***
Он не сразу признал образ человека, смотревшего на него из зеркала. Ему редко выпадала возможность рассмотреть своё обнажённое лицо, поскольку он снимал маску только для того, чтобы поесть, поспать и побриться — ничего из этого он не делал перед зеркалом, но иногда было просто необходимо взглянуть на себя со стороны, и прямо сейчас он выглядел так же мерзко, как и чувствовал себя. Он отвернулся от зеркала и тщетно провел рукой по мокрым волосам, которые, на его взгляд, стали слишком длинными. Совсем скоро он сможет их завязывать, и тогда превращение в идентичного близнеца Карасу будет завершено. Хотя они начинали совершенно по-разному, сходство росло, но на вопрос, кто кому стал подражать, он не мог ответить без малого двадцать лет. Какаши чертовски надеялся, что он не начнёт перенимать некоторые из менее лестных качеств Карасу — таких как его властное, неуважительное отношение к людям и лёгкую форму садизма. Хотя, судя по его сегодняшнему поведению, возможно, было уже слишком поздно. Какаши вздохнул, рухнул на диван в главной комнате и засунул руку глубоко в карман в поисках того, в чём он нуждался прямо сейчас — сигареты. Он зажёг её, затянулся и закрыл глаза, чтобы сконцентрироваться на метке Сакуры. Не было никаких признаков её приближения. Его пальцы с нарастающим нетерпением забарабанили по подлокотнику дивана. На самом деле он был взволнован не из-за неё, в конце концов, большинство девушек убежали бы с криками, разбуди их подобным образом. Только она, похоже, наслаждалась этим не меньше него, пока вдруг не превратилась в дикую кошку. Не в хорошем смысле этого слова. Скорее в такую, которая шипит, рычит и раздирает твоё лицо в конфетти из-за того, что ты неправильно дышишь. Что бы там ни произошло, было ясно, что какого бы прогресса он ни добился в восстановлении её доверия, сейчас он сделал шаг назад. Ему нужно было увидеть её. Он не может позволить ей убежать, спрятаться под кроватью и избегать его. Ему необходимо, чтобы она сотрудничала с ним, несмотря на все её претензии к нему, потому что если она этого не сделает... Это означает полный провал всех его планов. Скрип половиц в коридоре предупредил его о присутствии ещё одного посетителя. Это не могла быть Сакура, но это и не походило на плоскостопую служанку, которую он уже дважды прогонял. Это не мог быть... Какаши резко опустил сигарету и положил руку на ножны ниндзято, которые он бросил на диван, когда впервые вошёл. — «Только не снова», — подумал он. Две встречи с призраками за одну ночь — это уже слишком, особенно после того, как он приложил немало усилий, чтобы включить все светильники и лампы в своих покоях, чтобы изгнать каждую тень из каждого угла. Но одного света может быть недостаточно, чтобы отпугнуть призраков, и если бы Обито снова вломился в эту дверь — Какаши выбросится из окна и не перестанет бежать. Когда его посетитель робко постучал в дверь, он начал расслабляться. Насколько ему было известно, призраки не стучатся. — Войдите, — настороженно проворчал он и успокоился, когда совершенно нормальная, живая девушка отворила дверь. Он узнал её. Она была одной из горничных, которые работали вместе с Сакурой, и, вероятно, была той самой, которую он сначала принял за беременную. У неё было красивое лицо, как у большинства служанок в этом поместье, но прямо сейчас оно было бледным и напряжённым, и она смотрела куда угодно, но только не на него, словно он уже обругал её. В отличие от прежней болтливой служанки, у него не хватило духу огрызнуться на неё, даже если он не мог полностью умерить резкость, когда говорил. — Снова не то, — отрезал он. — Я звал Сакуру. — Сакура не хочет возвращаться к вам, — пробормотала девушка. — Не сегодня. — Это не обсуждается. Скажи