***
Когда не можешь заснуть, кажется, что время течёт медленно. Охранники ослабили пластиковые верёвки, прикреплённые к его запястьям, привязав их к основаниям столбов, а не к верхушкам, что позволило ему полностью опуститься на землю, где было немного удобнее, но сон всё равно не шёл. Наркотики всё ещё неслись по его венам подобно электрическим разрядам, делая его больным и слабым и одновременно напряжённым и, откровенно говоря, любому человеку было бы трудно уснуть после такого жестокого надругательства. Мало кто был готов к тому, что в единственное святилище, которым обладает человек, — уединение собственных мыслей и воспоминаний — вторгнутся и разграбят. Он чувствовал себя так, словно по мозгу ударили кирпичом. Хотя он несколько раз видел, как это делала Ино, и много раз видел, как это делал её отец, он никогда всерьёз не задумывался о том, что сам подвергнется подобному. Это было неприятно. Пока он лежал, терпя короткие дрожащие спазмы, ему казалось, что он переживает худшее похмелье в своей жизни — намного хуже, чем всё, что он пережил после ночи с Тензо. Каждый крошечный звук был подобен скрежету гвоздей по доске. Он слышал малейшие движения двух АНБУ, охранявших дверь, когда они незаметно разминали ноги. Он слышал, как их дыхание ударяется о фарфоровые маски. Какаши вздрогнул, услышав, как захлопнулась какая-то далёкая дверь и раздались шаги, похожие на удары барабана рядом с его ухом. Когда дверь в его комнату со скрипом распахнулась, он вздрогнул и попытался машинально заткнуть уши, но, как всегда, ограничители на запястьях туго натянулись, лишив его возможности дотянуться до головы. — У тебя большие неприятности. Какаши не удосужился открыть глаза, чтобы признать появление Ибики перед собой. — Я заметил, — прохрипел он. Ему не доставляло никакого удовольствия изображать непокорность и невосприимчивость к его словам. Он был несчастен и ему было всё равно, кто об этом знает. — Тебе повезло, что Хокаге не приказала казнить тебя на месте, — сказал Ибики. — Но разве ты не согласен, что теперь это несколько меняет дело? — Не ощутимо, — ответил Какаши. — Я не вижу никакой разницы, кроме того, что люди теперь злятся на меня вдвое больше, чем раньше. — Разве можно их винить? Ты посягнул на добродетель ученицы Хокаге. — Значит, моя добродетель тебя не беспокоит? — прохрипел он. — Возможно, если бы она у тебя была? Ибики обошёл вокруг него, как он часто делал, словно наблюдал за экзотическим диким животным. В конце концов он обошёл полный круг и остановился перед ним, медленно присел и положил что-то на пол рядом с головой Какаши. — Хокаге решила, что это должно быть у тебя, чтобы было над чем подумать. Какаши с трудом заставил себя открыть глаз и безучастно посмотрел на предмет, лежащий в нескольких сантиметрах от его носа. Маленький клочок бумаги? Нет... его зрение начало понемногу проясняться, пока он пытался подняться, и он начал понимать, что смотрит на полароидную фотографию того, что казалось свёртком одеял. Внезапно его рука дёрнулась, когда он инстинктивно попытался дотянуться и схватить фотографию. Боль пронзила его плечо и спину, но он едва ли обратил на это внимание. Он был заворожён фотографией — свёртком жёлтых одеял и завёрнутым в них крошечным тельцем, из которого торчали всевозможные провода и трубки. Он никогда не видел ничего настолько маленького и уязвимого. У него перехватило дыхание. — Два килограмма, — сказал Ибики. — Немного маловат, но он рано родился. Она назвала его Эноки. Эноки. Он мог бы рассмеяться. — Имя моего двоюродного дяди, — выдохнул он. — То же, что и в стихотворении… — О, хорошо. Мы немного волновались, что его назвали так из-за его сходства с грибом… — Ибики вздохнул, подняв глаза к небу. — Может быть, этот дядя один из наёмников Синдиката в поместье Зуру? Какаши почти не слушал. Он был слишком поглощён этой маленькой, бледной ручкой с длинными пальцами. Однажды они станут такими же, как у него. — Без сомнения, он скоро присоединится к тебе здесь, — продолжил Ибики. — Вместе с остальными членами твоей семьи. — Дядя Эно — хороший человек, — пробормотал он, наполовину про себя. — Он знает, когда нужно выбираться оттуда. Ибики пристально посмотрел на него. — Теперь у тебя есть ребёнок, — спокойно сказал он. — Если ты ценишь его или его мать, ты должен тщательно подумать о своём будущем в этой деревне. Хочешь ли ты, чтобы он рос, зная, что его отец не более чем предатель, сидящий в тюрьме? Или ты продолжишь изворачиваться и помогать нашему врагу? Расскажи мне всё, что ты знаешь о человеке по имени Карасу – его техниках, его маскировке, его псевдонимах. Что-нибудь. Команда должна знать, как с ним бороться. Какаши впервые за несколько дней слегка улыбнулся. — У него мои уши. Ибики совершенно справедливо решил, что он говорит не о Карасу. — Природа так жестока, — проворчал он и повернулся к двери. — Подумай хорошенько, Какаши. Его жизнь зависит от тебя. Жизнь всей деревни зависит от тебя. Порыв воздуха, последовавший за хлопнувшей дверью, отбросил снимок по полу в зону досягаемости левой руки Какаши. Он взял его слабыми трясущимися пальцами, поднеся как можно ближе. На данный момент ему было достаточно и этого. Часть напряжения, которое нарастало в нём с каждым днём, когда он не получал известий о Сакуре и ребёнке, спала с плеч. Они всё ещё горели от боли, но его сердце было наполнено. Оно пылало. Это был его сын. Это маленькое хрупкое существо было его собственным, и хотя сходство с грибом было довольно поразительным и довольно прискорбным, Какаши был поражён. Он никогда не готовился к этому моменту. Ребёнок всегда был для него потенциальной... проблемой, препятствием, которое нужно обойти, чем-то, что ещё не реализовалось... чем-то настолько непостижимым, что его разуму было трудно оценить, как истинные размеры Вселенной. И вот он здесь, осязаемое человеческое существо с именем. Что-то тёплое и влажное стекло по его щеке. Пот, без сомнения. Или, как сказала бы Сакура, просто гормоны...***
