***
Первым делом Сакура осознала, что её руку придавило чем-то тяжёлым. Она попыталась пошевелить ею ради эксперимента и невольно задумалась, не привязана ли она до сих пор к больничной койке, но когда она заставила себя открыть отяжелевшие глаза, чтобы посмотреть вниз, она поняла, что у неё появилась новая форма фиксации — светловолосый парень Кьюби. В тот момент, когда её рука зашевелилась под его головой, Наруто издал сонное мычание и сел, моргая на неё в таком же замешательстве, в каком она моргала на него. — Привет, — прошептал он очень тихо. Сакура попыталась ответить на приветствие, но у неё так пересохло в горле, что она подумала не проглотила ли она комок ваты. Когда она начала кашлять, по всему животу запульсировали свежие, чувствительные раны. — Ой… — выдохнула она. — Полегче, — поспешно сказал Наруто, хватая готовый стакан воды с больничной тумбочки. — Ты чуть не умерла. Судя по тому, каким бледным и потрясённым он выглядел, она была склонна ему поверить. Она машинально подняла руку к его макушке и довольно неуклюже похлопала по ней, учитывая, насколько тяжёлыми казались её конечности. — Я в порядке, — прохрипела она, как старая лягушка. — Где я? — В-в больнице, — быстро сказал Наруто. — Разве ты не помнишь? Сакура нетерпеливо цокнула языком. — Где в больнице? — повторила она, оглядываясь по сторонам. В окнах виднелся силуэт административного корпуса, вырисовывающийся на фоне рассветного неба, и она знала, что они находятся в восточной стороне здания... и поэтому она была уверена, что это не родильное отделение. — Мы где-то в радиологии, — сказал ей Наруто. — Это была единственная свободная комната. Она быстро осмотрела комнату, обратив внимание на рентгеновский аппарат, пристроенный в углу, и зелёные шторы, отгораживающие её кровать от дверного проёма. Было ясно, что они здесь одни. Сакура ощущала эту изоляцию острее всего остального. Что-то было не так. — Где он? — Кто? Она посмотрела на него с растущим опасением. — Мой… мой сын? Он что?.. — Нет, он жив, Сакура! Он в этой маленькой капсуле внизу. Бабуля говорит, что ему придётся остаться там на некоторое время, потому что ему трудно дышать — о, нет, не волнуйся, она говорит, что он становится всё сильнее с каждым разом. Он выйдет в два счёта. Сакура изо всех сил пыталась сесть, а Наруто, казалось, разрывался между тем, чтобы уложить её обратно и помочь заправить подушки ей за спину. Найдя более удобное положение, она прошептала «спасибо» и настороженно наблюдала за ним краем глаза. — Ты видел его? — спросила она. — Ага, — сказал он, неуверенно улыбаясь своим рукам. — Он похож на розовый зефир. Учитывая, что это было одно из прозвищ Сакуры, которое использовалось, когда все думали, что она не слышит, она сочла, что это, вероятно, подходит. Какова мать, таков и сын. — Значит, с ним всё в порядке? Никаких… лишних ног, ушей или ещё чего-нибудь? — Да, да, да… десять пальцев на руках, десять на ногах… хотя шесть из них находятся на одной руке. Сакура шлепнула его по руке со всей энергией, на которую была способна. — Не смешно, — уныло пробормотала она. Он ухмыльнулся ей, но улыбка казалась более сдержанной, чем та, к которой она привыкла. — Откуда ты узнала, что это мальчик? — спросил он её. — Доктор сказал мне, — ответила она, вспоминая того безучастного терапевта, который пропал без вести после того, как она покинула поместье. Ещё одна жертва Юи? Или это действительно был Карасу? Она сомневалась, что когда-нибудь найдёт ответ. — Я давно об этом узнала. Наруто снова посмотрел на свои руки. — Хотел бы я… чтобы хоть кто-нибудь сказал мне, что ты беременна, — сказал он. — Прошлой ночью мне прислали сообщение и сказали возвращаться домой потому что ты «больна», и когда я добрался сюда, ты уже родила, и ты плакала и истекала кровью с этими ужасными отметинами на лице... и хотя я видел ребёнка и просидел здесь всю ночь, думая об этом, трудно поверить, что это происходит на самом деле. — Наруто, у меня были месяцы, чтобы свыкнуться с этой мыслью, и я всё ещё не уверена, что тоже действительно верю в это, — прошептала она. — Это кажется нереальным. Как только она это сказала, она поняла, почему, проснувшись в этой комнате, почувствовала себя такой пустой и неполноценной. Когда Куренай родила, она сказала, что как только дочь оказалась у неё на руках, весь остальной мир растворился в блаженстве. Но вот Сакура лежала здесь, застывшая, израненная и одинокая, её тело жаждало взять на руки ребёнка, которого не было рядом. — Погоди, я не хотел тебя расстраивать, — внезапно сказал Наруто, заметив слезы, навернувшиеся на её глаза раньше, чем она сама. — Ах, думаю, это просто гормоны, — сказала она, быстро вытирая влагу. — Мне жаль, что тебе пришлось узнать об этом вот так, Наруто. Его улыбка была слабой. Он всё ещё смотрел на свои чёртовы руки. — Я просто рад, что ты в порядке. Что вы оба в порядке. — Ты не разочарован во мне? — прошептала она в страхе. Ей было невыносимо думать, что именно из-за этого ему трудно было встретиться с ней взглядом. — Нет… я просто… не понимаю, как такое могло случиться, — мрачно сказал он. Сакура уставилась на него. — Эм… мы говорили об этом, когда у Куренай родила ребёнка, помнишь? Когда мужчина и женщина действительно нравятся друг другу, они… — Нет, я