ей, чтобы она пришла, или я сам её притащу. Девушка изумилась. — Она не придет. Вы её напугали. Он фыркнул. — Сакуру ничто не может напугать. Глаза девушки метнулись вверх, к его колену. — У вас получилось, — тихо сказала она. — Сакура — самая храбрая и стойкая девушка, которую я когда-либо встречала. Она даже не была по-настоящему напугана, когда на неё напали и она увидела смерть того человека. Но она была напугана, когда недавно вернулась к нам в комнату. Пожалуйста, не тревожьте её больше сегодня. Какаши смерил её взглядом, точно зная, о чём она думает — а это, несомненно, было то, что он совершил какой-то коварный половой акт с бедной беременной девушкой, не дававшей на это согласие. И хотя это было довольно близко к истине для его совести, он отогнал чувство вины и беспокойства, которое испытывал. Он не просил её вернуться, чтобы продолжить то, на чём они остановились. Даже если воспоминаний о её страстных поцелуях и стонах было достаточно, чтобы возбудить его член с новой силой. — Ты понятия не имеешь, зачем она мне нужна, — коротко сказал он. — Вернись и скажи ей, чтобы она немедленно встретилась со мной здесь. Это вежливость. Убедись, что она понимает, что я увижу её, даже если для этого придётся тащить её за волосы. — Пожалуйста, господин, она не придет, — сказала горничная. — Неужели так важно, чтобы это была Сакура? — Что? — он не понимал о чём она говорит. — Может быть, я сгожусь? — прошептала она. — По крайней мере, сегодня, —с этими словами она начала дёргать пояс на своей талии. Какаши понятия не имел, чего она пыталась добиться, пока он не высвободился и не оказался на полу... вместе с остальной одеждой. Его рот открылся, но тут же снова захлопнулся. — Мм. — Я сделаю всё, что вы захотите, — машинально сказала она, уставившись в пол. — Что бы вы ни попросили, господин. Он поморщился. — Я думаю… тебе следует одеться, — сказал он, определённо глядя на не самую подходящую часть её анатомии. Его взгляд метнулся к её лицу как раз вовремя, чтобы поймать отчаянный взгляд, который она бросила на него. — Пожалуйста, дайте мне шанс, — умоляла она. — Я могу доставить вам не меньше удовольствия, а может и больше. В любом случае, у меня больше опыта, чем у Сакуры. Я сделаю то, что она не желает делать! Теперь же ему попросту стало плохо. Обычно было довольно приятно, когда девушка раздевается перед тобой и требует, чтобы её хорошенько развратили, но не тогда, когда она говорила это с выражением лица человека, которому приставили нож к горлу. Не нужно быть гением, чтобы догадаться, благодаря кому она приобрела такой опыт, не тогда, когда у неё была сексуальная уверенность дрожащей маленькой собачки. — Оденься, — сказал он, решительно глядя в потолок. — Ты не из таких девушек. — Нет! — отчаянно протестовала она. — Пожалуйста, возьмите лучше меня, господин! Сакура — моя подруга, и у неё уже столько проблем из-за ребёнка! Я сделаю что угодно, только… только оставьте её в покое. Он встал и бросил окурок в пепельницу на кофейном столике. — Я очень требователен, не уверен, что ты справишься, — серьёзно сказал он ей. Девушка вздрогнула. — Я... я сделаю всё возможное, чтобы доставить вам удовольствие. — Мне нравится боль, — сказал он, подходя к ней. — Моя и твоя. Тебе нравится боль? — Я… я могу научиться. — Нет, не в этом дело. Нельзя любить боль. Я хочу обхватить руками горло девушки и не думать, кричит ли она от удовольствия или просит пощады. Ты это понимаешь? Она безмолвно кивнула, но её рот раскрылся, ошеломлённая тем, что она услышала. — И ты всё ещё хочешь предложить себя? Она снова кивнула. — Просто чтобы избавить Сакуру от ужаса быть со мной? Она замерла. — Я не это имела в виду, господин… — Конечно, имела, — он одарил