Дом воронов

Откуда столько ненависти к тем, кого мы любим? Скажи мне, ведь всё зависит от нас обоих?        За всю свою жизнь Какаши видел лишь горстку биджу и редко вблизи. Всего он видел троих, но знакомство с одним не всегда давало представление о том, чего ожидать от другого. Каждый биджу был поразительно другим. Одни были просто крупными животными из плоти и крови, другие не походили ни на одно животное на планете, а третьи вообще не имели тела. Некоторые были размером с горы, некоторые — с небольшой дом. Для других их размер зависел от того, насколько большими они хотели быть.        После нападения Кьюби на Коноху двадцать лет назад он провёл много времени в больнице, и ему больше нечего было делать, кроме как читать о монстрах, опустошивших его деревню. Ему определённо не с кем было поговорить: те немногие друзья, которые у него были, погибли во время нападения, и его единственным посетителем была переутомлённая медсестра, которая могла зайти к нему в палату, чтобы искупать его, накормить, поменять дренажный пакет для катетера — и сделать это, ни разу не взглянув на него. К тому времени, когда он снова смог ходить, он считал себя достаточно сведущим в теме хвостатых зверей, хотя и одержимо травмированным. Эксперты сошлись во мнении, что они являются стихийными бедствиями. Одних, как девятихвостого лиса, привлекала человеческая злоба и недовольство, других, как двухвостого кота, привлекала смерть. Был ещё семихвостый богомол, которого привлекала пыльца, но это уже совсем другая история. Причудливая природа зверей заключалась в том, что, хотя их и можно было убить, они никогда не оставались мёртвыми и при достаточном изобилии зла, смерти или сенной лихорадки они возвращались.        Он также узнал, что в раннюю эпоху деревень большинство хвостатых зверей принадлежало исключительно Конохе. По замыслу первого Хокаге для поддержания мира биджу должны были быть распределены поровну между пятью нациями, и затем большинство деревень имплантировали их людям. Но хотя вживление биджу в людей было отличным способом использовать силу зверя, они часто не учитывали шаткое положение джинчурики в обществе. Люди с хвостатыми зверями внутри слишком часто были слабы против чудовищной силы и сверхъестественного разума внутри них и сходили с ума, всегда разрушительно, что приводило многих к остракизму и недоверию из принципа. Было неизбежно, что некоторые из них бежали из своих деревень, или были изгнаны из страха перед их властью, или даже убиты. Таким образом, баланс сил снова нарушился, и вторая великая война велась не столько из-за территории, сколько из-за владения последними оставшимися джинчуурики. Только после войны с Акацуки были заключены новые соглашения между деревнями. Использование биджуу в качестве оружия было запрещено. Вживлять их людям было запрещено. Любой, кто нарушит договор, навлечёт на себя гнев четырёх других стран. Присутствие Наруто помогло. Хотя договором ему было запрещено каким-либо образом использовать своего биджу против других деревень, это действовало только до тех пор, пока ни одна другая деревня не нарушала установленные законы. Деревня действительно могла заполучить в свои руки очень могущественного биджу, но ни у кого не было шансов против Кьюби. — Ива поймала его около трёх лет назад, — сказал Карасу, расхаживая вокруг головы шестихвостого зверя, которая была размером с целый жилой дом Какаши. Он оставался вне досягаемости щёлкающего клюва. С шеей, обвитой огромными цепями, у существа было очень мало места для движения. — Они умирали от желания использовать его, но не могли из-за этого идиотского закона, поэтому им нужно было доверенное лицо, чтобы использовать его для них. Если бы в Конохе пронюхали, что у них есть такая штука, они бы натравили на них Кьюби быстрее, чем ты скажешь «лицемеры».        Он встал в круг из кровавых печатей, начертанных на каменном полу пещеры. Дзюцу активировалось, и что бы это ни было, оно оказало мягкое успокаивающее действие на биджу. Его пылающее тело остыло до тлеющих чёрных перьев и он перестал щёлкать своим огромным жёлтым клювом. Таким образом, Какаши мог видеть, что он представляет собой слияние всех видов птиц — ястреба, цапли... ворона. В мифах он был известен как тэнгу.        — Так скажи мне, что в этом справедливого, Какаши, — сказал Карасу, и его голос зазвучал чётче в пещере, которую больше не наполняли рёв и треск пламени. — Твоя деревня держит у себя сильнейшего биджу и угрожает подчинением другим деревням, но если Ива сделает то же самое, они рискуют начать войну против всех других стран? Почему кто-то должен поддерживать подобное?        — Нам нужен был мир, — сказал Какаши. — И деревни доверяют Наруто контролировать Кьюби.        — У нас никогда не будет мира, Какаши, и ты это знаешь. Ты можешь уничтожить любую деревню, какую захочешь, но борьба за то, чтобы быть больше и лучше своего соседа, всегда продолжается, даже в мирное время. Ты не сможешь остановить её. Не в этом государстве, где власть безумцев господствует над большинством.       И— Знаю, — мрачно ответил он, глядя на биджу. — Ива должна была понимать, что они не вернут себе эту штуку обратно.        Карасу пожал плечами.        — Им было всё равно. Обладание Рокуби — это здорово для амбициозной сверхдержавы, но какой смысл, если им нельзя воспользоваться? Они дали его нам в качестве платы за наши услуги и под обязательство, что мы используем его против Конохи. Они не настолько тупы, эти ниндзя Ивы. Они знают, что выиграть эту войну можно только с помощью Рокуби, и пока они не используют его, они в безопасности от последствий нарушения пакта между деревнями. И Коноха не может использовать Кьюби против них в целях самообороны, потому что если они это сделают, то будут уничтожены другими деревнями. Красиво, не правда ли? Коноха обречена в любом случае.        Огромные, светящиеся глаза Рокуби были устремлены на Какаши, и в них читался острый ум. Биджу — порождение человеческой жадности и страданий, и под их фантастической внешностью скрывались все худшие черты человечества. Пусть эти глаза были больше, чем у него, и вдобавок светились жёлтым, но в них всё ещё было что-то глубокое и неприятно человеческое.        — Так вот как ты планируешь напасть на Коноху, — прошептал он. — Ты учишься управлять им.        — Мы почти у цели. Осталось всего несколько недель.        