Эпилог
6 декабря 2022 г. в 08:44
— Блять, да какого хера?, — Минхо заткнули рот ладонью и вытащили прямо из-под тёплого бока мужа. Пару минут посопротивлявшись, он опознал крепкие руки своего лучшего друга и крепко укусил.
— Блядь, — возмущённо прошептали, и тут же резко включился свет, и на пороге появился Джисон, видимо разбуженный громким воплем.
Его лучший друг Чан (Минхо и не сомневался, что это был он) замер и отпустил омегу.
— Ну где вы там? Тут холодно вообще-то, — в открытое окно их гостиной залез Чанбин.
— Куда ты лезешь? Опять похерили мне весь план, тупые альфы, — выкрикнул Сынмин, залезая следом и хватая упомянутого мужа за шкирку.
Джисон только захлопал глазами и распахнул в изумлении рот, растерянно смотря на друзей Минхо, а тот неожиданно расплакался и полез обниматься к Чану.
— Какого? Что вы здесь делаете?
— Мы хотели сделать это тихо, — проворчал Чанбин, тоже утирая слёзы и совсем не ласково отбирая из объятий Чана Минхо, тоже крепко прижимая к себе, — блин, как же я рад, что ты в порядке, так и знал, что даже на этой помойке не пропадёшь, но всё равно переживал.
— Как вы меня нашли? — никак не мог успокоиться и прекратить рыдать Минхо, проклятая эмоциональность в качестве отголосков недавней течки, но он так скучал по своим друзьям. Джисон кидал на них тревожные взгляды, но близко не подходил.
— Прости, что так долго, — пробормотал Сынмин, — нам было трудно связать все ниточки и понять, куда увёз тебя папа. Я недавно встретил альфу-полицейского и странного постоянного пациента из общины, сложил с твоими рассказами о новом абьюзере твоего папы-омеги, и мы наконец-то догадались. Но долго не могли найти общину, а потом не знали, как сюда пробраться.
— План был, что Чан покупает омегу и, попав сюда, спасает тебя. Но он не смог сдержаться, вдарил продавцу, украл омегу и сбежал, пришлось выкручиваться по-другому, — неодобрительно посмотрел на упомянутого друга Чанбин. Чан смущённо покраснел.
— Да, украл, а теперь не знает, что делать, — буркнул Сынмин. — Чонин, этот мелкий украденный омега, весь в синяках, то и дело предлагает себя бить и наказывать. Мозги Чана от долгого воздержания в сточной канаве постоянно, поэтому он всё понимает неправильно и думает, что тот просто мазохист. А из нашего Чана, сам понимаешь, совершенно никакой садист. Мы насмотрелись на это и очень стали переживать за тебя, ты же такой вредный у нас, точно не смирился бы и не стал робко подчиняться. Боялись, что тебя тут грохнут такого строптивого. А ты тут спокойненько развалился под боком у альфы и дрыхнешь.
— Я… может ты нас познакомишь? — неловко попросил пришедший в себя Джисон.
— О, точно, но не надо нас знакомить, ты, наверное, ублюдок-альфа, который только и может лупить слабых, попробуй сразиться с равным, — опомнившись и быстро утерев слёзы облегчения, выкрикнул Чанбин, его едва успел перехватить и удержать от драки Сынмин. Он всегда был посообразительнее альф-друзей и догадался, что у Минхо тут совсем не так плохо, как они навоображали, зная его неугомонный и драчливый характер.
Минхо тоже удалось успокоиться, он перестал лить слёзы и неодобрительно посмотрел на Чанбина, своего самого недогадливого друга.
— Угомонись, неужели сам не понял, что если я с этим альфой спокойно рядом находился в кровати, то всё нормально. Этот никого обидеть не способен. Только ворчать и отворачиваться к стенке, обиженно засопев, умеет.
— Бесполезный омега, как я буду выглядеть в глазах твоих друзей после этих слов? — вяло возмутился на правду Джисон.
— Ну, ты же не стеснялся вешать лапшу на уши обо мне своим друзьям. Даже думать не хочу, что думает этот твой Хёнджин.
— Кому мне ещё на тебя жаловаться? Только он правду знает, что это ты абьюзер типичный в нашей семье, и говорит, что меня спасать надо, — брякнул Джисон.