Цунаде оставила Сакуру на попечение Шизуне, которая была удивительно невосприимчива к обиженным взглядам, которые Сакура продолжала бросать на неё. Не то чтобы ей не нравилось общество Шизуне, просто она знала, что Цунаде приказала ей сидеть с Сакурой, чтобы она не наделала глупостей, например, не улизнула. Та серьёзно относилась к своей работе и спокойно сидела у кровати, зарывшись носом в чью-то медицинскую карту, лишь изредка одаривая Сакуру застывшей улыбкой и спрашивая, не нужно ли ей чего-нибудь. На что Сакура всегда недвусмысленно отвечала: — Мне нужен мой сын. — Ты увидишь его позже, — ответила Шизуне. — Не волнуйся. Она откатилась от женщины, чтобы лечь на бок лицом к окну. Снаружи начинался серый ветреный день, и тонкий слой мороси оседал на стёклах (но, по крайней мере, воронов больше не было видно). Это было так непохоже на Страну Дождя. Она практически забыла о временах года там, где климат колебался между жарким и чуть более жарким. Она была рада покинуть эту страну, но теперь, в этой постели, она начала ощущать озноб. Она со вздохом натянула одеяло до подбородка. Единственное, что она могла сейчас сделать, это набраться терпения и сосредоточиться на выздоровлении. Сегодня она увидит своего сына. С другими проблемами она будет разбираться по мере их поступления. Кожу на её лице начало покалывать. Сакура рассеянно протянула руку, чтобы почесать нос, но жжение только усилилось. Татуировка снова начала болеть. Шизуне оторвалась от карты. — Не беспокойся о следах… Я уверена, что Цунаде знает множество способов, как их убрать, — любезно сказала она, заметив её дискомфорт. — Тебе что-нибудь нужно? — Я в порядке, — ворчливо сказала Сакура, стараясь не слишком шевелить губами, боясь спровоцировать жжение. Боль была сильнее, чем обычно. Она лежала так несколько минут, желая, чтобы боль прошла, и надеясь, что это всего лишь её воображение. Когда покалывание только усилилось, она перекатилась на спину и повернулась лицом к Шизуне. — Вообще-то, — сказала она. — Мне не помешало бы что-нибудь поесть. — О, хорошо, — в голосе Шизуне звучало одобрение. — Я могу принести тебе фруктовой каши из столовой, если хочешь. Сакура кивнула. Кафетерий находился на первом этаже, достаточно далеко, чтобы дать Сакуре столько времени, сколько ей нужно. Как только Шизуне скрылась за дверью, она сосчитала до десяти, а затем сбросила одеяло. К чёрту ожидание, пока ей принесут ребёнка... она собиралась сама увидеться с ним и раз и навсегда развеять эту проклятую тревогу. Хотя она всё ещё довольно крепко держалась за край кровати, она с радостью обнаружила, что на этот раз её ноги могут выдержать её вес. Боль в животе уменьшилась до лёгкой, возможно, более слабой, чем боль в лице, и когда она пошевелилась, швы казались немного тугими, но достаточно надёжными, чтобы не порваться. Она сделала несколько шатких шагов к двери, сняла висевший на крючке белый халат и плотно укуталась в него. Никто из охранников не дежурил у её комнаты, когда она выглянула в коридор. Она удивилась, почему она ожидала их увидеть. Возможно, из-за месяцев, проведённых в поместье в плену, она ожидала того же от Цунаде, особенно после всей этой чепухи о её «психическом состоянии». Похоже, Хокаге была не настолько обеспокоена этим, чтобы приставить к ней охрану, и Сакура осторожно направилась к лифту в конце коридора. Это было похоже на полосу препятствий. Больница была настолько тесной и загруженной, что по краям коридора располагались пациенты на каталках. Некоторые из них были ниндзя, раненные в бою настолько тяжело, что их отправили домой с поля боя. Остальные, похоже, были в основном гражданскими, но Сакура не могла понять, что с ними, проходя мимо их бледных, дрожащих тел. Она слышала, что вода была отравлена шпионами, а антибиотики были на исходе, однако она не совсем понимала, что это значит... Она обходила толпящиеся семьи и посетителей, протискивалась между уборщицами и беседующими медиками. Казалось, никто не обращал на неё никакого внимания и не пытался остановить, возможно, потому, что она пыталась придать своей шаткой походке как можно больше целеустремлённости. Ей хотелось выглядеть так, будто она знает, что делает. Она прекрасно знала, что пациенты, блуждающие по коридорам с больным и потерянным видом, привлекают внимание персонала, как мухи к гниющей рыбе. Если любопытная медсестра смотрела в её сторону, Сакура старалась смотреть в другую. Родильное отделение находилось на пятом этаже; Сакура прислонилась к содрогающейся стене большого лифта, который спускался, подбирая по пути столько каталок, пациентов и медиков, что Сакуру практически прижали к задней стенке, и казалось, что с каждым этажом боль от татуировки становилась всё сильнее. Она превращалась в полноценную мигрень. На пятом этаже ей пришлось вежливо пробиваться вперёд, и там, в коридоре, боль усилилась до предела. Она огляделась, на мгновение застыв с той ужасающей уверенностью, какую испытывала только при виде приближающегося куная, которого она никак не могла избежать. Её сын был на этом этаже... Как и Хатаке Карасу. Шагая быстрее, она начала проталкиваться мимо всех, кто вставал на её пути, сканируя каждое лицо вокруг, пока спешила к отделению интенсивной терапии. Она чуть не сбила мужчину на шатких костылях, но не остановилась, чтобы извиниться и поддержать его. Её тайный план вести себя незаметно и слиться с другими пациентами провалился. Санитар обернулся, когда она проходила мимо. — Харуно-сан? — позвал он. Она побежала дальше и скрылась за углом, прежде чем санитар успел схватить её. И тут же остановилась. Несмотря на то, что находившиеся в коридоре были такими же оживлёнными, как и всех остальных этажах, он выделялся на фоне остальных: более высокий, более опасный и, судя по его виду, он ждал её. На полпути по коридору он улыбнулся и слегка поднял руки — взгляд Сакуры метнулся к свёртку жёлтых одеял, который он держал. — Нет… — прошептала она. — Отдай его. Он начал поворачиваться, направляясь к открытому окну в дальнем конце коридора. — Нет! — громко закричала Сакура, заставив практически все головы повернуться в её сторону. Никто не обратил ни малейшего внимания на высокого беловолосого мужчину, ускользающего с ребёнком на руках. Сакура начала бежать, и на этот раз большинство людей отскочило с её пути, но она знала, что не успеет добраться до него раньше, чем он достигнет окна. — Остановите его! Остановите его — у него мой ребёнок! Казалось, это их взволновало. Озадаченные взгляды обратились к Карасу, пытаясь понять, что происходит. Более инициативный медик шагнул вперёд, чтобы преградить ему путь, подняв руки. Карасу остановился. Сакура почти догнала его. Она протянула руку, чтобы схватить его за зелёный жилет. Всё, что она схватила, были перья. Это было похоже на маленький, беззвучный взрыв белого цвета. Через секунду Карасу уже исчез. Эноки исчез. Остался только каркающий белый ворон, который с громогласными хлопками крыльев взлетел к окну. Люди отпрянули от него. А потом и он исчез в проёме окна, растворившись в тусклом сером небе. Колени Сакуры подкосились, и она опустилась на пол. Она потратила слишком много сил… и у неё действительно не осталось причин стоять. Она просто сидела там, потрясённо моргая и глядя в окно, пытаясь понять, что только что произошло. Карасу исчез вместе с ребёнком. Почему ей казалось, что стоит только развернуться и войти в ясли, и её маленький Эноки будет ждать её там? Чьи-то руки схватили её за плечи. Люди, знавшие её, обеспокоенно звали её по имени. Шиноби собирались у окна, высматривая ворона, словно это был ключ к поиску мужчины и ребёнка. Но Сакура понимала, что уже слишком поздно. Боль в татуировке полностью угасла. Карасу больше не было в Конохе. И вот тогда-то Ива атаковала.***