понимаю! — прервал её Наруто, покраснев. — Я понимаю механику, я просто не понимаю, как тебе вообще удалось в кого-то так сильно влюбиться. Я никогда не замечал, что у тебя есть парень. — Я действительно не хочу об этом говорить, — прошептала она. Эта тема всё ещё отдавалась болью в сердце, и сейчас она была слишком физически и эмоционально истощена, чтобы вести этот разговор. Какаши был заперт где-то под Конохой, и если Сакура не могла даже подержать собственного сына, чем она могла помочь ему? — Извини… Я знаю, тебе пришлось нелегко, — сказал он извиняющимся тоном. — Я слышал, что тебя отозвали с миссии, так что это отстой. Тебе удалось её завершить? Или Какаши взял её на себя? Поэтому он не вернулся с тобой? На лице Сакуры появилось лёгкое хмурое выражение, когда она посмотрела на него. — О чём ты говоришь? Это какая-то шутка? Наруто казался совершенно искренним в своих вопросах. — Ну, я просто предположил... поскольку я слышал, что он был на задании с тобой, но он не мог вернуться с тобой, иначе он был бы здесь с нами, разве нет? Боже мой. Боже мой. Боже мой. Сакура закрыла лицо руками и потерла глаза. — Никто тебе не сказал?.. — глухо спросила она. — Сказал мне что? — теперь в его голосе звучала неуверенность. Она должна была сказать ему — он имел право знать. Но правда застряла у неё в горле и на них навалилась тишина, словно время в этой комнате замедлилось до ползучести, потому что она знала, что это были последние несколько мгновений, когда Наруто будет уважать их сенсея. — Какаши арестовали, Наруто, — прошептала она, глядя на свои руки. — Что? — выдохнул он. — Аме? — Коноха. Парень вскочил на ноги. — Это безумие! — запротестовал он. — Они не… они… что такого мог натворить Какаши-сенсей? Его голос был слишком громким для её восприимчивых чувств, и она поморщилась. — Это из-за его семьи. — У него нет семьи, — вызывающе сказал Наруто. — Я тоже так думала, пока не увидела их. Он не распространяется о них, что становится вполне объяснимым, когда понимаешь, что его клан — это группа наёмников, управляющих Синдикатом. — Что? — Наруто в ужасе уставился на неё. — Но… но… и что с того? Они не могли арестовать его только потому, что он связан с какими-то плохими людьми! Если это преступление, они должны были арестовать Саске, когда ему было восемь! Вероятно, им следовало это сделать, мрачно подумала она, слегка качая головой. — Возможно, дело в том, что он, э-э… немного помогал им. Она не могла спокойно смотреть на Наруто, когда говорила это, потому что не хотела видеть на его лице то же выражение, что было на её, когда она узнала правду. И она обнаружила, что относится к преступлениям Какаши более легкомысленно, чем он, вероятно, того заслуживал. Взрыв мостов в Конохе и сокрытие личностей банды террористов, представляли собой нечто большее, чем просто «небольшая помощь». Наруто отошёл от кровати. — Я тебе не верю. Всё, что она могла сделать, это покачать головой и прошептать: — Мне жаль. Она чувствовала себя в какой-то степени ответственной — что это была её вина. Если бы она никогда не узнала правду о Какаши и его семье, она бы не сидела здесь, вынужденная рассказывать своему другу, что его любимый наставник — лжец и мошенник. И всё же... — Он всё тот же человек, которого ты знаешь, — сказала она, когда Наруто начал отворачиваться от кровати. Она видела, что он собирался броситься наперерез Цунаде, Тензо или кому-то ещё, кто мог бы подтвердить её слова. — Что бы тебе о нём ни говорили, пожалуйста, пойми, что он всегда хотел как лучше! Его обманывали так же, как и нас. Он не... он не предатель. Несколько секунд он смотрел на неё пустым взглядом, словно не мог понять, что она говорит, но затем отвернулся и исчез за ширмой. Она услышала, как хлопнула дверь и как его шаги быстро удалялись по коридору, пока окончательно не затихли. Она не винила его. Если бы кто-то только что открыто обвинил её безупречного сенсея в гнусных преступлениях, она бы тоже бросилась искать ответы — хотя сначала она бы набила их лицемерные морды. Ей было интересно, что он сделает, когда получит ответы, и что он на самом деле может сделать с Какаши, если найдёт его, но это казалось неважным по сравнению с другими вещами, которые занимали её мысли. Когда Наруто ушёл, она оглядела комнату, ещё сильнее ощутив изоляцию. Ей следовало нажать кнопку вызова медсестры и попросить позвать Цунаде или Шизуне или кого-нибудь ещё, кто мог бы должным образом объяснить, что произошло или просто составить ей компанию, но она знала, что сейчас они очень заняты. Половина её друзей была далеко от деревни, сражаясь на фронте или занимаясь шпионажем, а у остальных оставались свои важные дела в Конохе. Обязанности не отменялись только потому, что она родила. Обязанности, предположительно, такие, как допрос Хатаке Какаши. И всё же Сакура не могла просто лежать здесь и ничего не делать. Медленными, скованными движениями Сакура осторожно скинула одеяло и опустила ноги на пол. Дёрнув рукой, она заметила капельницу, всё ещё воткнутую в её вену и, поморщившись от усилия, подтянулась к высокой стойке на колёсиках, к которой она была прикреплена и, опираясь на неё, осторожно встала. Оказалось, что в качестве опоры для ходьбы она бесполезна. Колёсики соскользнули, и ноги Сакуры сложились