Огромная птица снова взорвалась пламенем и заревела. Какаши попятился назад и вскинул руки, чтобы защититься от обжигающего жара, как и два его кузена, стоявшие позади него. Возможно, Рокуби не нравилась мысль о том, что его контролируют, но несомненно, что когда Карасу поднял руку и выкрикнул команду, биджу снова остыл и попытался спрятать голову под крыло.        Какаши медленно опустил руки, сердито глядя на Карасу.        — Не морочь мне голову, — крикнул он. — Ты уже можешь его контролировать!        Карасу равнодушно посмотрел на него.        Жуткая идея зародилась в голове Какаши. Она привела его в ужас. Потому что, несмотря на всё, что он знал о Карасу, он никогда не думал, что тот может пасть так низко.        — Ты мог бы уже бесчисленное количество раз использовать эту штуку против Конохи! — прорычал он. — Нет никаких причин, по которым ты должен сидеть здесь, наблюдая, как Коноха и Ива медленно уничтожают друг друга, пока эта штука находится в твоей власти. АНБУ прямо за дверью в эту самую минуту, а ты всё ещё тянешь время!        Тщательно контролируемое выражение лица Карасу сказало ему всё, что ему нужно было знать.        — Вот почему ты так одержим Сакурой, — сказал Какаши. — Тебе не нужен ещё один наследник этого поместья, пока у тебя есть близнецы. Ты продолжал твердить о необходимости наследника мужского пола, но я тебя знаю. Вероятно, тебе больше нравится идея о том, что близнецы унаследуют поместье, а не Тошио! Почему бы и нет? Они твои дочери.        Двое других присутствующих члена верхушки в замешательстве переглянулись. Карасу стоял молча, ничего не отрицая.        — Я ломал голову, пытаясь понять, почему ребёнок Сакуры так важен для тебя. Настолько важен, что ты выследил её и заклеймил лицо, чтобы держать её под контролем. Зачем столько хлопот ради запасного наследника, который тебе даже не нужен? Который только узурпировал бы право твоих дочерей на это поместье? Если только то, чего ты всё это время хотел, не было наследником. Тебе просто нужен был подопытный.        — Ох, она всё равно собиралась его выбросить. Почему бы не пожертвовать науке?        — Науке?! — взревел Какаши. — Это мерзость! Ты хочешь запечатать этого монстра в ребёнке, и тебе прекрасно известно, что ребёнок почти всегда умирает! Вот почему тебе нужна была Сакура. Кого волнует, если ребёнок служанки умрёт, верно? Лучше, чем экспериментировать на своих девочках?        — Это должен быть новорожденный, — перебил его Карасу. — Когда связь души с телом слаба. И за кого ты меня принимаешь? Я знаю, что делаю. Если ребёнок умрёт, то только потому, что создание такой мощной печати требует жертвоприношения. Хитрость в том, чтобы предоставить другую жизнь, чтобы ребёнка не забрали по ошибке.        — И чьей жизнью ты собирался пожертвовать? — спросил Какаши. — Сакуры?        Карасу пожал плечами.        — Обычно в обмен забирают жизнь матери, да, но я сдержу своё слово. Она может быть свободна. Мы можем так же легко использовать дорогого Тензо или любое количество АНБУ, которых мы сегодня захватим.        Рокуби внезапно дёрнулся, качнув головой вперёд, чтобы щёлкнуть клювом Карасу. Если бы он стоял на несколько метров ближе, его бы разорвало пополам. Как бы там ни было, Карасу даже не вздрогнул. Он отдал ту же команду, что и раньше, и биджу утих с клокочущим стоном. Он знал, что делал. Как долго этот биджу пробыл здесь? Сколько слухов о чудовищах в великом озере можно было отнести к этому существу?        — Ты сошёл с ума, — спокойно заявил Какаши. — Ива не будет просто стоять в стороне, пока ты используешь их биджу таким образом.        — Будет. Что они могут сделать? Обвинить нас в том, что мы украли у них Рокуби? Они даже не могут признаться, что когда-либо владели им.        — Значит, война была лишь предлогом. Ты не заинтересован в «освобождении» деревень. Тебе просто нужен собственный джинчурики?        — Это разумное вложение, — сказал ему Карасу. — Мы могли бы использовать Рокуби сейчас и обрушить его на Коноху, но есть риск, что он сбежит, если мы так поступим. Создание джинчурики не только делает его сильнее, но и обязывает служить нам всю жизнь.        — Я встречал много джинчурики, — ровным голосом сказал Какаши. — Половина из них — психопаты. Если их не сводит с ума биджу, то их сводят с ума окружающие. Небезопасно иметь такого в клане…        — И именно ты всегда говорил мне, как ужасно, что твой ученик столкнулся с таким предубеждением и презрением. Лицемер. Ты здесь самый большой фанатик. — рассмеялся Карасу.        Какаши сжал кулаки.        — Я хорошо знаю, через какие страдания проходят джинчурики, из-за которых многих из них становятся такими. Я не позволю тебе навязывать подобную жизнь этому ребёнку.        — Не позволишь? — Карасу поднял бровь, глядя на него, и пренебрежительно махнул рукой в сторону биджу. — Ты можешь возражать против чего угодно, Какаши, но ты не имеешь права вмешиваться. Ты здесь только потому, что был мне полезен, передавая информацию в Коноху за моей спиной, чтобы они двигались именно туда, куда мне нужно.        Какаши открыл рот, собираясь гневно возразить. Но он знал, что это бесполезно. Карасу, должно быть, давно знал об этом. Иначе почему Коноха забеспокоилась настолько, что послала на его поиски целое подразделение АНБУ? Горечь от этого было нелегко переварить. Карасу медленно отравлял его имя в Конохе... но он сам виноват. Если бы он не передавал информацию в Коноху, его кузен никогда бы так не поступил.        — Ты не проведёшь меня, Какаши. И я знаю, что ты питаешь слабость к этой девушке, но моё терпение иссякает, когда ты пытаешься разрушить мои планы. Ещё раз выступишь против клана, и я...        — Твои планы причинят клану больше вреда, чем когда-либо мог причинить я! — отрезал Какаши. — Люди, которые балуются с биджу, долго не живут. Деревни так долго не обращали внимания на Синдикат, потому что ты не доставлял проблем, но если начнёшь сейчас, они придут за тобой с большей силой, чем мы сможем им противопоставить. Коноха лишь первая, кто понял это. Никакие младенцы-джинчурики не спасут нас, если ты будешь упорствовать в этой кампании.        Карасу склонил голову набок.        — Тогда уходи, — коротко сказал он. — Ты здесь больше не нужен. Возвращайся в свою деревню.        Взгляд Какаши опустился на землю.        — О, точно,— с восторгом сказал его кузен. — Ты им больше не нужен. У тебя остались только мы и, честно говоря, нам ты тоже не нужен. Особенно если ты продолжишь быть таким занудой.        — Лучше быть занудой, чем сумасшедшим.        — Правда? — Карасу пожал плечами и начал расхаживать по пещере. — Твои возможности сейчас немного ограничены, Какаши. Твоя деревня отвернулась от тебя, и они будут преследовать тебя всю оставшуюся жизнь. Ты знаешь их законы. Ты был одним из самых ценных людей Конохи — ты был в шаге от того, чтобы самому стать Хокаге. Неужели ты думаешь, что они оставят тебя в живых после такого предательства? В глазах Конохи у тебя нет права на жизнь за пределами деревни. Мы же — твоя семья, и какую бы глупость ты не совершил, у тебя всегда здесь будет дом. Но ты должен соблюдать правила дома. Я посвятил тебя в наши секреты, так что теперь ты знаешь, что к чему: ты знаешь, почему мне нужна эта девушка, и ты знаешь, что с моей стороны ей ничего не угрожает — лично мне она очень нравится. Поэтому я не ожидаю, что ты снова отнимешь её у меня, пойми.        Глаза Какаши закрылись.        — Что выберешь, Какаши? Видит Бог, я отрекусь от тебя, если ты отвернёшься от меня. И зачем тебе это? Мы — всё, что у тебя сейчас осталось. Теперь у тебя нет причин не посвятить всё своё время семье. Больше никакого двуличия.        — А что насчёт ребёнка? — спросил он.        Карасу выглядел озадаченным.        — А что насчёт ребёнка?        — То, что ты планируешь, может убить его...        — Этого не случится, — попытался заверить его Карасу. — Я не получаю удовольствия от убийства беззащитных. Я бы не стал этого делать, если бы не был полностью уверен в успехе, так на что тебе жаловаться? Мы с тобой оба отдали бы свои правые руки, чтобы обладать такой силой. Этот ребёнок будет благословлён.        Не открывая глаз, Какаши покачал головой. Карасу разочарованно застонал.        — Сделай выбор, Какаши, — сказал он. — Убедитесь, что он правильный.        Медленно открыв левый глаз, Какаши посмотрел на Карасу, который внезапно нахмурился.        — Эй, что с твоим…        Какаши перевёл взгляд на подвешенную к потолку цепь, на которой держались хвостовые перья Рокуби. Со звуком отдалённого, искажённого хлопка цепь дёрнулась и оборвалась — одно из её звеньев пропало.        Ещё один хлопок.        Цепи вокруг переднего левого крыла зазвенели, освобождаясь. Третий хлопок. Переднее правое крыло раскрылось, как гигантский веер.        — Какаши! — рыкнул Карасу, выглядя так, словно очень хотел наброситься на него, но в этот момент он столкнулся с перспективой того, что очень разъярённый биджу встанет на дыбы, а вдоль его тела снова вспыхнет пламя. Четыре из шести его «хвостов» были свободны, и когда он взмахнул крыльями, волна феноменального жара окатила мужчин.        Впервые в жизни Карасу выглядел немного испуганным.        Какаши развернулся и побежал к двери. Через плечо он мельком увидел, как Рокуби ударил одним из своих хвостовых оперений по кузену — Джину, отчего тот отлетел в сторону, в то время как Карасу увернулся от второго и поднял руку для приказа.        Но даже если бы это существо находилось под его контролем, он не смог бы так быстро его обезвредить. Это дало Какаши достаточно драгоценного времени...        Он пронёсся вверх по проходу, по которому они спустились, миновав растерянного егеря, который благоразумно держался на расстоянии от безумия, разворачивающегося в пещере. Звуки кричащего Рокуби преследовали его, но даже эти пронзительные звуки исчезали по мере того, как он карабкался вверх по наклонным проходам в скале, пока не достиг бассейна, в который они вошли. На этот раз он не стал медлить. Он нырнул прямо в воду и бешено рванул через узкий затопленный туннель, а когда вынырнул с другого конца, то устремился прямо к поверхности — к той тёмной сверкающей штуке, которая, казалось, находилась в километрах над его головой.        Он вынырнул на поверхность, задыхаясь, и некоторое время барахтался в воде, пытаясь сориентироваться. Пока он был внизу, солнце полностью скрылось за холмами, и свет быстро померк. Вдалеке виднелся главный дом поместья, ярко светящийся в вечернем сумраке. Какаши начал плыть к нему. Он должен был найти Сакуру и вытащить её оттуда до того, как Карасу восстановит контроль над Рокуби.        Какой-то слабый звук, разнёсшийся над водой, заставил его остановиться и прислушаться. Животное или?.. Он подождал, пока не услышал его снова — отдалённый вопль, который звучал как сдавленное ругательство. Определённо человек. И, похоже, он доносился со стороны коттеджа доктора.        У Какаши внезапно возникло ужасное чувство, что он знает, где это. Разве Карасу не упоминал, что Сакура не так давно направлялась в ту сторону?..        Не теряя времени, он вытащил себя из воды и, используя чакру, побежал к коттеджу. Крики становились всё отчётливее по мере того, как он приближался. Он слышал рыдания. Он слышал, как она выкрикивает его имя.        — Сакура! — Он выбрался на берег и побежал вдоль кромки воды, раскидывая камешки под ногами в разные стороны. — Сакура! Где ты?!        — Какаши?! Боже, пожалуйста, помоги мне! — её крик направил его и он резко остановился на вершине невысокого утёса прямо перед коттеджем. Он посмотрел вниз. На камнях была кровь.        — Сакура?        — Я здесь! Пожалуйста… пожалуйста… о, боже…        Ей не удалось далеко доползти, только до подножия, где склон утёса был самым пологим и там он нашёл её, свернувшуюся калачиком, дышащую тяжёлыми, короткими вздохами. Он опустился рядом с ней на колени, нависнув над ней.        — Что случилось?        — Ю-Юи! — выдавила она, пытаясь сесть. — Она толкнула меня! Э-это она отравила тех людей. Она пыталась убить меня, эта сука! Эта…        Она снова ругнулась, но это прозвучало как протяжный крик, который закончился всхлипом. Всё её тело дрожало. Какаши попытался успокоить её.        — Кто-нибудь ещё прибежит, если ты продолжишь так кричать, — предупредил он, глядя на пятно крови на её боку. — Ты всего лишь сломала рёб…        — Да пошёл ты! — крикнула она, вздрагивая. — У меня схватки, кретин!        У Какаши похолодело в животе.        — Схватки? — прошипел он. — Ещё слишком рано.        — Я ничего не могу с этим поделать! — кричала она, зажмурив глаза от очередной вспышки боли. — Пусть это прекратится!        — Всё в порядке. Всё будет хорошо, — сказал он с большей успокаивающей уверенностью, чем чувствовал на самом деле. Он просунул под неё руки и прошептал извинения, поднимая её вверх. Она стиснула зубы и застонала от боли, и тогда он понял, что платье под её ногами пропиталось кровью. Он выругался себе под нос.        