— Ах, он засранец! Ещё и настраивает тебя против меня!
— Сам ты обнаглевший засранец, что за шум? Орёте, спать не даёте, скоро все здесь соберутся, — раздался недовольный голос неизвестным образом оказавшегося здесь Хвана.
— С друзьями чай попить собрались, а ты чё здесь забыл? — понизил голос Минхо, заметив, что в дверях мялся Феликс, не решаясь последовать за мужем.
— Оу, а друзья твои прям как ты, занимательные. Они всегда через окно вламываются? Я, между прочим, с хорошими новостями, всё закончилось, завтра здесь будет полиция, мы все можем валить.
— Так ты, типа, добровольно был, ну, тут? — неуверенно спросил Чанбин, до него тоже, кажется, дошло.
— Я… нет, то есть, — Джисон рядом напрягся, и Минхо сдался, как бы не было неудобно и стыдно перед друзьями, играть в сильного и независимого, обижая при этом мужа не захотелось, — давайте я вам всё расскажу, — решил он не задирать альфу, который и так только что едва отошёл от течки с Минхо.
Полиция нагрянула, секту закрыли, но вскрылась куча внутренних социальных вопросов. Не так просто убрать целую большую общину. Было понятно, что альф-работорговцев по тюрьмам, но вот с остальными, которые просто злые и тупые, необходимо было тоже что-то решать. Пока полиция решала, что с ними делать, психологи и прочие активно изобретали всякие рекомендации по реабилитации омег и прятали тех по социальным центрам.
Минхо так и не смог простить своего папу. Тот ходил на реабилитацию для омег и даже немного пришёл в себя, просил прощения, выглядел очень грустным и раскаивающимся. Но Ли было очень больно, что его поменяли на сомнительное «омежье счастье» и ни разу не попробовали защитить. Формально он звонил горе-папе и интересовался, как дела, приходил гулять вместе, помог устроиться на новом месте. Но не мог посмотреть в глаза и искренне что-то рассказать. Доверие было утрачено. Папа пытался давить, что был всё-таки прав, ведь Минхо нашёл здесь своё счастье. Но омега был не согласен, ему просто немного повезло, а остальное он построил сам. Он боялся даже подумать, как быстро бы сломался, если бы его мужем оказался не Джисон.
С его вынужденным мужем по-прежнему было легко. Разумеется, они всегда громко спорили по поводу всего, в том числе, новой семейной жизни и нового дома. Джисон хотел такой же огромный, как и был у них в общине.
— Детишек мне нарожаешь, не зря же я подвергаюсь сексуальному насилию каждый день! — уговаривал его альфа.
Минхо закатывал глаза, ворча в ответ, чтобы тот не врал про насилие.
— Перестану ублажать тебя, ворчливый валенок, сам не рад будешь, руки песни писать устанут, гарантирую. Убирать сам свой огромный дом будешь.
Джисон тут же присмирел и с глубоким вздохом теперь предлагал более рациональные варианты. Омега запрещал мужу думать о детях, пока он не доучится и не поработает. Минхо ещё не был готов видеть в доме маленькие, ворчащие, но по-любому очень милые копии альфы. Но в целом, был не против расширения их семьи когда-нибудь, хотя Джисону пока об этом сообщать не собирался.
Минхо активно исполнял свои мечты — поступил куда хотел, путешествовал (не один, естественно) и заводил кошек. «Разве это не сильные и независимые омеги заводят котиков после сорока лет, оставшись в одиночестве? У тебя же муж есть, нам не надо было, давай лучше всё-таки детишек, ты уже не сильный и независимый, а мой домохозяин», — бурчал совсем распоясавшийся альфа, а потом сам притащил обидевшемуся Минхо третьего котика, устав сочинять новые песни.
Минхо старался активно помогать Чонину и Феликсу влиться в современный мир, они оба тоже ходили на реабилитацию в центр для попавших в трудные условия омег.