Он предположил, что глухие хлопающие звуки начались около полудня. Это было странное время суток для запуска фейерверков, но, возможно, он всё-таки потерял счёт времени, и на самом деле сейчас был поздний вечер. Время от времени казалось, что стены вибрируют после наиболее громких ударов, и Какаши ощущал слабую дрожь бетонного пола под щекой. — «Пожалуй, не фейерверк», — смутно подумал он. После одного особенно громкого взрыва от потолка начали отваливаться куски белой штукатурки и осыпаться вокруг Какаши. Если бы он поднял глаза, то увидел бы, как охранники-чунины в комнате наблюдения обеспокоенно переглянулись, пока один из них не ушёл выяснять, что происходит. Но только когда в комнате возникла новая вспышка движения, он смог отвести налитый кровью глаз от фотографии в своей руке. В комнату наблюдения ворвался джонин, напугав двух оставшихся там чунинов. Сквозь стекло он смог различить, как шевелятся губы нового посетителя. — Он двигался? — спросил он, хотя Какаши не слышал слов. Один из чунинов удивлённо посмотрел на Какаши. — Он не двигался уже шесть часов. — Ты уверен? — Мы не сводили с него глаз, пока вы не вошли. А что? Что там происходит? — В больнице говорят, что кто-то, подходящий под его описание, был замешан в инциденте как раз перед тем, как Ива атаковала. Они сражаются там прямо сейчас! Ещё один оглушительный грохот эхом прокатился по полу. — Как им удалось проскользнуть мимо наших аванпостов незамеченными? — Это то, что хочет знать Хокаге. Оба чунина полностью повернулись к человеку в дверях, привстав со своих мест от нетерпения, поэтому Какаши не мог разобрать, что они сказали дальше. Однако он мог догадаться, когда мужчина наклонил голову и, казалось, понизил голос — как будто это могло обмануть человека читающего по губам. — Мы думаем, это предлог. Похитили ребёнка… Должно быть, Какаши издал какой-то звук или неожиданно пошевелился, потому что одна из холодных белых масок охранников АНБУ повернулась к нему. Один из чунинов растерянно пожал плечами, спрашивая что-то ещё. Новоприбывший махнул рукой в окно. — Харуно. Прежде чем все мужчины посмотрели на него, Какаши задрал голову и уставился в куполообразный потолок, соображая так быстро, как только позволяли наркотики. Это могло означать только то, что здесь побывал кто-то из его клана, возможно, даже сам Карасу. Они так отчаянно хотели создать Джинчурики, что зашли так далеко?.. Они могли забрать любого ребёнка из этой больницы, да и вообще из любой больницы — более крепкого, который не был недоношенными, — но вместо этого они выбрали ребёнка Сакуры. Его ребёнка. С тех пор, как его поместили в эту комнату, он ничего не слышал вплоть до нескольких часов назад. Ему оставалось только предполагать, что Сакура выжила, иначе Цунаде уже убила бы его, хотя вопрос о том, родила ли она или им удалось предотвратить это — уже некоторое время не покидал его, и он изо всех сил старался не думать об этом, пока Ино облизывала образный палец и пролистывала содержимое его головы. Так было до тех пор, пока Ибики не дал ему эту фотографию, и на несколько коротких часов его сердце воспрянуло. Теперь счастье снова сговорилось против него. Если ребёнок пропал, то его, без сомнения, забрал Карасу для своих бесчеловечных экспериментов, и он каким-то образом убедил Иву нанести удар именно сейчас, чтобы вызвать как можно больше проблем и неразберихи, что даже Хокаге забыла о нём. Какаши прикусил губу, чтобы не закричать от гнева. Острый привкус крови наполнил его рот. В этот момент ему в голову пришла идея, полностью сформировавшаяся, как и большинство его идей. Он был готов покорно лежать здесь и посвятить себя роли образцового, раскаявшегося пленника, но только при условии, что Сакура и Эноки в безопасности. Если они думали, что смогут держать его здесь, когда его ребёнок в опасности... когда деревня вот-вот окажется в руинах... Какаши глубоко прокусил щёку и разбередил рану. Кровь не только заполнила его рот, но и хлынула из него. Он закашлялся и сплюнул её. Красные пятна брызнули на его одежду и белоснежный пол. Двое АНБУ у двери повернулись и уставились на него. — В чём дело? — спросил один из них. Какаши предпочёл не отвечать, сделав вид, что ему совсем плохо. Это было несложно. Последние несколько часов он дёргался и издавал слабые звуки, и теперь, когда кровь сочилась из уголка рта и носа (трюк, которому он научился в юности, когда брызгал молоком через ноздри), он выглядел откровенно тревожно, когда сосредоточился на том, чтобы лежать как можно неподвижнее. Его дыхание выровнялось, но пульс участился. Когда один из АНБУ подошёл проверить его и приподнял веко, чтобы заглянуть в расширенный зрачок, он, похоже, убедился в этом. — Вызови медика, — сказал он своему напарнику, который тут же скрылся за тяжёлой дверью. Какаши смиренно ждал, терпя настойчивые вопросы АНБУ. Он решил, что лучше всего будет притвориться коматозником. Из бесчисленных боевых вылазок он знал, что тихие попадали в большие неприятности, чем те, кто корчится, издавая внушительные стоны. Один из наблюдателей в комнате наверху спросил, что происходит, но он не мог оставаться в ожидании ответа. Джонин поманил их за собой. Конохе требовалась вся людская мощь, которую она могла собрать, чтобы дать отпор силам Ивы. Другой АНБУ в конце концов вернулся с медиком низкого ранга, вероятно, единственным, кого он смог найти, который действительно подверг испытанию актерские способности Какаши, когда наклонился к нему и начал тыкать и прощупывать. Впервые он был благодарен за наркотики. Учащённое сердцебиение и расфокусированное зрение были вполне реальными, и медик даже не удосужился заглянуть в рот Какаши, прежде чем объявить: — Его нужно отправить в больницу. У него