её легкой, холодной улыбкой, которая напугала её больше, чем любой пристальный взгляд. — Ты считаешь меня монстром, который подвергает Сакуру жестокости, которая слишком хорошо тебе известна, и ты готова терпеть это вместо неё только потому, что она твоя подруга. — Простите, — прошептала она. — За то, что была хорошим другом? Извинения приняты, — он потянулся вниз и поднял упавший халат, чтобы вернуть обратно её на плечи, и зажал края рукой, потому что у него было ощущение, что если он отпустит его, то он может волшебным образом снова оказаться на полу. Девушка была настойчива, но сейчас она выглядела растерянной. — Думаю, я могу доверить тебе передать сообщение нашей общей подруге Сакуре. — Нет... нет, я здесь, чтобы удовлетворить ваши потребности, — сказала она ему, пытаясь стряхнуть с себя юкату, но Какаши ей не позволил. Они оба знали, что мужчинам труднее думать, когда перед ними обнажённая женщина. — У мужчин нет потребностей, у них есть желания, — упрекнул он. — А те, кто не может контролировать себя даже на одну ночь, не достойны называться мужчинами. Но единственное, чего я хочу сегодня, это поговорить с Сакурой. У нас возникло недоразумение, вот и всё. — Недоразумение? — повторила она с сомнением. — Да, так что беги обратно в свою спальню и скажи ей, что я хочу с ней поговорить. — Она не придет только потому, что я сказала, что вы хотите поговорить, — и похоже, она сама не верила, что он хочет только этого. — Даже для того, чтобы получить извинения? Она молчала. — Каору, не так ли? Её глаза расширились. — Как вы... — Она говорила о тебе. Она очень любит тебя... очень оберегает. Если бы она узнала, что ты стояла передо мной голой, то убила бы меня. — Я-я уверена, что ей и в голову не пришло бы… — Она сделает это. — Нет... — Весьма болезненно. — Правда? — Да. — Она довольно вспыльчива… — Ты и половины не знаешь, — вздохнул он. — Чтобы предотвратить мою безвременную кончину, не могла бы ты снова одеться? Каору поколебалась, прежде чем медленно засунуть руки обратно в рукава и снова взяться за пояс. Он счёл, что можно отпустить её и позволить одеться. Когда она посмотрела на него, она всё ещё была насторожена, но теперь на её щеках появился румянец смущения, как будто она понимала, что то, что она сделала, было совершенно бессмысленным и ненужным. — Вы не можете просто извиниться завтра, господин? — спросила она. — Я уверена, что к тому времени она уже остынет. — Если я оставлю это до завтра, она придумает ещё дюжину способов раздуть из мухи слона, — категорично заявил он. — Мне нужно увидеться с ней немедленно. Скажи ей об этом. Заставь её понять. — Не думаю, что смогу, господин… — умоляюще сказала Каору. По её мнению, эта пара была упряма, как дикие козлы. Сакура уже ясно дала понять, что не придет к этому человеку сегодня вечером, но он не менее ясно давал понять, что к нему придут. Один из них был её другом, а другой — почётным гостем, которого она не рисковала обидеть, если не хотела, чтобы её вышвырнули из поместья так резко и быстро, что она оставила бы за собой следы заноса по всему двору. Если уж на то пошло, она не думала, что сможет долго противостоять этому мужчине. Не только потому, что она была обязана повиноваться, но и потому, что пыталась уговорить опытного воина вдвое старше её, чьё суровое, покрытое шрамами лицо и пристальный одноглазый взгляд заставляли её нервничать. Она и раньше его видела, но он всегда был в маске, и, увидев скрытую под ней личность, она поразилась своей глупой влюблённости и тому, насколько незначительной она была для этого человека, убившего стольких людей. Но когда она искала ту искру жестокости, которую, как ей казалось, она видела в лицах людей, подобных ему... она не могла