под её тяжестью, как бумага, совершенно не в силах выдержать собственный вес. Её бедро ударилось о землю, а свежий шрам поперёк живота натянулся и лопнул. Кровь проступила сквозь накрахмаленный больничный халат. Сакура резко выругалась про себя, прижимая заряженную чакрой руку к открытой ране, автоматически начавшей заживать и только когда боль начала ослабевать, она вспомнила, что впервые за несколько месяцев смогла использовать свои целительские способности. По ней прокатилась волна облегчения, почти затмившая страдания от того, что она не может ходить тогда, когда ей нужно было встать и пойти к своему ребёнку. Сидя на полу и тихо ругаясь про себя, она услышала, как дверь снова распахнулась и за занавеской раздался скрип больничных тапочек по линолеуму. — Сакура? — она услышала голос Шизуне. — Я только что видела, как Наруто пробежал мимо, злой как чёрт, надеюсь, ты не была сварливой с… что ты делаешь на полу? Она отдёрнула занавеску и замерла, уставившись на Сакуру, прежде она опомнилась, и полетела вниз, чтобы помочь ей забраться обратно на кровать. — Ты же медик! — назидательно сказала она. — Ты прекрасно знаешь, что не стоит бросаться наутёк после потери такого количества крови. Хочешь чтобы у меня были неприятности с Цунаде-сама? — Я хотела увидеть своего сына, — сказала Сакура. — Ну, это может подождать, не так ли? — Шизуне было трудно поднять её, поэтому она повернула голову и крикнула в сторону двери. — Тензо-сан! Помоги, пожалуйста! Он появился почти мгновенно. — Что случилось? — Кто-то решил, что может просто уйти после серьёзной операции, только и всего, — вместе с Тензо они образовали руками что-то вроде сиденья и подняли Сакуру обратно на кровать, нравилось ей это или нет. Она дала понять о своих чувствах сердитым взглядом. — Тогда я просто воспользуюсь инвалидным креслом, — сообщила она им. — Свободных нет, — объяснила Шизуне. — Было достаточно сложно найти для тебя кровать, не говоря уже о комнате. Сакура перевела взгляд с неё на Тензо. — Тогда ты можешь отнести меня вниз в детскую, да? Рот Тензо открылся и снова закрылся, как у рыбы, и Шизуне снова вклинилась между ними. — Ты ещё не выздоровела, Сакура. Тебе нужно восстановиться, прежде чем бросаться во все стороны. — Я не собиралась бросаться во все стороны! — запротестовала Сакура. — Я хочу увидеть своего ребёнка! Мне нужно подержать его… — Он в инкубаторе и должен оставаться там, пока его лёгкие не созреют должным образом, — резонно заметила Шизуне. — До тех пор ты не сможешь подержать его. Послушай, я понимаю, что ты чувствуешь, но… — Ты не понимаешь, — сказала Сакура, качая головой. — Как ты можешь знать, каково это — когда у тебя отбирают ребёнка в момент его рождения и говорят, что ты даже не можешь его увидеть? Шизуне, что происходит? Это не по правилам больницы! Всё внутри неё кричало о ребёнке. Инстинкт подсказывал ей найти его, подержать, накормить, любить, и она чувствовала отсутствие ребёнка так же остро, как дыру в груди. Она понимала, что по протоколу новорождённых с осложнениями держат в инкубаторах, а больных взрослых — в постели, но не могла осознать, что они не собираются сделать исключение. Шизуне заломила руки. — Цунаде-сама… считает, что лучше тебе пока оставаться здесь, по крайней мере, пока мы не сможем должным образом оценить твоё психическое состояние. — Моё психическое состояние? — недоверчиво повторила Сакура. — У меня нет психических расстройств! — Кажется, она немного обеспокоена тем, что ты могла быть... немного дезориентирована после пережитого. Прежде чем Сакура успела спросить, что, чёрт возьми, это значит, вмешался Тензо. — Она думает, что тебе промыли мозги. — Да неужели? — набросилась она на него. — Разумеется, потому что ты ей так сказал! — Я просто рассказал ей то, что сказала мне ты, и она пришла к тому же мнению, — сказал он, хотя она могла видеть, что он сожалеет. — Ты умная девушка, Сакура, ты должна знать, как это выглядит для нас. Ты была отрезана от деревни в течение нескольких месяцев, и ты защищаешь человека, который это сделал: конечно же, ты видишь проблему. Если бы ты была на нашем месте, ты бы тоже задумалась. — Нет, потому что я бы уважала собственный интеллект и поверила бы мне, когда я говорю, что мне всё равно, насколько плохо это выглядит. Какаши никогда не желал никому зла. Несмотря ни на что, он делал всё возможное, чтобы помочь и позаботиться обо мне, когда я ослабла. Он хороший человек. Тензо и Шизуне обменялись встревоженными взглядами, что было хуже, чем если бы они просто рассмеялись ей в лицо. — Его действия навредили деревне, — тихо сказала Шизуне. — Его обманули… он не хотел навредить Конохе, я уверена. — Но ты этого не знаешь, не так ли? — многозначительно сказал Тензо, и Сакура изо всех сил пыталась придумать ответ, который не подтвердил бы его подозрений. — Послушай, — вмешалась Шизуне. — Ибики хочет зайти позже и задать тебе несколько вопросов о том, что произошло в поместье, что ты узнала о Синдикате... и тому подобное. Мы можем сказать ему, что ты слишком устала, если хочешь... — Пусть спрашивает. Я готова, — быстро сказала Сакура. — Я могу рассказать ему всё, что он хочет знать. — Даже о Рокуби? — с любопытством спросил Тензо. — О чём? — нахмурилась она, глядя на него. — Разве Какаши тебе