зашкаливает кровяное давление. Если эти препараты не вывести из организма, у него может развиться сердечная недостаточность. — Это неприемлемо, — коротко сказал АНБУ, оставшийся с Какаши. — По приказу Хокаге заключение Хатаке должно держаться в секрете. Половина деревни сейчас в больнице, и он не останется незамеченным, если мы отправим его к ним. Медик раздражённо вздохнул. Все они были одинаковы, эти медики, позволявшие надоедливой этике и клятвам мешать холодным, логичным решениям. Этого человека, вероятно, меньше заботило сохранение деревенской тайны, чем оказание пациенту необходимой помощи, но, хотя медики могли пренебречь даже АНБУ в таких решениях, он не стал бы пренебрегать Хокаге, которая была самым высокопоставленным медиком из всех. — Хорошо, — сказал он. — Мы переведём его в следственный изолятор. Там есть довольно... примитивное медицинское оборудование, которого может хватить. Но я не могу остаться с ним. Мне приказано оказывать помощь нашим бойцам. — Развяжи его, — сказал АНБУ другому, который достал кунай и перерубил пластиковые верёвки, волокна которых были обманчиво прочными. Одна рука Какаши безвольно упала на бок, за ней последовала другая. Он оставался совершенно бескостным, когда медик и АНБУ подняли его и начали нести его мёртвый вес к двери. Какаши откинул голову назад, а его ноги волочились по полу. Тяжёлая дверь открылась, и двое АНБУ и ниндзя-медик вытащили его в пустынный коридор. На этом уровне содержались джонины Ивы и изгои S-класса, и через каждые десять метров вдоль коридора должны были быть выставлены АНБУ, но каждый грохочущий треск наверху ясно давал понять, что на данный момент приоритеты были пересмотрены. На верхних уровнях, напротив, в такое время толпы офицеров разведки должны носиться вокруг, как безголовые курицы, и он знал, что если и действовать, то только сейчас. Единственным предупреждением для его сопровождающих была доля секунды, когда его мышцы напряглись перед рывком. Он завалился набок, бросив весь свой вес и силу на то, чтобы впечатать тело АНБУ в стену. Тот хрипло застонал и Какаши тут же пригнулся, чтобы не попасть под удар второго АНБУ, стоявшего позади него. Не ожидая такой проворности от человека, который на протяжении нескольких часов выглядел как разлагающийся слизняк, АНБУ не был готов к тому, что Какаши ударит его и сшибёт с ног. Прежде чем двое мужчин успели прийти в себя, Какаши поднял руку и сорвал повязку со своего глаза. Шаринган ожил, регистрируя каждое движение так быстро, что двое мужчин, пытавшиеся встать на ноги, выглядели так, будто двигались в замедленной съемке. Когда они посмотрели на Какаши, то увидели его глаз. Они застыли. — Чёрт возьми, — сказал один. — Мм, — сказал другой. Пойманные в гендзюцу, всего через секунду или две, они потеряли сознание и рухнули навзничь. Так и должно было случиться. Какаши не был уверен, что у него хватит сил отбиться от них физически, хотя использование шарингана ослабило его настолько, что он задыхался. Разобравшись с двумя основными проблемами, он вдруг вспомнил, что в коридоре находиться ещё один человек... главным образом потому, что именно в этот момент медик положил руку ему на спину и обхватил его позвоночник кулаком чакры. Какаши ахнул и упал на колени. Он ничего не чувствовал. Контроль над телом больше не принадлежал ему. Никогда не стоит недооценивать ниндзя-медиков… — Это было неразумно, — сказал мужчина. — Теперь они завалят тебя охраной, а они только начали верить в твою честность. Я думал, ты умный, так почему же ты пытался сбежать после того, как мирно сдался? Какаши попытался, но не смог повернуть голову. Он не мог поймать взгляд медика и отправить его спать, как двух других. Единственной частью его тела, которая всё ещё работала, был рот. — Ребёнок… — гортанно прошептал он. — Сына Харуно-сан похитили во время суматохи, — тихо сказал медик. — Ты слышал? Если бы он мог кивнуть головой, он бы это сделал. — Так вот почему… — понимающе произнёс мужчина. — Я слышал, как они говорили, что он твой. Это правда, да? Вот почему ты вдруг решил сбежать. Я понимаю, что такой человек, как ты, вероятно, не может сидеть сложа руки, пока твой ребёнок в опасности, но чего ты пытаешься добиться? Все заняты борьбой, а те, кто не занят, будут больше заинтересованы в твоей поимке, чем в спасении ребёнка. Ты принесёшь больше вреда, чем пользы. — Они не понимают, — прохрипел Какаши. — Только я знаю… где он… что они собираются делать. Мне нужно выбраться отсюда… пожалуйста. Я единственный, кто может остановить… Карасу. Пальцы с чакрой вокруг его спинного мозга ослабли. Чувственность вернулась в его конечности, как поток тёплой воды, и он очень осторожно встал и повернулся лицом к медику. Тот выглядел так, словно знал, что к концу дня его уволят. — Тогда сделай это и со мной, — хрипло сказал он. — То же самое, что ты сделал с ними, если можно. Только ничего неприятного. Какаши мог только изумлённо смотреть на это. — Я очень уважаю Харуно-сан. Если есть хоть малейший шанс, что ты сможешь помочь этому ребёнку... не похоже, что кто-то другой собирается это делать. — Спасибо, — тихо сказал Какаши, позволяя шарингану затянуть медика под свой контроль, пока на полу не осталось три бессознательных тела. Какаши сразу же начал снимать одежду с агента АНБУ, чьё телосложение больше всего походило на его, попутно сбрасывая простую тюремную робу. Хуже всего была обувь: горячая и липкая от чужих потных ног, однако сейчас было не время для брезгливости. Облачившись в форму АНБУ, он натянул на лицо фарфоровую маску обезьяны, чтобы завершить маскировку, и отправился по тёмному, сырому коридору к лестнице в конце. Как он и подозревал, верхние уровни были заполнены чунинами и особыми джонинами, но никто не оглянулся на него, когда он проходил мимо них, спокойно и неторопливо шагая сквозь несущийся хаос выкрикиваемых сообщений и приказов о дислокации. Его не слишком беспокоило, что о его побеге объявят тревогу. Даже если они заметят, что он сбежал, пройдёт немало времени, прежде чем они смогут собрать достаточно людей, чтобы начать поиски. Вместо того чтобы направиться к центральному входу, где он рисковал врезаться в одну из безголовых куриц, которые могли узнать его — либо по волосам, либо по запаху, — он направился к верхним помещениям, где окна выходили на остальную часть деревни. На шестом этаже он прошёл через пустой конференц-зал и вышел через стеклянные двери на балкон. Там он остановился. Столбы дыма поднимались над третьим и