***
Рикс просматривает бумаги и чувствует, как от затылка вниз по спине сбегает холодок. Перед глазами мелькают колонки цифр, которых вообще не должно быть на бумаге. Все их перевозки, все партии мексиканского кокаина, который поставлял Монте-Флорес… Рикс пытается представить, что будет с Кассием, когда он об этом узнает, и не может. Старика хватит удар. — Что с тобой? — в кабинет заглядывает Хотч и хмурится, заметив его выражение лица, — все в порядке? Ты побледнел. Давление упало? Рикс медленно поднимает на него глаза. — Чья это сумка, Хотч? — он указывает на портфель, из которого и вытащил бумаги. — Эта? Понятия не имею, — Хотч демонстративно закатывает глаза, — хочешь приобрести такую же? Понравился дизайн? По вопросам моды лучше обращаться к… — Хотч, соберись, — с нажимом повторяет Рикс, — чья это сумка? — Да не знаю я! — Хотч наконец-то становится серьезнее, — но правда, спроси у Августы, она такие вещи отлично замечает. Рикс невольно морщится. Связываться со старшей дочерью Кассия у него нет ни малейшего желания. Она относилась к нему, как к грязи под ногтями, когда он только появился в семье, а уж когда Кассий стал отмечать его заслуги и приблизил к себе, и вовсе сменила презрение на ненависть. В какой-то степени Риксу ее даже жаль — Августа никогда не признается, но наверняка и сама рассчитывала занять место отца, когда стало понятно, что Лабель максимально далек от дел семьи и вопросов бизнеса. Кассий оказался жутким консерватором, уверенным, что наследовать ему должен именно сын, которого он и обрел в лице Рикса. Августа осталась не у дел и с того момента не упускает случая насолить ему. Но сейчас информация важнее, чем их личные взаимоотношения, поэтому Рикс сжимает зубы и выходит из кабинета, подхватив портфель и оставляя позади недоумевающего Хотча. Августа выглядит прекрасно, как и всегда. Но ее красота и лоск — это блестящая шкурка ядовитой змеи, которая сияет под солнечными лучами и отвлекает внимание от острых клыков. Рикс показательно стучится в приоткрытую дверь, прежде чем зайти внутрь. — Привет, красавица, мне нужна твоя помощь. — Да неужели! — Августа патетично вскидывает руки, — сам золотой мальчик снизошел до меня, простой смертной… Рикс морщится. Наигранность портит всю ее привлекательность, которую станет отрицать разве что мертвый. — Достаточно, — Рикс бесцеремонно прерывает ее, — это правда важно, Августа. Скажи, ты знаешь, чья это сумка? Августа несколько секунд рассматривает вещь в его руках, после чего откидывается обратно на подушки. — Допустим, знаю. Вопрос в том, зачем это знать тебе? Рикс чувствует, что начинает закипать, несмотря на все усилия. До в хлам обдолбанного Лабеля достучаться проще, чем до этой гадюки. — Хочу вернуть ее владельцу. Так и будешь выебываться, или мы сможем разобраться без того, чтобы беспокоить отца? — это удар ниже пояса, и Рикс об этом знает. Августа ожидаемо белеет от ярости и шипит в ответ, усиливая сходство со змеей. — Думаешь, я не вижу тебя насквозь, выродок? — она повышает голос, не заботясь о том, что их могут услышать, — отец тебе доверяет больше, чем родным детям, но я знаю, что внутри тебя — гниль! Рикс в пару широких шагов приближается к ней и хватает ее за горло. В нос ударяет стойкий запах алкоголя. — Опять накачалась? Ждешь папочкиного одобрения, а сама бухаешь? — шипит он ей в лицо, — о, он точно оценит, что дочь идет по той же дорожке, что и младший сын. — Пошел нахуй, — Августа не может сдержать злые слезы, — что ты понимаешь? — Я понимаю, что одобрение нужно заслужить поступками и