***
Три любопытные головы повернулись в сторону Сакуры, как только она открыла дверь в общежитие. Она застала их в процессе одевания, и для всех присутствующих было слишком очевидно, что на Сакуре всё ещё вчерашняя одежда. — Доброе утро, — промурлыкала она, быстрым шагом направляясь к шкафу, чтобы достать чистую юкату и свежее бельё. — Тебя не было всю ночь, — сказала Аки позади неё. — Ты была с Какаши-сама? То, что кто-то на этой планете приставлял к имени Какаши суффикс «сама», было настоящей насмешкой. Даже самые отстойные недоноски из академии не удосуживались называть его так. А тут член его собственной семьи так уничижительно обращался к нему. Сакура хотела заверить её, что Какаши не прикасался к ней прошлой ночью, но даже если она заставит Аки поверить ей, это вызовет ещё больший интерес, чем если бы она просто позволила всем сделать очевидный вывод. Мужчина, пригласивший служанку в свои покои на ночь, но не прикоснувшийся к ней даже пальцем? Либо происходит что-то странное, либо он импотент. Подождите... возможно, это не самый плохой слух... — Всё в порядке, — сказала Сакура своей темноволосой подруге. — Какаши-се-сама был идеальным джентльменом. На другом конце комнаты Юи откинула свои длинные розовые волосы, издав недоверчивый звук презрения и продолжила одеваться. Каору и Аки всё ещё выглядели обеспокоенными, но Сакура подумала, что, по сути, сказанное ею было правдой. Какаши был на удивление заботлив прошлой ночью, уступив ей свою кровать и даже принеся яйца... хотя она попросила об этом только для того, чтобы узнать, сделает ли он это на самом деле, а не потому, что отчаянно жаждала их. Она была слегка тронута тем, что он принёс их. Мало того, что он был внимателен к её потребностям, ей пришлось неохотно признать, что она начинает понимать его. Он оказался в трудном положении. Несмотря на то, что она не понимала, как можно любить хоть кого-то из его семейства, она знала, что видит их совершенно не такими, какими их видит он. По общему мнению, отец Сакуры был довольно пугающим человеком (Сакура подозревала, что в чём-то пошла в него), и люди, помнившие его, при упоминании его имени бросали затравленные взгляды. Тем не менее, её мать любила его. Было разумно полагать, что власть этих людей над Какаши была сильнее шантажа. Вероятно, они любили его. Сакура не думала, что смогла бы подставить свою семью ради деревни… Так как же она могла ожидать того же от Какаши? Но так думать было опасно. Люди погибли из-за того, что он утаивал информацию, и ещё больше людей погибнет, если он продолжит защищать врагов Конохи. Как бы она ни понимала его желание защитить тех, кого он любит... Сакура не разделяла эту любовь. Она любила тех, кто остался в Конохе; тех, кто будет сражаться на фронте, когда эта война, организованная этим жуткими кланом, достигнет апогея. Она могла понять Какаши и даже немного посочувствовать, но не могла одобрить его действий. Она не могла позволить себе согласиться с его планами — не тогда, когда враг завладел его сердцем. После Саске, Сакура не могла доверять кому-то, кто ставит свою семью выше друзей. Однако не было ничего плохого в том, чтобы позволить Какаши поверить, что она ему доверяет. Возможность связаться с деревней появится только если он ослабит бдительность и даст ей вздохнуть свободно. Она знала, что даже сейчас за ней наблюдают. Если не он, то его собаки. — Сакура, — Аки наклонилась к ней. — Я всегда могу попросить дядю… — Не надо, всё в порядке, — прошептала Сакура в ответ. — Он неплохая компания. Честно говоря, он намного предпочтительнее, чем некоторые. Аки и Каору переглянулись, точно зная, кого имеют в виду под «некоторые». Поняли не только они, поскольку Юи выбрала именно этот момент, чтобы довольного агрессивно захлопнуть шкаф. — Вы трое! — прошипела она. — Вы слишком высокого о себе мнения! — затем она добавила, сердито глядя на Сакуру. — Особенно ты. Несмотря на то, что она всё ещё не завязала оби, Юи выбежала из комнаты. Аки вскочила на ноги за считанные секунды и побежала за ней, пытаясь успокоить разъярённую девушку. Сакуре было всё равно. Пусть Юи бесится, а Аки тщетно пытается сохранить мир. Это не имеет к ней никакого отношения. Сакура и Каору посмотрели друг на друга, прежде чем Каору внезапно улыбнулась. — Можно? — спросила она. — О, вперёд, — снисходительно вздохнула Сакура. Каору подошла к ней и погладила выпирающий живот. — Раз на удачу! Два на удачу! — приговаривала она, сияя. — Эй, ты уже придумала имена? Твёрдый ком встал у Сакуры поперёк горла. Она попыталась сохранить улыбку. — Имена? — спросила она. — Я ещё не думала об этом, — она ещё никому, кроме Какаши, не сказала, что не планирует оставлять ребёнка. Она запрещала себе думать об именах. — Говорят, что девочкам нужно давать красивые имена, но если это мальчик, выбирай что-то среднее. Они скажут тебе спасибо, когда вырастут, — Каору задумчиво постучала по подбородку. — Моё любимое имя — Хана… или Ханако, или что-то такое. Для девочки. — А для мальчика? — спросила Сакура. — Пфф. Кому нужны мальчики? Девочки намного милее и красивее мальчиков. Ты можешь наряжать её в красивые вещи, и она будет похожа на тебя... а мальчики, наверное, больше похожи на отцов, верно? Думаю, это не то, чего бы ты, эм... хотела. Сакура ничего не сказала. Пол ребёнка не имел для неё значения, но она всё равно беспокоилась, что он будет похож на отца. Было почти смешно, что несколько лет назад до неё дошли слухи, что Хокаге пыталась побудить Какаши завести семью, поскольку он был последним в роду, породившем на свет двух элитных джонинов деревни. Но если бы Цунаде была в курсе того, о чём Сакуре известно сейчас, она, вероятно, захотела бы кастрировать Какаши. Миру не нужен ещё один Хатаке. Даже если было уже слишком поздно. Они с Каору оделись и спустились к завтраку. Сакура постаралась выглядеть такой же озадаченной, как и все остальные, когда было объявлено, что яиц не будет, так как какой-то изверг, похоже, забрался в кладовую прошлой ночью и сожрал их все. Сакура остановилась на мисо-супе и медленно пила его, пока Каору безостановочно