пятым районами. Казалось, что административные здания охвачены огнём. Повсюду на крышах виднелись яркие цвета зелёных и белых жилетов бойцов Конохи... и тусклый пыльно-бежевый цвет захватчиков Ивы. С монумента Хокаге доносился протяжный вой сирены, предупреждающий граждан о необходимости укрыться, и со своего места на балконе он мог различить потоки людей, бегущих по улицам к подземным бункерам. От очередного взрыва неподалеку задребезжали все окна штаб-квартиры разведки, и Какаши ухватился за перила, чтобы не упасть. На его дом напали. Каждый инстинкт, которым он обладал, приказывал ему присоединиться к битве и дать отпор вторженцам. Более рациональная часть его мозга напомнила ему, что у Конохи есть целая армия джонинов и АНБУ, готовых защитить её, а у его сына нет никого. Это вторжение, знала Ива об этом или нет, было не чем иным, как приманкой. Карасу, должно быть, пообещал поддержать их биджу, иначе у Ивы никогда бы не хватило смелости начать прямую атаку, и это был бы лишь вопрос времени, когда их отобьют и вынудят отступить, когда станет ясно, что Карасу не выполнил свою часть сделки. Но к тому времени, когда пыль рассеется, Карасу будет уже далеко, вместе с биджу, вместе с мальчиком... Приняв решение, Какаши спрыгнул на крышу здания внизу и набрал скорость, перепрыгивая с одной платформы из черепицы и шифера на другую. Ниндзя Ивы заметил его и, изменив направление, метнул в него несколько кунаев. Не останавливаясь, Какаши выхватил один из воздуха, отразил остальные, прежде чем они попали в него, и со всей силы метнул его обратно. Он попал шиноби прямо в живот, и тот, продолжая бежать с недоумевающим видом, провалился в щель между двумя зданиями. Какаши побежал дальше. Больница возвышалась над другими зданиями, как огромная серая плита под таким же серым небом. Какаши бросился туда и снова минуя главный вход, взобрался по стене и нырнул в открытое окно на третьем этаже. Он извинился перед раненым ниндзя лежащим в палате, который, вероятно, был слишком накачан медикаментами, чтобы обратить на него внимание, и быстро вышел в коридор, чтобы найти ближайший пост медсестры. Больница оказалась более загруженной, чем он ожидал, а медсёстры на своих постах выглядели измученными и занятыми, пытаясь справиться с новым потоком пациентов в условиях уже наступившего кризиса переполненности. Перед ним стояла целая очередь людей, пытавшихся навести справки… Какаши протиснулся мимо них всех и помахал рукой ближайшей медсестре, чтобы отвлечь её внимание от бланка, который она пыталась заполнить с максимальной скоростью. — Что? — выпалила она, с раздражением глядя на его дрожащую руку. — В какой палате Харуно Сакура? — спросил он её. Она посмотрела на него со смутным подозрением. — Кто вы такой? По правде говоря, он имел полное право навещать её, будучи отцом её ребёнка. Но почему-то он сомневался, что правда будет воспринята хорошо в то время, когда ходили слухи, что кто-то, похожий на него, сбежал с упомянутым ребёнком. Вместо этого он ограничился тем, что сказал: — Я друг. Замечательной особенностью униформы АНБУ было то, что она вызывала уважение, как только появлялась в поле зрения. Медсестра понимала, что агентам запрещено раскрывать свою личность на публике, поэтому она просто приняла его расплывчатый ответ за чистую монету, сожалея, что вообще спросила. — Кедровое крыло, радиология, палата шестнадцать, — сказала она, сверившись со своей маленькой белой коробкой компьютера. — Но её могли перевести, чтобы освободить место для экстренных пациентов. — Спасибо, — пробормотал он и умчался, следуя указателям, к кедровому крылу. Должно быть, им действительно не хватало места, если новоиспеченную мать поместили в отделение радиологии. Он бежал по коридорам, мимо сбившихся в кучу семей, которые вздрагивали от каждого взрыва снаружи, и считал номера на дверях, стараясь избегать людей в маске АНБУ или джонинском жилете, но ему не о чем было переживать. Все были слишком заняты. Как только он повернул за угол, он точно знал, какая палата принадлежит Сакуре... та, возле которой собрались несколько довольно разгневанных людей – нескольких из которых он знал. — ...как ты мог это допустить?! — кричал Наруто на белую маску АНБУ. Он был покрыт строительной пылью и потёками крови, как будто большую часть дня провёл в гуще сражения. — Ты должен был защищать её — что, если она не ушла?! Что, если её тоже забрали?! Какаши попятился назад, прислонившись к стене в конце коридора. Голос Наруто был слышен достаточно хорошо, поэтому ему не нужно было подходить ближе. Он не мог расслышать невнятный ответ АНБУ, но он, казалось, разозлил Наруто ещё больше. — Она не спятила! Если она ушла, значит, она что-то задумала, а не потому, что у неё что-то не в порядке с головой! Разделитесь и найдите её — возможно, она ещё в больнице. Какаши нырнул за угол, когда группа распалась и начала уходить. Два санитара прошли мимо него, тихо переговариваясь между собой. — Будет очень неловко, если она только выскочила в туалет… — говорил один из них. — Да, но нам лучше проверить крышу, просто чтобы быть уверенными... Он подождал, пока горизонт будет чист, и выскользнул обратно из-за угла, направляясь к палате Сакуры. Остальные могли бегать по всей больнице, глядя в оба, но у них не было его носа. И они не понимали Сакуру так, как он, или даже Наруто. Если её ребёнка похитили, Сакура не могла оставаться взаперти. Как и он, она сбежала, и она будет строить планы... Что ж, беглецам следует держаться вместе. Он прошёл мимо палаты и сразу же уловил её запах, более сильный и металлический, чем обычно. Ей было нехорошо. Он пошёл по следу к лифту, и ему пришлось игнорировать взгляды других пассажиров, когда он наклонился и бесцеремонно принюхался к панели управления. Её запах был сильнее всего на кнопке первого этажа, так что именно туда он и направился, гадая, не вышла ли она из больницы. Но куда она могла пойти? Он сразу же подумал, что она, возможно, направляется домой, но даже если она испытывала какой-то шок, она должна была знать, что её дом продан с аукциона. Больше некуда было идти. Но когда он пошёл по её следу, тот привёл его не ко входу в здание, а вглубь его нутра. Он прошёл через дверь с надписью «Только для персонала», где коридоры внезапно стали тихими и пустыми. Униформа АНБУ снова пригодилась. Несколько санитаров и медсестёр, проходивших мимо него, переглянулись, но ничего не сказали. Они полагали, что у него есть веская причина находиться здесь. След закончился