И, если с Чонином всё работало более или менее как надо, тот по характеру был совсем не сахар. «Вот же повезло Чану, как и мне», — как-то проворчал Джисон и пострадал от рукоприкладства. Да и Чана, несмотря на большую комплекцию, мало кто боялся в принципе, такой доброй лапушкой он всегда был. Казалось, Чонин, так же как и Минхо, быстро осознал, как вертеть своим альфой, и бессовестно этим пользовался, позабыв мрачные и болезненные времена в общине. А Чан всё позволял своему омеге, приобретённому таким необычным способом, ведь очень боялся обидеть или причинить боль, усугубляя и так безграничную вседозволенность. Иногда Чонин тоже становился тревожным, он всё-таки провёл всю жизнь в общине и невольно обходил стороной незнакомых альф. Но в такие моменты его альфа старался быть рядом, позволяя быстро обуздать этот иррациональный страх.
А вот с Феликсом, получалось не очень быстро. Им с Хёнджином пришлось на какое-то мучительное для обоих время расстаться, всё же омегу засунули в круглосуточный реабилитационный центр. В этом центре почти все рыдали, работа с психологами и социальными службами была очень сложная и долгая. Некоторых более или менее адекватных альф тоже забрали, чтобы было легче приспосабливать к новым жизненным условиям омег, но их был самый минимум, насильников всё же отправили в колонию. Феликс, находясь в центре, постоянно очень горько плакал, отказывался от общения и любой помощи.
Хёнджин был бы рад забыть всё это, как страшный сон, но что-то не давало. Хван вскоре выпустился из института с отличием и так устал, что даже хотел уехать куда-нибудь, но Ликси… Они же несколько месяцев прожили вместе, и Хван сильно прикипел к веснушчатому парню. Привык к его навязчивой заботе, от которой постоянно шугался, и вечному желанию угодить. Привык видеть редкие, но очень солнечные улыбки. Привык приходить домой к кому-то после трудного дня и забываться, попав в заботливые руки. И так долго приручал омегу к ласковым объятиям, которыми они оба наслаждались, что и сам к ним приручился, а теперь чувствовал какую-то пустоту внутри, которую постоянно пытался заглушить громкой музыкой и алкоголем.
После того, как всё закончилось, он пару раз хотел развеяться в клубе, получить немного не вымученной ласки, но не смог, ведь где-то недалеко, в реабилитационном центре, его преданно всё ещё ждал несчастный муж, с которым никак не хватало духу развестись.
Когда к подвыпившему Хвану в очередное посещение клуба на колени навязчиво уселся красивый накрашенный омега в очень соблазнительной одежде, он кое-что понял для себя, решительно оттолкнул незнакомого парня и ушёл бухать домой.
В тот момент ему почему-то вспомнился неловко плюхнувшийся на его колени и отчаянно краснеющий голый Феликс с чистыми наивными глазами и теоретическими знаниями, которые он пытался воплотить на практике на шокированном Хёнджине в их первую брачную ночь. Раньше эти воспоминания несли только боль. Они всего два раза виделись, в больнице и на собственной свадьбе, а Ликси уже кто-то внушил и напугал, что надо обязательно сразу же удовлетворять альфу. Мальчишка так сильно дрожал в его руках, когда Хван снимал омегу с себя и ласково объяснял, что ничего не потребуется, что Хёнджину хотелось убить всех этим мудаков в общине.
Сейчас, он несколько по-другому отнёсся к этим воспоминаниям. Из-за небольшой смелости Ликси, которую он проявил познакомившись с Хёнджином, преступления в этом месте были раскрыты, торговцы омегами наказаны. С омегами сложнее, но теперь у них есть шанс на нормальную жизнь.
А Феликс… Его альфой и мужем же стал Хёнджин, а не какой-то мудак, так что, можно сказать, всё сложилось намного лучше, чем могло быть. Да, на это всё, в том числе и на собственного мужа, было первое время очень больно смотреть, но это же того стоило.
