***
Боль от схваток стала почти терпимой, когда медик АНБУ, сопровождавший её всю дорогу из Страны Дождя, наконец-то вправил ей рёбра. Вероятно, газ и кислород тоже помогли. Сакура жадно присасывалась к маске, пока медсестры и санитары копошились над ней, как стервятники над трупом. Они щипали её за руку, чтобы найти вену, дёргали за одежду, чтобы она не мешала, и раздвигали её ноги, чтобы бесстрастно смотреть между ними. По правде говоря, Сакуру это уже не волновало. Ей было всё равно, что сейчас на её тело смотрит больше людей, чем когда-либо в её жизни. Ей было всё равно, что она снова в больнице Конохи, и что половина людей, находящихся рядом с ней, были людьми, с которыми она работала и которые занимались своими делами не скрывая удивления на лицах. Она едва ли задумалась о выражении лица Ино, когда подруга увидела её, и в тот момент Хатаке Какаши был почти самой отдалённой мыслью в её голове. Вселенная Сакуры сузилась до родильной палаты, и всё, что находилось за её стенами, теперь было за пределами её понимания. Всё, что она чувствовала — это боль, и всё, что она видела — это чёртова медсестра, приближающаяся с кардиомонитором, чтобы прикрепить его к её животу. Аппарат приводил её в ужас. Она знала, что как только эти датчики будут включены, велика вероятность, что не будет слышно ничего, кроме гробовой тишины. Никакого сердцебиения. Никакого движения. Ничего. Окончательное подтверждение того, что она убила ребёнка при падении. Медсестра замешкалась, показывая Сакуре датчики. — Я собираюсь прикрепить это к вам, Сакура-сан. Он измерит частоту сердечных сокращений ребёнка и… — Начинай уже! — практически единственное, что смогла сформулировать Сакура, тем не менее эффект был весьма впечатляющим. Медсестра подскочила и неуклюже повиновалась. Очередная схватка пронзила её, и Сакура схватилась за поручни кровати, задыхаясь от боли. Она зажмурила глаза, чтобы сосредоточиться на преодолении агонии, но она всё ещё остро ощущала монитор, прикреплённый к животу. Она ждала. Где же звук того маленького бьющегося сердечка, с которым она уже успела познакомиться? Почему в комнате так тихо? — Он?.. — задыхалась Сакура, ей было трудно говорить из-за кома в горле. — Пульс низкий и слегка аритмичный... — сказала она, глядя на показания монитора. Сакуры распахнула глаза. Из её горла едва не вырвался крик облегчения, но радость от осознания того, что сердце вообще бьётся, быстро угасла, когда она полностью осознала то, что сказала женщина. Неудивительно, что медсестре было трудно встретиться с ней взглядом. — Ребёнку не хватает кислорода, — сказал врач, заглядывая ей между ног. — Если он не родится в ближайшее время, то умрёт, а у вас ещё недостаточное раскрытие. — О-операция, — пробормотала Сакура, стиснув зубы от очередной волны. — Мне нужно кесарево сечение. Сделайте мне спинальный блок… Цунаде внезапно оказалась в изножье кровати. — Ты уверена, что хочешь быть в сознании? Мы всегда можем сделать тебе общий наркоз. Сакура могла только догадываться, когда именно её шишо вошла в палату, но она подозревала, что слишком сильно скрипела зубами, чтобы услышать, как открывается дверь. — Нет, я хочу быть в сознании… — Только для того, чтобы она могла и дальше командовать всеми, — сказала Ино рядом с ней. Сакура настороженно посмотрела на неё, боясь, что увидит обвинение и адскую инквизицию, которая вот-вот разразится — и увидела. Но, по крайней мере, Ино была готова пока что попридержать свои эмоции и, сделав глубокий вдох, взяла её за руку, решив поступить как подобает другу в такой ситуации. Правда, сжимала она её довольно сильно. — У нас нет времени на споры, — коротко сказала Цунаде. — Начинайте готовить её. Операционные сегодня полностью заполнены, так что нам придётся проводить операцию здесь. Вот что ты получаешь за решение завести ребёнка в разгар войны, Сакура. — Я запомню это в следующий раз, — прохрипела Сакура. — Она говорит «в следующий раз», — проворчала Цунаде, уходя, чтобы вымыть руки, в то время как медсёстры ещё более ожесточенно засуетились вокруг Сакуры, призывая её сесть, когда к кровати подошёл врач с слишком большой иглой. И— Знаешь, — сказала Ино, пытаясь отвлечь её. — Я не планировала становиться тётей так скоро. Но ты можешь загладить свою вину, если позволишь мне дать ему имя. Сакура не знала, разумно ли сейчас предполагать, что ребёнок доживёт до того момента, когда получит имя. И вообще... — Ты не можешь. Кое кто уже дал ему имя... — Да ну? — Ино подняла брови. — Кто застолбил его до меня, а? Бьюсь об заклад, это всё равно дурацкое имя. — Да, наверное, — сказала она. Её мысли вяло вернулись к тому месту в тёмном лесу, где Какаши в последний раз обнимал её. Когда он наклонил голову, чтобы прошептать ей на ухо, это было последнее, что он сказал ей. Потом АНБУ оттащили его... Укол иглы в спину почти насильственно прервал её мысли. С болезненным стоном Сакура опустилась обратно на больничную койку, и теперь именно она слишком сильно сжимала руку Ино. К её облегчению, обезболивающее оказалось быстродействующим, и через несколько мгновений она почувствовала, что немеет. Боль — вся боль — исчезла. Она даже не почувствовала, как медсестра прислоняется к её ногам. — Ты в порядке? — прошептала Ино, заметив почти безмятежное выражение на лице Сакуры. — М-м, — по сравнению с тем, что она чувствовала