобное, требовалась невероятная концентрация, контроль и абсолютная точность, но Сакура почувствовала, как чакра истощается, когда она начала вытягивать частицы чужеродных химикатов из вены. Сакуре пришлось остановиться и сесть, чтобы перевести дух. Ей стало плохо. Почему это произошло именно сейчас, когда она нуждалась в своих силах как никогда прежде? Сакура снова прижала ладонь к руке Химико и начала сначала. Едва успела вытечь струйка яда, как чакра снова рассеялась. Но теперь она не возвращалась. Сакура села и сделала глубокий вдох, пытаясь восстановить силы. Она попыталась снова. Вызвать чакру было невозможно. — «Почему? — подумала она. — Почему сейчас?» Какаши. Конечно. Когда он поставил печать на её заднице, он что-то сделал с её чакрой, чтобы она не сбежала. Что за дзюцу он использовал, она не знала, но он точно что-то с ней сделал. Она посмотрела на Химико, чувствуя себя совершенно потерянной и бесполезной. — Мне очень жаль, — прошептала она, беспомощно сгибая пальцы. — Я не знаю, что ещё можно сделать… Женщина выглядела ненамного лучше, в организме ещё оставалась большая часть яда. Будет ли этого достаточно? Во время лечения время всегда пролетало незаметно, и Сакура в изнеможении лежала у кровати Химико, пока не почувствовала руку доктора на своем плече. Она не слышала, как он вошёл, и, взглянув на часы, поняла, что пробыла там уже больше часа. — Ты выглядишь так, будто тебе следует пойти домой и отдохнуть, — сказал он, с любопытством глядя на неё. — Женщине в твоём положении следует избегать стресса. Сакура издала слегка высокий, неуверенный смешок. — Избегать стресса? Да. Хорошо. Я так и сделаю. Спасибо, доктор. Что этот человек знал о стрессе? И все ли знают, что она беременна? Конечно, он был врачом, но Сакуре не нравилось это уязвимое положение, когда все думали, что Тошио сделал это с ней. Особенно теперь, когда она потеряла чакру, а значит, и лучшее средство самозащиты. Возможно, к счастью, она была слишком истощена, чтобы чувствовать что-либо прямо сейчас. Возможно, завтра она проснётся и начнёт паниковать из-за своего положения, но сейчас она ощущала глубокую усталость, которая заставила её вернуться в главный дом. Когда она пересекала двор, далекие раскаты грома, казалось, сотрясали воздух. Собирался дождь. Сакура подняла голову и увидела приближающиеся тёмные тучи… но её взгляд остановился на чёрной фигуре, неподвижно стоящей на балконе верхнего этажа. Сакура застыла на месте. Ей не нужно было гадать, откуда он узнал, где она. Учитывая, что на её заднице покалывала печать, он, несомненно, знал о каждой секунде её визита в домик доктора. Но то, как он наблюдал за ней, нервировало. В тот момент, на свете не было человека, которого она ненавидела бы больше, чем Какаши. Он предал деревню. Он предал её. Он держал её в ловушке, как животное, которое слишком любил, чтобы избавиться от него. И если ему было недостаточно посадить её в клетку, то он буквально заклеймил её и опустошил, как физически, так и эмоционально. О, и к тому же она забеременела от него. Однако Сакура начала сомневаться, что это имеет значение. Он был её угнетателем, а не любовником. Он не годился в отцы никому, тем более её ребёнку. Он не заслуживал этого, и ни один невинный ребёнок не заслуживал его. Возможно, Хатаке Какаши, её наставник и командир команды, самый элитный и надежный джонин Конохи, и заслуживал бы права на отцовство, но не этот человек. Она даже не знала, кто он такой. Капля дождя брызнула на нос, напомнив Сакуре, что она слишком долго стояла. Она пересекла двор, направляясь к входу для слуг… и на каждом шагу чувствовала на себе пронизывающий взгляд Какаши. Он мог наблюдать за ней сколько угодно, но стоило ему ослабить бдительность, как Сакура выскочит из-под его носа быстрее весеннего зайца. И если она больше никогда его не увидит, это будет в их общих интересах. После того как она скрылась из виду через узкий боковой вход, небеса разверзлись во всю мощь. Какаши накинул на голову капюшон, но так и остался стоять, прислонившись к перилам балкона, потому что знал: если он сейчас начнёт идти — если вообще двинется с места, — то не остановится, пока не окажется позади Тошио Зуру с ножом в руке. Лишь однажды копирующий ниндзя убил кого-то из личных побуждений, и он не хотел бы повторять это; не потому, что он был хоть сколько-нибудь похож на хорошего человека с высокой моралью, а потому, что он редко испытывал желание убить