её найти. Она увидела лишь пассивную восприимчивость, как будто он был открыт для любых мыслей и идей вокруг него, независимо от того, откуда они исходили, даже от ничтожных слуг. Поэтому, когда он сказал, что всё это было недоразумением и всё, что он хотел сделать, это поговорить, ей захотелось ему поверить. — Ты права. Обычные банальности на эту бестию не подействуют, — он задумчиво погладил подбородок, и она услышала шорох невидимой щетины. — Её не переубедить, если только… Он снова прервался, а Каору ждала, беспокойно шевеля пальцами ног в носках. — Если только? Теперь он выглядел слегка смущённым. — Ты подруга Сакуры, поэтому я доверяю тебе это сообщение, и верю, что ты не передашь его никому другому из-за вреда, который оно может нанести. Её глаза расширились. — Вреда?.. — Скажи Сакуре, что я… — он помедлил, а затем шагнул вперёд, чтобы прошептать остальное ей на ухо, словно опасаясь, что поблизости есть слушатели. Когда он отступил назад, глаза Каору стали ещё шире. — Это… это… я не знаю, как она это воспримет, — прошептала она. — Она… в это поверит? — Возможно, а возможно, и нет. Она сейчас немного злится на меня, — признался он. — Я доверяю тебе убедить её для меня. — Вы слишком много просите, господин. — Да, — просто сказал он. Ну, вот и всё. — Я… я немедленно передам ваше сообщение. — Спасибо, Каору. Он назвал её по имени! Каору отвесила глубокий поклон. — Какаши-сама, — она практически упала ниц, пятясь к двери. Но прежде чем снова выскользнуть наружу, она бросила ещё один взгляд на мужчину, возвращающегося к дивану. — Но… что насчёт боли? Он опустился на прежнее место и, подобрав тлеющие остатки сигареты, поднёс её к губам. — А что с ней? — Вы говорили правду? — Я разыгрывал тебя, — сказал он, затягиваясь сигаретой и устремляя задумчивый взгляд в потолок. — Я предпочитаю обнимашки. А затем он одарил её улыбкой, которая заставила сердце Каору неестественно сильно биться всю обратную дорогу до её спальни.***
Сакура устало подняла взгляд, когда дверь открылась и вошла Каору. Она была уверена, что Каору не удалось убедить этого упёртого болвана оставить её в покое, и судя по нервному выражению лица Каору, она угадала правильно. Чего она никак не ожидала, так это того, что Каору, отправившись защищать право Сакуры на тишину и покой на одну ночь, опустится на колени рядом с ней и начнёт уговаривать её уйти. — Он просто хочет поговорить с тобой, — пообещала она. — Нет! — ахнула Сакура. — Ты должна была сказать ему, чтобы он отвалил от меня! — Но я думаю, что он правда хочет поговорить. Какаши действительно постарался, чтобы склонить подругу Сакуры на свою сторону. Впрочем, человек с таким врожденным талантом, способный одурачить целую деревню, мог легко убедить простую служанку из Аме, что у него есть что сказать, и его стоит выслушать. — Он говорит, что сожалеет, — продолжила Каору. — Вроде... очень искренне. Сакура перевернулась в кровати и натянула одеяло на уши. Она не хотела слышать, как он сожалеет, она просто хотела, чтобы её оставили в покое и не заставляли её друзей делать за Какаши грязную работу. Чего он ожидал от неё? Что она улыбнётся, примет его извинения и вернётся в его постель? Она бы предпочла, чтобы он варился в собственном соку столько времени, сколько ему понадобится, чтобы по-настоящему раскаяться. — Мы всё ещё можем пойти за моим дядей, — снова предложила Аки. — Мы всё ещё можем заткнуться и дать мне поспать, — зашипела Юи со своей кровати. В кои-то веки Сакура была склонна согласиться с последним вариантом — как будто она и без того не была достаточно зла. Каору наклонилась к ней так, что её рот оказался рядом с одним из частично прикрытых ушей Сакуры. — Он велел мне сказать... что он не тронет