несколько минут назад, внезапное отсутствие боли было не чем иным, как абсолютным блаженством. Однако было трудно почувствовать настоящее облегчение. Не тогда, когда она знала, что её вот-вот вскроют. Тем более, что никто не был уверен, что ребёнок вообще готов появиться на свет. И всё же, дымка от боли, затуманившая её разум, рассеялась, и она обнаружила, что может, по крайней мере на мгновение, вновь сосредоточиться. — Ино… — прошептала она. — А? — Что они сделали с Какаши? — тихо спросила она. — Э-э… — Ино огляделась, возможно, размышляя, можно ли ей говорить об этом. — Какаши-сенсея забрали в разведывательный отдел. Для допроса. Сакура тихо выругалась себе под нос. — Эй, Сакура, — с любопытством начала Ино. — Как ты упала? Она на мгновение задумалась. — С обрыва? — неопределённо ответила она. — С обрыва? — недоверчиво повторила Ино. — Просто так? — Столкнули, — снова ответила она со вздохом. — Меня столкнули. Ино пристально посмотрела на неё. — Какаши? Сакура покраснела и бросила на неё горячий взгляд. — Одна из служанок. — Итак… простая служанка набросилась на тебя, да? На ученицу самой знаменитой куноичи в стране? — Ино недоверчиво посмотрела на неё. Она явно думала, что Сакура морочит ей голову и что только другой ниндзя мог причинить ей вред... ниндзя, подобный Какаши. Сакура хотела рассказать о синдроме несовместимости, который стоил ей чакры — способности настолько инстинктивной и естественной для неё, что в ту долю секунды, когда она увидела руки Юи, надвигающиеся на неё, и у неё был выбор: уклониться или вогнать свою чакру в землю, чтобы удержаться... она сделала неправильный выбор. Теперь она расплачивалась за эту оплошность, и у неё не было ни сил, ни терпения, чтобы сделать хоть что-то, кроме как скривиться и хмыкнуть: — Это сложно. — Оставь допрос на потом, нам пора начинать, — сказала Цунаде, прежде чем Ино успела открыть рот. Она вернулась к кровати с перчатками и хирургическим фартуком. — Ино, тебе тоже нужно вымыть руки. Рука Ино выскользнула из руки Сакуры, и она внезапно поняла, что это всё. Цунаде протирала её живот дезинфицирующим средством, а одна из медсестёр держала скальпель, осматривая его на свету. Другая развешивала простыню так, что Сакура не могла наблюдать за тем, что с ней делают. Ниже шеи она ничего не видела. Страх пробежал по её позвоночнику. — Я не готова, — выпалила она. — Эта часть очень проста для тебя, — просто сказала Цунаде. — Просто ляг на спину и позволь мне со всем разобраться. Она почувствовала, как две медсестры взяли её за руки и начали их связывать. — Подождите... Я не хочу… — Ты же знаешь, это просто мера предосторожности, — мягко сказала шишо. — Ты должна оставаться неподвижной. Сакура попыталась повиноваться, но не могла унять дрожь, сотрясавшую её тело. Ей казалось, что Цунаде может рявкнуть на неё, чтобы она перестала двигаться; её трясло так сильно, что она подумала, не отскочит ли она прямо от стола. Но это был не страх. Ей было холодно, но и это не было причиной. Серьёзность её положения, теперь, когда анестезия сняла боль и дала ей пространство для размышлений, поразила её, как град стрел. Она не могла перестать стучать зубами, даже когда Ино вернулась и взяла её обездвиженную руку обратно. — Все готовы? — тихо спросила Цунаде. Медсёстры и дежурные медики издали тихие звуки согласия. Только тоненький голосок Сакуры пропищал: «Нет!», но Цунаде всё равно была склонна игнорировать её. — Я начинаю резать, — сказала она. Сакура закрыла глаза и тяжело сглотнула. Она никогда не сможет привыкнуть к местной анестезии — к тому, что её разрезают и она ничего не чувствует. Возможно, было бы лучше, если бы она могла посмотреть вниз и понаблюдать за происходящим, но у неё также было ощущение, что, несмотря на бесчисленное количество проведённых операций, видеть, как её проводят на тебе — совсем другое дело. Сейчас это вполне могло стать последней каплей для её рассудка. Она напряжённо и молча ждала, пока Цунаде объяснит, что она собирается делает дальше. Она видела движения своей шишо, как блестят капельки пота на её лбу вместе со слабым отражением мерцающего голубого света. Она использовала чакру. Судя по положению Ино, она могла видеть происходящее за простыней, закрывавшей Сакуре обзор, и наблюдала она в мрачном молчании. Вдруг её липкая рука конвульсивно сжала руку Сакуры. Мгновение спустя Сакура почувствовала сильное давление. Она ошеломлённо подумала, что её внутренности вытаскивают наружу, когда Цунаде толкала и тянула, сжимая губы в жёсткую линию глубокой концентрации. Её голова беспокойно перекатилась по подушке. Она посмотрела на Ино в поисках подсказки, но та была лишь бледной статуей. Она посмотрела на медсестёр, но они были слишком заняты наблюдением за процедурой или за мониторами. Движение у окна заставило её замереть. Она смотрела и смотрела, и хотя сейчас она ничего не видела, на краткий миг ей показалось, что она увидела силуэт чего-то большого и чёрного, уносящегося в ночь. — Закройте окна, — настойчиво прошептала она. — Там что-то есть. Ближайшая медсестра рассеянно посмотрела на неё сверху вниз, прежде чем перевести взгляд на окна. Ничего не увидев, она вернула своё внимание к капельнице Сакуры. Рядом с ней Ино ахнула. Давление в её животе прекратилось так же внезапно, как и началось, и Цунаде выпрямилась. — Вот и он, — сказала она