болтала рядом с ней. Утренняя рутина уже давно стала для неё привычной. Убрав за собой, она подошла к доске объявлений в главном холле и просмотрела список заданий на утро. Там было только одно — заправить кровати и привести в порядок комнаты в Соловьином крыле, где жили Зуру. Это было достаточно легко, так как обычно только близняшки могли перевернуть комнату вверх дном. Сакура в одиночестве бродила по дому, высматривая знакомое лицо или маску. Какаши был верен своему слову, когда уходил утром, но где он сейчас? С Карасу? С другими Хатаке? Тренируется на берегу озера? Или он просто валяется где-то на веранде, читая книгу под лучами солнца? Зная его, вероятно, последнее. Сакура постучала в дверь хозяйской спальни, прежде чем войти, чтобы убедиться, что её обитатели действительно ушли. Как обычно, для наведения порядка в комнате требовалось не так уж много: поправить подушки, расправить простыню, отнести в стирку смятую одежду, подмести полы и так далее. Это не заняло много времени и она закончила в рекордное время, халтуря рекордное количество раз. Сакура решила оставить комнату близняшек напоследок и перешла к комнате молодого хозяина, но поколебалась, прежде чем постучать в дверь. Если бы она услышала хотя бы шорох внутри, она бы пошла дальше, но по опыту она знала, что он просыпался очень рано и редко бывал в Соловьином крыле днём. Ничего не услышав, она протиснулась внутрь, чтобы оценить масштаб работы. Нужно было застелить кровать и сложить бельё, но в остальном эта комната почти не использовалась и нуждалась даже в меньшей уборке, чем хозяйская спальня. Желая закончить как можно быстрее, Сакура обошла кровать. Удар. Она замерла. Дверь в ванную комнату рядом с ней открылась, и оттуда вышел Тошио, поправляя манжеты на рукавах. Что-то поздновато он сегодня встал, — подумала она, проклиная свою несуществующую удачу. — Эй, — гаркнул он. — Кто разрешил тебе входить сюда? — Извините, — быстро сказала она. — Я просто убиралась. Я сейчас же уйду. Она надеялась, что успеет добраться до двери и пройти половину коридора, прежде чем он попытается остановить её, но одним словом он остановил её на полпути. — Нет. Останься и закончи работу, — сказал он, направляясь к гардеробу, чтобы натянуть домашний халат. Может быть, катастрофы удастся избежать, если он продолжит игнорировать её? Сакура потянулась к подушкам на кровати, не совсем веря, что ей может так повезти. И оказалась права. — Кажется, всё поместье постоянно говорит о тебе, — сказал он, разглядывая своё отражение в зеркале. — Твоё имя повсюду. Впервые Сакура задумалась о том, что он думает по этому поводу, и один быстрый взгляд в сторону зеркала, чтобы встретиться с его взглядом в отражении, сказал ей достаточно. Ничего хорошего он не думал. На самом деле, его глаза горели презрением. Она тут же вернулась к работе. — Тебе это доставляет удовольствие? — спросил он. — Так издеваться надо мной? Руки Сакуры замерли. — У меня в мыслях не было насмехаться над вами, Тошио-сама. Мне жаль, если… — Тебе жаль, да? — фыркнул он. — Что вообще значат эти слова, сказанные обычной крысой вроде тебя? Сакура растерялась. — Я не понимаю, что я сделала. — Я сомневаюсь, что у тебя хватит ума понять хоть что-то, — резко сказал он, поворачиваясь к ней. — Ты даже не представляешь, насколько грязно и подло твоё поведение. Ты вынашиваешь ребёнка благородных кровей, при этом каждую ночь трахаешься с наёмным головорезом? Какое право ты имеешь так поступать? Со мной? Он так легко обвинил её. Сакура изо всех сил старалась сдержать нарастающий гнев. В этой ситуации не стоит терять самообладание, и не стоит тратить силы на объяснения, что изнасилование никогда не делало её его собственностью, и что у неё даже не было выбора в том, чтобы отказаться от ухаживаний этого «наёмного головореза». Её жизнь, её чувства — всё это не имело для него значения. — Простите, Тошио-сама, — ровным голосом сказала она. — Я никогда не хотела унизить вас. Он уставился на неё с чем-то похожим на нервозность и отвращение. — В тебе всегда было что-то странное… Сакура успела лишь на мгновение задуматься, что это значит, прежде чем он внезапно поднял кулак. Он собирался ударить её. Она могла бы легко уклониться, ведь по меркам шиноби он был медленным. Но это того не стоило. —«Давай, ударь меня», —мысленно вздохнула она. Пусть он выплеснет свой гнев привычным способом, и тогда, возможно, он быстрее оставит её в покое. Рука оставалась поднятой, и он продолжал смотреть на неё. Удара так и не последовало. С запозданием она поняла, что совершенно неверно оценила его намерение. Он привык к таким девушкам, как Каору, которые вздрагивали и съёживались при одном виде поднятого кулака, до такой степени, что одного поднятого кулака было достаточно для его удовлетворения. Спокойное выражение Сакуры нервировало его. Лицо Тошио яростно исказилось. — Опусти свои грязные глаза, ничтожная шлюха! — прошипел он, и вдруг рука опустилась на её лицо. Зазубренный край его кольца прочертил линию под её глазом. Что-то тёплое, как горячая слеза, потекло по её щеке и капнуло с челюсти на юкату. Сакура посмотрела вниз, заметив красную точку на ткани. Всё, что она могла чувствовать, это лёгкое раздражение от того, что этот гаденыш умудрился заставить её истекать кровью. Не успела она поднять глаза, как он ударил её ещё раз, и ещё, врезав кулаком по голове. У неё зазвенело в ушах. Она вздрогнула. Если она будет стоять на своём, будет только хуже. Его не удовлетворит ничего, кроме её полной покорности у его ног, поэтому, немного переигрывая, она вскрикнула под тяжестью его ударов и притворилась, что падает на пол, цепляясь за край кровати. — Ты уродина, — пробормотал он. — Страшная-убогая-уродина! Ты сделаешь всем одолжение, если просто умрёшь. Она думала, что на этом всё закончится, как вдруг его нога вырвалась вперёд, ударив её по ребрам. Сакура задохнулась и замерла. Пощёчины, удары по лицу и плечам — это одно. Это она могла вынести. А вот младенец внутри неё — нет. — Остановитесь! — воскликнула она, задыхаясь. — Не пинайте меня, ребёнок… — Ты не достойна рожать