тебя. Тело Сакуры обдало жаром от унижения. Неужели Какаши рассказал ей о случившемся? Неужели у этого человека не было стыда?! — Он сказал, что ему это не нужно, — продолжила Каору, шепча Сакуре в ухо, чтобы никто в комнате не услышал. — Потому что... я немного помогла ему. Сейчас он весьма расслаблен. Сакура вообще перестала дышать и долгое время не могла вспомнить, как начать снова. — Что? — опасно воскликнула она. — Возможно, мне не следовало упоминать об этом… — прошептала Каору, и когда Сакура медленно повернулась к ней лицом, она заметила странное сияние на лице девушки. Оно было ярче, пылче, чем она помнила раньше, и Сакуре выпала честь быть свидетелем того, что Каору вернулась после этой встречи, как минимум вдвое более влюблённой в Какаши, чем прежде. — «Что, чёрт возьми, он натворил?» Медленно откинув одеяло, Сакура поднялась на ноги. Не глядя ни на кого из девочек, она направилась к двери. — Наконец-то, — хмыкнула Юи. — Куда ты идёшь? — недоверчиво спросила Аки. — Я собираюсь сделать сэндвич, — ответила она с невозмутимым спокойствием. Инстинктивно они понимали, что встать у неё на пути сейчас означало бы мгновенную, гарантированную смерть. Она вышла из комнаты с одной-единственной мыслью: кастрировать некоего мужчину на благо женщин, и ничто не могло её остановить. Даже тени, казалось, убегали от неё, когда она мчалась по сумрачному подземелью. С каждым шагом её гнев нарастал. Именно тогда, когда она уже начала думать, что этому мужчине пасть больше некуда, он должен был удивить её, не так ли? Между тем, как она услышала его признание в том, что он взорвал мосты в Стране Огня ради Синдиката и Ивы, увидела, как он сходит с ума из-за вещей, которых не было, и тем, что розовощёкая Каору пришла к ней с новостями о том, что Какаши явно не волнует, кто доставляет ему сексуальную разрядку, казалось, что он намеревался довести её до ручки. Что ж, если таково было его намерение, то он преуспел. И он станет её первой жертвой. Дверь Какаши находилась в конце узкого коридора, становясь всё ближе. Она ускорилась, сжав челюсти и кулаки, пока не оказалась достаточно близко, чтобы схватить ручку и распахнуть дверь. — Ты! — крикнула она. Он указал на себя со своего места на диване. — Я, — согласился он. — У тебя нет никаких приличий! — обвиняла она, подчёркивая каждое слово дрожью гнева. — Никакого уважения! Даже ко мне! Какаши с серьёзным видом поднялся со своего места. — Ты сердишься, — заметил он без всякой необходимости. — Послушай... — Нет, ты заткнись и хоть раз послушай! — рассвирепела она. К счастью, это гостевое крыло было пустым, за исключением этой комнаты, иначе её крики услышал бы весь этаж. — Я сыта по горло тобой, твоими манипуляциями, извращениями и коварными уловками! Я не собака! Ты не можешь пнуть меня в одну минуту и ожидать, что я послушно приползу к тебе в следующую! Тебе даже не жаль! — Мне жаль, — твёрдо сказал он. — Сакура, я не знал, что я… — Я пришла не для того, чтобы выслушивать оправдания! — перебила она. — Каору сказала, что ты... и... она... ну, ты знаешь. — Что она сделала мне минет? — догадался он. — Ты же понимаешь, что я велел ей так сказать, да? Её руки упали по бокам, а глаза расширились. — За кого ты меня принимаешь, за идиотку? Конечно, я это понимаю! У тебя смелости не хватит домогаться до незнакомых тебе девиц, но ты ожидал, что я поверю в эту чушь, потому что хотел разозлить меня настолько, что я приду сюда и буду ругаться с тобой из-за этого? Что ж, поздравляю, ты настолько принизил мои умственные способности, что я всё равно пришла. Думаешь, ты можешь дёргать меня за ниточки, как марионетку, и я не буду возражать? Я больше не буду тебе подыгрывать, Какаши! Этой «договоренности» конец. Я больше