без всякого торжества или удовольствия в голосе. Сакуре показалось, что её сердце остановилось. Её руки дёрнулись в оковах, когда она инстинктивно попыталась потянуться. Ей хотелось закричать и потребовать показать ей её ребёнка, но подкрадывающийся страх заставил её колебаться. Почему он не плакал? Почему все выглядели такими обеспокоенными? Почему Ино смотрела в пол? Никто ничего не сказал. Мимо прошмыгнула медсестра, неся свёрток с окровавленной тканью, из которого, как показалось Сакуре, виднелась крошечная, белая как мел, рука. Сакура вдруг совершенно уверилась, что видит его в первый и последний раз. Дверь захлопнулась вслед за медсестрой, и теперь в комнате стало намного тише, чем раньше. Она ожидала, что Цунаде что-нибудь скажет — объявит, что всё кончено, подтвердит пол — что угодно. Но Цунаде работала всё так же яростно, как и прежде, а когда она всё-таки что-то сказала одной из медсестер, Сакура поняла, что едва её слышит. — Иди… — прошептала Сакура Ино, удивляясь, почему она больше не чувствует хватки подруги, хотя и видит, как та крепко сжимает её руку. Глядя вниз, ей казалось, что её конечность находится за много миль от неё. — Ты должна увидеть ребёнка... убедиться, что с ним всё в порядке. Ино посмотрела на неё. — Нет, я не оставлю тебя. — Я в порядке, — попыталась настоять Сакура, но её мысли слишком медленно соединялись с её ртом, из-за чего её голос звучал вяло. — Ребёнок... — Сакура, ты не в порядке! — прошипела Ино, устремив свои сверхяркие глаза на лицо Сакуры. — У тебя кровотечение… — Ино! — резко позвала Цунаде. — Немедленно принеси мне раствор для восполнения крови! Я не могу остановить кровотечение. — Нет, — пробормотала Сакура, когда Ино исчезла с её стороны. — Нет, вы должны закругляться. Никто ей не ответил. — Что происходит? Надо поскорее закончить... — Она устала и отяжелела, и она знала, что если перестанет говорить, то заснёт, но... — Где мой ребёнок? Почему она забрала его?.. — Ты должна оставаться с нами, Сакура, — сказала шишо, но её голос звучал так далеко. — Я в порядке, — попыталась сказать она. Тьма крепко обнимала её. Она уже перестала сопротивляться. — Я просто хочу, чтобы мой ребёнок... — Как его зовут, Сакура? — Что? — оторопело спросила она, свет в комнате мигал, словно кто-то играл с выключателем. — Имя ребёнка? — сказал далёкий голос. — Как ты хочешь его назвать? Этот вопрос обычно решался позже, но в крошечный момент ясности она поняла, что позже может и не наступить ни для неё, ни для ребёнка. Свет снова померк и вместо него она увидела ночной тропический лес, лунный свет, падающий на деревья и обнажённое лицо мужчины, стоящего перед ней. Темнота снова поглотила всё вокруг, когда он наклонился к ней и прижался губами к её уху — целуя и полушепотом предлагая. — Эноки — не такое уж плохое имя, тебе не кажется? — сказал он. — Для мальчика. А потом его вырвали из её рук, как преступника. Сакура открыла рот, чтобы заговорить, но она не была уверена, что из него вырвался хоть один звук. Она знала, что на мгновение потеряла сознание, потому что следующее, что она почувствовала, была жгучая боль, подобная огню, пронёсшаяся по её венам. Ино вонзила иглу в её руку. Пока она плакала и билась в конвульсиях, где-то рядом с грохотом распахнулась дверь и кто-то выкрикнул её имя.***
Киба зевнул, растянувшись на деревянной платформе домика на дереве. Ветер переменился, и запах гари улетучился с восходом луны. Он был рад. Это означало, что теперь он мог спать, не натягивая рубашку на нос, что тоже было не совсем приятно, ведь он не мылся уже две недели. Впрочем, не так плохо, как Акамару, который не мылся двенадцать лет, не считая случайного купания в стоячем пруду. Но Киба, привыкший к его запаху, без колебаний использовал огромного пса в качестве подушки в эту холодную мартовскую ночь, нежась в его тепле. Храп других ниндзя нарушал тишину ночи, наряду с отдалёнными, запоздалыми хлопками взрывов. Было тише, чем обычно. Здесь, вдоль границы с Водопадом, Ива занимала возвышенность, но в долине она была зажата в тиски. Ситуация была патовой, и всё, что они могли сделать, это продолжать прихлопывать друг друга, как мух, пока высшее руководство не решит сменить тактику. Или до тех пор, пока не останется никого, с кем можно было бы сражаться. — Узумаки Наруто? — прошептал тихий голос, ползущий вдоль рядов спящих ниндзя. Киба приоткрыл один глаз. — Он на разведке, — буркнул он в ответ, прежде чем посыльный успел разбудить кого-нибудь ещё. Посыльный что-то ему протянул. — Передай ему это, когда увидишь. Срочно, от Хокаге, только что передали по рации дальнего действия. — Срочно? Для меня? — прохрипела светловолосая голова, высунувшаяся из-под одеяла в нескольких местах от него. Киба резко выпрямился. — Ты должен быть на разведке! — прошипел он. — Я и разведываю! — прошипел в ответ Наруто, протирая глаза. — У меня тут бегает тридцать с лишним клонов. Если сегодня будет какое-то вторжение, я узнаю об этом через несколько секунд. С таким же успехом можно было бы немного поспать, пока я жду, верно? — Блин, — Киба завистливо хмыкнул и стукнулся головой о бок Акамару, укладываясь обратно. Собака в ответ только глубоко и сонно вздохнула. — Давай сюда сообщение, — Наруто протянул руку, и посыльный передал ему сложенный лист бумаги, после чего ускользнул по лестнице в рубку связи