***
Направляясь к коттеджу доктора, Каору изо всех сил старалась выглядеть так, словно не собиралась совершать преступление. Однако, это лишь придало ей ещё более виноватый вид. — Эй, ты там! Каору сильно вздрогнула и попятилась от источника раскатистого голоса на другом конце сада. Женщина с белыми волосами стояла на крыльце онсэна, держа в руке туфли. Она хмуро смотрела на Каору. — Что ты делаешь? — потребовала она. — Н-ничего! — Каору замялась. — Я клянусь... — Хорошо. Тогда можешь почистить онсэн. Сегодня утром кто-то устроил там полный беспорядок. Ноги моей там не будет, пока вся эта чёрная дрянь не исчезнет, — женщина Хатаке вздрогнула и удалилась, ожидая, что её приказ будет выполнен. Каору колебалась — смеет ли она ставить приказы Сакуры выше приказов другой женщины? Они обе были одинаково страшны и одинаково высокопоставлены теперь, когда Карасу недвусмысленно сказал ей, что она должна «служить Сакуре, как если бы она была нашей сестрой». Но тогда он, вероятно, не думал, что она может поручить достать сильнодействующие наркотики, а если узнает?.. Она ничего не могла поделать. Миссия Сакуры должна была подождать, пока она не почистит онсэн — и действительно, кто-то устроил там настоящий беспорядок. Она провела большую часть дня, счищая чёрную плесень с плиток вокруг бассейна, её руки покраснели от сырости три часа спустя, когда с грохотом выбежала в сад и помчалась обратно к тропинке, ведущей вокруг озера к коттеджу доктора. Она очень надеялась, что больше никого не встретит по пути, но в очередной раз, как только она подумала об этом, она увидела, как кто-то идёт к ней по тропинке. Слуга, судя по одежде, но она его не узнала. Это было странно, потому что она думала, что уже знает здесь всех, если только он не был новеньким. Проходя мимо него, она заметила, что он смотрит на неё так же насторожённо, как и она на него, и на мгновение ей показалось, что он тоже, должно быть, замышляет что-то нехорошее. Поэтому она пожелала ему удачи в надежде, что он желает того же ей. Она слегка дрожала, когда наконец добралась до коттеджа. Она постучала в дверь и стала ждать, переминаясь с ноги на ногу, чтобы хоть как-то скрыть нервозность. Аки открыла дверь и скептически посмотрела на неё. — Тебе холодно? — спросила она. — Слишком много чая с кофеином! — Каору зашла внутрь и объяснила причину своего прихода. — Я пришла повидаться с Юи. — Ну... она не в том состоянии, чтобы говорить. Она то приходит в себя, то отключается, — вздохнула Аки. — Вчера она вставала и принимала пищу, а сегодня едва осознает, где находится. — Ох, — тихо сказала Каору. Хотя она не любила Юи так же сильно, как Аки, ей было немного жаль её. Её бы отправили домой несколько дней назад, как Химико, только Юи некуда было идти. В конце концов, только Аки была готова ухаживать за ней. — Сюда, — Аки повела её по коридору к свободным комнатам в задней части дома, где когда-то лежала Химико. Она открыла дверь и впустила Каору внутрь, и их окутал знакомым запах болезни. На койке лежала бледная, узкая фигура, ещё более худая, чем когда Каору видела её в последний раз. Вся красота, которой она так гордилась, исчезла, сменившись желтоватой маской впалых щёк и обесцвеченной плоти. Юи была едва жива. Она дышала с трудом, и хотя глаза были полуоткрыты, она не смотрела в сторону двери. Похоже, она не заметила, что кто-то пришёл. Когда Тошио отравили, Юи была уверена, что это дело рук Сакуры — последний акт мести перед побегом с Хатаке Какаши. Но потом случилось это, и Каору задумалась, не потому ли она до сих пор в отключке, что не хочет услышать «Я же тебе говорила». — Эм… может, мне вернуться, когда ей станет лучше? — неловко сказала Каору. — Если хочешь, — вздохнула Аки, и Каору поняла, что если она и вернётся, то скорее для того, чтобы составить компанию Аки, чем Юи. — И-и мне… мне сказали принести кое-что из операционной, — заикаясь, продолжила Каору. — Эм, для твоего дяди. — Да? — Аки пожала плечами. — Хорошо. Иди, она не заперта. Каору круто повернулась и вошла в кабинет доктора, будучи уверенной, что Аки раскусит её ложь, потому что она точно не одобрит план по накачиванию её клана наркотиками. Она посмотрела на бумажку, которую Сакура сунула ей под пояс, и попыталась прочитать написанное на ней слово. Хотя для неё оно было неразборчиво, она стала бродить вдоль шкафов, заставленных флаконами, пытаясь сопоставить символы на бумаге с символами на этикетках. Время от времени она бросала виноватый взгляд через плечо на дверь, ожидая, что Аки будет стоять там и подозрительно смотреть на неё, но вокруг не было никого, кто мог бы увидеть, как она наконец-то нашла подходящие склянки или увидеть, как она схватила все до единой и засунула их в карманы на рукавах, пока они не оттопырились и не зазвенели, как шарики. Вздрогнув, она на цыпочках вернулась к входной двери. — Я ухожу! — крикнула она Аки. — Увидимся позже! — отозвалась девушка, не появляясь. После секундной возни с ручкой, Каору высвободилась и пустилась бежать обратно по тропинке вокруг озера. Через некоторое время ей пришлось сбавить темп, иначе она рисковала уронить все флаконы, но она была так рада, что справилась с первой половиной этого невероятно трудного и нервного задания, что улыбалась во весь рот. К сожалению, как только она увидела приближающегося к ней мужчину, улыбка сползла с лица. С этого расстояния он был похож на Карасу. Каору опустила глаза и замедлилась, как она надеялась, до менее подозрительной скорости и она попыталась держать руки