не буду здесь спать. Я пришла только для того, чтобы сказать тебе об этом и предупредить, чтобы ты держался от меня подальше, чёрт возьми, потому что если ты забыл, мы — враги. Сказав свою часть, она повернулась, не дав ему возможности раскрыть рта и ответить, намереваясь выскочить за дверь прежде, чем он успеет её остановить. Надеяться на это было слишком смело, и она была вынуждена резко остановиться, когда тело Какаши внезапно заблокировало дверной проём. — Отойди, — выдавила она. — Прости, что напугал тебя, — тихо сказал он. — И я согласен, мне не следовало так принижать твои умственные способности. — Ты не напугал меня, — выпалила она. — Ты вывел меня из себя. Она попыталась протиснуться мимо него, но он поймал её за руки и удержал на месте. Она сразу же вернулась в ту тёмную комнату, на ту раскалённую кровать, борясь с его хваткой. Пульс зашкалил, она тяжело сглотнула, и хотя он инстинктивно подсказывал ей вырваться и отойти, она стояла на своём. Она не станет робеть перед ним. У куноичи ещё оставалась гордость, даже если она потеряла многое другое. — Я видел, как ты злишься и как ты боишься — я знаю разницу. Я никогда не хотел, чтобы ты так на меня смотрела… — на его лице была печаль. Хотя ей хотелось отвернуться, не желая видеть, что он сожалеет так же, как говорит, она не могла избежать его пристального взгляда. — Чего ты так испугалась? — Я не испугалась, — выдавила она. Он вздохнул. — Полагаю, ты считаешь, что это нормально — принижать мои умственные способности, а? Сакура, мне не приснилось, правда? Ты тоже отвечала мне. — Я не хочу об этом говорить, — она не хотела говорить о его руках на её груди, о его члене упирающимся между её ног, и о том, как хорошо ей было в те мгновения, когда рассудок ещё не вернулся. Её взгляд дрогнул, и она попыталась отступить назад. Его хватка удерживала её. — Я когда-нибудь давал тебе повод думать, что причиню тебе боль? — спросил он. — Не в этом дело. — Тогда в чём же дело? — Всё по-другому, — прошипела она. — Когда тебя удерживают, и то, что происходит дальше, не зависит от тебя. — Что? — напряжение застыло в его плечах, пока он смотрел на неё. Его онемевшие руки отпустили её. — Ты думала, что я собираюсь изнасиловать тебя? — вздохнул он. Она не знала, как объяснить, что не имело значения, что по её мнению, он сделал бы, просто осознание того, что она в любом случае ничего не могла с этим поделать, заставляло её паниковать. — Мне не нравится быть лишенной контроля, вот и всё, — пробормотала она. — Ты не представляешь, каково это — превратиться из одной из самых сильных женщин в деревне в... ничто. И не думай, что после всего, через что ты заставил меня пройти, я просто соглашусь на что-то подобное. — Я и не думал. Мне приснился сон и когда я проснулся, я просто потянулся к тебе... и я знаю, что ты тоже потянулась ко мне. Её лицо покраснело. — Ну... я тоже не думала. Я не понимала, что происходит, пока ты не засунул свой… — Верно. Никто из нас не виноват в своих действиях, — сказал он и она заметила лёгкое смущение, прокравшееся в его тон, словно румянец на его словах. — Давай просто согласимся, что мы жертвы стресса, и оставим это позади. — Как хочешь, — она попыталась изобразить равнодушие. Что угодно, лишь бы выбраться отсюда. — Итак… — он неловким жестом указал на дверь, за которой находилась спальня. — Можешь вернуться в постель. — Не так быстро! — она вдруг взорвалась. — Я не буду спать здесь с тобой! — Я не буду к тебе приставать! — умоляюще сказал он. — Как я могу поверить в это после того, что только что произошло? — Я не хочу к тебе приставать! — Что?! Ты находишь меня отталкивающей?! — слёзы навернулись на глаза, когда её руки стыдливо обхватили живот. — Какой ты подлый. Его