этажом выше. Наруто пришлось встать с кровати и, пошатываясь, в нижнем белье подойти к тусклому фонарю, подвешенному к одному из деревьев на краю их площадки. Он поднёс его вплотную, чтобы прочесть. — Чё там написано? — проворчал Киба. — Написано... Что мне разрешено вернуться в Коноху из-за... ох. — Что? — Киба с трудом открыл глаза, чтобы посмотреть на парня, стоявшего к нему спиной. — Сакура вернулась с миссии, но ей стало плохо. Цунаде считает, что я должен быть там. Киба снова сел, ворчливость и усталость сразу же улетучились. Все знали, что если тебя вызывают обратно из-за того, что близкому другу «стало плохо», то это не потому, что он простудился. А потому, что это может быть последний шанс попрощаться. Он снова открыл рот, но, не зная, что сказать, был вынужден снова его закрыть. Через мгновение он попытался снова. — Там сказано, что с ней?.. — Нет, — ответил Наруто хриплым, лишённым сна голосом. — Только то, что они также опознали одного из шпионов. — О. Ну, по крайней мере, это хорошая новость, — безрадостно сказал Киба. Наруто поспешил мимо него обратно к своему спальнику, чтобы найти одежду. — Интересно, кто это?... Ходят слухи, что это очень высокопоставленный джонин, но расследование замяли. Надеюсь, Сакура не пострадала, потому что узнала, кто это.... бедная Сакура. Эй, Наруто, ты думаешь, что... Он остановился, потому что повернувшись к другому ниндзя, он понял, что разговаривает сам с собой. Наруто исчез, оставив после себя лишь смятое одеяло и слабое дуновение ветерка.***
Анко с наслаждением швырнула трубку на консоль связи. — Готово, — провозгласила она, поворачиваясь в кресле, чтобы дерзко подмигнуть Тензо. — Что же мне попросить взамен? — Сообщение было от имени Хокаге, — категорично сказал он. — Я тебе ничего не должен. Она надулась. — Да что с тобой такое, Вуди? Ты должен быть счастлив! Мы поймали одного из шпионов. — И жизнь Сакуры в опасности, — напомнил он ей. — О, неважно, — пренебрежительно фыркнула Анко. — В наше время жизнь каждого в опасности. Клянусь, на передовой не так хлопотно. — «Да…» — подумал он, но в данном случае Тензо задавался вопросом, не его ли это вина, что Сакура сейчас находится в таком состоянии. Он раздражённо покачал головой Анко и направился к выходу из штаба связи. Она скорчила гримасу за его спиной. — Ладно! Будь ворчуном! Мне плевать! Тензо не слушал. Он спускался по деревянной лестнице, огибающей огромное дерево, и думал о том, что с Сакурой было бы всё в порядке, если бы он попытался забрать её сразу, как только нашёл, невзирая на «метку» на её лице. Он оставил её всего на полчаса или около того, но этого времени хватило, чтобы Какаши нашёл её. Не мог же его семпай в самом деле... попытаться навредить ей, да? Он не хотел верить, что Какаши способен зайти так далеко, как и не думал, что он способен предать деревню... Он остановился на вершине ступеней, высеченных в горе, которые вели вниз к деревне со всеми её мерцающими огнями. Сейчас только горстка людей там, внизу, знала о Хатаке Какаши. Подобные вещи случались и раньше, как в Конохе, так и в других деревнях. Высокопоставленные шиноби дезертировали во время кризиса, и руководство замалчивало это, если могло. Если шпионов ловили, они оставались под замком до конца войны, и никто не догадывался об этом. Обычно их казнили, и правда всплывала наружу только спустя годы. Что же грозит Какаши? Глубоко вздохнув, чтобы вытолкнуть из лёгких тяжёлый воздух, он спустился по ступенькам и повернул в сторону больницы. С Сакурой всё будет в порядке, сказал он себе. Под присмотром кого-то вроде Цунаде она гарантированно выкарабкается. Но как насчёт её ребёнка? Ребёнка Какаши? В конце концов, придётся всё рассказать Хокаге. Тензо уже знал, что у него неприятности из-за того, что он добровольно не поделился информацией, когда узнал об этом несколько месяцев назад, и он с ужасом представлял, каким пыткам его подвергнут сейчас, если именно он сообщит Цунаде, что отцом ребёнка Сакуры является предатель деревни. Раньше он держал это в тайне, потому что хотел защитить Какаши. Теперь же... он просто хотел защитить Сакуру. Он пересёк главную улицу и посмотрел через поросшее травой плато туда, где больница возвышалась над окружающими зданиями, ярко освещённая и оживлённая, как никогда. После заражения воды и эпидемии не проходило и дня, чтобы больница не была заполнена до отказа. Кроватей было не достать. Но поскольку Сакура была ученицей Хокаге, её должны обеспечить всем необходимым... — Тензо! — раздался крик на другой стороне улицы. Тензо удивлённо обернулся и увидел, что к нему бежит не кто иной, как Наруто, немного запыхавшийся и взъерошенный, как будто он только что встал с постели и бежал всю дорогу. Он оглянулся через плечо на памятник Хокаге, с которого только что спустился. — Я только что отправил это сообщение на границу... — изумлённо произнёс он, когда Наруто остановился перед ним, переводя дыхание. Положив руки на колени, юноша пренебрежительно махнул рукой. — У Хирайшина, — выдохнул он. — У него была метка... в квартире... может призывать обратно... в экстренных случаях... сказали, что Сакура больна... подумал... вероятно, экстренный случай… Блестяще. Просто блестяще. Тензо надеялся, что до возвращения Наруто пройдёт несколько дней, и к тому времени он найдёт хорошее укрытие. Он определённо не планировал