детей от благородных людей, — выплюнул он. Недолго думая, Сакура потянулась к рукаву, чтобы вытащить крошечный нож, который она всегда носила с собой. Он собирался снова пнуть её, но прежде чем он это сделает, она воткнет эту штуку ему в глаз и будет крутить, пока мозги не вылезут наружу. Она не испытывала никаких колебаний. Никто не мог так угрожать жизни ребёнка. Никто не мог угрожать её ребёнку. — Тошио! Прежде чем один из них успел напасть на другого, они замерли. Сакура слегка повернула голову. Это был голос… Господина Зуру. — Тошио, иди сюда! Ты нужен в вестибюле! Тошио раздраженно прищёлкнул языком. — Я занят... — Сейчас же! — рявкнул он. Господин Зуру мог быть невероятно пугающим, когда хотел. Даже Тошио, казалось, был немного ошеломлён его тоном, и, бросив последний ядовитый взгляд на Сакуру, он обошёл кровать и исчез за дверью. Сакура осталась стоять на коленях рядом с кроватью, её пальцы сомкнулись на маленьком ноже. Она почти убила его. Ещё секунда, и он бы корчился в предсмертных конвульсиях у её ног. Она чуть не убила его за то, что он пнул её. Нет. Её руки обвились вокруг живота, защищая. Она чуть не убила его, потому что он хотел убить ребёнка. И дело было не во внезапном приливе жажды крови, от которого у неё дрожали руки, а в том, как яростно она хотела защитить то, что, по её мнению, ей никогда не нравилось. Звон ошейника рядом с ней предупредил её о том, что в комнату только что вошёл кто-то ещё. Она ошарашенно посмотрела направо и увидела маленького мопса, который сидел там и настороженно вилял хвостом. — Ты в порядке? — буркнул он. Она медленно кивнула. — Это был ты? Кричал только что? — Хорошее представление, да? — Зуру никогда не звучит так сердито. — Ну, мне нужно было как-то заставить его уйти. Второй раз укусить его за лодыжки, наверное, не получится, — Паккун сел, по-собачьи вздохнув. — Мы должны сказать Какаши. Сакура скривилась. — Зачем? — прошептала она. — Он бы что-нибудь предпринял. — Именно поэтому мы не можем ему сказать, — произнесла она, заставляя себя встать. Половина лица и шея побаливали, а от удара наверняка останется синяк, но на тренировках бывало и хуже. — Он всё равно бьёт как девчонка. — Ага, но даже я учуял твою жажду убийства, — сказал Паккун. — Ты собиралась убить его за это. Я не был уверен, стоит ли вообще вмешиваться. Тот, кто пытается убить собственного детёныша, болен на голову. Хм. Радует, что это Какаши, да? — Вовсе нет, — фыркнула Сакура, отряхивая юкату. Она взглянула в зеркало и вытерла остатки крови тыльной стороной ладони. — Я вернусь в общежитие, чтобы привести себя в порядок. Если ты расскажешь Какаши, то больше никогда в жизни не получишь печенье со вкусом кошки. — Сурово, — заметил он, но спорить не стал. Возвращаясь по коридорам подвала, она была вынуждена неохотно признать, что ей, вероятно, нужна защита этих собак. Их постоянная слежка за каждым её движением была самым большим препятствием для её связи с Конохой, но в то же время Паккун действительно дважды спас её. Возможно не её жизнь, но он точно уберег её от серьёзной ошибки. Если бы она действительно убила Тошио, в поместье начался бы хаос. По её мнению, всё и так было достаточно сложно без крови Тошио на её руках. Эта встреча встревожила её. Она никогда раньше не испытывала такой внезапной готовности и решимости убить, особенно того, кто был намного слабее её. И всё же, если бы она снова оказалась в той же ситуации, она не задумываясь, отреагировала бы точно так же. Она знала, что так и будет. Когда Сакура вернулась в общежитие, Аки и Каору сидели на одном из футонов играя в кошачью колыбель с верёвкой. Интуиция подсказывала Сакуре, что нужно ретироваться, пока они её не заметили. Но было слишком поздно. Они радостно повернулись к ней, чтобы поприветствовать... и тут же их улыбки померкли. — С-Сакура! Твоё лицо! — воскликнула Каору. — Что случилось? — Я в порядке! — быстро сказала Сакура, когда девушки бросились к ней. — Всё не так плохо, как выглядит — я в порядке. Правда. — Но что случилось? — спросила Аки, выдёргивая платок из рукава, чтобы промокнуть окровавленную щёку Сакуры. — У тебя кровь, Сакура. Ты упала? — затем она, казалось, заколебалась. — Это был Какаши? Сакура решительно помотала головой. — Нет! Я столкнулась с Тошио, вот и всё. Хотя он довольно ясно выразил свои чувства по отношению к Какаши. — Если он пустил тебе кровь, то это хуже, чем обычно, — нерешительно сказала Каору. — Ты ведь не пыталась противостоять ему? Это только усугубляет ситуацию. Сакура жалобно вздохнула. — Даже один неверный вздох может разозлить этого парня, — сказала она. — У нас есть какая-нибудь мазь? Я не хочу, чтобы остался шрам… Девочки поспешно очистили ей щёку и заклеили тонкую царапину пластырем. Каору суетилась и жаловалась, они вместе с Сакурой ругали Тошио, перечисляя его многочисленные недостатки и придумывая для него ещё несколько новых. Только Аки молчала, забирая у Сакуры испачканную кровью юкату и вручая ей новую. — Думаешь, Какаши расстроится из-за твоего лица? — неожиданно спросила Каору. — Я просто скажу ему, что поскользнулась в саду, или что-то в этом роде, — пожала плечами Сакура, когда Аки резко взглянула на неё. — Его не слишком беспокоят недостатки, если он выбрал беременную девушку, да? — Думаю, нет, — сказала Каору. Темноволосая девушка встала и направилась к дверям. Сакура посмотрела ей вслед. — Аки, ты куда? — Мне нужно закончить несколько дел до обеда, — объяснила она. — Я ненадолго. Сакура пожала плечами и повернулась к Каору. — А пенис у него крошечный! — Я знаю! — согласилась Каору. — Он ещё немного изогнутый…***