кого-либо вне миссии. Но сейчас он чувствовал его, и, возможно, единственное, что спасало этого маленького поганца от того, чтобы быть буквально выпотрошенным, было то, что это доставит больше хлопот, чем того стоило. Сакура уже находилась в опасном положении. Вся эта ситуация требовала очень деликатного подхода, и убийство наследника семьи Зуру не было подходящей реакцией на то, что он сделал с любимой ученицей Какаши. Даже если это было очень, очень заманчиво. Другим искушением было подойти к Сакуре и начать душить её маленькую кукольную шейку. Он дрожал от желания загнать её в угол и потребовать рассказать, что, чёрт возьми, произошло — почему, чёрт возьми, куноичи её уровня подчинилась кому-то настолько ниже её? Это было нехорошее чувство. Если очевидный гнев Сакуры после обнаружения связи между ним и Синдикатом оставлял во рту неприятный привкус, то это был яд. В конце концов, он убьёт Тошио, нужно лишь выждать подходящий момент. Но Сакура? Что теперь будет с ней? До прошлого июля она была девственницей — он знал это наверняка, потому что именно он сделал её женщиной. Он не испытывал гордости, и он искренне сомневался, что Сакура тоже вспоминает об этом с любовью, но, по крайней мере, это было лучше, чем то, на что был способен Тошио. Какаши знал о репутации этого человека. От мысли, что Сакура стала последней в длинной череде его жертв, ему становилось физически плохо. А Сакура, будучи Сакурой, никогда не страдала вполсилы. Мало того, что она подверглась насилию со стороны самого большого извращенца страны Огня. Она ещё зачала от него ребёнка. Идиотизм. В ту ночь, когда Какаши был с ней, она сказала, что защищена. С каких пор это изменилось? Но так ли это на самом деле? Была ли его двадцатилетняя подчиненная действительно беременна, или это была легенда, которую она придумала для чего-то другого? Как бы ему ни хотелось, чтобы это было именно так, он не мог понять причину. Она не стала бы лгать о том, что беременна ребёнком Тошио, если бы не хотела исчезнуть, как предыдущая служанка, утверждающая то же самое. Зачем ей вообще лгать о беременности? Что она могла от этого выиграть? Кроме того, её тело заметно изменилось с тех пор, как он видел её в последний раз, а это было почти невозможно подделать. Он рассудил про себя, что её прибавка в весе могла быть вызвана множеством причин. Что, если она бросила свои бессмысленные диеты после того, как открыла для себя какой-нибудь деликатес из страны Дождя? Что, если она недостаточно тренируется? Может, это гормональные изменения? Проблемы с щитовидной железой? Что, если она действительно была больна? Нет. Когда он заглянул ей в лицо, то увидел лишь изобилие здоровья и красоты — так непохоже на то, как она выглядела в Конохе. Сакура не была больна, она была беременна. Он ненавидел это, и от одной мысли об этом у него кружилась голова. Но не жалость к ней заставляла его внутренности так болезненно сжиматься… это была жалость к самому себе. С момента той катастрофической миссии в июле, он ждал и надеялся на возможность загладить свою вину перед ней. Он наблюдал за тем, как она впадает в депрессию, как ковыряется в еде, отказываясь от миссий. Он наблюдал, как она угасает, и всё время чувствовал, что это его вина. Он дорого заплатил за вмешательство в её отношения с Саске, а затем эгоистично заставил её раздвинуть перед ним ноги. Он знал, что прощение не дастся легко, и ему повезет, если он вообще его получит. Он запретил себе беспокоить её, хотя её невнимание к собственному здоровью причиняло ему боль. И вот она здесь, почти буквально сияющая, как в каждом клише о беременных женщинах — и всё из-за одного больного ублюдка, который даже не заслуживал дышать с ней одним воздухом? Как мог Тошио вернуть блеск в её глаза, который Какаши собственноручно убил? Где тут справедливость? Думать так было эгоистично, и хотя это не уменьшало его симпатии к Сакуре, он не мог не сожалеть о том, что надежда на искупление, теперь действительно мертва. Она никогда не простит ему его семью… и зачем ей вообще думать о возвращении к тому, что у них было? Особенно сейчас, когда она пострадала от мужского насилия. Он не удивится, если после этого она станет лесбиянкой. Но правда заключалась в том, что любая беременность сейчас — истинная или ложная — сильно осложняла ситуацию. Теперь её жизнь находилась в гораздо большей опасности, чем он предполагал вначале. Если на её жизнь уже покушались из-за этой