быть тем, кто встретит, поприветствует и сообщит Наруто новости о двух его ближайших друзьях и товарищах по команде. Наконец отдышавшись, Наруто выпрямился. — Она в больнице? — с тревогой спросил он. — Ага… — неловко ответил Тензо. — Что случилось? Она в порядке? — тяжело дыша, спросил Наруто. — Я... Я не имею права говорить тебе, — пробормотал он в ответ, заметив, как расширились глаза парня. — Что значит, ты не имеешь права говорить мне?! — возмутился Наруто. — Меня только что вызвали к ней! — Я знаю, знаю, — сказал Тензо, — но природа её проблемы… ну, деликатная. Я отведу тебя к Хокаге, и она всё объяснит. Вероятно, она сейчас занимается Сакурой. — Хорошо — да — отведи меня! — горячо потребовал Наруто. — Сюда. Тензо провёл его через площадь ко входу в больницу. Он задержался у стойки регистрации, чтобы негромко осведомиться о местонахождении Сакуры, прежде чем посадить Наруто в лифт и подняться на пятый этаж. Если парень и заметил, что они следовали по всем указателям в сторону «родильного отделения», он ничего не сказал. В условиях нехватки коек не было ничего необычного в том, что люди с отравлениями попадали в педиатрию, а люди со сломанными костями — в родильное отделение. Он никак не мог знать, чего ожидать. Он был уверен, что они идут по нужному коридору к нужному отделению, потому что видел впереди группу медсестёр и медперсонала, собравшихся у одной из палат. Они либо стояли настороже, пытаясь расслышать сквозь щели в двери, либо переговаривались между собой на низких, сплетничающих тонах. — Вот тебе и конфиденциальность, — громко сказал Тензо, когда они приблизились, заставив большую часть персонала виновато разбежаться. — Что происходит? — потребовал Наруто, пытаясь двинуться вперёд, но Тензо вытянул руку, удерживая его. — Как она? — спросил он самого старшего на вид ниндзя-медика, топтавшегося у двери. — Сейчас мы не можем сказать, — нерешительно ответила она. — Ребёнка недавно забрали, но с ней всё ещё работают. Выглядит серьёзно… — Он… он выжил? — прошептал он. На что медик могла только беспомощно пожать плечами. — Я видела его… но он не дышал, когда его забрали в отделение интенсивной терапии. — Что? — Наруто в замешательстве покачал головой. — Какой ребёнок? Послушайте, что случилось с Сакурой? Почти сразу после того, как он это сказал, из больничной палаты раздался ужасающий, сдавленный крик. Тензо попытался схватить Наруто за шею, когда молодой человек поднырнул под его руку, но его пальцы сомкнулись на воздухе — Наруто уже врезался плечом в дверь, прорываясь сквозь неё, выкрикивая имя Сакуры. Он почувствовал знакомое ощущение головокружения. Подобное он испытывал перед тем, как его уволили, понизили в должности или заживо содрали кожу. Действительно, Цунаде выглядела убийственно, хотя едва оторвала взгляд от своей работы. — Вон! — прошипела она сквозь зубы. Наруто, казалось, не слышал её. Пугающе бледная Сакура неподвижно лежала на кровати, её рот слегка шевелился, но слов не было слышно. Тензо пожалел, что попытался последовать за Наруто внутрь. Под столом растекалась лужа крови, достаточно большая, чтобы большинство персонала наступило в неё, оставляя липкие красные следы по всей кровати и комнате. Если Цунаде и заметила, что стоит в самом эпицентре, то не подала виду. Она была поглощена тем, что вливала чакру в живот Сакуры. Наруто в шоке уставился на него. — Она… она в порядке? Ино посмотрела на них обоих. — Вам лучше уйти, — тихо сказала она. — Цунаде-сама нужно сосредоточиться. — Нет, я останусь здесь! — запротестовал он. — Подожди снаружи, Наруто, пожалуйста, — твёрдо сказала Цунаде. — Наруто, — предостерегающе пробормотал Тензо, дёргая его за рукав. — Пойдём. — Но... — С ней всё будет в порядке, если Цунаде-сама не будут мешать, — многозначительно сказал он ему. Постепенно Наруто начал неохотно уступать и позволил Тензо вывести себя из больничной палаты обратно в коридор, который быстро освободился от любопытного персонала при звуке крика Цунаде. Там он обнаружил ряд стульев, обычно предназначенных для встревоженных членов семьи или будущего отца, и помог Наруто сесть на один из них, пока у него не отказали ноги. Он мрачно посмотрел на другие пустые стулья, думая, что по праву Какаши должен был занимать один из них, выглядя таким же бледным и потрясённым, как и Наруто. — Я не понимаю, — сказал юноша, глядя на дверь в палату Сакуры. — Она была на той миссии в Стране Дождя... что-то пошло не так? В сообщении говорилось что-то о раскрытии одного из шпионов... Сакура замешана в этом? Шпион причинил ей вред? Он всё равно узнает, так или иначе, с тоской подумал Тензо, устало опускаясь на стул рядом с Наруто. Ему потребовалось несколько секунд, чтобы решить, как лучше всего затронуть эту тему, затем глубоко вздохнул и наклонился вперёд, опираясь локтями на колени. — Я не думаю, что шпион причинил ей вред, — тяжело произнёс он. — Тогда что, чёрт возьми, произошло? — потребовал Наруто. — Почему Сакура там, истекает кровью до полусмерти, а я сижу здесь после того, как меня специально вызвали, чтобы увидеть её? — Сначала ты должен понять, что случилось с Сакурой, прежде чем увидеться с ней. Цунаде не хочет лишний раз огорчать Сакуру… — Я не стал бы её огорчать! — возразил Наруто. Тензо воздержался от замечания, что он вполне мог бы, если бы разозлился так, как подозревал Тензо, он