руки поднялись, чтобы обхватить её лицо — или сжать её шею — но он, похоже, передумал и быстро опустил их. — Может, хоть раз ты послушаешь, что я говорю? — вздохнул он. — Ты нужна мне здесь. Ты под защитой, пока ты здесь. И... мне нужна твоя помощь. Помощь? Что это за хреновая манипуляция? — Я подумаю о том, чтобы остаться, когда ты встанешь на колени и будешь умолять, — сварливо сказала она ему. — До тех пор я буду действовать самостоятельно. Он не мог помешать ей уйти, если только не хотел прибегнуть к силе, а она знала, что в нем нет этой безжалостной жилки. Провожаемая его апатичным взглядом, она отошла в сторону и, обойдя его, направилась к двери. Она вернётся в свою спальню, и на этом всё закончится — по крайней мере, на сегодня. Она остановилась, услышав глухой удар позади себя, и обернулась. Какаши стоял на коленях на полу, раскинув руки в стороны и опустив тело так низко, что его лоб почти касался циновки. Сакура напряглась. — Что ты делаешь? — нерешительно пробормотала она. — Умоляю, — сказал он. — Ты меня пугаешь, — сказала она ему в затылок. — Прекрати. — Мне жаль, если ты чувствуешь, что с тобой здесь плохо обращаются. Я знаю, что это нелегко для тебя, но я умоляю тебя остаться. Пожалуйста, прости меня за то, что я глубоко, глубоко порочный человек, но мне нужно, чтобы ты сотрудничала со мной. Не только ради меня, но и ради Конохи. — он так и остался стоять в покорной позе. Сакура осторожно потянула его за рубашку. — Я не была серьёзна когда говорила о том, чтобы ты меня умолял. — Я серьёзно, — сказал он, поднимая голову, чтобы посмотреть на неё. — Если это единственный способ завоевать твоё доверие. Её брови взлетели вверх. — На кой чёрт тебе нужно моё доверие? — У меня есть план, — сказал он. — План. — Да. Что ж, казалось, у него всегда было много планов, но до сих пор он редко утруждал себя тем, чтобы поделиться ими с ней. Она с подозрением уставилась на его растрёпанные волосы, в то время как её разум лихорадочно работал, пытаясь понять, что он задумал на этот раз. — И? — Могу я встать? — спросил он. — А… нет, — быстро сказала она. На самом деле, он начинал ей нравиться в этой позе. — Возможно, это пойдёт тебе на пользу. Она ждала язвительного саркастического замечания типа: ты ещё сфоткай меня на память. И продолжала ждать. Какаши оставался совершенно неподвижным и немым со всем почтением личного слуги господина Зуру. Это было так странно... она никогда не видела, чтобы он кланялся кому-то, даже Хокаге, а если он не кланялся Хокаге, то не кланялся никому. Она слышала, как он сказал об этом Даймё Страны Ветра после того, как отказался поклониться ему. Он был более чем готов оскорбить правящий режим и вызвать международный дипломатический конфликт по той простой причине, что преклонение колен перед иностранным лидером было бы сродни заявлению, что Даймё имеет над ним большую власть, чем его Хокаге. И вот он здесь, подчиняется ей так, как он явно отказывался подчиняться феодалам. Сакура сглотнула. — Ты действительно серьёзен, да? — пробормотала она. — Да, — повторил он без малейшего намёка на насмешку. — Ладно, теперь ты меня пугаешь. Можешь встать. Какаши с ворчанием поднялся на ноги и указал на диван. — Ты должна сесть. Прозвучало серьёзно. Сакура последовала его совету и удобно устроилась на краю роскошного мягкого кресла. Она не стала скрывать своего отвращения к пепельнице, полной свежих, вонючих окурков, стоявшей на столике перед ней, но Какаши этого не заметил. Он начал расхаживать по комнате. — Ты знаешь о нашей миссии и о том, что Тензо восстановит все мосты в течение дня или двух? — спросил он её. Она кивнула. — Карасу скоро узнает об этом, ещё до того, как Тензо закончит, и тогда… — У тебя будут