у комнаты с приклеенной бумажной табличкой «Общая комната — НИКАКИХ МАЛЬЧИКОВ, НИКАКИХ СИГАРЕТ». Здесь он остановился, потому что услышал тихий голос внутри. Он до боли напоминал голос Сакуры, но с кем она разговаривала? Он надеялся, что не с самой собой... Коротко постучав, он повернул ручку и толкнул дверь. Розоволосая девушка внутри резко обернулась, раскинув руки, чтобы прикрыть что-то позади себя. В её тусклых зелёных глазах не мелькнуло узнавания, когда она смотрела на него. — Никаких мужчин, — настороженно сказала она. — Уходи. На ней был красный жилет, чёрные шорты и короткая юбка, которую он не видел на ней целый год. Он так привык видеть, как она ковыляет, неся под одеждой что-то размером и весом примерно с пушечное ядро, что на мгновение удивился, увидев её без этого. Она уже не была той стройной, крепкой спортсменкой, какой была раньше: она стала мягче, изящнее, и он мог бы сделать ей комплимент, если бы она не выглядела такой бледной и с покрасневшими глазами. Беспокойство взяло над ним верх. — Тебе не следует скитаться по больнице, — пожурил он. — У тебя только что родился ребёнок, тебе полагается отдых. Не успел он поднять маску, как глаза Сакуры расширились от шока. — Какаши?! — пискнула она. Любой ответ, который он собирался озвучить, был прерван грозным горловым рычанием. Какаши машинально отступил назад к неподатливой двери, когда чёртов тигр выскочил из-за спины Сакуры и бросился на него. Огромная оранжевая кошка раскрыла пасть и зарычала, и он мог поклясться, что каждый из её острых, как кинжалы, зубов был размером с человеческий палец, и каждый из них предвещал его смерть. — Докко! — рявкнула Сакура. — Я же говорила тебе! Какаши можно доверять. На его глазах тигр уменьшился, став не больше любого другого домашнего рыжего кота, и вот он уже сидит, не сводя с Какаши сердитого взгляда и нервно виляя хвостом. — Я по-прежнему считаю тебя дурой, — проворчал кот. Сакура проигнорировала его, выйдя вперёд и положив ладонь на руку Какаши. — Ты в порядке? — спросила она. Ещё одна маленькая белая кошка, которая пряталась за её лодыжками, поспешно нырнула под скамейку и робко выглянула на Какаши. Быстро оправившись от шока, вызванного тем, что его чуть не съели заживо в комнате отдыха женщин-медиков, он озадаченно нахмурился. — В порядке ли я? А ты? Она проигнорировала колкий вопрос. — Ты сбежал, — сказала она, справедливо полагая, что они не позволили бы ему выйти из отдела допросов в необычайно тесной униформе АНБУ. — Типа того, — признался он. Ему не хотелось пускаться в подробные объяснения того, что с ним произошло с тех пор, как они были вынуждены расстаться несколько дней назад. Точно так же она не чувствовала необходимости рассказывать ему о собственном испытании, хотя он видел, что оно сказалось на ней. Прямо сейчас они чувствовали такое облегчение, увидев друг друга, что, когда она прильнула к нему, он благодарно обхватил её руками, поражаясь тому, что вообще смог обхватить её. Небольшая порция покоя разбавила его кровь. После того, как он в последний раз видел её кричащей в агонии и истекающей кровью, он наконец-то убедился, что она в безопасности и идёт на поправку. Однако легендарное сияние «новоиспеченной матери» полностью отсутствовало. Скорее, она выглядела так, словно не спала целую неделю. Как бы ни было заманчиво находить утешение в присутствии друг друга, Сакура в конце концов немного виновато отстранилась, как будто ей было стыдно обнимать его. Какаши понял это ещё до того, как она это сказала. — Он забрал его, Какаши, — тихо сказала она, глядя на его грудь. — Карасу забрал Эноки прямо у меня на глазах. Никто ничего не может сделать. Они слишком заняты, сражаясь с Ивой и заставляя меня лежать. Они... они даже отозвали команду АНБУ, направлявшуюся в поместье. Именно этого он и боялся. Он сглотнул и попытался снова протянуть к ней руки, но она отступила назад и отвернулась. Без сомнения, она получила достаточно утешения от всех остальных. Теперь ей не терпелось действовать, и как бы она ни была счастлива снова его увидеть, у неё были заботы поважнее. — Мы вернём его, — пообещал он ей. — Я знаю... просто... — Она вздохнула и провела пальцами по волосам. — Ты же не думаешь, что он причинит вред нашему малышу, да? Они хотят сделать его наследником поместья, поэтому они будут оберегать его, верно? Какаши на мгновение потерял дар речи. Он не хотел разрушать её маленькую надежду, но он должен был сказать ей правду. — Это была ложь, Сакура, — сказал он. — Ему не нужен был ребёнок ради денег Зуру. Он с самого начала хотел использовать его только как нового носителя для Рокуби. Она уставилась на него, а её кошки в замешательстве уставились на неё. — Ты имеешь в виду, — медленно произнесла она. — Карасу намеревался создать ещё одного… джинчурики? Он кивнул, изо всех сил стараясь не слишком дёргаться в столь напряжённый момент. — Но... большинство младенцев, которых используют для подобных вещей, умирают...— прошептала она. — Прости, — сказал он, понимая, что в какой-то мере это была его вина. Если бы он провёл расследование раньше... если бы он уделил больше внимания планам Карасу... больше думал о его странном интересе к ребёнку Сакуры... если бы он не сделал ужасного предположения, что ребёнок будет в безопасности в самом сердце Конохи... если бы он просто был там, рядом с Сакурой... Сакура отвела взгляд, оглядывая потрёпанные старые шкафчики, словно в поисках подсказки, что она должна была сейчас сказать или сделать. Пухлый оранжевый кот обвился вокруг её лодыжек, прижимаясь к голеням, чтобы привлечь её внимание, но она, казалось, ничего не замечала. Её взгляд переместился на открытый рядом с ней шкафчик, тот самый, из которого она, очевидно, достала свою одежду. Внутри лежало несколько книг, униформа медика и сумка с различными ценностями, запасными свитками и оружием. Учитывая, что она покинула деревню бездомной, он задался вопросом, не было ли это единственным имуществом, которое у неё осталось в этом мире, и она, казалось, смотрела на свои пожитки с недоверием. Как получилось, что она сумела спасти эти жалкие вещи, а самое важное — её родного сына — забрали почти без боя. Прогремел ещё один взрыв, сотрясший комнату так сильно, что Какаши решил, что попали прямо в больницу. Флуоресцентные лампы над их головами качнулись и закружились тени. — Как ты думаешь, сколько у нас есть времени? — спросила она через некоторое время. — Не знаю, — пробормотал он. По правде говоря, возможно, уже было