за спиной, чтобы он не заметил огромный груз в её карманах. Она зашла так далеко, что её не должны были поймать. Если Хатаке Карасу поймает её с таким количеством наркотиков, её жизни придёт конец. Он поравнялся с ней. Он собирался пройти мимо неё, не останавливаясь. Сердце Каору могло бы петь и она могла бы станцевать джигу. Затем его рука схватила её за шиворот и дёрнула так сильно, что она услышала звон и разбивание дюжины маленьких бутылочек у своих ног. Каору застыла, не в силах вздохнуть. — Что ты собиралась с ними делать? — сурово спросил он. Её рот шевелился, но не издавал ни звука. Её глаза остекленело смотрели на траву, зрение затуманилось от слёз. Сейчас она умрёт. — Ну? — снова спросил он, и когда она по-прежнему не смогла ответить, он отпустил её одежду и грубо развернул, поднимая её руки вверх. — Отдай их мне. Все. Не говоря ни слова, она полезла в карманы и дрожащими руками вложила оставшиеся склянки в его раскрытую ладонь, а также в волнении дала ему яблоко, которым планировала перекусить позже, и незаконченный лоскуток вышивки, над которым работала в свободное время. Он тут же вернул ей яблоко и вышивку, а флаконы повертел в руках. — Какая тебе от всего этого польза? Это транквилизаторы. Так ли это? Каору понятия не имела. — Что ты планировала делать с таким количеством транквилизаторов? — спросил он. Но, немного подумав, он задал другой вопрос: — Кто сказал тебе достать их? Каору прикусила губу. Она не могла сказать, что это была Сакура. У неё и так было много проблем, и она никогда не простит Каору, если та настучит на неё. — Никто, — еле слышно прошептала она. — Смотри на меня, когда говоришь со мной, — рявкнул он. Она ненавидела, когда её работодатели просили её сделать это. Встречаться взглядом с хозяевами, как с равными, было крайне дурным тоном, и Тошио часто прибегал к этому приёму, требуя, чтобы она смотрела на него, а потом бил её за неуважение, когда она смотрела или бил за непослушание, когда она не смотрела. Так что это было непросто. Ее взгляд метнулся к его подбородку, затем снова опустился, а затем, набравшись смелости, она взглянула в его глаза. У него был только один. Каору почувствовала такое облегчение, что могла упасть в обморок. — Какаши-сама… — прошептала она. Каким бы милым и менее странным он ни был, в отличие от Карасу, сейчас он всё равно выглядел злым. Она пока не могла расслабиться, даже если в прошлом он был добр к ней. — Эти препараты не для тебя, да? — недоверчиво спросил он. Она медленно покачала головой. Она не хотела, чтобы её ошибочно обвинили. — Тогда кому ты их несла? Но Сакуру она не предаст. Какаши грубо схватил её за плечо. — Кто-то травит людей в этом поместье, — жёстко сказал он. — Если я узнаю, что ты покрываешь убийцу… — Она бы этого не сделала! Она никогда никому не причиняла вреда! — Если это правда, то у тебя нет причин не говорить мне, — рассудил он. Должно быть, он считал её глупой. — Ей нельзя попадать в неприятности. — Тогда я отведу тебя к Карасу, — сказал он, схватил её за руку и начал тащить по дорожке. — Пускай сам разбирается с этим, да? — НЕТ! — запротестовала Каору, упираясь каблуками в землю и чуть ли не падая в попытке сопротивляться. — Если он узнает, он убьёт её! Это он вынудил её сделать это из-за того, что он сделал с ней! Какаши остановился, внимательно наблюдая за ней. — Что сделал Карасу? — Он... — она подыскивала нужные слова. — Он держит её взаперти. Он говорит, что она тоже гостья, но она заперта в комнате с охранниками и... её лицо. Он сделал что-то ужасное с её лицом. Она никогда никому ничего не делала! Пожалуйста, поверьте мне! Это не то, чем кажется. Он медленно отпустил её руку, и она робко отпрянула назад, потирая больное запястье. — Где она? — хрипло спросил он. Каору молчала. Хотя она знала, что этот мужчина заботится о Сакуре, она не могла быть уверена, что он простит подобный проступок. — Где она? — громко повторил он. — Где Сакура? Её рот открылся. — В Журавлином крыле... в комнате, ближайшей к главной спальне. Он отвернулся от неё. — Возвращайся к работе и никому ни слова, — рявкнул он через плечо, уходя прочь. Хотя он не мог её видеть, она всё равно поклонилась, а слёзы свободно катились по её щекам.***
В кронах самого высокого дерева возмущённая сова выпорхнула с дерева в вихре перьев, покинув свой дневной насест. Причиной тому была фигура в форме человека, которая отделилась от ствола и ступила на ветку рядом с ней, медленно смягчаясь и темнея, приобретая надлежащие человеческие очертания. — Извини за это, — пробормотал он, низко пригнувшись на ветке, чтобы не стряхнуть ни единого листочка. Вдалеке сквозь деревья виднелись богато украшенные крыши каких-то очень старых, очень претенциозных зданий. Тензо полез в карман, поднёс к глазу маленькую подзорную трубу и удлинил её, пока не смог разглядеть каждое пятнышко мха и лишайника, растущих на каждой отдельной черепице. Угол двора перед зданием был едва виден сквозь деревья, и со своего места он мог разглядеть несколько человек, движущихся туда-сюда. Слуги. В подобном поместье, вероятно, работало несколько сотен человек, которые ухаживали за домом и обширными землями вокруг него. Он осторожно опустил объектив и ещё раз осмотрел окружающий его зелёный лес. — Нейд, — тихо сказал он в воздух, — на какой ты позиции? Женский голос ответил ему на ухо. — Я на западной стороне поместья, Ямато-тайчо. Здесь есть сторожевая башня с двумя мужчинами в красных ливреях. Они выглядят как типичные наёмники. Низкий уровень. Не