— Когда мы вернёмся в Коноху? Какаши взглянул на собаку, идущую рядом с ним. — Ещё не скоро. Какие-то проблемы? — Проблем как таковых нет, — пробормотал он, высунув язык. — Но здесь много волков... и жара нас убивает. Я скучаю по зиме. Разве у них здесь её нет? — Конечно, она приближается. Но сейчас холоднее некуда, Шиба, — сказал Какаши, остановившись на песчаном берегу озера. Он указал на палку, лежащую на земле. — Как тебе эта? — Сойдёт, — пёс выкорчевал её из длинных трав и поскакал назад, протягивая Какаши. Он взял влажный кусок гниющего дерева в руку и изо всех сил бросил его в озеро. Шиба радостно залаял и плюхнулся в воду головой вперед. И когда Какаши бросал что-нибудь, проходило несколько минут, прежде чем собака возвращалась. — Ещё раз! — взмолился Шиба, бросив палку под ноги Какаши. Какаши послушно поднял её и бросил со всей силы. Шиба внимательно следил за её движением, хотя к моменту удара о воду она была всего лишь точкой, а затем снова бросился в озеро. Какаши присел на камень, наблюдая за происходящим, но мысли его были далеко отсюда. Он часто так делал, но в последнее время ему было трудно сосредоточиться на чём-либо. Возможно, причиной тому были головные боли, но тогда, вероятно, причиной головных болей была Сакура. Он потёр глаза и вздохнул. Шаркающие шаги позади него заставили его обернуться. Он слегка удивился, увидев знакомое лицо Аки, приближающейся к нему, но никак не отреагировал. Может быть, она шла к доктору? А может, и нет. Её взгляд был прикован к нему, и она сошла с тропинки, направляясь по песчаному берегу к Какаши. Даже на таком расстоянии он мог видеть напряжённое, тревожное выражение на её лице. Она относилась к нему настороженно, и это было вполне понятно, но это напомнило ему о том, что Сакура сказала прошлой ночью о его клане. Верхний дом любил его, потому что он был одним из них, но к побочным семьям относились не лучше, чем к слугам. Она была права, но что он мог сделать, чтобы изменить это, когда Аки сама остановилась и склонилась перед ним, как будто он был для неё не более чем гостем. — Какаши-сама, — тихо начала она. — Надеюсь, я вас не побеспокоила. — Я не занят, Аки, — сказал он. — И не называй меня — сама. Мне это никогда не нравилось. Она колебалась, нахмурившись в замешательстве. — Хорошо, господин, — сказала она, что было не намного лучше. Он посмотрел на озеро и прищурился. Шиба наконец-то настиг палку. — Ты что-то хотела? — Нет, господин, — сказала она, сложив руки перед собой. — Но я помню, что некоторое время назад вы просили меня сказать вам, если с Сакурой что-нибудь случится... или если кто-нибудь что-нибудь с ней сделает. Какаши быстро повернул к ней голову. — Что-то случилось с Сакурой? — Она в безопасности, — быстро сказала ему Аки. — Но я подумала, что вы должны знать, что Тошио напал на неё. — Напал на неё? — повторил он. — Да. По крайней мере, уже дважды. Несколько минут назад она вернулась в нашу комнату вся в крови. Не всё так плохо, но она выглядела расстроенной, — Аки посмотрела на него, краснея от смущения. — Я решила, что вы должны знать... хотя это, наверное, не так уж важно. Но, может быть, вы можете что-то сделать? Какаши поднял бровь. — Сделать что-нибудь? Что ты хочешь, чтобы я сделал? — Я-я не прошу вас ни о чём таком, — заикалась она. — Но Тошио-сама домогается многих сотрудников. Может быть, вы могли бы поговорить с ним или что-то в этом роде? Повисло долгое молчание, пока он просто смотрел на неё. В это время Шиба вернулся на берег с палкой и сел рядом с Какаши, чтобы рассмотреть их гостя. — Привет, — сказал он, обхватив палку ртом. Аки, надо отдать ей должное, лишь немного вздрогнула. — Привет, — прошептала она в ответ. Шиба завилял хвостом. — Не хочешь ли поиграть со мной в апорт… — Прекрати, — рявкнул Какаши на собаку, чьи уши резко опустились. Он оглянулся на Аки, и его хмурый взгляд сменился улыбкой. — Поговорить с Тошио? Да. Я могу это сделать. Позже я немного побеседую с ним о его поведении, и мы посмотрим, сможем ли мы уладить эти маленькие недоразумения. Хорошо? Аки поклонилась с огромным вздохом облегчения. — Спасибо, Какаши-сама, — пожалуй, это была одна из тех привычек, от которых не так просто отказаться. Когда она выпрямилась, то бросила нерешительный взгляд в сторону озера. — О... может, вам не стоит позволять своей собаке плавать в озере. Говорят, там водится чудовище. Прелесть. Народные суеверия. Он смотрел, как она убегает сквозь полуприкрытые веки, и поднёс руку ко рту, чтобы вытереть губы. — Ой-ой, — Шиба пристально посмотрел на него. — У тебя такой взгляд. — Нет, тебе кажется. — Ты планируешь кого-то убить, — заметил пёс. — Я чувствую это. Половина поместья с толикой чакры, вероятно, это почувствовала. — Я не понимаю, о чём ты говоришь, — спокойно сказал Какаши, вставая на ноги. — Я просто собираюсь немного поболтать с Тошио позже. — Поболтать? — с сомнением спросил Шиба. — Беседа — не беседа, если она не заканчивается ректальным кровотечением, — мужчина вытянул руки над головой. — Кстати, кто сегодня охраняет Сакуру? — Паккун. — Иди, смени его, и пошли его в мою комнату. С ним мне тоже нужно поболтать. Шиба колебался, не уверенный, что может так поступить с членом стаи. — Эм-м-м… — Сделай это. — …да, босс.***
Как только Паккун материализовался в комнате своего хозяина, он был вынужден увернуться от стремительного удара по ошейнику. Встревоженный, он спрятался под кровать, где его не смогли достать даже длинные руки Какаши. — Эй. Я хочу поговорить с тобой, — выдавил Какаши, стоя на четвереньках возле кровати. — Не смей от меня прятаться. — Шиба сказал, что ты собираешься разорвать мою… — Вылезай оттуда. — Я лучше останусь здесь, если ты не против, — Паккун уселся, положив голову на лапы. — Я даже не знаю, что я натворил на этот раз. — Ты, — сказал Какаши, указывая на него. — Должен сообщать мне, если с Сакурой что-то случается. Лицо Паккуна озарилось внезапным пониманием. — А, — сказал он. — Ну, эм, на это есть причина. — Какая? — Она велела мне не говорить тебе. — И с каких это пор ты подчиняешься её приказам вместо моих? — Это был не приказ, а просьба, — вздохнул Паккун. — И разве можно её винить? Её унизили как воина: это естественно — быть немного смущенной этим, и не привлекать внимания всех и каждого. Она всё равно держала ситуацию под контролем... а когда всё стало серьёзным, я вмешался. Ничего страшного. — На неё и до этого напали, очевидно, почему ты мне об этом не сказал? — Потому что… ты бы отреагировал именно так? Душить Паккуна было бесполезно — и ему приходилось повторять себе это