слишком поздно. Карасу давным-давно разработал свой метод мгновенного переноса тела и мог перемещаться в Коноху и обратно за считанные мгновения. — Мой неконин, — внезапно сказала она голосом, который доблестно пытался оставаться ровным. — Чрезвычайно быстра и становится всё быстрее. Она говорит, что может добраться до поместья за день, а оттуда вызвать Докко, который может вызвать меня. Но я не думаю, что смогу взять тебя с собой. — Не возьмёшь, — пропела Ня из-под скамейки. — Определённо нет, — сказал Докко. Не обращая внимания на двух кошек, которые отказались бы взять его, даже если бы могли, он обратился к Сакуре. — Думаю, я знаю более быстрый способ. Мы сможем добраться туда в течение часа, возможно. Она удивлённо посмотрела на него. — Как? — Карасу использует дзюцу переноса тела, чтобы преодолевать короткие расстояния, но он может преодолеть любое расстояние, если заранее установит связь с определённым объектом — в основном он использует белого ворона — и пошлёт объект вперёд, в то место, куда он хочет попасть. Когда объект окажется на месте, он совершает перенос и меняется местами с птицей. Закончив, он повторяет перемещение, и может посетить Страну Огня и вернуться в Страну Дождя за считанные минуты, — сказал он ей. — Ты ведь скопировал его, да? — прошептала она. Он кивнул. — Когда мы брали мосты, я видел, как он проделывал это с нами, — сказал он. — Единственная проблема в том, что я не установил связь с птицей, поэтому мне не на что ориентироваться. Я не могу перенестись прямо в поместье. Но… — добавил он, когда её лицо помрачнело. — Перенос работает и на меньшие расстояния без предварительной связи. Если в радиусе пятисот километров от этого места есть ворон, я могу отдать ему команду и с его помощью переместиться. До поместья примерно полторы тысячи километров, так что... Её глаза расширились. — Так что… ты можешь сделать это примерно за три переноса, — закончила она. — Это безопасно? — Вероятно, нет, — признался он, качая головой. — Это потребует много энергии, но я готов рискнуть. И ты можешь пойти со мной, если готова. — Да, — поспешно кивнула она. — Ты ни за что не бросишь меня здесь. Разве не за этим ты пришёл, чтобы найти меня? — Ага. Сакура наклонилась и прижала руку к его щеке. — Спасибо тебе, — прошептала она. — Ты единственный, кто считает, что мне не следует отлёживаться в постели в такое время. Он коснулся её руки и слегка повернул голову, чтобы поцеловать её ладонь. По правде говоря, он действительно так думал, но он также знал, что то же самое относится и к нему. Однако обстоятельства сложились так, что ни один из них не мог позволить себе сидеть сложа руки. Это было не в его характере, и уж точно не в её. Должно быть, дрожь в руке выдала его. Глаза Сакуры расширились, когда она посмотрела на него, как будто только сейчас отчётливо разглядела его. — Боже, Какаши, что они с тобой сделали? — выдохнула она. Она потянулась за его спину, чтобы запереть дверь, и схватила за руку, подводя к скамейкам под шкафчиками. Маленькая трёхцветная кошечка нырнула к скамейкам на другой стороне комнаты, чтобы избежать встречи с ним. — Ты дёргаешься, как наркоман... сколько препаратов тебе дали? — Я сбился со счёта. Она поморщилась и полезла в шкафчик за сумкой. — Я отфильтрую их от тебя, — сказала она. — Мы никуда не пойдём, пока ты не очистишься... Но мне нужно будет вскрыть вену. Он кивнул, когда она достала тонкий кунай, который, вероятно, довольно часто использовался в качестве скальпеля, и старый носок, которым она обвязала его руку. От одного быстрого профессионального удара ножом под его локтем начала собираться кровь, и Сакура прижала руку к ране, направляя чакру. Она была великолепна. Полгода без силы, а она, казалось, ничуть не заржавела. Она остановила кровь, вытекающую из раны, не давая ей свободно двигаться по руке, и вскоре он увидеть, как что-то накапливается в чакре между её ладонью и его рукой; крошечная капелька жидкости, которая неуклонно увеличивалась. По мере того, как она расширялась, ощущение жара в венах Какаши начало угасать. Навязчивые мышечные тики и подёргивания ослабли, и через несколько минут, когда Сакура убрала руку, он уже чувствовал себя вполне нормально. Маленький шарик с жидкостью со шлепком упал на пол. В общей сложности в нём было всего около чайной ложки наркотика. Он посмотрел на едва заметную линию там, где она вскрыла его. — Ты потрясающая, — выдохнул он. — В будущем я всегда буду держать медика под рукой, куда бы я ни пошёл. Тихий звук вырвался из её рта, когда она поспешно прижалась поцелуем к его губам. Он был озадачен, но не лишён благодарности. — Я больше не могу ждать, Какаши, — сказала она с явным нетерпением. — Возьми меня. И снова это ощущение, будто его огрели кирпичом по голове. — Что? — воскликнул он. — В поместье, — сказала она, сбитая с толку его замешательством. — Что ты… ах! Ты свинья! Как ты можешь думать о подобных вещах в такое время! Клянусь, ты неисправим! У меня только что родился ребёнок — я бы тебя сейчас и пальцем не тронула, даже если бы ты мне заплатил! И уж тем более я и на пушечный выстрел не подпустила бы тебя к себе. — Это ты целуешь меня и стонешь мне на ухо возбуждающие вещи!.. — Они возбуждают только тебя, не способного отвлечься от своих грязных мыслей настолько, чтобы озаботиться тем, что его сын был похищен преступником-психопатом! Послышался скрежет дверной ручки, и, хотя дверь была заперта, они оба замерли, мгновенно забыв о своём споре. — Сакура! — крикнул знакомый голос с другой стороны. — Ты там?! — Это Наруто, — прошептала она несколько излишне. Какаши и сам мог догадаться. — Если он найдёт нас, он не позволит нам уйти, — уверенно прошептал он в ответ. Даже если удастся уговорить парня отпустить их, что было сомнительно, это будет пустой тратой драгоценного времени. Будет и другая возможность загладить свою вину перед белокурым учеником, объясниться и рассказать о своих отношениях с Сакурой, попросить прощения и/или умолять сохранить ему жизнь, но с этим придётся подождать. Сейчас не время устраивать неизбежно неприятные разборки. — Начинай передачу, — кивнула Сакура. Дверь продолжала грохотать, когда Какаши встал и повёл их к пустому пространству в центре общей комнаты. Кошки нервно расхаживали вокруг них, в то время как Какаши начал формировать ручные печати и концентрироваться на том, чтобы направить широкую сеть сознания вдаль в поисках связи. Он обнаружил воронов в полях недалеко от Конохи... другая шайка собралась вокруг