Сакура услышала.        — Он умрёт? Да? — захныкала она. — Я убила ребёнка…        — С ним всё будет в порядке, — сказал Какаши, неся её вверх по склону. — Нам просто нужно позвать на помощь.        Сакура внезапно схватила его за жилет.        — Н-нет, ты должен убираться отсюда! — отчаянно сказала она. — Ямато-тайчо идёт! Он прямо сейчас приведёт АНБУ! Если они поймают тебя здесь, они убьют тебя! Он очень зол!        — Я не могу оставить тебя в таком состоянии, — он был вынужден снова опустить её на землю, когда её пронзила очередная схватка. Он ни в коем случае не был даже слегка сведущ во всех тонкостях родов, но эти спазмы, казалось, наступали ужасно быстро.        — Со мной всё будет в порядке! — еле слышно прошептала она, когда схватки прекратились. Она пыталась оттолкнуть его от себя. — АНБУ… у них есть транспортное дзюцу. Я буду в больнице Конохи раньше, чем ты успеешь оглянуться. Просто убирайся отсюда, пожалуйста!        — Если бы ты была на моём месте, ты бы тоже меня не бросила!        — Хотела бы я, чтобы ты был на моём месте! — простонала Сакура. — Если бы в этом мире существовала хоть какая-то справедливость, ты бы лежал здесь!        — Ты злишься из-за боли…        — И потому что ты идиот! Со мной всё будет в порядке, когда прибудут АНБУ, но ты должен идти: иди, забери свою жуткую семейку и убирайтесь отсюда к чёрту! — причитала она. — Пожалуйста!        — Я не могу, — сломлено сказал Какаши. — Карасу знает, что я пытался помочь Конохе и я думаю, что возможно только что совершил нечто, что стало для него последней каплей. Он скоро придёт. Мне нужно вывести тебя отсюда, пока он отвлечён.        — Я-я не могу ходить.        — Ты должна.— Какаши проигнорировал её вопль боли, когда он поднял её на ноги и закинул её руку себе на шею. — Я помогу тебе — аккуратно, шаг за шагом.        Он повернул их на запад и решительно направился к деревьям. Сакура прижалась к нему, тяжело дыша. Большая часть её паники передавалась ему, но он подавлял её. Нет ничего хуже, чем оказаться в кризисной ситуации, когда человек, на которого ты должен был положиться, выглядит так, словно он тоже теряет голову.        — Н-нет! — взмолилась Сакура, волоча ноги. — Я не хочу, чтобы они поймали тебя, Какаши! Не делай этого! Не ради меня!        — Я делаю это не только ради тебя! — выдавил он, поддерживая её, когда очередная схватка угрожала сбить её с ног. — Я делаю это и для ребёнка тоже. Чем быстрее ты доберёшься до этого транспорта...        Сакура ничего не сказала на это. Было ясно, что она не хочет чтобы его поймали из-за неё... однако ребёнок — другое дело. Она боялась за его жизнь. Она не могла отказаться от его помощи.        — Шаг за шагом, — сказал Какаши, тяжело сглотнув. — Всё будет хорошо.

***

       Карасу стряхнул воду с пальцев, выйдя на берег под садом поместья. Когда Джин и Гинта появились у него за спиной, он критически осмотрел ожоги на руках.        — У Эно будет припадок, — вздохнул он.        — Нам не следовало тащить его туда, — ворчал Джин, потирая несколько сильно ушибленных рёбер. — Если бы тебя там не было, мы бы погибли.        — Да, но, — Карасу бросил на него раздражённый взгляд. — Я не мог знать, что Какаши — долбаный псих, ясно? Натравить биджу на собственных кузенов! Наш дедушка, наверное, сейчас переворачивается в гробу.        — Мы должны найти его, — сказал Гинта, который почти не пострадал, спрятавшись за валуном. — Вероятно, он планирует забрать девушку и сбежать.        — Почти наверняка, и он… — Карасу остановился, повернув голову к озеру. — Она уходит из зоны досягаемости. Должно быть, он нашёл её.        — В какую сторону?        Карасу указал. На запад.        — Может, вызвать подкрепление? Нам понадобится больше троих, чтобы противостоять мангекё шарингану.        — Он не стал бы использовать его против кого-либо из нас, идиот. Троих более чем достаточно, чтобы… — он снова прервался. На этот раз потому, что кто-то с хрустом пробирался к ним сквозь папоротник в покатом саду. Джин и Гинта тут же потянулись к своим мечам. Что-то не так было в этих шагах. Они были слишком шаткими и неровными, чтобы быть нормальными.        Карасу подождал, пока фигура не вышла на лунный свет. Он сузил глаза. Джин и Гинта расслабились.        — О, — сказал Джин. — Это всего лишь она.        — Я думал, она покончила с собой? — спросил Гинта.        — Может, она пришла утопиться и закончить работу?        Юи остановилась, с осунувшимся лицом и хриплым дыханием, растерянно оглядываясь на них. Не похоже, что она знала, где находится, но когда она устремила свой расфокусированный взгляд на Карасу, она, спотыкаясь, направилась к нему.        — Эй! — крикнул Джин, блокируя её.        — Оставь её, — глухо сказал Карасу. — Она сошла с ума.        — Я… не… сумасшедшая… — прохрипела она, схватив его за рубашку. Карасу отвернул голову, чтобы избежать её тошнотворного дыхания.        — Возвращайся в дом, девочка. Аки позаботится о тебе, — сказал он, убирая её руки.        — Я пришла сказать вам…        — Мне не интересно. Возвращайся в дом…        — О Сакуре. Она так долго всех дурачила, но я знаю правду, — Юи безумно захихикала, восхищенная силой своих знаний.        Карасу нахмурился, наблюдая за ней.        — Джин, Гинта, — сказал он. — Идите за Какаши и девушкой. Я догоню.        — Она чокнутая, Карасу, просто оставь её…        Лидер проигнорировал их.        — Идите, — громко приказал он. — Я хочу послушать.        Двое мужчин вздохнули и побежали к западной границе деревьев. Карасу дождался, пока они исчезнут, и оттолкнул девушку от себя достаточно резко, чтобы она упала на землю.        — Говори быстрее и прекрати эту безумную болтовню, — резко сказал он ей. — У меня была плохая ночь, но я готов выслушать тебя, если ты знаешь что-то, чего не знаю я, что было бы глупо проигнорировать. Так что если ты планируешь просто тратить моё время, скажи об этом сейчас.        Юи испуганно уставилась на него. Она вздрогнула, когда он сделал шаг к ней, и внезапно разразилась речью.        — Я знала, я знала, я знала с того момента, как она пришла сюда. Я всё слышала. В коттедже из окна. Она одна из них.        — Из кого? — резко спросил Карасу.        — Она разговаривала с ниндзя в иностранной форме. Они говорили о Конохе. Она оттуда родом. Она назвала его «капитаном», как будто он был её лидером. Она сказала, что если они узнают, что она шпионка Конохи, ей конец.        — Возможно, галлюцинация? — легкомысленно предположил Карасу. — Ты хоть знаешь, насколько ты больна?        — Я ничего не выдумывала! — огрызнулась Юи. И она должна была быть больной, чтобы огрызаться на такого человека, как он. — Она говорила с человеком по имени Ямато, и он сказал, что придёт за ней с АНБУ! Она куноичи из Конохи! Она сказала, что шлёт сообщения уже несколько месяцев!        Глаза Карасу сузились.        — Но это ещё не самое худшее! — Юи защебетала, всё больше распаляясь. Она была близка к тому, чтобы выложить то, что ей до смерти хотелось выложить. — Она лгала о ребёнке.        — Оу?        — Лживая, грязная шлюха — она пыталась выдать его за ребёнка Тошио, потому что ей нужны были его деньги, его имя! Но я знала. Она уже была беременна, когда приехала сюда. Он не мог быть от Тошио. Я слышала, как она говорила своему лидеру. Ребёнок принадлежит Хатаке Какаши — мужчине, с которым она притворялась, что спит! Он тоже скрывал это от вас!        Карасу наклонился, чтобы посмотреть ей в глаза.        — Сакура — шпион Конохи, а Какаши — отец её ребёнка?        Юи восторженно кивнула, как ребёнок, ожидающий награды.        Он выпрямился, презрительно хмыкнув.        — Я думал, что предупредил тебя, чтобы ты рассказала мне что-то, чего я не знаю. Ты зря потратила моё время.        Улыбка исчезла с лица Юи. Ей снова стало страшно.        — Кому ещё ты рассказала? — спросил Карасу, лениво вытаскивая ниндзято из кобуры на спине.        Она быстро покачала головой.        — Н-нет. Никому. Я сразу пришла к вам.        — Это упрощает дело, — любезно сказал он, улыбаясь ей, когда лезвие дёрнулось вверх.        — Я уже позаботилась о ней, — сказала Юи, неправильно поняв, зачем ему нужен меч. — Это то, чего хотел бы Тошио.        Он с любопытством посмотрел на неё.        — Как ты о ней позаботилась?        Выражение хитрой кошки вернулось на её лицо.        — Я толкнула её. Я убила ребёнка. Теперь имущество Тошио в безопасности.        Карасу долго смотрел на неё, затем резко взмахнул мечом, и кровь Юи хлынула на камни. Он яростно наблюдал за ней, как она хрипела и хваталась за горло, не в силах понять, что с ней произошло, когда ярко-красная кровь хлынула между её пальцами. Она сползла на землю, задыхаясь и отплевываясь, пока её смертные часы не остановились, и она не затихла.        — Идиотка! — зарычал Карасу, пиная её тело для пущей убедительности. Ему пришлось отступить назад и взять себя в руки.        Время ещё есть, сказал он себе, бросаясь к деревьям.

***

       — «Ещё один шаг. Просто доберись до следующего дерева».        — Эй, Сакура, — сквозь тишину сказал Какаши. — Какое твоё любимое стихотворение Нака?        — Что? — недоверчиво спросила она. Из всех моментов он выбрал этот, чтобы наконец проявить интерес к её поэзии!..        — Просвети меня. Какое твоё любимое стихотворение? — снова спросил он.        Сакура, пошатываясь, сделала ещё несколько шагов, прежде чем ей удалось вспомнить.        — Дерево Эноки... и Вдова…        — О чём оно?        — Ты не можешь ожидать поэтического концерта в такое время, ты…        — Это отвлечёт тебя от боли, — пообещал он. — Просто скажи мне, о чём оно.        — Оно о… человеке, который умирает…        — О, отлично. Я понимаю, почему оно твоё любимое.        — И его вдова хоронит его под крапивным деревом, и она оплакивает его там каждый день... и... потому что он видит её одиночество, ему грустно, поэтому... поэтому он исполняет её желание. И в следующий раз, когда она соберёт, приготовит и съест грибы, растущие на крапивном дереве, она забеременеет, так что... так что она больше никогда не будет одинокой.        Пройдя ещё несколько шагов, она добавила сердитым тоном:        — Но что вообще знает этот Нака?        — Ты ещё помнишь его? — упорствовал он.        — Улыбка... сияет ярче, чем солнце на воде. Глаза теплее... чем... чем жареные соты на огне. Кожа мягче, чем нежнейшее молоко в самое ясное утро. Губы краснее лепестков розы… — она сделала небольшую паузу, пытаясь перевести дух, когда мимо промелькнуло ещё одно дерево. — Дальше я справлюсь сама, обещаю, — выдохнула она.        — «Ещё один шаг, — подумала она. — Просто доберись до следующего дерева».        — Сакура...        — Я справлюсь! — неистово твердила она. — Они не могут быть слишком далеко, так что я пойду дальше одна и дам тебе время уйти. И тебе больше не придётся слушать Нака…        — Ты уверена?        — Да — Н-н-н—а-а-а-а-а-а-ргх! — её ноги подкосились от очередного болезненного сжатия, и только рука Какаши, обнимавшая её, удержала её на ногах.        — Нет, ты не справишься, — проворчал он, потянув её за руку, чтобы она снова начала идти. Удалось ли Карасу разобраться с Рокуби? Был ли он сейчас у них на хвосте? В километре от них? Полкилометра? Доберётся ли он до них раньше, чем они доберутся до АНБУ или их базы?        — Всё не так плохо, как кажется, — попыталась она сказать ему. — Я справлюсь. Ямато и остальные уже, наверное, в минуте ходьбы отсюда.        — Просто сосредоточься на ходьбе, Сакура.        — Боже, это так глупо, — процедила Сакура сквозь зубы, смахивая с глаз злые, горькие слезы. — Как, чёрт возьми, я могла позволить Юи наброситься на меня? Кто идёт куда-то только потому, что так велит записка? Меня вообще не должно было здесь быть!        — Это не твоя вина, Сакура.        — Да, это твоя вина, — прошипела она, снова застонав от боли. — Почему ты не мог надеть презерватив?!        — Немного поздно жаловаться, тебе не кажется?        Лицо Сакуры исказила гримаса боли.        — Мы должны остановиться, — прошептала она. — Я не могу...        — Мы должны идти дальше, — попытался он предупредить её, но когда она толкнула его в бок, он пошатнулся.        Сакура не заметила удивления на его лице. Она упала на колени перед молодым деревом, вцепившись пальцами в кору так сильно, что побелели ногти. Очередная непреодолимая волна боли и давления сотрясла её тело, и следующее, что она ощутила, была рука Какаши, зажавшая ей рот, чтобы подавить крик. Он не должен был этого делать. Прямо сейчас ей ничего так не хотелось, как укусить его за пальцы и никогда, никогда не отпускать.        Вместо этого она сжала губы и задержала дыхание, ожидая, когда боль пройдёт.        — Лучше не толкайся! — услышала она шипение Какаши.        — Я не толкаюсь! — закричала она ему в руку. Она знала, что он всего лишь пытался помочь, но в тот момент всё в нём чертовски раздражало её: вплоть до того, как его волосы были разделены пробором против часовой стрелки.        