снова и снова, чтобы не залезть под кровать. Вместо этого он попытался сделать успокаивающий вдох и спросить. — Она ранена? — Не совсем. Клянусь, Какаши, с ней всё в порядке. Я больше беспокоился о парне. Она бы убила его, если бы я оказался менее расторопным. Какаши хмыкнул и приподнялся, садясь на край кровати. — Если она собиралась убить его, ты должен был позволить ей. — Как будто ей это потом не аукнется, — возразила собака, снова вылезая на свет. — И что бы ты ни задумал. Не делай. Какаши нахмурился. — В этом мире нет справедливости, если никто не сломает нос этому сопляку. — В мире нет справедливости, иначе тебя давно бы посадили, — сухо сказал Паккун. — Но ты ничего не можешь с ним сделать. Судя по всему, когда его унижают, он обвиняет в этом девушек. Он напал на Сакуру, потому что думает, что она спаривается с тобой. Как ты думаешь, что он сделает, если ты будешь с ним драться из-за этого? — Прекратит? — неуверенно предположил Какаши. — На таких как он это не подействует. Пёс был прав. Ему это не нравилось, но сейчас не время действовать иррационально. Импульсивная попытка наказать Тошио за его преступления ничего не даст, потому что кратковременное удовольствие, которое она сулила, была бы омрачена последствиями. Он мог только вздохнуть и опустить голову, когда усталая, неприятная дрожь пробежала по его костям. — Какой смысл говорить, что я могу защитить её, когда мои действия так ограничены? Паккун почесал себя за ухом. — Хочешь знать мое мнение? — Нет. — Освободи её. Отправь её обратно в Коноху, где она не сможет причинить никакого вреда, и никто не сможет причинить ей никакого вреда. Какаши покачал головой. — Тогда все узнают, что я сделал. Я никогда не смогу вернуться. — Да. Я продолжаю говорить тебе, что ты не можешь оставаться пацифистом в этом конфликте, ты должен выбрать сторону. Ради твоего же блага, ты должен выбрать свой клан, потому что как только Сакура выйдет отсюда, ты станешь разыскиваемым человеком, а она выйдет отсюда — нравится тебе это или нет. Это лишь вопрос времени. Я не хочу видеть тебя в тюрьме, Какаши. — Всё и так хорошо. Ива бегает кругами, Карасу слишком осторожен, чтобы использовать свои связи сейчас, а Сакура — убедительно играет служанку. Мне просто нужно время... Мне просто нужно расположить её к себе и заставить смотреть на вещи моими глазами... — Удачи. Она твердолобей, чем Булл. — Но если бы я мог заставить её хранить молчание, я мог бы вернуться с ней в Коноху. Мы могли бы... — он вздохнул. — Мы могли бы даже продолжить то, на чем остановились… Паккун посмотрел на него. — Она не хочет иметь с тобой ничего общего, Какаши, — мягко сказал он. — Не возлагай все свои надежды на то, что она передумает. Я люблю Дикую Орхидею, как никто другой, но доверять ей нельзя. Женщины, которых так унизили... они так легко не прощают. — Я осознаю ситуацию, — ровно сказал Какаши. — Так что не надо говорить, что мне делать. — Просто убеждаюсь, что ты это знаешь. — Возвращайся к наблюдению за Сакурой. Но если что-то случится снова, скажи мне. — Угу. Паккун быстро удалился в коридор, оставив Какаши в одиночестве собираться с мыслями. Он был уже спокойнее, но всё ещё злился. Если он хотел сохранить самообладание, то следовало бы избегать ужина с семьей и их хозяевами... один взгляд на Тошио — и Какаши может вцепиться ему в глотку. Но Какаши должен был увидеть его лицо. Он должен был видеть, как именно выглядит человек, зная, каким дерьмом он является. В тот вечер он занял место рядом с Карасу и Рейкой и изо всех сил старался сосредоточиться на своём блюде. Перед ним поставили еду, но он только ковырялся в ней. Взгляд Какаши постоянно блуждал по стенам столовой в поисках розоволосой служанки. Единственная, кого он увидел, была бледная девушка с кошачьими глазами, которая, судя по одному её виду, была совсем не такой милой, как его Сакура. Где же она была? Его чакровая метка подсказывала ему, что она где-то внизу, вероятно, в подвале, но всё ли с ней в порядке? Неужели стычка с Тошио так сильно расстроила её, что она не может никому показаться на глаза? Естественно, его взгляд скользнул по столу к Тошио. Парень — ведь он только этим и занимался — разговаривал с одной из сестер Рейки. Он заставлял её смеяться и хлопать ресницами, и, судя по всему, выглядел очаровательным, легко располагающим к себе молодым человеком. Какаши наблюдал, как он перескакивает с одного разговора на другой. Он говорил с матерью, разговаривал с отцом, огрызался на младших сестер за то, что они корчили друг другу рожицы, а когда поднял глаза и увидел, что Какаши смотрит на него, он глубокомысленно нахмурился. Этот милый, хорошо выверенный фасад опустился, обнажив часть уродства, скрывавшегося под ним. Он смотрел в ответ, ожидая, что Какаши отвернётся. Он этого не сделал. Только когда сестра Рейки снова заговорила с ним, Тошио был вынужден отвести взгляд. Карасу показывал близняшкам, как складывать бумажные салфетки в кунаи и лягушек, но отвлёкся достаточно надолго, чтобы спросить: — Он тебя как-то обидел? Какаши оскалил зубы. — Он избивает и насилует персонал, — коротко сказал он, беря чашку саке. — Скажи сестре Рейки, чтобы она держалась от него подальше. — Он не посмеет плохо обращаться с одной из наших девушек. Он слишком боится меня, чтобы даже прикоснуться к маленькой Аки, — пренебрежительно сказал Карасу, снова переключая внимание на непослушных близнецов, пытавшихся проткнуть бумажных амфибий бумажным оружием. — Нет, так не убивают. Наносите удары сверху, решительно! — Было бы лучше, если бы у нас был настоящий кунай… У Какаши не было возможности сильнее надавить на него по поводу Тошио, потому что его тётя выбрала именно этот момент, чтобы наклониться и прошептать ему: — Какаши, дорогой, тебе действительно нужно что-нибудь съесть. Ты плохо выглядишь. Он посмотрел на свою тарелку с нетронутой едой. — Ты же не хочешь оскорбить наших уважаемых хозяев? — напомнил Карасу сквозь пение близнецов «умри, умри, умри!» когда они протыкали своих лягушек настоящими кунаями, которые, казалось, материализовались из ниоткуда. Карасу явно не