беременности, то теперь речь шла не только о том, чтобы удержать Сакуру здесь, но и о том, чтобы обеспечить её безопасность. Если ему придется увезти её отсюда, он это сделает; даже если это поможет ей связаться с Конохой. Это всё равно, что стоять с завязанными глазами посреди комнаты, обвешанной острой как бритва проволокой. Одно неверное движение в любом направлении могло ранить его, если он не будет осторожен, а если он оступится, то погибнет. Пока что он мог только стоять и ждать… внимать слабому пульсу метки, которую он оставил на теле Сакуры. Пока он мог чувствовать его, она была в безопасности. Вот только проблема заключалась в том, что он не узнает, случилось ли с ней что-то плохое, пока сигнал не прекратится, а тогда будет уже слишком поздно. Нужен более пристальный надзор, чем просто метка чакры на её ягодице. Придётся полагаться на собак… Какаши оставался на балконе, пока тучи окончательно не рассеялись над лесом. Уже начало темнеть, когда к нему подошёл один из старших слуг-мужчин. — Комната, которую вы просили, уже готова, Хатаке-сама, — сказал он. — Извините за задержку. Если хотите, я покажу… — Я знаю дорогу, спасибо, — сказал Какаши более жёстко, чем намеревался, выглядя при этом типично неблагодарным. Поручик не выглядел ни удивлённым, ни раздражённым. Он привык иметь дело с этой семьей. Какаши устремился вперед по коридору. Он не поддался искушению свернуть на путь, ведущий к покоям слуг, где, как он знал, находилась Сакура. Он даже не поддался искушению свернуть в крыло, где у семьи Зуру, включая Тошио, были личные покои. Он продолжал идти, пока не нашёл выбранные им покои, и, войдя внутрь, закрыл дверь и задвинул засов. Если он поддастся желанию убить, то это хотя бы задержит его на несколько секунд. Он повернулся к кровати с нескрываемым вздохом подавленности, радуясь хотя бы небольшим удобствам после тяжёлых дней путешествия и забот… И тут же напрягся, заметив, что она уже занята. — Ты всё такой же нелюдимый, Какаши. — Женщина с платиновыми волосами села и неуловимо вытянула руки над головой так, что одеяло упало, обнажив верхнюю часть её тела. — Ты всегда можешь занять комнату рядом с моей, и тогда мне не придется так далеко ходить. — Я держу тебя в тонусе, Рейка, — тяжело сказал он, пересекая комнату, чтобы сесть на край кровати. Рейка подползла к нему сзади и прижалась обнажённой грудью к его мокрой от дождя спине. — Не очень-то восторженное приветствие, — заметила она, прозвучав более раздражённо, чем предполагали её действия. Ловкие пальцы стянули маску, открыв доступ её губам к его уху и челюсти. — Прошло уже больше шести месяцев. Ты мог бы хотя бы притвориться, что рад меня видеть. — Я устал, — только и смог выдавить он. — И я знаю отличный способ погрузить тебя в прекрасный сон, — промурлыкала она ему на ухо, её руки скользили по его груди, снимая всё, что попадалось под руку. — Разве тебе это не нравится? Он перехватил её руку, когда она начала расстегивать ширинку. — Я не в настроении. — Ну, ты должен подождать секунду, — упрекнула она, стряхивая его хватку, чтобы просунуть руку между прорехами в его одежде и схватить его длину через трусы. Она прижалась грудью к его спине, пока её язык проводил дразнящую дорожку по его шее, а рука медленными, уверенными движениями поглаживала его член. Какаши в замешательстве смотрел на свою бугристую промежность, недоумевая, почему это напоминает ему тот случай, когда он на спор засунул в штаны хорька, когда ему было девятнадцать лет. Постепенно им обоим стало ясно, что ничего интересного не произойдет. Рейка раздражённо прищёлкнула языком. — Что с тобой? — проворчала она, достаточно сильно дёргая его. — Ничего, очевидно, — он отдёрнул её руку в сторону, поморщившись, зная, что она станет ещё грубее, если он не отреагирует. — Я же говорил тебе, я устал. — Как насчёт саке? Вина? — предложила она, обхватывая его шею руками и гладя щекой по его волосам. — Я знаю, что иногда немного алкоголя может очень хорошо завести тебя … — Я просто хочу спать, — сказал он, выдавливая из себя зевок. Он лёг на бок, но Рейка последовала за ним, прижавшись к нему, как коала. — Шесть месяцев, и всё, что ты хочешь сделать, это буквально спать со мной? — пробормотала она ему на ухо. — «Желательно без тебя».