верностью, Августа Флавий. Ты позоришь свою фамилию, маленькая стерва. Еще раз спрашиваю, чья это сумка? — Рикс отпускает ее, не в силах больше дышать перегаром, и делает шаг назад. — Того мальчишки из отцовской дрочильни, — она яростно вытирает слезы, размазывая тушь по щекам, — я вызывала его сюда, чтобы он станцевал для меня. — Умойся и вспомни, чью фамилию носишь, — просит Рикс, и Августа показывает ему в ответ средний палец. В своей комнате Рикс снова вытаскивает бумаги из портфеля. Просматривать их заново смысла нет, но нужно стереть отпечатки. Того танцора Рикс помнит, ничего особенного, он даже не успел поработать толком. Но Рикс знает и то, чего не знает Августа: парнишку убили, и его делом безуспешно занимаются вот уже которую неделю. Он не мог добыть такие документы, побывав в доме Флавиев всего раз. Или мог?.. Августа не врет, ее ложь Рикс давно научился отличать; значит, сумка и правда принадлежит пацану. Но сложил ли он документы? Или их подбросили позже? Крысу вычислили после ее смерти, но что если крыса была не одна? Рикс зажмуривается, чувствуя, как начинает болеть голова.***
Когда заканчивается ночь, сил Сатоши хватает только на то, чтобы стереть грим енота, и в такси он садится, даже не отстегнув полосатый хвост. Смена вышла более чем удачной — меньше полтинника в его штаны сегодня не попадало. Такси в шесть утра приезжает буквально через две минуты, и Сатоши падает на заднее сиденье, даже не удосужившись отпустить привычную шутку водителю. Впрочем, кажется, конкретно этот парнишка везет его не в первый раз, поэтому лишь понимающе ухмыляется и спрашивает адрес. — Домой, братишка, домой, — выдыхает Сатоши и прикрывает глаза, все же назвав дом и улицу. Дом, как и всегда, встречает шумом воды в ванной и запахом свежесваренного кофе. Сатоши счастливо улыбается, вдыхая родные запахи. — Это ты, милый? — кричит Хонг из дальней части дома. — Нет, это грабитель, пришел за самой большой ценностью в этом штате! — отзывается Сатоши, расстегивая ремень штанов и стягивая майку. — Ты придурок, я скоро выйду, — Сатоши не может перестать улыбаться, пока слушает их стандартный пароль-отзыв. Он ныряет в мягкий халат и идет на кухню, чтобы включить духовку — Хонг обожает круассаны с кофе, а в их морозилке как раз валяется только-только открытая пачка с полуфабрикатами. Сатоши садится за стол и опускает голову на руки. Ночь выдалась более тяжелой, чем обычно, как, впрочем, и всегда, когда не выступает их лисичка. Тори справилась более чем достойно, но без Мэй все равно труднее — у той есть целая армия личных поклонников, которые не раз и не два обеспечивали им отличные сборы за ночь. Когда на плечо ложится теплая, слегка влажная после душа рука, Сатоши понимает, что задремал прямо за столом. — Доброе утро, будущая гроза всех судов, — бормочет Сатоши, протирая глаза. — Почему сразу не пошел спать? — Хонг хмурится, но Сатоши видит в его глазах искреннее беспокойство, и за это, кажется, любит его еще сильнее. — Не стал мыться в клубе, очень хотел домой, — честно признается он и тянется, чтобы украсть первый утренний поцелуй. В таком режиме они существуют вот уже три года, за исключением редких совместных выходных. Сатоши работает ночью, Хонг учится днем, видятся они чаще всего лишь по утрам. Утешает только то, что это — не навсегда. У них есть цель, и ради этой цели можно на какое-то время отложить уютные совместные вечера в обнимку друг с другом, отличным сериалом и пиццей от “папы Педро”. Хонг быстро отпивает, обжигаясь, горячий кофе и тянет Сатоши к себе. — Пойдем, мой маленький