разозлится, как только ему станет известно, что случилось с Сакурой и кто этот «шпион». Наруто никогда не отличался мягким нравом, поэтому он решил действовать медленно и осторожно. — Её миссия пошла немного... наперекосяк, и она была ранена во время эвакуации, Наруто. Обычно это не проблема, но поскольку она была беременна, всё немного осложнилось. Не волнуйся, Цунаде — лучшая целительница в пяти странах, так что не будет никаких... — Что ты сказал? — Извини? Наруто пристально посмотрел на него. — Не говори глупостей, она не беременна. Он надеялся, что Наруто не заметит, что он это сказал. — Вообще-то... она беременна, — неуверенно сказал Тензо. — Или, по крайней мере, была. Она родила сегодня. Вот почему она там, Наруто. Операция прошла не совсем гладко. Несмотря на то, что Наруто был настолько бледен, что тёмные отметины от усов на его щеках выделялись ярче, чем когда-либо, он нашёл в себе силы издать глухой смешок. — Да ну? Тогда где ребёнок? — Ты слышал их, когда мы пришли. Они сказали, что ребёнка забрали в отделение интенсивной терапии, — осторожно сказал ему Тензо. — Ребёнок?.. Ты имеешь в виду… тот, который, по их словам, не дышал? — спросил Наруто, все следы притворного веселья стерлись с его лица. Тензо слегка кивнул и наблюдал, как Наруто откинулся на спинку стула и уставился в противоположную стену коридора. После этого он почти не двигался, и Тензо не испытывал особого желания прорываться сквозь его шок к его мыслям, поэтому он тоже сидел и ничего не говорил. Он ещё даже не добрался до худшей части... Спустя, казалось, целую вечность, Наруто сделал глубокий вдох, как будто это был первый вдох с тех пор, как он говорил в последний раз. — Я даже не знал, что у неё есть парень, — хрипло сказал он, больше себе, чем Тензо. — Не думаю, что он есть, — мягко сказал Тензо. Наруто хмуро посмотрел на стену. — Тогда как?.. — Э-э… — Тензо неловко кашлянул. — Обычным способом, я думаю. — Нет, я имею в виду, кто… В этот момент Тензо был спасён божьим промыслом: дверь в палату Сакуры со скрипом открылась, и оттуда вышла Цунаде, на одежде которой виднелись кровавые разводы. Ино последовала за ней, тихо закрыв за собой дверь. Хокаге устремила суровый взгляд прямо на Наруто, который при виде её подскочил со своего места. — Мы остановили кровотечение, — сказала она без малейшего признака облегчения. — Она потеряла много крови, так что пока рано радоваться. Надеюсь, раствор для восполнения крови скоро начнёт действовать, и мы переведём её в обычную палату. Тогда ты сможешь посидеть с ней. Наруто заметно сдулся. — Она поправится? — Думаю, да, — Цунаде одарила его лёгкой, ободряющей улыбкой. — Сакура переживала и похуже. — А что насчёт её ребёнка? — спросил Наруто и в его вопросе прозвучал намёк на обвинение, который никто из них не мог пропустить. Было очевидно, что они знали о её беременности задолго до того, как об этом узнал он. — Я ещё не знаю. Я прямо сейчас направляюсь туда, чтобы выяснить это. — А что насчёт него? Где он? — продолжал настаивать Наруто. — Кто? — Цунаде вопросительно подняла бровь. — Отец — тот, кто сделал это с Сакурой, — яростно сказал Наруто. — Кто он такой и почему он не с ней? Тут Хокаге мельком взглянула на Ино и Тензо, но Ино выглядела озадаченной, а Тензо постарался нахмуриться, как будто вопрос озадачил и его тоже. Цунаде на мгновение задержала на нём взгляд, прежде чем вернуться к Наруто. — Всё, что имеет значение, это то, что с ней сейчас её друзья. — А что насчёт Какаши-сенсея? Цунаде даже бровью не повела. — А что с ним? — Я думал, что он был на этой миссии вместе с Сакурой. Он знал, что она беременна? Он тоже вернулся с ней? — Наруто посмотрел на опустошённые лица вокруг него. — Где он? — Он… вернулся в Коноху, да, — медленно сказала Цунаде. — Ты сможешь увидеть его позже. Но сейчас я хочу, чтобы ты был рядом с Сакурой. Понимаешь? — Да, — сказал Наруто, слегка кивнув. — Хорошо. Теперь можешь идти к ней, — сказала она, и, не дожидаясь, пока она передумает, Наруто прошмыгнул мимо неё в больничную палату, где восстанавливалась Сакура. Цунаде подождала, пока дверь снова закроется, и посмотрела на Ино. — Я хочу, чтобы ты пошла в отдел разведки и… — Хокаге-сама, я надеялась, что смогу заглянуть к ребёнку Сакуры, прежде чем уйду? — перебила её Ино. — Сакура хотела, чтобы я это сделала. Цунаде окинула её холодным взглядом. — Сейчас твой долг — помочь Ибики. Крайне важно, чтобы мы начали извлекать информацию из Какаши как можно скорее. Ты же осознаёшь эту маленькую деталь, не так ли, Ино? Ино с несколько потухшим выражением лица поклонилась Хокаге и украдкой бросила на Тензо короткий, хмурый взгляд. — Да, Цунаде-сама, я сделаю всё, что в моих силах, — решительно сказала она, повернулась и пошла прочь, на ходу сбрасывая измазанный кровью фартук. — Следователи должны быть спокойными и собранными, — тихо сказала Цунаде Тензо, глядя вслед уходящей девушке. — Она и так потрясена, увидев подругу в таком состоянии. Я не хочу, чтобы она шла на допрос думая о мёртвом ребёнке. Тензо резко повернулся к ней, поражённый. — Хотите сказать, что он… — Я ничего не хочу сказать, — раздражённо возразила она. — Но если это так, то Ино не будет той, кто это выяснит. Я сама разберусь, а ты пока займись организацией новой вылазки в поместье Дождя. — Конечно, — неловко сказал он. — Но могу я задать