не сказал? Похоже, он считает, что синдикат завладел шестихвостым зверем, которого они намерены в любой момент натравить на Коноху. Сакура моргнула, посмотрела на Шизуне в поисках подтверждения, прежде чем снова пожать плечами, глядя на Тензо. — Я не знаю ни о каком биджу… но если Какаши думает, что он у них есть, то он, вероятно, прав… — Ты слишком ему доверяешь, — перебил он. — Ты была с ним в поместье, так разве он не поделился бы с тобой этой информацией там? Он сказал, что там есть биджу, и, не зная наверняка, ты с этим согласна? — Он не стал бы лгать! — отрезала она. — Почему нет? Он лгал всем! Он лгал мне и лгал тебе! — прежде чем продолжить, он мельком взглянул на Шизуне, тщательно подбирая следующие слова. — Сакура, я думаю, ты должна знать, что во время последнего пребывания в деревне Какаши гонялся за женщинами… Шизуне выглядела растерянной, гадая, какое отношение это имеет к делу, а глаза Сакуры слегка расширились. — Что? О чём ты говоришь? — Когда ты была беременна и совсем одна в Стране Дождя, — продолжил он более решительно. — Какаши занимался тем, что пытался развлечься с женщинами. Я был там. Он попросил у меня цветок и удрал с ним обхаживать ближайшую женщину. Долгое время Сакура с открытым ртом переводила взгляд с одного на другого, пока вдруг не вспомнила, как дышать. — Какого цвета был цветок? — Красный, кажется, — сказал он. — Но разве это имеет значение? — Конечно, имеет! Разве ты не видишь? — сказала Сакура, улыбаясь двум дуракам, стоящим перед ней. — Это был не знак любви, это был приказ убить Хокаге! По какой-то причине Тензо и Шизуне не улыбнулись ей в ответ.***
Дошло до того, что Ино надеялась, что ей больше никогда не придётся думать о сексе. Глубины разврата, до которых мог опуститься разум Хатаке Какаши, не знали границ и каждая попытка проникнуть глубже в его голову встречала очередную порцию восхитительно откровенных образов — в основном подпрыгивающих, извивающихся женщин, голых и потных, и стонущих, как порнозвёзды. Ино не знала, были ли это реальные воспоминания о порно, которое Какаши смотрел в прошлом или они были плодом его воображения, да это и не имело большого значения. Образы были яркими, всепроникающими и их было трудно обойти. Она никогда не видела ничего подобного в качестве ментальной защиты, и это было весьма эффективно. — Вы не можете продолжать так вечно, — выдавила она, пытаясь найти ту брешь в его защите, которая позволила бы ей войти. — В конце концов я найду её. Покажите мне свою семью. Слишком быстро, чтобы заметить, эротическое содержание его мыслей на мгновение было разделено пополам лицом смеющегося юноши. Она лишь на мгновение увидела его бледные волосы и тёмные глаза, но она знала его имя наизусть, словно это было её собственное воспоминание. — Это был Карасу? — спросила она, вспомнив фотографию, приколотую к доске в военном зале. — Похоже, вы довольно близки. Она ухватилась за эту тоненькую ниточку мысли и потянула. К своему удовольствию, она почувствовала, как ментальный барьер дрогнул и ослаб, и поняла, что добилась некоторого прогресса, когда он застонал и дёрнулся под её руками. Перед ней замелькали другие образы, связанные с одним и тем же человеком. Мальчик, копающийся во внутренностях автомата пачинко. Взрослый, опирающийся на перила, окружённый воронами. Юноша с бутылкой саке, смеющийся над овощами. Улыбающийся и по локти покрытый кровью. Он родился в Стране Облака, но организация базировалась не там. Другое имя... у него было другое имя, настоящее. То самое, которое было нацарапано неподвижными буквами на лице Сакуры. Фумио. Лидером Синдиката был Хатаке Фумио. Шикамару сверит это имя с базой данных и они обязательно найдут больше информации. Вдруг перед её мысленным взором проплыло лицо Сакуры, каким Ино его раньше никогда не видела. Она поняла, что видит свою подругу такой, какой её видел Какаши — ниже ростом, милее, полной улыбок. Сидящую рядом с ним в помещении, пахнущем, как приёмная ветеринара, и поглаживающую его по руке. Склонившуюся к нему над библиотечным столом, шепчущую стихи с хихиканьем в голосе, но в воспоминаниях Ино отчетливо различала только её декольте. Это было не так уж необычно для мужского разума, но ей показалось, что она почувствовала приступ смущения от своего объекта, прежде чем воспоминания резко оборвались, оставив её цепляться за пустоту. — Это не… для тебя, — выдохнул он. — Это даже не относится к делу. — Думаю, я сама решу, что относится к делу, — сказала Ино, оглядываясь по сторонам в поисках воспоминаний, которые он от неё скрыл. — Для начала, я хочу знать, что, чёрт возьми, произошло, что она прибыла сюда в таком состоянии. Как только она это сказала, защитная хватка, которую он держал над своими воспоминаниями, ослабла, и одно из них вырвалось на свободу. Она увидела озеро и почувствовала его страх, а затем увидела Сакуру у подножия утёса. — Что случилось? — Ю-Юи! — Ино услышала, как она задыхается. — Она толкнула меня! Э-это она отравила тех людей. Она пыталась убить меня, эта сука! Воспоминание резко померкло. Это было всё, что Какаши позволил ей увидеть, но и этого было достаточно. — Её толкнула другая девушка? — недоверчиво спросила она, хотя воспоминание казалось вполне реальным. Она удивилась холодному страху, который