енот, — усмехается он, — будем тебя отмывать. В ванной Хонг включает горячую воду и закрыв слив, стягивает с Сатоши халат. — Позволь о тебе позаботиться, — негромко говорит он, помогая Сатоши опуститься в воду. Хонга видно плохо из-за клубов пара, а еще из-за того, что у Сатоши слипаются глаза. По поверхности воды тут же расползаются потеки серой и черной краски, смыть которую сил уже не было. Сатоши откидывает голову на край ванны и блаженно выдыхает. — Расскажешь, как прошла смена? — спрашивает Хонг, опуская руки на его плечи. — Скучно, — бормочет Сатоши, чувствуя, как мышцы расслабляются в горячей воде, — меня даже никто не облапал. Тори танцевала без наркоты и нервничала, но, думаю, справится. — Как дела у Мэй? — Хонг включает душ, чтобы намочить Сатоши волосы. — Ее сегодня не было. Точнее, была, чтобы проследить за Тори, но очень быстро уехала, — Сатоши готов замурлыкать, когда Хонг мягкими движениями распределяет сладко пахнущий шампунь по его голове. — Что такого могло случиться, что она решила не контролировать свою протеже? — задумчиво тянет Хонг, взбивая пену и продолжая массировать Сатоши голову. — Влиятельный поклонник случился, — хмыкает Сатоши, — даже два. Не знаю правда, с каким из них она вчера уехала. Хонг аккуратно смывает пену и помогает Сатоши подняться. — Я должен напоминать, что мне не нравится, когда ты в таком состоянии? — он подает Сатоши халат и сам завязывает его. — Мне тоже не нравится, когда я в таком состоянии, милый, — Сатоши прикасается к его губам легким поцелуем, — но я не всегда настолько разобранный, и тоже не буду об этом напоминать. Он следует за Хонгом на кухню и закидывает круассаны в разогретую духовку. Вновь устроившись за столом, он наблюдает, как Хонг разливает кофе по двум большим кружкам. Хонгу кофе придаст бодрости перед очередным учебным днем, а на Сатоши не подействует никак — проверено сотню раз. — Мне предлагают стажировку в юридической фирме, — говорит Хонг, отхлебнув из своей чашки, — если все сложится удачно, смогу работать корпоративным юристом. — Не знаю, что это значит, но звучит как очень много денег, — усмехается Сатоши. — Но до сих пор главный приоритет — чтобы ты кайфовал от работы, помнишь? Они обсуждают это каждый раз. Несмотря на странную тематику клуба, Сатоши нравится в нем работать. Помимо неплохих денег, он получает море внимания и возможность демонстрировать себя. Возможно, с каким-то другим партнером это и не сработало бы, но никого другого, кроме Хонга, Сатоши даже представлять не хочет. Именно поэтому для него важно, чтобы и Хонг получал удовольствие от того, чем он занимается. А деньги, несмотря на бесконечные шутки по этому поводу, на самом деле вторичны. Счастье не в том, чтобы жить в роскошном доме и одеваться в лучшие бренды, счастье — оно здесь, на маленькой кухне, наполненной запахом кофе и свежих круассанов. — Помню, мой заботливый зверь, — усмехается Хонг, переплетая их пальцы, — иди спать, я все уберу. В офис поеду после учебы, но постараюсь успеть вернуться пораньше, пока ты еще не сбежишь к своим животным. — Удачи тебе, любовь моя, — Сатоши широко зевает.***