Когда боль в животе утихла, она заметила новую боль в руках. Она открыла глаза, чтобы посмотреть на них, и заметила, что большинство её пальцев глубоко вонзились в дерево. Вокруг ногтевого ложа скапливалась лужица крови. Она не должна была быть в состоянии этого сделать. Её базовой силы было недостаточно, чтобы нанести такой урон.        Неужели чакра начала возвращаться?..        Если да, то это могло означать только одно. Если чакра ребёнка больше не мешала её собственной, то он должен был покинуть её тело... или же... он был мёртв.        — Какаши! — воскликнула она, испугавшись как никогда.        Должно быть, он понял то же самое, потому что внезапно оказался у неё за спиной, крепко обнял, оторвал её пальцы от дерева и крепко сжал их в своих руках.        — Всё будет хорошо, Сакура, — спокойно сказал он ей на ухо. Его голос звучал так ровно и уверенно, что ей отчаянно захотелось ему поверить. — Я подниму тебя и понесу, хорошо?        Она покачала головой, лицо покраснело от попыток сдержать дыхание и слёзы.        — Они схватят тебя.        — Я не позволю им схватить меня, — пообещал он. — Ты должна верить мне.        — Я верю, — выдохнула она. — Что ты скажешь любую чушь, чтобы я заткнулась.        Его губы коснулись её шеи, а нос зарылся в её волосы. Даже сквозь боль и панику она почувствовала дрожь обожания. Если он с ней, она могла сделать это. Она могла сделать что угодно.        — Доверься мне, — взмолился он.        Она кивнула. Какаши начал просовывать руку под её колени, чтобы приподнять её...        — Остановись, Какаши.        Сакура снова закрыла глаза. Не сейчас. Пожалуйста, не сейчас!        Какаши убрал руки и медленно встал.        — Гинта. Не будь глупцом.        — Говорит человек, который только что отвернулся от семьи ради девушки. Каков отец — таков и сын, а, Какаши?        Он повернулся и посмотрел на кузенов, напряжённо стоящих в нескольких метрах от него. Один из них выглядел довольно потрёпанным после схватки с Рокуби.        — Если вы встанете у меня на пути, — сказал он им. — Я убью вас обоих.        Они уставились на него.        — Он не это имеет в виду, — сказал Джин довольно неуверенно. — Карасу сказал, что он не станет…        — Вам не кажется, что Карасу пора перестать недооценивать то, насколько далеко я готов зайти? — обратился он к ним. — Вы действительно хотите испытать меня, парни?        Гинта взял себя в руки.        — Девушка должна вернуться с нами.        — Она ранена, идиоты! — рявкнул он, как раз в тот момент, когда Сакура издала ещё один сдавленный стон. — Ребёнок в опасности. Если ей не помогут, они оба могут умереть!        Сакура издала очень придушенный звук паники. Вот тебе и сохранил голову.        — Эно поможет ей…        — Эно ничего не знает о родах, — отмахнулся Какаши. — Я отведу её к АНБУ.        — Ты с ума сошёл! — взорвался Джин. — Они убьют тебя, если схватят!        — Они скоро будут здесь, — неловко сказал Гинта. — Отдай девушку сейчас же, Какаши.        — Ты слышал, что я сказал? — Какаши сузил глаза на кузенов. — Если ей не помочь…        — Она умрет? — крикнул Джин. — Да будет так! И ты тоже!        Рука Джина взметнулась, и тонкая, увесистая проволока просвистела в воздухе и обвилась вокруг шеи Какаши, прежде чем тот успел увернуться. Она натянулась. Какаши застонал, чувствуя, как зазубренный край проволоки впивается в кожу. Он схватил её одной рукой и выпустил поток электрической чакры.        Джин вскрикнул, упал на колени и сильно задрожал. Гинта, всегда соображавший быстрее, прыгнул вперёд и мгновенно перерезал проволоку взмахом куная, а затем крутанулся и поднял руку, выпустив в сторону Какаши струю ядовитых игл.        Стоя прямо перед Сакурой, у Какаши не было возможности уклониться. Он сложил руки вместе, выполняя быструю серию печатей, и если бы в лесу было светлее, Джин и Гинта увидели бы, как его кожа потемнела и потеряла всякий цвет. Послышался звон игл, которые отскакивали от его каменной кожи и падали на землю.        Именно тогда мужчины заколебались. Были ли они теперь по уши в дерьме?        — Назад! — рявкнул на них Какаши. — Или мы покончим с этим сейчас!        — Может, ты и первенец, но мы подчиняемся Карасу! — прорычал Джин, хватая кунай и бросаясь вперёд, чтобы атаковать с близкого расстояния        Первый удар куная пришёлся по руке Какаши, и полетели искры, когда лезвие заскрежетало по непроницаемой коже. Твёрдые пальцы сомкнулись на запястье Джина, удерживая его неподвижно, когда Какаши отвёл другую руку назад и ударил его в живот. Эффект был мгновенным. Джин захлебнулся кровью и отшатнулся назад, его глаза застыли от шока.        Внутренние повреждения убили бы его за считанные минуты.        — Отведи его к Эно, если хочешь, чтобы он остался жив, — сказал Какаши Гинте, который резко вспотел и побледнел. — Я закончил с вами, сопляки.        Он отвернулся и снова опустился на колени рядом с Сакурой. Гинта набросится на него, он был в этом уверен. Идиот будет следовать приказам Карасу до последнего, как и все остальные, какими бы бессмысленными они ни были и какой бы вред себе ни причиняли. Он снял с пояса кунай, полностью готовый применить смертоносную силу для самозащиты, и, конечно же, он услышал приближающиеся шаги...        Они резко остановились. Он услышал возню и вздох.        Какаши резко повернулся и увидел, что Гинта борется с хваткой третьего мужчины, ниндзято дрожал в его скованной руке.        — Прекрати, — прошипел Карасу, толкая Гинту за спину. — Мы не сражаемся друг с другом.        Он посмотрел на дрожащего на земле Джина и поморщился.        — Немедленно отведи его в поместье, — сказал он Гинте. — Заставь дядю Эно перестать курить эту дрянь и заняться работой.        Гинта бросил на Какаши действительно очень злобный взгляд, когда он наклонился, чтобы обхватить Джина за плечи, и они ушли в ночь, растворившись в сгущающихся тенях леса. Карасу перевёл взгляд на Какаши и слегка улыбнулся. Это было бессмысленно.        — Это было очень грубо, — мягко сказал он. — Ты мог убить нас там, внизу.        Какаши не сводил обоих глаз с кузена, шаринган настороженно вращался. Ему понадобится всё, что есть в его арсенале, чтобы пройти мимо Карасу, если он хочет доставить Сакуру в безопасное место.        — Ничего личного, — прошептал он. — Я не позволю тебе остановить нас.        