сопровождал видение, и задумалась, почему это не было похоже на обычный страх, который часто испытывает один член команды за другого. Она достаточно погружалась в чужие сознания, чтобы понять, когда что-то не соответствует действительности. Возможно, это всё-таки было ложью?.. — Давайте посмотрим, чем вы ещё занимались, — пробормотала она, агрессивно продолжая. Его пробрала очередная дрожь, когда она разорвала ещё одну нить и цепко ухватилась за неё. Перед глазами поплыли образы. Она увидела, как он стоит за столом напротив пары серьёзно выглядящих ниндзя Ивы, обсуждающих тактику. — Ты уверен? — Абсолютно. Проход от Водопада заблокирован. Там вас ждёт только засада. Она видела, как он устанавливал взрывные печати вдоль тех самых мостов Страны Огня, которые были разрушены несколько недель назад. Она слышала торжествующее карканье младших кузенов, когда огонь и дым поднялись в воздух. — Зачёт! Это был мощный удар. Она видела, как он стоял в подземной камере в этом самом здании, лицом к лицу с темноволосой женщиной, привязанной к стулу, и разламывал на ладони таблетку цианида. — Ты ничтожество, твоя мать была шлюхой, а твой отец был величайшим позором, когда-либо рождённым в клане! Ты будешь гнить в аду в одиночестве за то, что втоптал в грязь наше великое имя! — А теперь помолчи. Хватающего маленькую кошку с низкой стены в самом Конохе. Ино видела, как он вытащил записку из ошейника и прочитал её: «Наёмники Синдиката сейчас находятся в поместье Зуру, к югу от Амегакуре. Это Хатаке Карасу и его семья. Сакура» — и увидела, как он сжимал кошачий призыв до тех пор, пока тот не исчез с болезненным воплем. Ино едва не ахнула, когда следующее воспоминание начало проясняться, и она увидела лицо Саске. Парень, от привязанности к которому Ино так и не смогла избавиться, лежал на земле у реки и едва ли был в сознании. Саске выглядел иначе, чем когда Ино видела его в последний раз много лет назад… старше, угловатее, выше… — Мы практически на одной стороне, ты и я, так что в качестве подарка от одного союзника другому я отпущу тебя. Она потратила на это воспоминание чуть больше времени, чем на другие, из эгоистичного желания узнать или увидеть больше о Саске. После того, как Какаши привёл его в чувство, он просто оставил его, неся раненую Сакуру в местный отель. Она чувствовала его глубокий, тлеющий гнев на парня и на Сакуру за попытку бороться с ним, но искреннее беспокойство было трудно не заметить. Была ли причина, по которой Сакура никогда не упоминала Ино о встрече с Саске? Этот инцидент мог произойти всего несколько месяцев назад. Конечно, она бы рассказала Ино… если только Какаши не сделал что-то с её памятью, чтобы заставить её забыть? Кто знает, может, с его обширным репертуаром дзюцу он знал как манипулировать сознанием так же хорошо, как Ино? Она попыталась проследить за воспоминанием, чтобы увидеть, куда оно ведёт, и выяснить, что произошло после того, как Какаши унёс Сакуру подальше от реки и разрушенного моста... как вдруг оно начало исчезать, и она почувствовала, что Какаши снова пробуждает свою волю, чтобы не пустить её. — Нет, — услышала она его сдавленный голос. — Ты не имеешь... права. — Чего вы не хотите, чтобы я видела, а? — ухмыльнулась Ино. — Вы можете с тем же успехом сдаться, я получу это в любом случае. Это было воспоминание, которое он защищал от неё больше, чем любое другое. Серьёзно? Что может быть хуже, чем вступить в сговор с вражеским ниндзя Ивы, подорвать мосты в Стране Огня и освободить особо разыскиваемого ниндзя-отступника почти без единой пощёчины? Ино сильнее надавила на ментальные барьеры. Она чувствовала, как они начинают проседать и трескаться под её давлением. Какаши физически пытался стряхнуть с себя её руку, поэтому она схватила его голову обеими руками и крепко сжала. С болезненным криком и содроганием его защита рухнула. Ино жадно ухватилась за воспоминания, открывающиеся перед ней, и обнаружила, что смотрит вниз, будто глазами Какаши, когда он опускал холодную, мокрую насквозь девушку на импровизированную кровать на полу маленького убогого отеля. Она видела его мыслительные процессы, когда он оценивал её раны и температуру кожи, и наблюдала, как его руки начинают снимать с неё одежду. Она почувствовала его смущение и небольшое отвращение к себе из-за того, что он раздевал её... но также и неуместное желание смотреть на неё. Этого ли он стыдился? Ино чуть не фыркнула от насмешки. Все знали, что он извращенец и прямо сейчас это должно быть наименьшей из его забот. Воспоминания, как и положено всем воспоминаниям, немного подпрыгнуло. Никто не помнил каждую скучную секунду своей жизни и они, как правило, пропускали нудные, повторяющиеся моменты... так что это было больше похоже на просмотр грубо смонтированного клипа, чем на событие, происходящее в реальном времени и, судя по всему, это было одно из нудных, повторяющихся воспоминаний. Он вышел в холл за банкой сётю. Снова вернулся, читая грязный журнал. Она пробежалась по воспоминаниям с угасающим интересом. Сакура проснулась и исцелилась, немного поплакала — если бы она только знала, что внимание Какаши в тот момент было больше сосредоточено на её обнажённых бёдрах, чем на её раскаянии. Но затем произошло нечто такое, что едва не заставило Ино в