— Доброго утра царю зверей! — Логан жизнерадостно приветствует Масамунэ, — выспался? Или снова ездил в клуб? — А ты все никак не успокоишься, — Масамунэ закатывает глаза, — никуда я не ездил. А даже если бы и поехал, то тебе бы не сказал, трепло. — Нет, ты не посмеешь! — Логан в притворном ужасе прижимает ладони ко рту, — я требую мельчайших гадких подробностей! Ты позже, чем обычно. Где был? — Забирал отчет у баллистиков, — Масамунэ протягивает ему бумаги, которые уже успел мельком просмотреть, — ствол итальянский. Конечно, любой адвокат разнесет это утверждение, даже не прилагая особых усилий, но пуля, которую вытащили из Хиггса, двадцать второго калибра; а компания Лосин, которая производила как раз пистолеты с пулями этого калибра, закрылась еще в девяносто девятом из-за массовых хищений оружия со складов. Никто ничего не может доказать до сих пор, но все прекрасно знают, что за этим стоят итальянцы, благодаря которым удобные малокалиберные стволы расползлись по всей стране. Масамунэ лично не раз изымал именно такие, удобные, легкие, но не менее смертоносные игрушки. Логан просматривает отчет и кивает, соглашаясь с Масамунэ. — Я не удивлюсь, если окажется, что стреляли из пистолета самого Хиггса, ему такой подходит. Маленький, не очень заметный — в самый раз для парнишки-танцора. — Который работал в клубе, принадлежащему крестному отцу, — добавляет Масамунэ. Про то, что Хиггс еще и шпионил для Такао, Масамунэ не упоминает. — Что у нас есть, кроме пули и того, что она выпущена предположительно из итальянского ствола? Есть наблюдение за кем-то из прекрасной семьи Флавия? Кого мы можем допросить, не привлекая пристального внимания дона? Логан хмыкает и задумчиво потирает подбородок. — Дай пару минут, мне нужно позвонить, — наконец говорит он, — принесу тебе имя. Когда он выходит. Масамунэ откидывается на стуле и крутит в пальцах карандаш. Они это не обсуждают, но не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться — предыдущий напарник Логана, ушедший в глубокое прикрытие, внедрился именно к Флавию. В таком случае, он рискует, даже отвечая на звонок Логана. Но если хочешь поймать настолько крупную рыбу, ставишь на кон все, включая собственную карьеру и жизнь. Макаронники оплели своими сетями весь город, превращая в глухой висяк даже обычный огнестрел с ничем не примечательным парнишкой. Правда, что-то в нем должно быть, раз Такао выбрал именно его в качестве своих глаз в итальянской семье. Каким образом танцор из стриптиз-клуба мог попасть в дом Флавия? Это обычная практика — вызывать подобных ребят прямо к себе, не утруждая себя поездкой к обывателям? Мысль плавно и незаметно перетекает к Мэй. Та не просто великолепная танцовщица, она еще и умна и осторожна. Удастся ли разговорить ее? Мэй раскусила его с первого взгляда. В курсе ли она, на кого работает? Принимает ли в итальянских делах какое-то участие помимо того, что танцует у шеста? Размышляя, Масамунэ почти физически ощущает, как все сильнее путается в спагетти, которые так любят итальянцы. — Есть имя и адрес, — Логан щелкает пальцами перед лицом Масамунэ, возвращая его к реальности, — можем поехать прямо сейчас.***
Приехав в самую обычную мексиканскую забегаловку, меньше всего Масамунэ ожидает увидеть на месте потенциального свидетеля еще одного азиата, но Хотч (“это же все неофициально, детектив? Тогда просто Хотч”) тоже японец. Подвижный, с доброжелательной улыбкой, но с внимательным цепким взглядом, Хотч смотрит на фото пули, извлеченной из тела Орвона Хиггса. — И что я должен здесь увидеть, детектив Мун? — на его лице не дергается ни один мускул, и невозможно определить, знаком ли ему калибр пули. — Вы должны увидеть здесь пулю двадцать второго калибра, выпущенную предположительно из пистолета производства Лосин Инджинирин, а эта фабрика должна быть очень хорошо вам знакома. — Откуда же, детектив? — Хотч безмятежно улыбается, подливая себе кофе. Это абсолютно безнадежная затея, и это было понятно с самого начала — им даже