представляют угрозы. — Начни искать путь в главный дом. Поищи слугу, за которого можно было бы выдать себя, но убедись, что тебя никто не видит. — Да, капитан. — Шико, где ты сейчас? — В северной части поместья, на южном берегу озера, — ответила другая женщина. — Здесь двое мужчин... я думаю... Ямато, я думаю, что один из них — Какаши-семпай. — Держись подальше и не вступай в бой, — строго предупредил он. — С кем он? — С другим мужчиной. Старый, грубый, бородатый… эм… у него в руках лопата, видимо садовник, — ответила она. — Я не слышу, о чём они говорят, но я могу использовать дзютсу, чтобы подслушать, если подойду ближе… — Не надо. Пока просто понаблюдай. Если это Хатаке Какаши, тебе повезёт, если он тебя не заметит... — Они поворачивают и уходят — нет — подожди минутку, подожди, подожди, подожди... — Что? — Тензо ждал с тревогой. — Это не он... это не Хатаке Какаши. И Тайчо, они просто исчезли. Я их вообще не вижу - они только что стояли там. — Шико, уходи. Тебя могли заметить, — немедленно приказал Тензо. Он ждал обычного подтверждения, но ничего не последовало. — Шико, ты поняла приказ? В ответ было полное молчание. — Шико? — позвал он снова, но довольно неуверенно. Он подождал несколько секунд, а затем глубоко вздохнул. — Нейд, возвращайся на базу и жди дальнейших распоряжений. Я иду на позицию Шико. Он начал вставать, но запнулся, когда не услышал ответа от второго подчинённого. — Нейд? — шипел он с нарастающим ужасом. — Кто-нибудь из вас меня слышит? Он оглядел лес, внезапно почувствовав себя не в своей тарелке из-за безмятежной атмосферы. Мирная тишина скрывала что-то ещё. Что-то ужасное. Инстинктивно Тензо отступил к стволу дерева и позволил своей руке снова слиться с корой. Он погрузился только по локоть, когда услышал слабый свист чего-то очень маленького и острого, очень быстро летящего по воздуху, и почувствовал толчок, когда оно внезапно остановилось на его спине. Тензо посмотрел на свою грудь. Кончик куная с длинной рукояткой торчал из его жилета, и только тогда он почувствовал боль и ужасное холодное, раздирающее ощущение, распространившееся под рёбрами. Он со стоном опустился на колени, его рука застряла в дереве, и только она удерживала его от падения с пятидесятиметровой высоты. Проворные ноги приземлились на ветку рядом с ним, и он услышал шелест листьев, когда другие приземлились на дюжину веток поблизости. Он посмотрел на первую пару ног, отметив, что ногти окрашены в цвет ртути. Когда он заставил себя поднять взгляд, то заметил, что волосы женщины сияли белизной с проседью. Она уставилась на него в ответ с откровенным любопытством, как будто он был чем-то неопознанным, что она нашла на подошве своей туфли. — Осторожнее, Мидори, — услышал он чей-то оклик, когда она протянула руку и стянула фарфоровую маску с его лица. Она рассмотрела нарисованные узоры и провела пальцами по слабому отпечатку деревенской эмблемы. — АНБУ Конохи? — она моргнула, глядя на него почти невинно. Но по пустой кобуре на её бедре он догадался, что именно она метнула кунай. — Что ты делаешь так далеко от дома? Тензо закашлялся, когда влажная, с медным привкусом кровь начала булькать в его лёгких. Острое лезвие кромсало его всё сильнее с каждым тяжким рывком. — Придётся отрезать ему руку, — сказал кто-то, указывая на его локоть, в котором было столько же дерева, сколько и плоти. — У кого-нибудь есть нож? — Всё в порядке, — сказала женщина, наклонившись и обхватив рукой тот, что пронзил Тензо. — Тут есть кое-что, что мы можем использовать.***
Когда охранники подняли глаза и посмотрели на Какаши, шагающего по коридору к ним, единственным человеком, которого они увидели, был Карасу. Не имело значения, насколько престижным был клан или насколько продвинутой была их подготовка, даже лучшего в мире ниндзя можно было одурачить простым хенге первого класса академии, при условии, что оно было выполнено уверенно и со знанием дела. Какаши это сейчас мало заботило. — Убирайтесь с дороги, — рявкнул он мужчинам, блокирующим дверной проём гостевой комнаты, изображая Карасу-в-режиме-бешенства, что было не так уж далеко от того, что он на самом деле сейчас чувствовал. Двое мужчин отскочили в сторону, как дрессированные собаки, а один из них даже услужливо открыл дверь, прежде чем он успел пробить себе путь сквозь дерево и бумагу. Комната, в которую он вошёл, была, безусловно, величественной. Если та, что располагалась рядом, была впору королю, то эта, по крайней мере, годилась для королевы — и действительно, вот она, сидит на кровати в королевском красном кимоно. Она была таким же украшением этой комнаты, как и композиция из орхидей под окном. Но подвергшаяся вандализму. Он замер на пороге. Потому что прежде, чем он обратил внимание на цвет её одежды и состояние комнаты, или даже на пристальный взгляд, который она бросила на него, как только он вошёл, он увидел ярко-алые слова, размазанные по половине её лица, как плохо нарисованная татуировка. Какаши сжал кулаки. — Оставьте нас, — рявкнул он мужчинам, закрывающим за ним дверь. — Что? — растерянно спросил один из них. — Идите прогуляйтесь вокруг озера или что-то в этом роде, — сказал он им. После секундного замешательства они послушно что-то пробормотали, закрыли дверь, и их шаги затихли в пустом коридоре. Какаши направился прямо к широкому окну и выглянул на крышу напротив, где лежали две куноичи из побочной ветви, сравнивая длину мечей. Увидев его, они вскочили, имитируя профессионализм. — Найдите себе другое занятие, — приказал