трупа оленя в западном лесу... он продолжал двигаться на северо-запад, в направлении Страны Дождя. Ему просто нужно было найти двух воронов для себя и Сакуры как можно ближе к границе... — Сакура! Я знаю, что ты там, я слышал твой голос! — Дверь подпрыгнула в раме. — Почему дверь заперта? — Наруто, поговорим позже, — ответила она, пытаясь потянуть время. — Я в порядке. — Думаю, у меня почти получилось, — сказал ей Какаши, почти достигнув предела в пятьсот километров. Дверная ручка мгновенно перестала дребезжать. — Кто там с тобой? — потребовал Наруто. — Это… это Какаши-сенсей? — Э-э... нет! — сказала Сакура, внезапно повысив голос. — Я вхожу! — крикнул Наруто, и мгновение спустя раздался оглушительный грохот, когда его плечо ударилось о дверь, и она распахнулась. Обломки замка были разбросаны повсюду. — Докко! — крикнула Сакура. Прежде чем Наруто успел шагнуть в комнату, рыжий кот прыгнул вперёд, загораживая дверной проём своим стремительно растущим телом. Он скалился, рычал и шипел, и Наруто был вынужден отступить от грозных челюстей чудовищного животного. Он посмотрел на Докко в полном недоумении, поскольку, как и Какаши, он, вероятно, никогда не видел призыв Сакуры в таком виде, но это длилось всего мгновение, пока он не посмотрел мимо кота и не остановил свой взгляд на паре, стоящей посреди комнаты. — Что вы делаете? — потребовал он, перекрывая горловое рычание Докко. — Мы собираемся найти Эноки, — ответила Сакура. — Вы не можете! Это слишком опасно! — предупредил Наруто. Он снова попытался двинуться вперёд, но Докко напомнил ему о своём грозном присутствии. — По крайней мере, возьмите меня с собой! — Ты должен остаться и защитить Коноху, Наруто, — грустно сказала ему Сакура. В четырёхстах пятидесяти двух километрах отсюда Какаши нашёл пару серых воронов, устроившихся на дереве. — Уходим, — сказал он, крепко обнимая Сакуру за талию свободной рукой. — Не смей уходить с ним, Сакура! — крикнул Наруто. — Я никогда не прощу тебя, если… Остаток его фразы был прерван, когда Сакура почувствовала сильное тянущее ощущение, как будто кто-то резко дёрнул её назад. На краткий миг ей показалось, что всё её тело покрыто чёрно-серыми перьями, но это ощущение быстро прошло, а затем твёрдая почва под ногами исчезла, и она свалилась с дерева. Было бы неплохо, если бы Какаши предупредил её. Она успела зацепиться руками за ветку, до того как врезалась в землю, и она повисла там, морщась от того, что каждый шов в животе угрожающе натянулся. Ни один не лопнул, и ей удалось удержаться, но она не могла сказать того же о Какаши, который соскользнул с дерева и приземлился на спину, как мешок с картошкой. — Ты в порядке? — обеспокоенно спросила она, быстро опускаясь рядом с ним. — Ага, — прохрипел он, позволяя ей помочь ему сесть. — Мне просто нужна минутка. Это было… трудно. Пока он пытался отдышаться, она села позади него и погладила по волосам, словно он был любимым питомцем. — Ты видел лицо Наруто? — прошептала она. — Казалось, он готов вот-вот взорваться. — Это довольно глупая идея, — заметил он. — Разумные люди подождали бы подкрепления. — Не думаю, что сейчас я могу быть разумной, — тихо сказала Сакура. Свободной рукой она обняла его за шею и прижалась лбом к его плечу. — Мы не можем позволить себе ждать... не тогда, когда... Она погрузилась в безмолвную скорбь. Испугавшись, что она могла заплакать, Какаши повернулся, чтобы заключить её в свои объятия, и хотя он обнаружил, что её глаза были сухими, она прижалась к нему немного крепче. — Всё будет хорошо, — сказал он. — Это несправедливо, Какаши. Я даже не успела его подержать, — выдохнула она, впиваясь пальцами в его серый жилет, пока её ногти и костяшки пальцев не побелели. — Я даже не видела его. Сейчас я не чувствую себя ничьей матерью, но я всё равно напугана до смерти. Я боюсь больше, чем когда-либо в жизни. Он хотел сказать что-то ободряющее, но это никогда не было его сильной стороной. Лучшее, что он мог сделать, это осторожно погладить её по волосам, как она гладила его, успокаивая длинные, спутанные локоны, как будто это могло успокоить её душу. — Тебе не страшно? — тихо спросила она. Изучение собственных чувств стояло в одном ряду с его способностью утешать. — Мне страшно, — сказал он наконец, потому что она хотела, чтобы он сказал именно это. По правде говоря, он не боялся, либо потому, что привык игнорировать свой страх, чтобы продолжать работу, либо потому, что на каком-то уровне... он всё ещё доверял Карасу. Он мог быть жестоким, но в то же время и умным. Если он собирался попытаться создать джинчурики, то вполне мог оказаться одним из немногих, кому это удастся. Это само по себе было тревожной перспективой, но Какаши всё ещё задавался вопросом, не упустил ли он что-то ещё — какой-то другой план, который Карасу всё ещё держал в тайне Сакура медленно села. Как и всегда, она была прекрасно осведомлена о его нечестности, что иногда бывало очень неудобно, и сейчас она смотрела на него с прежней настороженностью. Она знала, что ему не страшно. — Тебе действительно небезразличен Эноки? — требовательно спросила она его. — Он мой сын, — сказал он очевидную вещь. — Но ты действительно ощущаешь себя отцом? — спросила она. — Если ты даже не видел собственного ребёнка, как ты можешь… — Я видел его, Сакура. Она недоверчиво сузила глаза... но вся её настороженность исчезла, когда он достал из жилета маленькую полароидную фотографию, тёплую от температуры его тела. Как и он, она несколько мгновений не понимала, на что смотрит, но когда до неё наконец дошло, она громко ахнула и прижала руку ко рту. Она жадно смотрела на фотографию, словно та могла ожить и показать ей нечто большее, а он наблюдал, как задрожал её подбородок и опустились уголки губ. — В чём дело? — спросил он. Она шмыгнула носом. — Он похож на гриб, — жалобно вздохнула она. Он рассмеялся и поцеловал её в лоб. — Я думаю, что фотография немного неудачная, Сакура, вот и всё. Уверен, что он вырастет очень красивым, совсем как его папа. Как ни странно, это её совсем не утешило. — Отлично... Возможно, она бы так и смотрела на эту фотографию весь день, если бы он решительно не протянул руку и не забрал её, засунув в карман жилета и дав ей понять, что он хранит её близко к сердцу. — Давай найдём его, Сакура, — сказал он, вставая вместе с ней на ноги. Она кивнула и подошла ближе. Он снова обнял её и приготовился ко второму прыжку, который перенесёт их через границу в Страну Дождя и на один шаг приблизит к возвращению их сына.