нечем прижать Хотча, разве что штрафом за неправильную парковку, и Масамунэ выбрасывает единственный козырь. — Убитый — Орвон Хиггс, — рука Хотча чуть дергается, но выражение лица не меняется, — совсем пацан, всего двадцать лет. Вам его совсем не жаль? Такие отношения в вашей… семье? Что он мог такого натворить, что заслужит пулю даже не в лоб, а в спину? — Девятнадцать, — поправляет его Хотч. — Простите? — Ему было девятнадцать лет, детектив, — во взгляде Хотча мелькает сожаление, — и нет, он ничего не сделал. Можете считать это жестом доброй воли, я скажу вам правду. Я не знаю, что случилось, поэтому не могу вам помочь. Выйдя на улицу, Масамунэ закуривает и раздраженно пинает мусорку возле забегаловки. — Как я могу сделать хоть что-то, если информации буквально ноль?! Нахера мы вообще сюда приехали, скажи мне на милость! — он понимает, что Логан ни в чем не виноват, но раздражение от потерянного времени требует выхода. — Читай между строк, Муни, — Логан утешительно хлопает его по плечу, — этот парень работает на Флавия, и в суде, если до него конечно дойдет, будет кому подтвердить эту информацию. Он подтвердил, пусть и косвенно, что был знаком с Хиггсом. И он не знает, кто убил пацана. По крайней мере, тот ни в чем не провинился; думаю, на провинность и наказание, а также на то, что нам не стоит лезть в это дело, он бы намекнул. Разумное зерно в словах Логана есть, но легче от этого не становится. Масамунэ вышвыривает окурок и идет к машине. Если Хотч не врет, а Логан прав, то у них даже меньше, чем ничего. Есть пуля, но нет оружия, из которого она была выпущена. Есть дыра в спине, но нет следов побоев или пыток. Есть труп, но нет камер или толковых свидетелей в том районе, где этот труп обнаружили. И у них нет даже долбаного мотива! В кармане вибрирует телефон, номер незнакомый. — Детектив Мун, — коротко бросает Масамунэ, приняв звонок. — Мун? Мне кажется, что фамилия Араи намного благозвучнее, — мягкий насмешливый голос ввинчивается прямо в мозг, минуя уши, и раздражение исчезает, словно птица, которую спугнул случайный шум. — Здравствуйте, офицер. — Мэй? — он говорил с ней всего раз, но голос с чарующими обертонами узнаёт мгновенно, — прошу прощения за резкий тон, я… — Ничего страшного, у нас всех бывают тяжелые дни, — она перебивает, даря возможность не придумывать причину, и Масамунэ чувствует прилив благодарности, — вы оставили номер телефона в сопроводительной карточке, и я звоню поблагодарить. Хризантемы великолепны, спасибо. Это было неожиданно, но все равно очень приятно. Масамунэ ощущает, как губы против воли растягиваются в идиотской улыбке. Логан поднимает брови и знаками уточняет, кто звонит. Масамунэ машет в ответ, показывая, что это личное, и отворачивается с телефоном возле уха. — Любые цветы не отражают и сотой доли вашей красоты, Мэй. Это наименьшее, что я мог сделать в знак благодарности за великолепный танец. В трубке раздается мелодичный смех, который делает окружающий мир ярче и светлее. — Араи Масамунэ, вам не видно, но я краснею от этих слов. Надеюсь, что смогу однажды сделать что-то еще, что позволит мне заслужить подобный комплимент. Прошу прощения, мне пора бежать. Была рада вас услышать. Телефон замолкает, и какое-то время Масамунэ смотрит на него, как на вещь необычайной ценности. В чувство его приводит автомобильный гудок. — Земля вызывает Муни! — Логан ехидно выглядывает из машины, опустив стекло, — ты выиграл миллион баксов? Почему такая дебильная улыбка? — Заткнись, — Масамунэ садится на пассажирское сидение, — кажется, я влюбился.