он им, и не обращая внимания на их ошеломлённые взгляды, захлопнул ставни и погрузил комнату во мрак. Когда он повернулся, Сакура уже поднялась на ноги, прикрывая руками живот. Это кимоно делало её ещё более огромной, чем она была на самом деле, но он решил, что не стоит об этом упоминать, учитывая её яростный вид. — Что собираетесь делать теперь, когда вы всех отослали? — её голос звучал обеспокоенно, и он не винил её. Никто не должен расслабляться, если Карасу хотел уединиться с ними. Это часто предшествовало убийству. Убедившись, что больше нет посторонних глаз, Какаши сбросил хенге. Он наблюдал, как выражение на лице Сакуры сменилось с гнева на шок, и её лицо стремительно побледнело. — Ты должна была вернуться в Коноху, — прошептал он, стараясь, чтобы его голос не звучал так же яростно, каким он сейчас себя чувствовал, потому что ничего из сказанного не было направлено на неё. Метка чакры на её лице выглядела столь же ужасающе и уродливо, сколь и абсурдно, как будто на неё напал ребёнок со скальпелем, а ведь именно он научил Карасу этому дзюцу. — Я думала, ты ушёл, — сказала она, поражённо уставившись на него. — Карасу сказал мне, что ты покинул поместье. Он подошёл к ней и заключил в объятия, отчасти из страха, что она потеряет сознание, если он этого не сделает. С беременными женщинами нельзя было знать наверняка. Хотя она и не упала в обморок, долгое время они очень крепко обнимались, словно не могли до конца поверить, что нашли друг друга, и не хотели рисковать расставанием снова. — Я так рада, — услышал он её шёпот и не мог не согласиться. Ещё одно мрачное чувство поселилось над множеством других, навалившихся на его плечи. — Он пытается разлучить нас. Он знает, что я освобожу тебя, — это означало, что кузен уже подозревает его в том, что он работает против него. Глаза Сакуры на мгновение закрылись, и она слегка покачнулась, прижимаясь к нему. — Это бесполезно, — сказала она. — Он пометил меня. Если я выйду из этой комнаты, он узнает. — Значит, ты планировала накачать его наркотиками? Её взгляд снова остановился на нём. Какаши отстранился, полез в карман и бросил горсть склянок на кровать. — Я нашёл это у твоей подруги, Каору. Заставлять гражданских шпионить для тебя — самоубийство, Сакура. Если бы кто-нибудь, помимо меня, наткнулся на неё, её бы сейчас подвергнули допросу, и сколько бы времени прошло, прежде чем они пришли бы за тобой, решив, что ты либо отравительница, либо — что ещё хуже — куноичи? — Я была в отчаянии! — прошипела она. — Я не могу здесь больше оставаться. Когда ребёнок родится, Карасу планирует отдать его Зуру, чтобы через двадцать лет у них на руках был ещё один избалованный монстр! И если они не убьют меня, как только перережут пуповину, они убьют меня, если я попытаюсь сопротивляться, так что не надо читать мне нотации о том, что я подвергаю себя опасности! Я и так увязла в ней по уши. Она тяжело опустилась на кровать и раздражённо погладила живот. — Если Карасу пытается разлучить нас, тебе следует уйти, — продолжила она. — Он не должен знать, что ты нашёл меня. Мы должны опередить… Какаши покачал головой. — Он всё равно догадается. Стражники скоро наткнутся на него и доложат, что он отослал их с поста. Вряд ли он думал, что сможет вечно скрывать нас друг от друга... это поместье недостаточно большое. Он просто пытается тянуть время... — Зачем? — прошептала она, хмурясь. — Я не знаю, — он выглянул в окно, мимо внешних зданий поместья, чтобы посмотреть на фрагменты озера, виднеющиеся сквозь деревья. Оно сияло золотом в лучах позднего полуденного солнца. — Он что-то замышляет… но, возможно, он ближе к воплощению плана в жизнь, чем я думал. — Озеро, — выпалила Сакура. Какаши резко повернулся к ней. — Что? Она слегка покраснела. — Саске сказал об этом, когда мы покидали Аме. Он сказал, что Карасу что-то планирует, и это связано с озером, и... он сказал, что когда я вернусь в Коноху, я должна сказать всем, чтобы они немедленно эвакуировались. — Он ненавидит Коноху, зачем ему предупреждать… — Потому что даже Саске не понравилось бы наблюдать, как убивают целую деревню невинных людей, — вырвалось у неё. — Я ему верю. Он пытался предупредить меня и о тебе, помнишь? В этом он был прав, может и сейчас тоже? — Карасу не обладает достаточной силой, чтобы заставить эвакуироваться, — недоверчиво заметил Какаши. Он внутренне содрогнулся при воспоминании о том, как Хокаге в последний раз отдавала приказ об эвакуации всей деревни, ведь в тот день больше половины деревни превратилось в пыль и руины. В тот день умер и он. Если что-то подобное случится снова... что ж, бедняга Тензо может умереть назло всем, кто осмелится попросить его о восстановлении зданий. — Я не думаю, что Саске преувеличивал, — тихо сказала Сакура. — Извини, если я не доверяю ему, как ты, — возразил он. — В конце концов, он убил Рейку. Сакура замерла и уставилась в пол. — Мне жаль. Какаши лишь вздохнул и отвернулся. — Он сделал это, чтобы спасти мою жизнь. Она собиралась убить меня, Какаши, я не знала, что ещё делать… — она уставилась ему в спину. — Ты же мне веришь? — осторожно спросила она. Какаши не мог вынести такого тона. Он резко сел на кровать и заключил её в крепкие объятия, о которых его тело взывало с тех пор, как он проснулся в одиночестве на полу их гостиничного номера в Аме. С тех пор, как он нашёл тело Рейки и понял, что обязан Саске своей жизнью за спасение Сакуры. С тех пор, как он обнял её в той крошечной деревушке, думая, что у него никогда не появится возможности