видел проблему в том, чтобы вручать смертоносные орудия маленьким, психованным детям. Какаши заставил себя поесть, но рис и мясо встали поперёк горла. Еда не была плохой, просто трудно делать что-то нормальное, например, есть, когда он чувствовал, как дрожат его руки. Одно дело, когда Тошио вёл себя так, как будто ничего не произошло. Для Какаши было почти невозможно сделать то же самое. Вместо того чтобы остаться и выпить с остальными, он вернулся в свои покои. Там он лёг на кровать и уставился в потолок, сложив руки за головой. — «Не надо, — эти слова эхом отдавались в его голове. — Ты только пожалеешь об этом. Не надо». Шиба подошёл и попытался уговорить его на ещё одну игру в апорт, прежде чем удручённо удалился, когда Какаши не ответил. Мужчина не двигался ровно до девяти минут одиннадцатого, когда он почувствовал чакру Сакуры за дверью. Она постучала, прежде чем войти внутрь. Какаши в мгновение ока оказался на ногах и направился к перегородке, чтобы увидеть её. Сакура застыла от его внезапного появления, недоумённо моргая, и он запоздало понял, что чуть не набросился на неё. Но всё это не имело значения, как только он увидел пластырь — тот, что был на её правой щеке на сантиметр ниже глаза. Он был телесного цвета, но тёмно-коричневое пятно крови просочилось через него. — Что с тобой случилось? — сдавленно спросил он. Она поднесла руку к щеке, выглядя задумчивой. — Я споткнулась в саду. Эти корни — смертельная ловушка. Что-то щёлкнуло внутри него так сильно, что это было почти слышно. Он оттолкнулся от дверной рамы и обошёл Сакуру, не обращая внимания на её растерянный взгляд, и помчался по коридору. Рядом с ним появился Паккун, бегущий следом. — Не надо — ты пожалеешь! — предупредил он. — Я никогда ни о чём в жизни не буду сожалеть! — прорычал он в ответ, жестом отпустив собаку и окончательно избавляясь от этого раздражающего голоса разума. Он поднялся на три лестничных пролёта и пронёсся по коридорам в восточное крыло, где спали Зуру. Одиннадцать часов. Этот сопляк уже должен был укладываться в постель. Когда он приблизился к комнате, он достал метательный кунай из кобуры на бедре. Каждый шаг приближал его всё ближе. Сквозь тонкую бумажную дверь он увидел мягкий свет, льющийся изнутри. Не раздумывая, он распахнул дверь и обнаружил свою жертву. Молодой человек сидел за столом, одетый в свободную рубашку и брюки. Он что-то писал, но как только услышал удар в дверь, резко обернулся. — Какого чёрта ты здесь делаешь? — спросил он. Какаши поднял руку и метнул кунай. Раздался изумленный вскрик, когда Тошио оттолкнулся от стола с такой силой, что его стул упал. Лезвие ударилось о стену в том месте, где была его голова, и глубоко вошло в неё. Какаши провёл рукой по лицу. — Ахх, — вздохнул он. — Я промахнулся. — К-какого чёрта ты делаешь?! — Тошио почти кричал со своего места на полу. Так не пойдёт. Его родители спали в двух комнатах от него, и Какаши не хотел, чтобы кто-то помешал его уроку. Он шагнул вперед, схватил парня за рукав и дёрнул так сильно, что одежда треснула по швам. Прежде чем Тошио успел снова закричать, Какаши сунул ему в рот тряпку и так туго завязал её на затылке, что ткань врезалась в щёки. — Что ты делаешь с Тошио? — спросил тоненький голосок позади него. Какаши оглянулся на дверь, в которую заглядывали две тёмные головы. Близнецы. Очевидно, они услышали крик и пришли проверить. Ни одна шалость не проходила в этом доме без одобрения этих двух девочек. — Идите спать, — сказал он им. — А можно нам посмотреть? — спросила одна из них. — Идите спать или я сделаю то же самое с вами, — пригрозил он. Никто из них не сдвинулся с места. Какаши вздохнул и поднялся на ноги, собираясь закрыть дверь. Но прежде чем она захлопнулась, он услышал шёпот одной из них: — Не забудь пнуть его по интимным местам. Услышав, как две девочки скрылись в коридоре, он обернулся к своей жертве — та торопливо пыталась вытащить кляп. Как только он понял, что Какаши снова обратил на него внимание, его усилия удвоились. — Не так быстро, — протянул Какаши, наклоняясь к нему, чтобы схватить за запястья. — Я не позволю тебе кричать. Разве ты не замечал, что это портит всё удовольствие? Тошио оскалился и стал бороться с ним, но Какаши был крупнее и сильнее. Без особых усилий он повалил младшего на спину и свёл руки вместе. Он взял ремень, который Тошио снял ранее и повесил на конец кровати, и с помощью него связал запястья Тошио, как он надеялся, очень неудобным кожаным узлом. Ухватившись за заднюю часть рубашки, Какаши приподнял его и легко опустил на кровать. Он прервался только для того, чтобы снять со стены свой любимый кунай, после чего забрался на кровать и уложил Тошио на спину, прежде чем тот успел даже подумать о том, чтобы убежать. — Удобно? — спросил Какаши, заметив, что ему явно не по себе. — Ты когда-нибудь делал это подобным образом, Тошио-кун? Бондаж — мой личный фаворит, но я понимаю, что у каждого свои причуды. Каждому своё, верно? Тошио отчаянно замотал головой и начал сопротивляться. Какаши обхватил рукой его горло, и все движения прекратились. — Тогда тебе придётся показать мне, как это делается, — сказал он. — В конце концов, у тебя есть опыт в таких делах. В горле Тошио заклокотало что-то похожее на: иди к чёрту. Глаза Какаши сузились, и он ударил его по лицу. — Так вот как это происходит, да? — спросил он, когда глаза парня закатились, вероятно, увидев звёзды. — Если они сопротивляются, бей их, пока, наконец, они не перестанут сопротивляться. Тошио лежал неподвижно, пыхтя и кипя. Какаши наклонил голову, чтобы насладиться немым гневом и беспомощностью своей жертвы. Затем он начал стягивать рубашку Тошио, обнажая его грудь, а затем принялся за пуговицы брюк. Борьба началась заново, в глазах Тошио застыл настоящий страх. — Что ты делаешь? — задыхался он сквозь кляп. — Стой! Какаши стянул штаны с бёдер юноши. — Что, ты не хочешь этого? После того, как ты смотрел на меня за ужином? — спросил он. Голова Тошио решительно моталась из стороны в сторону. — Ну… жёстко, — рассеянно сказал Какаши, глядя вниз. — Милые трусы. Может, ты