Взгляд Карасу метнулся к Сакуре. Её голова была прислонена к дереву, и она тяжело дышала. Несмотря на это, её глаза следили за Карасу так же пристально, как и Какаши.        — Она ранена, — заметил он. — Думаешь, АНБУ смогут ей помочь?        — Они помогут, — жёстко ответил Какаши.        Его кузен кивнул.        — Тогда она должна пойти к ним. Скорее.        И Какаши, и Сакура вздрогнули, будто он их ударил. Постепенно кожа Какаши смягчилась и вновь приобрела тёплый оттенок, когда его защитное дзюцу спало.        — Что? — прошипел он.        — Всё изменилось, не так ли? — Карасу хмуро посмотрел на них. — Неужели ты думаешь, что я настолько подлый, что позволил бы матери и ребёнку умереть? Назло? АНБУ могут забрать её. Она свободна, Какаши. Но ты…        — Что? — коротко спросил Какаши. — Ты хочешь мою жизнь в обмен на её?        Выражение лица Карасу стало страдальческим.        — Почему ты так плохо обо мне думаешь? — тихо сказал он. — Ты мой друг.        Какаши поднял руку, как будто хотел дотянуться до него, но быстро опустил её. Он отвёл взгляд.        — Мне жаль...        — Неужели с нами так плохо, что ты готов отправиться на виселицу вместо того, чтобы остаться? — процедил его кузен. — Ты скорее выберешь деревню, которая жаждет твоей крови, чем семью, которая тебя любит?        — Карасу, — мягко рассмеялся Какаши. — Ты единственный, кто меня любит.        — Заткнись. Это звучит так по-гейски.        — Ты знаешь, что я имею в виду… — сказал Какаши, засовывая кунай обратно в кобуру. — Я отведу эту девушку к АНБУ и их медикам, несмотря ни на что, Карасу. Тебе придётся сразиться со мной, чтобы остановить меня.        Карасу остался на месте, руки расслаблены, ноги свободно стоят на земле. Он не собирался драться, поэтому Какаши кивнул и подхватил Сакуру на руки, мягко извиняясь перед ней, когда движение затронуло её раны. Он оглянулся на Карасу, который начал походить на потерянного, брошенного щенка.        — Ты должен вернуться в поместье и заставить всех спрятаться, пока ещё есть время.        Карасу покачал головой.        — Я уже всё уладил.        Что бы это ни значило.        Карасу увидел его обеспокоенное выражение лица и немного приободрился.        — Прощай, Какаши, — мягко сказал он, а затем повернулся, чтобы вернуться в поместье.        Какаши мгновение наблюдал за ним, затем пошёл в противоположном направлении, глубже в лес. В его руках Сакуру практически лихорадило.        — Опусти меня, — умоляла она, — я не выдержу!        — Ещё нет, — проворчал Какаши, ныряя под низко нависающую ветку.        — Да, сейчас же! — вскрикнула Сакура. — Пожалуйста, Какаши!        Он проигнорировал её и побежал дальше. В лесу было так темно, что без шарингана он бы точно потерялся. Но он уже так много использовал его сегодня, что с каждым пройденным метром чувствовал, что слабеет. Ему нужно было отдохнуть. Болезненные, гортанные крики Сакуры не давали ему покоя. Он не мог подвести её сейчас. Не сейчас.        Сакура не переставала умолять.        — Я слышу, как они приближаются, — выдохнула она ему. — Ничего страшного, если ты оставишь меня здесь и уйдёшь.        Какаши ничего не слышал.        — Я не оставлю тебя, — твёрдо сказал он, и, поскольку знал, что должен отвлечь её от боли, добавил: — Помнишь, Паккуна укусила змея, и ты сопровождала меня к ветеринару, потому что яд разъедал его лапу?        — Уг-гу, — простонала Сакура сквозь сжатые губы.        — Ты просидела со мной в приёмной три часа в погожий день, потому что думала, что я буду плакать и, возможно, мне понадобится плечо. Ты не бросила меня тогда.        — Это другое, — задыхалась она. — Совсем другое.        — Это абсолютно то же самое, — сказал он пренебрежительно. — Не проси меня вот так просто уйти от тебя.        Она подавила всхлип.        — Ты должен.        Там. Наконец-то. Он слышал отдалённый шелест листьев, как будто большая группа людей очень быстро двигалась сквозь тёмные деревья где-то впереди них. Какаши вздохнул и, наконец, остановился, осторожно опустив Сакуру на ноги. Она прижалась лбом к его груди и слабо застонала от накатившей волны боли, грозившей подкосить её колени. Он сомневался, что она могла услышать приближение АНБУ.        — Сейчас ты отправишься домой, — мягко сказал он, обнимая её, зная, что это будет в последний раз. — Извини, что это заняло так много времени.        — Уходи... пожалуйста, уходи, — умоляла Сакура, пытаясь оттолкнуть его от себя. — УХОДИ!        Он услышал возгласы, которые становились всё ближе. Они услышали её. Какаши крепко обнял её.        — Я люблю тебя, — прошептал он.        Она разрыдалась, слёзы свободно катились по её щекам.        — Если бы ты любил меня, ты бы спас себя! Ради меня!        Когда он вдохнул, его грудь задрожала. Что-то мокрое стекало по его лицу. Дождь, наверное.        — Я не хочу, — прохрипел он. — Я должен признать то, что я сделал.        Бледно-белые, улыбающиеся морды животных появлялись вокруг них, одна за другой, молча наблюдая за ними сквозь темноту. Какаши прижал её ближе и наклонил голову, чтобы прошептать ей на ухо. Сакура вцепилась пальцами в его жилет. Какую бы физическую боль она ни испытывала, это было ничто по сравнению с тем, через что он заставил её пройти.        Тени поползли вперед. Какаши обхватил её лицо ладонями, чтобы запечатлеть поцелуй... и его губы лишь слегка коснулись её, прежде чем его оторвали с силой, достаточной, чтобы вывихнуть руку. Его швырнули на землю.        Сакура в ужасе огляделась. АНБУ толпились вокруг неё. Они разговаривали с ней, прикасались к её плечу, спрашивали, может ли она двигаться. Кем были эти безликие монстры? Она попыталась повернуться и позвать Какаши: узнать, где он, но они окружили её стеной, не давая увидеть остальных, копошащихся вокруг него.        — Сакура, у тебя идёт кровь! Что случилось?        — Тайчо?.. — вздохнула она. За какой из этих звериных морд он скрывался?        Бледная морда кота нависла над ней.        — Сакура, у тебя идёт кровь...        Она равнодушно проследила за его взглядом и увидела чёрное пятно крови на коленях своего платья.        — Мне жаль, — выдохнула она, подавленная. — Ребёнок...        Тензо откинул свою маску в сторону.        — Медик!        Один из АНБУ, неотличимый от остальных, отделился и присел рядом с Сакурой. Она почти не обращала на него внимания. Она пыталась посмотреть через плечо Тензо на других агентов, копошащихся, как стервятники над трупом. Она могла слышать, как они что-то кричали друг другу, координируя свои действия.        — Держи его руки! Где лента?        — Следи за его глазом — следи за его глазом!        — Держишь его?        — Ага...        — Держи его тень крепче.        — Всё в порядке, он не сопротивляется.        — Где эта чёртова лента? Мы не сдвинемся с места, пока не заклеим ему глаза!        — У неё сломаны рёбра, — сказал медик рядом с ней. — Я смогу их вправить, если она ляжет, но схватки…        — У нас нет времени, — прервал его Тензо. — Распечатайте носилки. Мы должны доставить её в Коноху как можно быстрее. Шикамару?        — Он у меня. Мы можем идти, Тайчо, — сказал мужчина, стоя совершенно неподвижно немного в стороне от всех остальных, странно сцепив руки перед собой. Его тень тянулась к другой группе ниндзя в масках.        — Мы вернёмся на базу и воспользуемся транспортом. Команда Б займётся проникновением.        — Прилягте, пожалуйста, Харуно-сан.        Сакура сопротивлялась носилкам, сделанных из одного из свитков медика.        — Какаши...        — Всё в порядке, он у нас, — сказал медик. — Он больше не причинит вам вреда…        Сакура яростно оттолкнула его, возможно, сильнее, чем намеревалась, потому что её пронзила новая вспышка боли.        — Как ты смеешь! — закричала она. — Ты ничего не знаешь!        Несколько рук схватили её, заставляя опуститься на носилки, хотела она того или нет.        — Сакура, у тебя сильное кровотечение, — услышала она голос Тензо. — Мы не можем позволить себе тратить здесь время впустую. Просто лежи спокойно и позволь нам помочь тебе.        — Не трогайте его, — процедила она сквозь зубы. — Не смейте его трогать!        Но они переговаривались, игнорируя её, считая её истеричной или бредящей. Носилки подняли и понесли так быстро, что ей показалось, будто она теряет всякое чувство реальности. События развивались слишком быстро. Ещё недавно она делала один мучительный шаг за другим, только чтобы добраться до следующего дерева, но это давало ей возможность сосредоточиться на чём-то, кроме острой боли внутри. Она боялась, что её тело насильно выталкивает ребёнка, потому что он мёртв.        Теперь всё вышло из-под её контроля. Теперь её несли АНБУ, и никто не слушал её сбивчивые мольбы в защиту Какаши. Всё, что она могла делать, это смотреть на полумесяц, вспыхивающий и исчезающий из виду сквозь полог леса над ней, и с кричащей остротой ощущать каждую из своих мук, и она ничего не могла сделать или сказать, чтобы отвлечься. Она была листом на ветру, подхваченным судьбой, куда бы та ни решила её забросить. Всё это вышло из-под её контроля.        Сакуре было всё равно, прошла минута или двадцать, когда они ворвались на поляну. Ещё дюжина АНБУ ждали их, столпившись вокруг, чтобы помочь поднять её на середину расчищенного участка леса, прямо в центр большого квадрата, образованного четырьмя невероятно сложными свитками, развёрнутыми встык и подвешенными между четырьмя отмеченными столбами. Она ошарашенно огляделась и увидела, что люди смотрят на неё в ответ. Некоторые даже сняли маски, чтобы посмотреть на неё с ещё более откровенным недоумением.        Но кое-что ещё привлекло и их внимание. Головы повернулись, когда остальная часть группы вышла на поляну, и Сакура попыталась извернуться и посмотреть, потому что уже знала, почему все вдруг напряглись. Какаши прошёл сквозь деревья. Запечатывающая лента, обычно используемая на пленных шиноби, чтобы помешать им использовать чакру, связывала его руки вместе перед ним. Мало того, она также была обмотана вокруг его головы, закрывая глаза, чтобы он не мог использовать шаринган, и вокруг рта, чтобы он не мог говорить. Только благодаря тени Шикамару он смог пройти через лес. Когда Шикамару остановился, остановился и Какаши. Когда Шикамару неуверенно взглянул на Сакуру, голова Какаши тоже невидяще повернулась в её сторону.        Ей хотелось позвать его или накричать на него и сказать, какой он тупой идиот, но она отвернулась и закрыла глаза. Боль снова заставила её стиснуть зубы и громко застонать. Медик пытался оказать ей помощь. Его чакра вонзилась в неё, как булавки, и ей очень захотелось отшвырнуть его подальше. Цунаде никогда бы не позволила, чтобы ей сошёл с рук такой неадекватный уход.        — Команда А, соберитесь на площадке, — приказал Тензо. — Мы уходим немедленно. Команде Б придётся вернуться в Коноху пешком, как только они закончат оставшуюся часть миссии, так что…        — Тайчо! — Трое мужчин и женщина вбежали на базу. — Ниндзя Аме приближаются!        Все перестали двигаться. Тензо выглядел обеспокоенным.        — Они следили за нами?        — Или кто-то их предупредил. Они в паре минут от нас — если они поймают нас здесь, будут проблемы. Это будет воспринято как акт войны.        — Мы не можем рисковать ещё одним...        Сакура наблюдала со своих носилок, как Тензо неохотно нахмурился и развёл руками.        — Мы ничего не можем сделать. Сажайте всех в транспорт, мы все уходим. Мы уже получили то, за чем пришли, — он посмотрел на Сакуру и опустился на колени, чтобы взять её за руку.        Нуждаясь в чём-то, за что можно было бы ухватиться, она приняла её, но закрыв глаза, пожелала, чтобы это была рука Какаши. Вокруг них теснились АНБУ, собираясь в пределах квадрата, образованного свитками. Пятеро из них начали бормотать заклинание дзюцу.        — Держись, Сакура, — прошептал ей Тензо. — Через несколько минут ты будешь дома.        — Пожалуйста, — прошептала она. — Ты должен меня выслушать…        — Просто сконцентрируйся на дыхании, Сакура, плавно и медленно, — сказал он, когда кто-то позади них начал обратный отсчёт.        — Десять... девять... восемь...        — Какаши не знал... он не желал никому зла...        — Ты не можешь этого знать…        — Я знаю… пожалуйста, тайчо…        — Сейчас я ничего не могу сделать, Сакура, — тихо сказал он, глядя поверх её головы. Глядя на Какаши, которого заставили встать на колени.        — ...шесть... пять... четыре...        Сакура отдёрнула руку и вернула её на край носилок. Она сжала её так сильно, что металлический прут деформировался. Боль снова нарастала — непреодолимая и бессмысленная — на этот раз сопровождаемая резким металлическим зарядом в волосах, покалывающий её кожу. Прежде чем эта схватка закончится, она окажется дома, сказала она себе.        — ...три...        Она не хотела возвращаться домой.        — ...два...        Сакура подавила крик агонии.        — ...один.