обнять её снова или сказать ей всё то, что нужно было сказать. — Это моя вина, — прошептал он, прижимая её голову к своему подбородку. — Она бы не затаила на тебя зла, если бы я не пытался выдать тебя за свою любовницу. Я знаю, что ты не стала бы никого убивать, имей ты выбор. Сакура молчала в его объятиях. Затем она спросила: — Пожалуйста, можно я убью Карасу? — Нет. — Значит, мне придётся жить с этой штукой на лице всю оставшуюся жизнь? — выпалила она. Его руки слегка сжались вокруг неё. — Нет. Я заставлю его снять её. — Он не снимет это только потому, что ты попросишь… — Я не говорил, что попрошу его, — перебил Какаши. — Я сказал, что заставлю его. Если ему нужен наследник для этого поместья, он должен переключиться на близнецов: они такая же часть этого клана, как и Тошио. По крайней мере, ему не обязательно нужен наследник мужского пола, и на данный момент у него есть заботы поважнее, чем ты... особенно когда я узнаю, какого чёрта он делает на озере, и начну создавать ему проблемы. Сакура молча прислонилась к нему, тяжело дыша. — Мне жаль, — серьезно сказала она. — За что? — За то, что сбежала от тебя в Аме. Я думала... как только ты узнаешь, что боевые действия возобновились, ты никогда не позволишь мне вернуться в Коноху. Я боялась, что если ты будешь выбирать между своей семьей и мной, я не смогу победить... — Сакура, — выдохнул он, запустив руку в мягкие волосы на её затылке. — Ты моя семья. Ты будешь матерью моего ребёнка, как я могу считать тебя кем-то ещё? Всё, что я делал, было ради тебя. Ради тебя я готов сдать Карасу с потрохами в два счета. Но так или иначе, я собираюсь выбить из него всё дерьмо. Она подняла на него глаза, и вид её лица снова чуть не разбил ему сердце. Он не был особенно искусен в целительстве, но то, что он знал, было лучше, чем ничего, и поэтому он сделал лучшее из всех медицинских дзюцу, которые он пытался скопировать у неё в прошлом, и поднял руку к её щеке. Сакура закрыла глаза, полностью доверяя ему, когда белая чакра немного уменьшила отёк и придала символам метки более тусклый оттенок красного. Он не мог удалить её. Только Карасу мог это сделать, а оставленные на произвол судьбы метки чакры обычно не исчезали годами. Даже такая неуклюжая и небрежная работа, как эта. — Спасибо, — прошептала она, сморщив нос, чтобы проверить его работу. — Из всего, чего мне здесь не хватает, больше всего я скучаю по целительству. Если бы у меня была полная сила, этот отравитель не знал бы, что его поразило. Какаши нахмурился. — Эта больная девушка — одна из твоих подруг? — Юи? — Сакура поджала губы. — Не совсем... — Оу. — Вообще-то, она мне действительно не нравится, — вздохнула она. — Но никто не заслуживает подобного, и я боюсь, что следующим будет кто-то вроде Каору или Аки. Или меня. — Как только ты вернёшься в Коноху, я уговорю клан переехать в другое место. Твои друзья обнаружат, что их проблема с ядом чудесным образом исчезнет, как только семья преступников, убийц и экспертов по ядам съедет, — сухо сказал он ей. — Что, если я захочу, чтобы ты поехал со мной домой? — осторожно спросила она. У него спёрло дыхание. — Я не могу… ты знаешь, что произойдёт. — Нет, если я никому не скажу, — её пальцы вцепились в его жилет, и она выпрямилась, чтобы посмотреть ему прямо в глаза, такая серьёзная, какой он её никогда не видел. — Никто не узнает. Мы можем вернуться вместе. Он покачал головой. Возможно, во времена, когда Ива вышла из конфликта, а у Синдиката фактически выбили почву из-под ног, Сакуре было по силам хранить молчание о его семье. Зачем рассказывать сказки о группе, которая больше не представляла угрозы? Но ситуация изменилась. Если Карасу что-то планировал... что-то такого масштаба, какого Какаши ещё не видел, как он мог ожидать, что Сакура будет покрывать этого человека и его безумные планы во благо Какаши? — Я не вправе ожидать, что ты будешь защищать мою семью во время войны, Сакура. Что, если они узнают? Тебе известно, что они делают с предателями? Я не позволю, чтобы это случилось с тобой... только не ради меня, пожалуйста. — Я не хочу быть одна, — почти умоляла она. — Этот ребёнок до смерти пугает меня — я не справлюсь одна. Мне нужно, чтобы ты был со мной, Какаши. — Прости, — прошептал он. — Я должен остаться с Карасу, чтобы он не навредил ещё больше, а ты должна вернуться домой. Так должно быть. Горячие слёзы текли из уголка её левого глаза, стекая по уродливой татуировке. — Разве тебе не понравилось в Аме? — спросила она. — Когда мы были только вдвоём, и делали все эти глупые, скучные вещи вместе, как покупки, еда и просмотр телевизора? — В Конохе всё было бы по-другому. Она крепко зажмурила глаза. — Это возможно. Если мы остановим Карасу, мы сможем вместе вернуться домой, и мы сможем вместе растить ребёнка. Ему редко приходилось бороться за самообладание, но Сакура всегда усложняла ему задачу. Он хотел только одного: вернуться домой, к своей обычной жизни и начать поддерживать Сакуру, как следует. Она манила его этим предложением, хотя они оба знали, что это невозможно. Его пальцы провели по нежной коже её щеки без отметин, и он тяжело сглотнул. Даже знание того, что это невозможно, не мешало ему желать этого больше всего на свете. Он закрыл глаза и прижался лбом к её лбу. — Если бы мы были вместе, это не могли бы быть просто «покупки, еда и просмотр телевизора», — грубо сказал он. — Это должно быть нечто большее. Он почувствовал её кивок. Её дыхание стало прерывистым и частым, то ли из-за усилий сдержать слёзы, то