ждал гостей сегодня вечером? Глаза были широко распахнуты и остекленели, но в них всё ещё был намек на бунт. Какаши улыбнулся. — А. Ты ждал, да? Но не меня, так? Снова непонятные звуки. Какаши проигнорировал их, зацепив пальцами пояс трусов. — Теперь давай перейдем к делу? Посмотрим… — одним рывком он спустил их вниз. Он остановился на мгновение, чтобы посмотреть. — О. Немного разочаровывает, но не бери в голову. Хотя я не уверен, что получу от этого хоть какое-то удовольствие. Это твоё или просто грибковая инфекция? Он поднял глаза на лицо Тошио и увидел, как оно заливается румянцем унижения. Уже лучше. Какаши лениво улыбнулся и протянул руку с кунаем, чтобы разрезать кляп. Теперь он не стал бы кричать. Тошио не хотел рисковать тем, что кто-то застанет их врасплох в таком виде. Прижав кончик куная к его челюсти, Какаши тихо спросил: — Как ты себя сейчас чувствуешь? Но Тошио мог только пыхтеть и сверлить его взглядом. — Злым? — подсказал Какаши. Молодой человек стиснул зубы. — Да, я зол. — Униженным? Когда он не ответил, Какаши надавил на лезвие чуть сильнее — Да. Униженным. — Напуганным. — Я не боюсь тебя… — А стоило бы, — Какаши надавил сильнее, отчего под кунаем расцвели тонкие полоски крови. — Ты даже не представляешь, на что я способен и как далеко я готов зайти, чтобы добиться своего. Что бы ты сейчас ни чувствовал, запомни это. Эта беспомощность, которую ты чувствуешь, и такой стыд, что хочется плакать... это то, что ты делаешь с другими людьми. Несмотря на безумное выражение лица, Тошио нахмурился. Он не понимает? Или ему просто всё равно? — Сегодня ты ранил девушку, — сказал ему Какаши. Глаза Тошио метнулись в сторону — знак того, что он ищет что-то в памяти. Какаши зарычал и сжал горло парня так сильно, что он услышал хриплое дыхание. — Ах ты, ублюдок! Она была вдвое меньше тебя и носила ребёнка! Но ты уже стольких ранил, что даже не можешь уследить, да?! Что ж, теперь всё изменится. Отныне, если ты трогаешь девушку, — он провел пальцем по щеке Тошио. — Я трогаю тебя. Если ты ударишь девушку, я ударю тебя, — он акцентировал это ещё одним сильным шлепком по щеке, которую ласкал. — Если ты порежешь лицо девушке, я порежу твоё. Тошио вскрикнул, когда кунай резанул его по щеке, точно в том же месте, где он поцарапал Сакуру. Какаши сжал его челюсть, не позволяя отвернуться. — А если ты изнасилуешь ещё хоть одну девушку, — сказал он, многозначительно глядя на свой кунай. — Ну… мне всегда нравилось втыкать твёрдые предметы в нежные места. Я могу заставить тебя пожалеть, что ты родился на свет. Скулеж был музыкой для его ушей. Это не заняло много времени. После трёх лет работы в отряде дознавателей Какаши очень сильно сдерживался. Если бы он действительно хотел наказать парня, на выбор был бы целый каталог жестоких и необычных методов расправы. Но он не хотел перегибать палку. Он просто хотел, чтобы мальчишка почувствовал, каково это — быть тем, кого принуждают против воли. Музыку прервали шаги. Какаши поднял голову и увидел, как дверь отворилась, явив ещё одного позднего посетителя. Вероятно, это был тот, кого ожидал Тошио. Та, с которой он болтал за ужином. — Мидори, — спокойно поприветствовал он сестру Рейки, словно не прижимал полуголого мужчину к кровати, обхватывая его лицо руками. Мидори лишь на мгновение растерялась, а затем на её лице появилось разочарование. — О, — сказала она. — Извини, что помешала. Не будь с ним слишком груб, Какаши. — Она снова начала закрывать дверь. — Спокойной ночи. — Спокойной ночи, Мидори, — ответил он, дождавшись, пока её шаги стихнут, прежде чем сесть и полюбоваться своей работой. Тошио выглядел потрёпанным. Кровь стекала по его шее и щеке. Его мужское достоинство было вялым и безжизненным. Какаши не мог его винить. Возможно, это был наименее возбуждающий момент в их жизни. — Я думаю, мы поняли друг друга, — решительно сказал он, слезая наконец с него. — Помни, что я сказал, и надеюсь, мне больше не придётся тебя навещать. Он вытер окровавленный край своего куная о покрывало, прежде чем сунуть его обратно в кобуру. Оглянувшись на неподвижного, ошеломлённого парня, всё ещё лежащего на кровати, он сузил глаза. — О. Если ты кому-нибудь расскажешь об этом, я убью тебя, — сказал он тоном, не терпящим возражений. — Вместе со всеми, кому ты расскажешь. Это будет нашим маленьким секретом, хорошо? В этот момент он понял, что, вероятно, ему даже не нужно было угрожать Тошио. Какаши сомневался, что он кому-нибудь расскажет об этом. Полное унижение жёстко било по самооценке. Какаши самую малость пожалел его, поэтому у двери он остановился и оглянулся на него. — Не унывай, — сказал он. — По сравнению с тем, что я делал с людьми, ты легко отделался. Он закрыл дверь и бесшумно исчез. Раньше, когда его ученики слушали его или, по крайней мере, делали вид, что слушают, он пытался внушить им черно-белое правило, что из двух зол не получится одно добро. Месть просто порождает ещё большую месть и боль, пока это не превращается в замкнутый круг, и это все, что им нужно было знать. Но во взрослом мире со всеми его оттенками серого были люди, которые были слишком далеки от человеческого сочувствия, чтобы понимать последствия своих действий, пока не ощутят их на собственном опыте. Это была месть, да. Но это было и предупреждением. Тошио мог не понимать разницы между добром и злом, моралью и безнравственностью, но он понимал, что такое око за око. До тех пор, пока он верил, что Какаши сможет и захочет выполнить свои угрозы, он не причинит вреда ни одной девушке в этом поместье. На данный момент этого должно быть достаточно.***