шоке вернуться в свой собственный разум. Сакура поцеловала Какаши. Нет... нет... должно быть, произошла ошибка. Какаши снова обманывал её своим воображением, потому что это было невозможно... но... она почувствовала, что в мужчине, чью голову она держала, не осталось сил. У него не осталось воли, чтобы сопротивляться её вторжению и уж точно не для того, чтобы выдумывать такие подробные сцены, чтобы напугать её и выбросить из головы. Она пересмотрела эту сцену с растущим чувством страха. Это был не просто поцелуй, это было начало чего-то другого — чего-то огромного. Что-то... как одно из тех важных воспоминаний, которые навсегда меняют сознание: воспоминание, с которым связаны все последующее. Обычно Ино оставляла подобные воспоминания в покое. Её не интересовала личная жизнь людей, которых приводили к ней на допрос, но здесь всё было иначе. Вместо того, чтобы отступить и двигаться дальше, она ухватилась за него, отчаянно ища хоть какой-нибудь намёк на то, что всё это ложь. Какаши полностью сдался... не было никакого сопротивления, пока она сканировала всё, что он мог предложить, и видела проблески его руки между ног Сакуры и видела, как тело Сакуры выгнулось от его прикосновений, в то время как выражение чистого блаженства окрасило её щёки в розовый цвет. Ино вполне смогла бы прожить, не видя подругу такой. Прожить, не чувствуя похоти Какаши и не слыша его самых грязных мыслей о ней. И всё же она не могла отвести взгляд. Пока он не повалил её на матрас и не начал... не начал... Ино, наконец, отдёрнула руки и посмотрела вниз на макушку Какаши в шоке, смешанном с отвращением. — Это был… её первый раз, да? — прошептала она. — Её первый раз восемь месяцев назад. Это из-за вас она так расстроилась. Какаши безвольно повис на коленях, как и прежде подвешенный за запястья. — Этого не может быть, — простонала Ино. — Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста… Она снова обхватила пальцами его обмякшую голову и отчаянно просканировала его память. Теперь было легко. Его воспоминания были открыты для неё, как киноленты, каждая из которых была готова к просмотру по первой прихоти. Она искала всё, что связано с Сакурой, и обнаружила, что ужасно много места в голове Хатаке Какаши было занято этим человеком. Этим лицом. Это были самые сильные, самые ясные воспоминания из всех. Открылась сцена, как он бежит за ней через бамбуковый лес, усеянный золотым светом. Она была в ярости, и Ино чувствовала боль, связанную с этим воспоминанием, когда Сакура кричала на него. — Я знаю, кто ты! Я знаю, кто ты такой. — Сакура, пожалуйста, пойми. Сцена сменилась другой — тёмной библиотекой у открытого окна. Снаружи на ветке громко кричала птица — это была сама Ино, и Какаши прекрасно это знал. Он метнул кунай и убил птицу, в которую она вселилась, а Сакура потрясённо ахнула. Но, не объяснив кончину Ино, он продолжил ругать её, чтобы она избавилась от него — избавилась от ребёнка. — Ты бы попросил меня об этом, если бы это был твой ребёнок? — Это не имеет значения. — Нет, имеет. Я спрашиваю тебя… ты бы сказал мне сделать это, если бы он был твой? — Сакура… он не мой. Ино гадала, было ли отрицание, которое она чувствовала, её собственным или Какаши. Она не хотела принимать то, что говорила Сакура, и Какаши тоже не хотел. — Он не мой. — Почему ты так уверен? Ты действительно думаешь, что я позволила бы Тошио прикоснуться к себе? Со всеми гендзюцу, которые у меня есть, неужели ты думаешь, что мне вообще нужно было делать что-то с этим гадом, чего я не хотела? — Если ты не спала с Тошио... — Я ни с кем не была после тебя, — тихо сказала она. Ино прекрасно осознавала, что теперь она ругается вслух, и она могла слышать голос Ибики по внутренней связи, требующий знать, что происходит. Она не обратила на это никакого внимания. Воспоминания всё ещё разыгрывались перед ней, будто по собственной воле. Она — он — стоял возле штаб-квартиры АНБУ. Дождь хлестал по земле и барабанил по крышам, и вокруг Какаши она могла видеть фигуры других джонинов: Генмы, Шизуне и Райдо. — … любая девушка, которая выберет Какаши, либо подверглась лоботомии, либо нуждается в ней. Земля столкнется с солнцем раньше, чем у кого-либо из нас троих появятся дети. Сцена исчезла, сменившись маленькой грязной таверной, которую она узнала. Тензо сидел напротив, грустно потягивая пиво. — Сакура беременна. — Я тебе не верю. — Я не вру. Она беременна. И толстая. — Это… это твой? — Да. Похоже на то. — О, боже... О, боже! Следующее воспоминание вспыхнуло на смену этому так быстро, что у Ино начала кружиться голова. Какаши шёл по улице, по всей видимости, в Амегакуре, рядом с ним шла глубоко беременная Сакура, её рука обвивала его руку. Он был счастлив и доволен больше, чем она чувствовала его в любом другом воспоминании. Всё ускользало, сменяясь грандиозной спальней и огромной, богато украшенной кроватью, на которой сидел Какаши, крепко обнимая Сакуру, словно они действительно были настоящими возлюбленными. — Мы ещё увидимся. — Когда? Через сколько месяцев? Лет? Твоему сыну исполнится десять, прежде чем ты его увидишь, или пятнадцать? Сколько? Сакура была зла, но, в отличие от неё, Ино чувствовала в Какаши только спокойствие. — Коноха превыше всего. Мы должны думать о наших друзьях, коллегах, и всех