ли из-за чего-то ещё. — Я знаю. Я хочу… Я тоже хочу большего. Какаши сдержал стон и провёл рукой по её руке, успокаивая, а также потому, что ему просто необходимо было прикоснуться к ней. — Ты же знаешь, что это невозможно. Она тихонько всхлипнула. — Дай мне шанс, — взмолилась она и наклонила голову ровно настолько, чтобы прижаться к его губам, скрытыми маской. В нём всколыхнулось потерянное воспоминание. Она ведь уже целовала его, не так давно? И тогда она тоже плакала, собираясь сбежать от него навсегда. Он не мог допустить, чтобы это повторилось, хотя знал, что должен. Поцелуй затянулся на мгновение, нежный и умоляющий, пока он не обнял её крепче и не прижался щекой к её щеке. — Я разберусь с Карасу, — прошептал он низким голосом ей на ухо. — Я заставлю его снять с тебя метку, а потом я вытащу тебя отсюда. Когда ты вернёшься в Коноху, ты всё расскажешь Цунаде. Ничего не упусти. Не давай им повода думать, что ты покрываешь меня или Синдикат. Возможно, она пошлёт сюда людей, но пока они прибудут, нас уже не будет. — И что тогда? — вздохнула она, всё в ней напряглось от ожидания и страха. — Тогда… — он обдумывал следующий план, но был так же растерян, как и она. — Я напишу тебе. Сакура издала короткий яростный крик и оттолкнулась от него. — Я не хочу писем! — бушевала она. — Я хочу тебя! — Мы ещё увидимся, — сказал он, но ему показалось, что он не был особенно уверен в себе, как и Сакура. — Когда? Через сколько месяцев? Лет? Твоему сыну исполнится десять, прежде чем ты его увидишь, или пятнадцать? Сколько? Он попытался дотянуться до её плеча, но она отбросила его руку. Маятник её настроения качнулся в другую сторону и теперь она сидела молча, хмурясь и кипя от злости, в то время как её руки беспокойно двигались кругами по животу. Она остановилась только тогда, когда его ладонь коснулась одной из них. — Коноха превыше всего, — сказал он спокойно. Её непроницаемый взгляд метнулся к нему. — Мы должны думать о наших друзьях, коллегах, и всех жителях деревни, которые доверяют нам свою защиту. Они должны быть на первом месте, прежде чем мы подумаем о себе. Ты должна предупредить Коноху, а я должен остановить Карасу. Так должно быть. Её глаза медленно опустились на колени. Он знал, что она понимает реальность их положения так же хорошо, как и он: это была горькая пилюля, которую нужно было проглотить. Какаши встал, но Сакура внезапно вцепилась в его руку. — Куда ты идёшь? — обеспокоенно спросила она. — Искать Карасу, — сказал он. Чем раньше они начнут действовать, тем выше их шансы. — Сейчас? — Будет лучше, если ты уйдёшь как можно скорее. Я смогу вытащить тебя отсюда к вечеру, — тихо сказал он. — Так скоро? —прошептала она. Он кивнул и снова повернулся, чтобы уйти. Рука Сакуры сжалась сильнее. — Подожди! — Что? — он резко повернулся, раздражённый. — Ты хочешь выбраться отсюда, не так ли? — Конечно! — горячо воскликнула она. — Но ты не можешь просто так уйти! Только не снова... Она вскочила на ноги быстрее, чем он ожидал, и её пальцы оказались на краю его маски прежде, чем он успел подумать о том, чтобы остановить её. Она притянула его к себе за тонкую ткань, одновременно оттягивая её в сторону, и следующее, что он ощутил, было мягкое, сладкое прикосновение её губ. Застигнутый врасплох, он так и стоял, пока её губы настойчиво двигались, побуждая его к ответным действиям и отчаянно покусывая, когда он этого не делал. Она отстранилась, чтобы оценить выражение его лица, и он почувствовал себя таким же задумчивым, какой выглядела она. — Это неразумно, — пробормотал он. — Заткнись, — она притянула его к себе, чтобы вновь поцеловать. Сочные, решительные губы двигались в настойчивом ритме, и кто–то застонал — вероятно, он сам. Нежные пальцы пробежались по его волосам и ушам, и внезапно её язык скользнул ему в рот, лаская и дразня его. Какаши оставил все попытки контролировать себя и запустил руки в её волосы, притягивая её как можно ближе, чтобы исследовать её рот. Они целовались, крепко вцепившись руками в одежду и волосы. Она прикусила его нижнюю губу и он почувствовал, как стон снова пронзил его, когда она открыла рот в соблазнительном приглашении. И он воспользовался им, проникая языком в её рот и наклоняя своё лицо к её. Обхватив её щёки руками, он ласкал и терзал её рот своим. Он целовал её так, словно это было последнее объятие в их жизни. Возможно, так оно и было. Здравый смысл предпринял последнюю попытку прорваться через дверь, которую Какаши закрывал. Какаши прервал поцелуй и попытался вырвать свою голову из её рук. — Сакура, мы не можем… — Ш-ш-ш, — прошептала она, оставляя следы поцелуев на его подбородке. — Мне нужно показать тебе, как много ты для меня значишь, и мне нужно, чтобы ты тоже показал мне. — Её глаза чрезмерно блестели от непролитых слёз. — Я не могу уйти отсюда, не зная, что... — Что? — его предательские руки всё ещё перебирали её волосы. Она посмотрела ему в глаза, собираясь с духом. — Мне нужно знать, что этот ребёнок был создан в любви, и это не просто какая-то ужасная ошибка… Мне невыносима мысль, что ты заботился обо мне только потому, что ты мягкосердечный идиот, который сделал бы то же самое для любого, а не потому, что любишь меня. Он открыл рот, но ничего не произнёс. На самом деле он не совсем знал, что на это сказать. Он посмотрел на дверь, отчасти ожидая, что её в любую секунду выломает толпа охранников, которые инстинктивно могли определить, когда происходит что-то, чего не должно быть. Сакура снова обхватила его голову руками и вернула