— Но он оставил эту мысль при себе. Честно говоря, ему нравилось ощущать женское тело рядом со своим, как и любому мужчине, но эта обладала пальцами, которые блуждали в чувствительных местах, если она не была достаточно удовлетворена. Обычно он мог просто перевернуться и просунуть руку ей между ног, чтобы решить эту проблему, но сегодня это казалось неуместным, когда на уме было столько всего. Всё, чего он хотел, это натянуть одеяло на голову и ждать, пока его большой гениальный мозг найдёт ответ на возникшую проблему. После ночного сна он мог бы начать новый день с более ясными мыслями, и, возможно, импульсивное желание убить уменьшилось бы. — Может, я буду называть тебя Какаши-сама. Тебе ведь нравится, когда я так делаю? — Рейка… — Может, это импотенция. Ты становишься немного… — Рейка. — Надеюсь, ты не забавлялся с другими женщинами, — решительно предостерегла она, приподнявшись, чтобы посмотреть на него. — Ты же помнишь, что мы обещаны друг другу. — Теоретически. В реальности это обещание не имеет никакого значения, поскольку я нахожусь в Конохе, а ты не задерживаешься в одном месте дольше недели, — заметил он. — Да, — проворчала она, наклоняясь, чтобы снова коснуться его уха. — Но сейчас всё меняется, не так ли? Сколько времени пройдет, когда ты станешь Хокаге, Коноха падет, и ты снова сможешь присоединиться к нам. Месяц? Два месяца? Я не сомневаюсь, что к концу года ты снова будешь среди нас. — И тогда моя жизнь, какой я её знаю, закончится, — сказал он. — Все друзья, которые у меня были, погибнут. Подумаешь. Рейка, казалось, на мгновение заколебалась. Все сомневались в том, что Какаши отдалился от Конохи, и то, что он сказал нечто подобное, должно быть, встревожило её. — Но они не твои настоящие друзья. Если бы они знали, кто ты, они бы заперли тебя. Они бы убили тебя. — Я знаю, — сказал он хрипло. — Но я не собираюсь притворяться, что мне здесь рады. — Все, кто так считает, идиоты. Все они, — заявила Рейка. — Я знаю тебя. Я знаю тебя лучше, чем кто-либо Какаши, и я знаю, что ты более предан этому клану, чем половина этих лупоглазых подражателей. Я знаю, как Карасу обманул тебя, и когда мы будем вместе, мы сможем всё исправить. Какаши почти улыбнулся. У этой девушки были огромные амбиции, и он знал, что единственная причина, по которой она ему симпатизирует, заключалась в том, что она понимала, как выгодно ей самой, если они станут союзниками, поженятся и заведут детей. Будучи женщиной, титул наследника клана прошёл мимо неё, но она могла бы вернуть его в свою семью, если бы тщательно выбрала партнера. Более прямолинейная женщина нацелится на Карасу. А циничная — на аутсайдера. К несчастью для неё, женитьба никогда не входила в планы Какаши . — Я действительно хотел бы просто поспать, — сказал он, ничуть не притворяясь уставшим. — Я провел в пути весь день, так что… Он не закончил предложение, зная, что она поймет его смысл. Вздохнув, она скатилась с кровати и начала натягивать на себя одежду. — И в Джонане ты меня проигнорировал. Разве я не выглядела сексуально в наряде горничной? — А чего ты, собственно, от меня ожидала? — заметил он. — Я был с человеком из Конохи. — Да? — она рассеянно посмотрела на него, пытаясь вспомнить. — Мальчик, верно? Он пожал плечами, словно не помнил. Это была не та тема, которую он хотел бы обсуждать. Помимо всех накопившихся проблем, он не хотел, чтобы Рейка вспомнила того «мальчика», а затем заметила, что этот человек так же хорошо играет роль горничной здесь, как Рейка в Джонане. Рейка натянула куртку и застегнула пуговицы. Поправляя волосы, она смотрела на него прищуренными глазами. — Не будь мягок со своими друзьями из Конохи, — ледяным тоном сказала она. — Они предадут тебя, как предали твоего отца, и если они убили его, то и тебя тоже. — Пока-пока, Рейка, — громко сказал он, наблюдая, как она выскользнула из комнаты, словно побитая собака. Когда дверь захлопнулась, он почти сразу забыл о ней, но, несмотря на усталость, Какаши лежал без сна, уставившись в стену. Одна мысль о Сакуре вызывала у него тяжёлое, неприятное чувство в животе. Такое же чувство он испытывал, столкнувшись с проблемой, которую не знал, как решить. Ему казалось, что он потерял её дважды. Как только она узнала о его связях с Синдикатом, он понял, что шансов на примирение с ней больше нет. Но чтобы она была беременна? Это отдаляло её от него ещё дальше, хотя он и чувствовал мягкую пульсацию чакры на её теле где-то поблизости. Она была неподвижна. Была ли она в постели? Спала ли она? Или она лежала без сна, как и он, и чувствовала себя так же паршиво при мысли о нём, как и он при мысли о ней?