жителях деревни, которые доверяют нам свою защиту. Они должны быть на первом месте, прежде чем мы подумаем о себе. Ты должна предупредить Коноху, а я должен остановить Карасу. Так должно быть. А потом они глубоко поцеловались, обнимая и прикасаясь друг к другу так интимно, что Ино резко отстранилась, опасаясь, что снова станет свидетельницей того же самого. Это даже не было старым воспоминанием. Это произошло только за последние сутки или около того. Негнущимися пальцами она вывела чакру и отступила назад. Какаши не был без сознания, иначе она не смогла бы увидеть его воспоминания, но он выглядел как будто был. Он не двигался и не произносил ни слова уже несколько минут. Как и у всех заключённых, как только у него отняли волю и достоинство, от него мало что осталось. Она услышала стук. Запоздало она подняла глаза на смотровое окно и увидела своего начальника Ибики, который колотил по нему кулаком и яростно жестикулировал, призывая её подняться. Должно быть, он делал это уже довольно долго, раз выглядел таким раздражённым. Позади него она увидела ещё кого-то, кто, возможно, не должен был там находиться: Наруто, который что-то говорил или настойчиво кричал Хокаге. Чувствуя себя чертовски потрясённой, она оставила Какаши, обмякшего между двумя столбами, и вышла из комнаты, снова направляясь к лестнице. Она двигалась медленно, страшась того, о чём ей придётся сообщить. Цунаде была не из тех, кто всегда соблюдал протокол «Не убивай посланника». Она двигалась так медленно, что на полпути вверх по ступенькам услышала, как кто-то с грохотом догоняет её сзади. Когда она обернулась и увидела Тензо, она замерла. Как и он сам. В одно мгновение перед ней промелькнуло воспоминание Какаши, то, в котором несколько месяцев назад он сказал этому самому человеку, что он отец ребёнка Сакуры. Очевидно, этот человек был не слишком откровенен с информацией, которую Хокаге и многие другие, включая саму Ино, отчаянно искали. — Почему ты не сказал? — тихо спросила она. Тензо выглядел озадаченным. — Не сказал чего? — Что Какаши-сенсей отец ребёнка, — прошипела она. — Ты должен быть осуждён за предательство! Я должна заставить их подвесить и тебя там, внизу, потому что ты мог бы рассказать ей об этом давным-давно и смягчить удар, но теперь это придётся сделать мне. И Наруто там, наверху! Я умру! — Ну… — он неловко замялся. — Я только пришёл сказать Хокаге, что в поместье Зуру отправлен ещё один отряд, но, поскольку ты собираешься туда, можешь передать ей от меня. А теперь пока… — Нет! — она схватила его жилет. — Я не буду делать это одна! И она протащила его остаток пути вверх по лестнице и втолкнула в комнату перед собой, чтобы у него не было шанса сбежать. Вряд ли кто-нибудь заметил их появление. Слово было предоставлено Наруто. — … верный джонин в течение двадцати лет, и вот как вы с ним обращаетесь?! Вы, должно быть, шутите! Какаши и мухи не обидит, если на ней будет повязка Конохи! Как вы вообще могли поверить, что он предатель! — Он вступил в сговор с врагом, Наруто, у нас нет выбора, — последовал колкий ответ Цунаде. Её голос звучал ужасно оборонительно. — Если бы ты был на моём месте, тебе бы пришлось сделать то же самое! Неважно, насколько хорошо мы думали, что знаем этого человека, мы ничего не знали! И как бы он ни нравился тебе лично, мы не можем игнорировать то, что он сделал. Тензо! — Госпожа! — он чопорно поклонился, выглядя так, будто отчаянно хотел ретироваться за дверь. — Я пришёл сообщить, что я организовал и отправил новую команду. Они будут в поместье в течение трёх дней, плюс-минус, если им удастся пересечь границу незамеченными… — Хоть какие-то хорошие новости, — язвительно сказала Хокаге. Она перевела свой острый взгляд на Ино, прежде чем Наруто успел сформировать ещё одну вспышку. — Что известно на данный момент? Он контактировал с Ивой? — Да, но... — И совершал ли он какие-либо предательские действия против Конохи? — Он помогал взрывать мосты, но… — И тебе удалось опознать других членов Синдиката? — Да, и... — А другие их известные базы? — Может быть, несколько. — Если мы начнём захватывать других членов этого клана, мы могли бы использовать их в качестве рычага давления. Дети будут наиболее полезны. — Мы говорим о Какаши-сенсее! — взорвался Наруто. — Вы слышите себя? Не может быть, чтобы он совершал «предательские» поступки по отношению к Конохе! Ни в коем случае! — Ты не понимаешь! — Цунаде повернулась к нему. — Тебя не было несколько месяцев, ты не представляешь, как здесь было тяжело! Из-за вещей, к которым, как мы знаем, он приложил руку! Из-за информации, которую он нам предоставил, и на основании которой мы действовали себе во вред! — Сакура говорит, Какаши не знал, что информация неверна, хотя из того, что она нам рассказала, он, возможно, также стоял за вашей попыткой убийства, — вмешался Тензо, заработав резкий взгляд от Хокаге. — Похоже, она всё ещё думает, что это было непреднамеренно с его стороны. — У Какаши были месяцы, чтобы изолировать и запутать её, — сказала она. — Пока мы не опросим её более тщательно, мы не можем доверять тому, что она говорит. — Нет! Ни за что! — крикнул Наруто. — Сакура-чан более трезвомыслящая, чем кто-либо, кого я когда-либо встречал! Никто не может повлиять на неё, чтобы она сделала