его внимание к себе. — Никто не придёт, — пообещала она. Её нос уткнулся в его пульсирующую точку, а затем она высунула язык, лизнув его обнажённую шею, едва не задев край упавшей маски. — Давай займемся любовью, — услышал он её шепот. В ту секунду, когда он почувствовал, как зубы задели его кожу, он понял, что ему конец. Он наклонил голову. Прильнув к её рту, он захватил его и с силой ворвался в него языком, изумлённый тем, что она не только позволила ему, но и подстрекала и отвечала ему взаимностью. В последний раз, когда он целовал её, она убежала с криками в ночи, теперь же всё изменилось к лучшему. Он не знал, что она на самом деле задумала. Возможно, она просто хотела поцеловать его и выяснить, как они относятся друг к другу, но действие быстро вышло из-под контроля обоих. Прошло так много времени с тех пор, как он мог прикасаться к ней так, как ему заблагорассудится — восемь месяцев — чертовски долгий срок, чтобы держаться на расстоянии от женщины, которая сводила с ума во всех смыслах этого слова. Ему не всегда удавалось сдерживаться и это отсутствие контроля, пусть и кратковременное, дорого обошлось ему в прошлый раз. Наконец у него появилась возможность обнять её, почувствовать вкус её рта, провести пальцами по её волосам и спине... все чувства, которые он так старательно подавлял, неудержимо рвались наружу. Возможно, то же самое было и с ней, потому что, несмотря на то, что она замерла и удивлённо посмотрела на него, когда он начал стягивать её оби, она не отстранилась. Он забыл о Конохе. Он забыл о войне, о Синдикате, и он мог бы забыть и о Карасу, если бы не видел его имя каждый раз, когда смотрел на лицо Сакуры. Метка была провокацией на самом глубоком уровне, и она задела что-то очень примитивное внутри него. Карасу написал своё имя на женщине, которая, как он знал, уже в какой-то степени принадлежала Какаши, и если бы он не знал наверняка, Какаши счёл бы это вопиющим подстрекательством; таким, что Какаши почувствовал иррациональную необходимость подтвердить свои права, подобно тому, как Паккун злился, когда другие собаки мочились на его деревья, и его первой реакцией было пойти напиться воды и отправиться в «деловую поездку», чтобы исправить ситуацию... Однако Сакура, пожалуй, не оценила бы такое сравнение. Она не была деревом, на которое мочились конкурирующие самцы, хотя вульгарная позиция, в которую он её поставил, была до жути похожа. И, несмотря на бешеное рвение, бегущее по его венам, он ни разу не перешёл на грубость. Его руки всегда касались её легко и нежно, и всегда помнили о её животе. Но это и было препятствием. Как бы ему ни хотелось прижать её к себе, вжаться бёдрами в её бёдра и просунуть колено между её ног... этому не бывать. — Я не цветок! — Сакура громко вздохнула, когда он в третий раз провёл руками по её бёдрам, будто они сделаны из стекла. — Я не хочу навредить тебе, — возразил он. — Ты не навредишь, я знаю, что не навредишь, — решительно сказала она, как будто действительно, безоговорочно верила в то, что говорила. — И ему тоже я не хочу навредить, — пробормотал он. — Ты же видел книгу, да? — она покраснела. — Есть много способов, которыми мы можем... О, боже. Какаши снова потянулся к ней, но на этот раз она соскользнула назад и опустилась на кровать, всё время удерживая его взгляд, пока пятилась от него. Оби полностью спал, и края её кимоно разошлись, открывая ему вид на её белое хлопковое нижнее бельё и более чем достаточный проблеск её бёдер, если бы он потрудился отвести взгляд от глаз, отражающих его собственный взгляд. Тревога, отчаяние, похоть — всё это было там. Это и печаль. Она протянула ему руку, и он не стал думать. Он просто взял её. В ней не было паники, когда он опустился на неё, прижав кимоно коленями к кровати, и скользнул руками под одежду, обхватив её тёплую стройную спину, пока не опёрся на локти. Его вес удобно расположился над ней, и он накрыл её губы своими. — Приятно? — спросил он её, чувствуя, как её дыхание обрывается на его губах. — Было бы приятнее, если бы ты не находился в пяти километрах отсюда, — тихо пожаловалась она, и прежде чем он смог предугадать её планы, она закинула одну ногу на его и притянула его вплотную к себе. Она не шутила. Возможно, будь это другое время и место, там нашлось бы время для игривости и застенчивого соблазнения, но сейчас им не хватало всего: времени, юмора... терпения. Их губы снова встретились и когда её пальцы скользнули под его рубашку, чтобы погладить его по спине, он услышал, как она что-то шепчет ему. — Ты мне нужен… мне нужно это, пожалуйста… — он успокоил её ещё одним проникновенным поцелуем и позволил своим рукам скользнуть вниз по её телу, сжимая ягодицы и притягивая её бедро выше к своему бедру. Звуки, которые она издавала, всегда сводили его с ума. Этот мягкий, высокий звук, похожий на стон и вздох, когда её таз выгибался ему навстречу. Теперь его дыхание тоже стало прерывистым, кровь так быстро разливалась по телу и направлялась к низу, что он был уверен, что именно поэтому у него кружится голова. Он запустил руку ей под нижнюю юбку и ухватился за край трусиков, пытаясь понять, как их снять, пока он занимает пространство между её бёдер. Сакура издала напряжённый звук предвкушения. — На этот раз ты должен сделать это как следует, — вздохнула она. Какаши замер. — Повтори? — Заняться любовью, — нетерпеливо сказала она. — Ты должен сделать это как следует. В прошлый раз у тебя ничего не получилось. Ты был таким хватким и слишком быстрым… Его рука