вопрос, Хокаге-сама? Она бросила на него нетерпеливый взгляд, который он воспринял как разрешение. — Когда вы собираетесь рассказать Наруто о Какаши? — Как только у меня будет спокойная минутка, чтобы обсудить это с ним, хотя смею предположить, что он узнает об этом раньше, — коротко сказала она. — А теперь могу я спросить кое о чём тебя, капитан? — Эм... — Ты знаешь, кто отец ребёнка Сакуры? — Эм-м-м… — Он действительно не знал, что сказать. Раскрытие информации о беременности Сакуры и предательстве Какаши было тем, от чего Хокаге придётся долго восстанавливаться... он не был уверен, что она переживет апоплексический удар, если он сейчас раскроет ей личность отца. Это всё равно, что подлить сотню бочек горючего в и без того бушующий костёр. Возможно, лучше подождать, пока пламя утихнет, прежде чем... — Если я узнаю, что ты скрываешь от меня личность этого человека, — угрожающе продолжила Цунаде. — Я понижу тебя в должности так быстро, что у тебя сломается шея. Тензо не был уверен, как это работает, но он определённо воспринял её слова всерьёз. — Я… э… да. Она посмотрела на него таким суровым взглядом, что он подумал, что она могла научиться этому только во время работы в отделе допросов в молодости. Тензо тяжело сглотнул, но не успел договорить, как Хокаге громко цокнула языком от досады и закружилась в вихре светлых волос и зелёного хаори. Она умчалась прочь, оставив Тензо обдумывать всевозможные способы, которыми она могла и, вероятно, собиралась сломать ему шею.***
Сыворотка правды, в её настоящем виде, была не самым приятным веществом. Она совсем не походила на тщательно приготовленный Сакурой анестетик, который развязывал язык, пока безвольный получатель медленно засыпал. Это было вещество, которое Какаши сам вливал в глотки безвольных людей — преступников, военнопленных, заложников — тошнотворная смесь депрессантов, стимуляторов и ядов, призванная ослабить тело и расшатать разум для подготовки к допросу. Комната, в которую его поместили, была светлой, в отличие от той промозглой камеры, в которую он когда-то бросил свою кузину Соболь, прежде чем убить её. Это была одна из самых глубоких комнат в штаб-квартире разведки: большая, круглая и холодная, с каменными ступенями, ведущими в неглубокий резервуар с водой в центре комнаты, где стояли два белых столба. Высоко на стене находилось широкое стеклянное окно, за которым охранники и случайные зрители могли наблюдать за происходящим в круглой белой комнате с безопасного, отдалённого расстояния. Какаши полагал, что это честь для него. Сюда приводили самых высокопоставленных задержанных, здесь по приказу второго Хокаге пытали и допрашивали одного из бывших Мизукаге. Он сам однажды притащил сюда печально известного облачного ниндзя-изгоя и подвесил его между двумя столбами. Теперь он был тем, кого насильно пичкали наркотиками и погружали в резервуар комнаты номер пятьдесят пять. Это его руки теперь были скованы острыми пластиковыми стяжками и подвешены к верхушке каждого столба на такой высоте, что невозможно было сесть. Именно перед ним теперь вышагивал Ибики, наблюдая за ним так, словно он ничем не отличался от любого другого подонка, которого приволокли к нему. Было трудно смотреть на него. От наркотиков у него так кружилась голова, что если бы он наблюдал за Ибики, расхаживающим взад-вперед, он чувствовал, что его может просто стошнить, но это при условии, что он вообще сможет держать голову высоко. В данный момент Какаши просто висел на руках, уткнувшись лицом в землю, слабый и уставший, каким он не чувствовал себя уже давно, но стимуляторы, бушующие в его мозгу, заставляли всевозможные странные и случайные мысли и воспоминания проноситься по его синапсам. Он осознавал, что дёргается и дрожит как сумасшедший, а когда говорил, то заикался. По крайней мере, Ибики знал, что лучше не думать, что это от страха. — Значит, у твоей семьи есть Рокуби? — повторил Ибики с явным недоверием. — Шестихвостый зверь, легендарный тем, что он способен испепелять целые леса одним взмахом крыльев? — Он с-самый, — прошептал Какаши. — Карасу полностью... контролирует... его. Он может задействовать его в любое время. Вы должны... должны подготовить Коноху к эвакуации. Сейчас же. — Мне кажется странным, что ты готов разгласить подробности о самом мощном оружии вашей организации, но при этом не хочешь сказать мне ничего более простого, о том сколько вас, или где находятся ваши убежища, или какие ещё контакты Синдиката находятся в Конохе... — Я г-говорил тебе, — выдавил Какаши. — Я назвал тебе их и-имена. — Ты назвал мне имена пекаря, который мёртв уже пять лет, двух новобранцев АНБУ, которых не существует, и двух сотрудников администрации, которые последние два месяца лежат в больнице вместе с половиной других работников офиса с их этажа после того, как настоящие оперативники Синдиката взорвали его. Ты лжёшь мне, Какаши-сан. Отдаю тебе должное, это нелегко сделать под таким количеством наркотиков, но я не ожидал ничего меньшего от человека, который почти стал Хокаге. Какаши прислонился лицом к руке и тряхнул головой, пытаясь прояснить сознание. — Это то, что сказал мне Карасу... это имена, которые он мне дал... — Тогда он тоже солгал, — беззлобно сказал Ибики. — Теперь скажи мне, сколько их в твоей организации. Назови мне их имена. Ответ вертелся на кончике его языка, готовый