Сакура провела рукой по спине мопса, сидящего рядом с ней на диване. Время от времени он вздыхал, его морщинистые щёки недовольно надувались и хлопали. — Какаши, ты идиот… — бормотал он. Она продолжала нежно гладить его, но на ощупь его короткая грубая шерсть была не такой приятной, как роскошная мягкая шерсть её кошек. Собаки не мурлыкали, и она начала сильно скучать по Докко. Дверь рывком распахнулась, и они оба подпрыгнули. Какаши проскользнул внутрь, бросив на них короткий взгляд, и направился в спальню. Сакура поспешно встала. — Паккун мне всё рассказал. Что ты с ним сделал? Какаши снял куртку и кобуру с оружием и положил их на стул рядом с кроватью. — Я стянул с него штаны и посмеялся над его пенисом, — сказал он, не поворачиваясь к ней. — По крайней мере, будь серьёзным, — огрызнулась она. Он нахмурился и снова посмотрел на неё, но не смог задержать взгляд на ней дольше секунды. — Он больше не побеспокоит тебя. — Ты идиот: если ты разозлишь Тошио, он выместит это на ком-то вроде Каору! — прошипела она. — Если ты просто пытаешься заискивать передо мной… — Заискивать? Я даже не знал, что делаю, пока не сделал это! Но он не тронет ни тебя, ни Каору, — коротко сказал ей Какаши. — Я позаботился об этом. — Откуда ты знаешь? — Просто доверься мне в этом! Сакура замолчала. Довериться? Это роскошь. Но это был её шанс… он попросил о доверии, попросил её немного поверить в него, и хотя интуиция подсказывала показать ему язык, циничная сторона сказала ей отступить. Кто знал? Возможно, она могла бы довериться ему в этом. В любом случае, именно сейчас она могла начать завоёвывать его доверие. — Хорошо, — тихо сказала она. — Но если что-нибудь случится с Каору… — С твоей подругой ничего не случится. Обещаю. Коротко и удовлетворенно кивнув, она вернулась на диван к Паккуну и продолжила его поглаживать. Какаши в замешательстве последовал за ней. — Ты мне веришь? — недоверчиво спросил он. Она пожала плечами. — Я слишком устала, чтобы спорить. Поверю тебе на слово, — сухо сказала она. — Можно я просто лягу спать, пожалуйста? Какаши окинул её взглядом, задержавшись на животе. — Можешь снова занять мою кровать, — сказал он, и это прозвучало почти как приказ. Сакура вздохнула, как будто у неё не было выбора, но она не могла отказаться от ещё одной ночи на самой мягкой кровати, на которой она когда-либо спала. — Хорошо, — согласилась она, снова поднимаясь на ноги. Когда она проходила мимо Какаши, он коснулся её локтя, и от этого прикосновения у неё задрожала вся рука. — А что с твоим лицом? — спросил он. — Ну, ты, очевидно, знаешь, что я не падала, — сказала она. — Прости, что солгала. — Нет, я имею в виду, ты хочешь, чтобы я вылечил его? Очень осторожно она сморщила нос. — Без обид, сенсей, но ты не медик. — Прояви хоть каплю уважения, — пробормотал он. — Я знаю основы, и наблюдая за тобой все эти годы с Шаринганом, я не мог не научиться кое-чему. Сакура колебалась, терзаемая сомнениями. Это был всего лишь небольшой порез, который новичок, вероятно, смог бы залечить. Да и шрама не хотелось... — Хорошо, — тихо согласилась она и позволила усадить себя на кровать. Какаши сел рядом с ней, его колено коснулось её. Она, как всегда, остро чувствовала даже малейший контакт, но ничего не предприняла, когда он потянулся, чтобы снять пластырь с её щеки. Он делал это очень осторожно, словно боялся причинить ей боль. Эх, мужчины. В силе, скорости и агрессивности они оставляли женщин позади, но дай им расчёску или скажи, что нужно содрать пластырь, и они вдруг становились пугливыми, как мыши. Сняв пластырь, он посмотрел на порез. — Кровь больше не идет, — заметил он. — Я знаю. Он прижал левую руку к её щеке, а другой сжал её затылок, чтобы она не шевелилась, и за секунду до того, как он активировал чакру, она едва могла дышать. — Осторожно, — сказала она ему, слишком хорошо осознавая, как нежно он держит её. — Просто сконцентрируйся на краях. Это как липучка... ты должен прижимать её и разглаживать, пока она не станет тягучей... как липкая каша. — Липучка, каша, определись. — Какаши нахмурил брови, предельно концентрируясь. Для человека с необычайно точным контролем чакры это было сложно. Для того, чей контроль был чуть выше среднего, это было одним из самых трудных заданий, которые ему когда-либо приходилось выполнять. Оставалось надеяться, что его мысли были полностью сосредоточены на задаче. В отличие от Сакуры, которая больше думала о мизинце, щекочущем её затылок, чем о его успехах. Постепенно свечение чакры, ослепляющее её правый глаз, угасло, и она быстро моргнула, чтобы прогнать яркие пятна. Руки Какаши медленно опустились, и он слабо улыбнулся под маской. — Всё исчезло. Сакура посмотрела в зеркало, чтобы убедиться в этом. Там ничего не было. Даже проведя пальцем по щеке, она не обнаружила ни ямочки, ни огрубевшей кожи, что обычно случается с начинающими медиками. Она посмотрела на Какаши, лишь слегка удивившись, учитывая, что это был печально известный копирующий ниндзя. — Неплохо, — сказала она. — Ты хороший учитель, — сказал он ей. Застенчивая улыбка вспыхнула на её лице прежде, чем она успела сдержаться. Ей пришлось резко подавить её. — Спасибо, — сказала она, стараясь говорить холодным, отстранённым тоном. Он посмотрел на неё, прежде чем наклонить голову. — Тебе ещё что-нибудь нужно, прежде чем я уйду? — спросил он. — Может быть, ещё три вареных яйца? Ещё одна улыбка вырвалась на свободу. — Вообще-то, я думаю, что сегодня я буду в порядке. Но всё равно спасибо. Он кивнул, повторяя её улыбку. — Тогда спи спокойно, — сказал он, вставая. — Спокойной ночи, — прошептала она, наблюдая, как он проскользнул за дверь, закрывая её за собой. Затем она смотрела, как его силуэт пересекает стену, пока он не плюхнулся на диван.. Сакура поняла, что всё ещё улыбается. — «Прекрати, — гневно воскликнул внутренний голос. — Не забывай, где ты и почему ты всё ещё здесь». Раздираемая противоречиями, не будучи ни счастливой, ни несчастной, Сакура выключила лампу и расстегнула одежду, чтобы устроиться под одеялом. Её рука машинально провела по животу, исследуя существенные изменения в теле. Изо дня в день она не могла заметить разницы, но всего два месяца назад она была совершенно плоской. Так много перемен за столь короткое время. Всё изменилось… даже Какаши. Если раньше она была уверена, что он неисправим, то теперь, когда он напоминал себя прежнего, она забыла, что находится здесь в плену, удерживаемая его прихотью. Она заснула, думая не о детях, не о кольцах, царапающих лицо, а о лёгкой, нерешительной улыбке, которую она никогда не сможет забыть.