проблемы? — предположила она. — Я всегда могу сказать, что не знал о существовании кого-то со способностями Тензо. Проблема в том, что подобная неудача побудит Карасу или Иву, или обоих, предпринять что-то более безрассудное и разрушительное. Я не уверен, что смогу помешать в следующий раз. — Ты не сможешь, — сказала она, как будто это было очевидно. — Ты оказался в эпицентре войны между двумя крупными деревнями, думая, что сможешь удержать обе стороны от убийства друг друга. Я бы сказала, что это глупый долгосрочный план. Невозможно срывать каждую миссию. — Я знаю, — хмыкнул он, — но у Ивы хватило смелости объявить войну только из-за контракта, который они заключили с Синдикатом. Мы продаём им информацию, мы внедряем агентов в тыл врага, чтобы отравить водоснабжение и заразить продовольственные склады... взорвать их мосты. Они готовы сражаться только потому, что у них есть наёмники, готовые подкрасться к Конохе и нанести удар в спину. Если бы у них не было Синдиката, они бы никогда не справились в одиночку. — И что? — вздохнула она. — У них есть Синдикат. В этом вся проблема. — Это можно изменить, — сказал ей Какаши и внезапно остановился, чтобы повернуться к ней лицом. — У меня есть план. — Какой план? — подозрительно спросила она. Он колебался. — Я знаю, как вбить клин между Ивой и Синдикатом. Я обнаружил это, вернувшись недавно в Коноху, но я не могу сделать это в одиночку. После того, как Карасу и Ива узнают, что последняя миссия провалилась, они захотят попробовать что-то более целенаправленное... но на этом этапе уверенность Ивы в нашей поддержке будет поколеблена. Если и есть время нанести удар, то сейчас. — Что ты имеешь в виду? — она внимательно наблюдала за его лицом и заметила, что он так же внимательно изучает её. — Лучший способ, который я могу придумать, потребует кого-то, кто разбирается в наркотиках. — Хм, — промычала она. — Как я? — Как ты, — согласился он. — Ты просишь меня помочь тебе? — недоверчиво спросила она. — Да, — сказал он устало. — Я полагаю, будет просто чудом, если ты согласишься хоть как-то помочь мне, не говоря уже о том, чтобы выслушать меня. Но попробовать стоит. Она сморщила нос. — Ты прав. От одной мысли о том, чтобы помочь тебе, у меня кровь стынет в жилах, но если ты правда хочешь вбить клин между Ивой и твоей семьей… — У меня нет причин лгать... — Об этом судить буду я, — перебила она. — Если ты говоришь правду, то этот план будет выгоден нам обоим. Теоретически, у меня не должно быть причин не помогать тебе. Он кивнул. — Кроме того, что ты мудак, удерживающий меня здесь против моей воли, который считает забавным вырезать своё имя на моём теле и приставать ко мне по ночам, — продолжила она. Он поморщился и кивнул. Иногда для достижения общей цели необходимо отбросить разногласия. Она видела и слышала достаточно, чтобы поверить, что Какаши действительно был заинтересован в прекращении конфликта так же сильно, как и она, и остальная часть Конохи. Возможно, она могла бы довериться ему в этом вопросе. — Если всё получится, что будет со мной? — осторожно спросила она. Насколько она знала, он планировал держать её здесь, пока она не умрёт от старости, чтобы защитить свою личность в Конохе. — Мы будем свободны. Мы оба, — сказал он с непоколебимой уверенностью. Она вглядывалась в его лицо в поисках любого признака обмана или манипуляции, или хоть малейшего намёка на то, что он что-то скрывает. Без маски его было легче прочитать, но это ещё мало о чём говорило. Сакура, однако, всегда знала, когда этот мужчина лжёт ей, даже если не осознавала, в чём заключается эта ложь. Сейчас в нём не было ничего, кроме честности. Сакура очень медленно вздохнула и пожала плечами. — Что тебе нужно, чтобы я сделала?