автоматически вылететь изо рта, если он не будет осторожен. Какаши проглотил его с огромным усилием. Он не хотел, чтобы Ибики и остальное руководство Конохи узнали, что в его клане было ровно сто двадцать шесть человек, сорок два из которых входили в верхушку, контролирующую большую часть бизнеса Синдиката. Коноха не остановится, пока не выследит всех до единого, и не все они были такими, как Карасу. Половина из них просто подчинялась его приказам ради подчинения, а те, что помоложе, не могли знать или понимать, что они делают. Какаши не выдал бы их, чтобы спасти собственную шкуру. — Всё ещё молчишь, да? — Ибики присел перед ним на корточки, чтобы откинуть его голову назад и заглянуть в его закатившийся правый глаз. Левый был по-прежнему надежно закрыт марлей и герметизирующей лентой. — Я не могу дать тебе больше сыворотки, если не хочу нанести тебе необратимое повреждение нервов. Он сделал паузу на мгновение, как будто действительно обдумывал достоинства этого плана. — Хатаке Какаши… — тихо сказал он. — Посмотри, во что ты превратился… В этот момент два громких лязга эхом разнеслись по помещению, и Какаши, сотрясаясь, поднял голову, чтобы увидеть, как массивная железная дверь со скрипом и скрежетом открывается. Шикамару стоял в проёме, глядя на них. Его глаза на мгновение скользнули по Какаши пытливым взглядом, а затем остановились на Ибики. — Она здесь, — сказал он. — А, хорошо, — главный дознаватель встал, расправив плечи. — Мы всегда знали, что он окажется крепким орешком, так что это даже к лучшему. Шикамару отступил в сторону, и вошла Ино, которая в ужасе уставилась на него. Какаши опустил голову, выругавшись про себя. — Залезь ему в голову и начинай копать, — приказал ей Ибики. — Я хочу знать имена и лица всех членов этой организации, все их убежища, которые у них когда-либо были, и что они планируют. Не останавливайся, пока не сломаешь его. Ино решительно кивнула и направилась к нему, протягивая руку.***
Тихий вздох сорвался с губ Цунаде, когда она посмотрела вниз в маленькую пластиковую коробку. Внутри лежала крошечная розовая фигурка, укутанная в белые одеяла, а вокруг неё были обвиты маленькие трубочки, словно провода. — Он ни разу не заплакал, — тихо сказала Шизуне. — Мы подключили его к аппарату искусственной вентиляции легких, но пока невозможно сказать, будут ли у него какие-либо серьёзные повреждения зрения или слуха. Просунув руку в бокс, Цунаде провела пальцем по тыльной стороне маленькой мягкой ручки и почувствовала, как маленькие пальчики машинально пытаются ухватиться в ответ. Было трудно не улыбнуться, даже если он был всего лишь одним маленьким чудом в ночи, которая до сих пор была переполнена катастрофами и трагедиями. — Как вы думаете, Сакура-сан будет в порядке? Все беспокоятся о ней… — сказала Шизуне. Будучи такой активной в больнице, большинство сотрудников знали и любили её (или испытывали здоровый страх перед ней). Для её коллег было вполне естественно проявлять любопытство и обеспокоенность. — Думаю, да, — сказала Цунаде. — Со временем. Меня больше беспокоит её эмоциональное состояние... и как она думает, что у неё есть время и деньги, чтобы заботиться о ребёнке. — Разве отец не может ей помочь? — При условии, что он признается, — жёстко ответила она. — Я уже несколько месяцев пытаюсь установить его личность, и всё, что я узнала, это то, что он может быть кем-то из нашей деревни. Одно время я думала, что это может быть Наруто, но судя по его реакции, это маловероятно. Младенец давал очень мало ключей к разгадке своего происхождения. Надо сказать, что все дети в младенчестве выглядят на удивление одинаково, а у этого были тёмно-синие глаза, а редкие пучки волос, покрывавшие макушку, были ничем не примечательно бледными. В приглушённом свете отделения интенсивной терапии новорожденных он выглядел блондином. Он не был похож на Сакуру, но, с другой стороны, он также не был похож ни на кого другого, кого знала Цунаде. Она подняла глаза и увидела, что Шизуне наблюдает за младенцем со странно нежным выражением лица для женщины, которая любила бросаться ядовитыми иглами при первых признаках неприятностей. — Прекрати, — тут же приказала Цунаде. — Что прекратить? — невинно моргнула Шизуне. — Размышлять. Меньше всего мне нужно, чтобы у моей второй помощницы появились идеи, — проворчала она. — Я и так чувствую себя достаточно старой, просто зная, что я отвернулась на несколько месяцев, а Сакура — совсем ещё ребёнок — стала матерью. Как она может быть готова? Мне почти шестьдесят, а я до сих пор боюсь смотреть на детей. — В ваших глазах любой, кто моложе сорока «ещё ребёнок», — заметила Шизуне, подавляя очередную улыбку, когда крошечный младенец зевнул и зашевелился. — Вы должны признать, что они могут быть милыми. Цунаде ещё раз вздохнула. — Его имя совсем не милое, — пробормотала она. — Эноки. Чья это была блестящая идея? — Разве это не дерево из поэмы Нака? Эноки и одинокая женщина, или что-то в этом роде? — Никогда бы не подумала, что Сакура из тех, кто прибегает к таким эзотерическим методам присвоения имён, — задумчиво размышляла Цунаде. Шизуне пожала плечами. — Может, это не она выбирала? — Хм, — пристальный взгляд Цунаде пробежался по младенцу, самому близкому маленькому созданию, которое было ближе всего к тому, чтобы стать её внуком. — Посмотрим, — мягко сказала она.