упала обратно на кровать. Долгое время он ничего не говорил. — Ты увлекаешься аутоэротическим удушением или что-то в этом роде? Потому что я так близок к тому, чтобы задушить тебя … — О, мы оба знаем, что это правда, — горячо перебила она. — Могла бы и не говорить об этом. Я почти потерял интерес. — Ты такой ребёнок… — вздохнула она. — Я предлагала конструктивную критику. — Ты всегда должен быть открыт для здравых советов, Какаши, — раздался голос у двери. Сакура вздрогнула, а Какаши резко выпрямился, как будто кто-то только что высыпал лёд ему за шиворот. Он повернулся к открытой двери позади себя и уставился Карасу прямо в глаза. Под ним Сакура довольно медленно и осторожно натягивала кимоно, словно избегая резких движений. — Надеюсь, я помешал, — снова заговорил Карасу, слабо улыбаясь под своей маской. — Есть кое-что, требующее твоего внимания. Какаши стиснул зубы. — Я занят. — Нет, не занят, — сказал Карасу, задумчиво пробежавшись глазами по Сакуре. — То, что есть у меня, гораздо интереснее. Остынь, я подожду тебя снаружи. Он отступил назад и снова захлопнул дверь. Ни один из них не пошевелился. Сакура всё ещё лежала под ним, хотя теперь она изрядно побледнела, а тёмная татуировка выделялась ещё сильнее. Он наклонился и запечатлел короткий поцелуй на её губах. — Я скоро вернусь, — мрачно сказал он. — С теми частями тела Карасу, которые мне понадобятся, чтобы удалить эту штуку. — Будь осторожен, — прошептала она, когда он оттолкнулся от кровати и начал поправлять свою одежду. Он решил не оглядываться на неё, лежащую там, раздетую и растрёпанную, с открытым ртом. Он мог запросто забыть, что Карасу ждёт его, и вернуться, чтобы закончить то, на чём они остановились. Вместо этого он остановился у двери и сделал несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться и прийти в себя, а затем вышел в коридор. Карасу прислонился к стене у двери собственной спальни. — Надеюсь, она не слишком разочарована, — размышлял он вслух, затем оттолкнулся от стены и начал идти. Какаши с треском захлопнул дверь и зашагал следом за кузеном. — Надеюсь, что причина веская, — коротко заметил он, снимая хитай-ате под предлогом того, что проводит рукой по волосам. Его совершенно не волновала их ухоженность, но он должен был подготовить свой шаринган к тому, что последует дальше. Карасу не был особенно силён против гендзюцу принуждения, и Какаши чувствовал, что именно это потребуется, чтобы заставить его снять метку с Сакуры. В свою очередь, Карасу проигнорировал замечание. — Знаешь, меня это поражает, — сказал он, выбрав нелогичный ответ. Какаши мрачно проглотил наживку. — Что именно? — Твой член. Какаши закатил глаза. — Мы действительно должны начать рассматривать возможность того, что у него есть сверхспособности. Он привёл тебя прямо к ней, с единственной целью. Неужели ты не понял намёка, что я хочу, чтобы ты не трогал её некоторое время? — Я просто пытаюсь позлить тебя, — ответил он, пожав плечами. — О, ты уже, — легко сказал Карасу. — Поверь мне. Какаши в замешательстве оглядел коридор. — Куда мы идём? — в идеале он хотел оказаться с Карасу в тихой комнате, где он мог бы без помех применить дзюцу, но с каждым шагом Карасу заводил его в всё более оживлённые места. Они прошли мимо слуг, которые занимались своими обычными делами, останавливались и кланялись им, и у него возникло отчётливое ощущение, что они направляются не в уединённое место. — Я не хочу портить сюрприз, — ответил Карасу. — Хватит сюрпризов. — Какаши остановился. — Нам нужно поговорить. — Да, да, ты расстроен из-за лица, — вздохнул он, повернувшись к нему вполоборота. — Как ты думаешь, почему я хотел, чтобы ты был подальше от неё? Я знал, что ты взбесишься без надобности. — Карасу! — У меня тоже есть несколько отборных слов, которые я хотел бы сказать тебе, Какаши, о том, что ты предпочёл никчемную девушку своей родне! — рявкнул Карасу, начиная терять терпение. — Но это подождёт. Это ждать не может. — Он свернул в открытую дверь одного из развлекательных залов и исчез. Какаши помедлил, а затем последовал за ним внутрь. Комната была полна людей из клана, они выглядели мрачными и напряжёнными, стоя спиной к двери. Все они, казалось, смотрели на что-то у противоположной стены, и когда он и Карасу вошли, они расступились и отошли в сторону, освобождая место. Мидори пошевелилась последней. Повернувшись, она окинула Какаши пустым взглядом, после чего отступила в сторону, позволяя Какаши, наконец, увидеть то, что привлекло их внимание. Две женские фигуры в чёрно-белой униформе лежали бок о бок у стены и тёмная, запёкшаяся кровь вокруг ран на их животах не оставляла у него никаких иллюзий, что они ещё живы. Третья фигура, мужская, была связана и стояла на коленях на полу перед ними. Он был в сознании, но состояние его было не намного лучше, чем у двух других. Его темноволосая голова склонилась так низко, что Какаши мог видеть его затылок. Как ни странно, он узнал маску. Фарфоровая кошачья морда была разбита на пять кусочков возле его колена, но Какаши знал её нарисованные узоры лучше, чем свои собственные. Карасу подошёл к мужчине и обошёл его по кругу. — Ямато, верно? — вежливо поприветствовал он, схватив мужчину за волосы, чтобы поднять голову, не обращая внимания на гримасу боли. — Поздоровайся с моим дорогим кузеном, Хатаке Какаши. Огненные глаза Тензо встретились с глазами Какаши. Его губы шевелились, но слова были едва слышны. — Ты... мерзкий... предатель... Карасу рассмеялся. — Или, может быть, вы уже знакомы?