то, чего она не хочет! Даже Ино не может повлиять на неё — а ведь у неё есть специальное дзюцу, чтобы делать именно это! — Это правда, — сказала Ино. — Воля Сакуры сильнее, чем у большинства людей. Всякий раз, когда я пыталась залезть к ней в голову, она выталкивала меня в мгновение ока. И я просмотрела воспоминания Какаши, и, честно говоря, не думаю, что он когда-либо намеревался причинить ей вред. Он... он очень заботится о ней. И... Я не думаю, что он лжёт. Не о Сакуре. Я не думаю, что он лжёт и насчёт Рокуби. Ибики встал со скамейки, на которой он тихо сидел. — Значит, синдикат действительно владеет Рокуби? — Думаешь, он говорит правду? — резко спросила Цунаде. — Почему ты так уверена, Ино? — Потому что... похоже, что его преданность вообще не относится к его клану. И не только к Конохе. Он всегда был предан Сакуре. — Что? — усмехнулась она. — Он предан… — Я услышала тебя в первый раз, я просто хочу знать, что, чёрт возьми, это значит. Ино посмотрела на Тензо, который незаметно пытался покачать головой, предупреждая, чтобы она больше ничего не говорила. Но в конце концов это всё равно всплывёт наружу. Ино едва выжила, храня тайну беременности Сакуры. Она никак не могла жить, зная правду о том, что... — Какаши — возлюбленный Сакуры, — поспешно сказала она, когда Тензо опустил голову на руки. — Это их ребёнок. Полная, абсолютная тишина, словно заколдовала комнату наблюдения. Она была нарушена только тогда, когда Цунаде, побледневшая и с поджатыми губами, прошептала: — Что? — Я в-видела, — заикаясь, произнесла Ино. — В его голове я видела всё. — И даже больше, чем она когда-либо нуждалась или хотела видеть. Долгое время никто ничего не говорил. Цунаде, пошатываясь, повернулась к окну, уставившись вниз на безвольное тело Какаши, думая о чём-то, известном только ей. Ибики выглядел слегка удивленным, но в основном растерянным. А Наруто... — Я убью его, — тихо сказал юноша, уставившись вдаль, очевидно, забыв всё, что он ранее кричал о вере, любви и дружбе. — Я собираюсь убивать его, пока он не умрет.***
— Я люблю их, когда они в этом возрасте, — проворковала медсестра, наклоняясь над маленькой кроваткой, чтобы погладить крошечный носик. — Пока они не научатся говорить и не начнут просить у тебя денег. — Дайске всё ещё ищет работу? — спросила её коллега-медсестра, собирая одеяла для стирки. Первая медсестра только рассмеялась. — Зачем ему это, когда его мать — его банкомат? Ах… кажется, что только вчера он лежал в одной из этих кроваток, пуская слюни по подбородку. Посмотрим, как ему понравится, когда я буду лежать в постели, капая слюной и без денег. Другая медсестра усмехнулась и наклонилась, чтобы полюбоваться ребёнком, которого пеленала её подруга. — Ах, он милый. — Мальчик Харуно, — сказала медсестра. — Харуно Сакуры? — Та, что работает здесь, да. — Я не знала, что она замужем, — медсестра с любопытством посмотрела на спящего ребёнка. — Она и не замужем, — сказала та, и две женщины очень многозначительно посмотрели друг на друга. — Она исчезла на несколько месяцев и вернулась с этим маленьким джентльменом. Я слышала, что у неё был страстный роман с легендарным ниндзя-разбойником. Говорят, его лицо есть в книге бинго. — Да что ты говоришь? — Медсестра вгляделась ещё внимательнее. — Как ты думаешь, который из них? — Я ставлю на Красного Дудочника из деревни Тумана, — заговорщицким шепотом сказала первая медсестра. — Посмотри на эти рыжие волосы… — Они блондинистые. — Нет, это определённо рыжий. — Прошу прощения? — раздался голос у двери позади них. Обе медсестры подскочили, гадая, не их ли это начальница в очередной раз проверяет, не воркуют ли они над новорождёнными вместо того, что им положено делать: чистить поддоны. Они обе расслабились при виде джонина в форме. — Чем мы можем вам помочь? — радушно спросила первая медсестра. — Я ищу ребёнка Харуно Сакуры? — А вы кто? Её коллега сильно толкнула её в рёбра, выглядя встревоженной. — Глупышка! — сказала она, жестом указывая на беловолосого мужчину в маске с хитай-ате, опущенным на правый глаз. — Это же Хатаке Какаши, верно? Уверена, что Сакура не будет против, если её старый сенсей увидит её ребёнка. — О, — сказала первая медсестра и отступила в сторону, позволяя гораздо более высокому мужчине встать между ними и посмотреть на младенца, из-за которого они спорили. Казалось, он улыбался. — Он очень милый. Как его зовут? — Харуно Эноки, — сказала она ему. — Гриб? — недоверчиво пропищала вторая медсестра. — С дерева, я полагаю, — вставил Хатаке Какаши, всё ещё наблюдая за младенцем с нежной улыбкой. — Может быть, из стихотворения? Хм... ну, в любом случае, это может не прижиться. Что это за трубка? — Кислородная, — сказала медсестра. — Разве они вам не сказали? Он родился немного рано, так что ему потребовалась небольшая дополнительная помощь, но он почти готов к тому, чтобы её сняли. Он сильный. И не доставил никаких проблем — ни разу не заплакал! — Значит, серьёзных повреждений нет? — спросил он. — Ну, поначалу мы думали, что у него может быть небольшое повреждения мозга, но его анализы в порядке, а зрение и слух в норме. — Превосходно, — сказал он, его улыбка стала шире. — Действительно превосходно.***
Тремя этажами выше Сакура протянулась и сонно почесала жгучую татуировку на лице.