В общине было не только плохое. Например, его муж как раз был самым приятным и светлым воспоминанием в этом всём. Да, омега не знал как себя вести, очень боялся альфу и бесил всесторонней угодливостью, но в тоже время, очень забавно боролся с «альфей неправильностью» мужа, проявляя какие-то отголоски всё же имеющегося характера. Феликс притаскивал домой всякие приспособления для наказания непослушных омег, объяснял как, что и для чего, везде их разбрасывал, чтобы Хван обязательно запнулся, поматерился и, может быть, к слабой надежде Ликса, использовал их по прямому назначению, показывая свою любовь. Благо, позже, научившись у Минхо рисовать на себе синяки, его муж успокоился немного с этой темой, презрительные взгляды на чистую кожу больше не сыпались, и Ликс перестал стесняться соседей, ведь теперь его как будто любили. Стоило Хвану прийти с учёбы и развалиться в кресле, как Ликси тут же пытался опуститься на колени перед ним. Они долго боролись, а потом оказалось, что омега только хотел помассировать ноги, а совсем не то, о чём всегда думал испорченный Хван. Он, конечно, всегда отбивался и отказывался, но тогда Феликс поменял тактику и всё равно делал принудительный массаж — в полусне или когда Хёнджин так уставал, что не хватало сил прогнать. Ликси воровал и прятал грязную одежду альфы, а потом сам стирал, подскакивал с места, как только Хёнджин что-то раскидывал, и демонстративно сам складывал с победным выражением лица. Насмотревшись каких-то дрянных видео для омег по ублажению альф, Феликс активно ловил Хвана в неподходящие моменты обнажения и пугал развратными нарядами и позами. В общем, когда Хёнджин не злился, он веселился, что отлично сбрасывало напряжение после трудного дня. Ну и Феликс, быстро догадавшись, что готовка не раздражает непонятного мужа, заваливал того завтраками, обедами на работу, ужинами и десертами. А готовил он вкусно. Да и вообще, зря Хёнджин так парится, переживает и мучается. Ликси, хоть и боится, но, очевидно, вполне был счастлив с ним, а ему самому, если убрать эту покорность и неспособность иметь какие-то желания отдельно от альфы, тоже нравился омега.
Хёнджин, решившись, как дебил, тоже пошёл на курсы в реабилитационный центр. Надо попробовать, может у них и получится. Там ему объяснили, что надо-то не так уж и много — контролировать злость, ведь Ликси не понимает, на что злится Хёнджин, и думает, что на него. Поэтому пришлось учиться расслабляться. К удивлению, это помогло и с работой — бравым и справедливым полицейским, оказывается, быть не так просто. Оставшиеся после тяжёлого дела с общиной наивные иллюзии Хвана о справедливости тут же разбились, когда он закончил учиться и стал работать.
Хёнджин окончательно убедился в правильности своего решения, когда увидел полные счастливых слёз глаза своего любимого солнышка, бросившегося к нему навстречу стоило только переступить порог этого дурацкого центра.
— Ликси, иди сюда, не бойся, — произнёс как можно спокойнее Хёнджин, стараясь не разозлиться на подзадолбавшую покладистость и нерешительность. Над омегой в конце концов сжалились. Они договорились, что ночевать тот будет уезжать домой к Хёнджину, который долго метался, сомневался, но всё же принял для себя решение и согласился. Феликс, как всегда, мялся в дверях, как бы спрашивая разрешения, даже чтобы просто войти в одну комнату с мужем.
— Как твои дела в центре? Всё нравится? Никто не обижает?
Ликси расстроился — опять он про этот надоевший центр, где сидели разные странные люди, задающие глупые однообразные вопросы, говорящие разные нелепые вещи и заставляющие принимать самостоятельные решения и осознавать какие-то там собственные желания.
— Всё нравится, никто не обижает, — повторил утвердительно Ликс, он не хотел расстраивать честными ответами ещё и мужа. Тот начинал дёргаться, сильно переживать и жалобно смотреть.
— Хорошо, ладно, — и, вздохнув, Хёнджин не стал ничего больше спрашивать, просто прижал омегу к себе покрепче. Они оба немного успокоились. Хёнджин осторожно и задумчиво гладил Ликса по волосам, стараясь снова не расстраиваться. Главное, он чувствовал, что Феликсу тоже нравилось с ним просто обниматься и тот, наконец, перестал видеть в этом большее и не пытался опуститься на колени, доставить удовольствие. Хван считал, что это уже большой прогресс, нечего тут расстраиваться. А центр, ну когда-нибудь польза от него тоже случится, постепенно, как было с ласковыми объятьями.