Mr. Clumsy Wizard

— Мне нравится, что ты в моей одежде, — Чонгук подходит к нему после завтрака, утыкаясь лбом в плечо, пока Намджун моет посуду. Возможно, ему стоило пойти помыть ее в раковине на улице, потому что она намного больше и удобнее, но ему не хотелось тащить всю эту кучу туда и обратно. Несчастная тарелка чуть ли не выскальзывает из его рук. — Я просто надел то, что было под рукой, — хмыкает старший, продолжая своё дело. — И тем же лучше, — гибрид потирается носом о шею, — мы трахались чуть ли не на этом самом свитере, так что теперь ты очень хорошо пахнешь мной. Чувствуя как Чонгук вполне однозначно толкается сзади бедрами и уходит с маленьким смешком, Намджун просто хочет, чтобы гибрид обратно стал маленьким и застенчивым. Очевидно, их секс не пошел на пользу манерам младшего. Волшебник вздыхает, смахивая наваждение, которое Чонгуку так легко удаётся на него навести, и домывает последние тарелки. Он не собирается никак поощрять игривое поведение гибрида, не привыкший к таким действиям с его стороны. Они даже не встречаются. Но, черт подери, что он может сделать с тем, что у Чонгука большие и теплые руки? Как игнорировать эти пушистые уши и мягкие губы? Более того, Намджун понятия не имеет как делать вид, что у Чонгука не один из самых лучших членов, что он когда-либо имел радость принимать. И что они не протрахались вчера три раунда, пока Намджун не вырубился, вероятно, всё ещё на этом самом члене. Вообще, они не уточняли у Юнги, можно ли получать больше спермы, чем им сказали, и Намджун почти на тысячу процентов уверен, что можно, потому что это всего лишь сперма, которая, по счастливым обстоятельствам, нейтрализует конкретный яд, но Чонгук всё равно был слишком встревожен, каждый раз вытаскивая из него член прежде, чем кончит, за исключением первого раза. И гибрид был более чем доволен, судя по его блаженному лицу, когда он втирал своё семя в кожу волшебника, мурлыкая, так что, возможно, дело даже не в его волнениях. — Намджун-а, — в кухню заходит Джин, кушая бублик, — Юнги поручил мне сегодня взять у тебя кровь и слюну на анализы, — волшебник оборачивается к нему и облокачивается о раковину, вытирая влажные руки. — А сам он где? — Намджун открывает рот и довольно цапает от протянутого бублика приличный кусок. — У него в конце этого месяца съезд лесников, так что он усердно трудится, готовясь к нему. Сегодня на весь день ушел далеко за ручей, сказал ему надо собрать данные на северной окраине. Упоминание северной части леса заставляет Намджуна скривиться, и он ловит взгляд Джина, который тоже находит такое путешествие не самым привлекательным. — Он же не успеет дойти до северного края леса за сегодня, не собирается же он там ночевать? — ужасается Намджун, вспоминая как темно и страшно там даже днём. — Боже упаси, нет, — Джин кивает ему, приглашая пройти за собой в гостиную, — на такое ушло бы несколько дней, по меньшей мере. Он, кажется, не собирался проходить всю северную часть. Джин быстрыми выверенными движениями достает все необходимое и берет Намджуна за руку, протыкая кожу и собирая кровь. — Знаешь, я в призраков, конечно, не верю, — начинает волшебник, — но как-то раз, в те времена, когда я был достаточно глуп, чтобы гулять там, я клянусь тебе, кто-то толкнул меня, — Джин сглатывает, поднимая на него глаза, — но когда я обернулся – вокруг никого. Старший ахает, укладывая наполненные скляночки в карман под своей мантией. — Это ещё что, — Джин манит пальцем у своего лица и Намджун немного наклоняется на диване к нему, — однажды, и ты должен понимать, я не шучу, я имел неосторожность зайти глубоко в северную часть за Юнги, потому что мы искали какой-то типо очень крутой гриб, который растет только там, или вроде того, — Намджун кивает, захваченный историей, — но я отстал и потерялся. — О нет, — волшебник шепчет, округляя глаза. — Да, но это не самое страшное, — продолжает старший тихим, зловещим голосом, — вокруг было ни души, ты знаешь, какая смрадная там царит атмосфера. Я готов дать на отсечение голову, что видел какую-то мерзкую гадину, — Намджун приоткрывает рот, внимательно слушая, — существо, гигантское, с длинными лапами, оно пряталось в тени, следя за каждым моим шагом. Я даже не смог его идентифицировать. — Хён, — Намджун шепчет, — а ты, случайно, этот самый невероятный гриб не нашел до того как появилось это чудовище? Джин смотрит на него серьёзней некуда. — Нет, но вот за перебор с экспериментальным табаком Тэхена в тот день не ручаюсь. Они прыскают, смеясь все громче, пока старший, вставая с дивана, травит байки, собираясь уходить. Намджун всегда находил особое очарование в разговорах с Джином, который, не смотря на свое знатное происхождение и благочестивый нрав, никогда не задирал нос, легко перестраиваясь на волну собеседника. Даже во времена обучения в гильдии магов, где они и познакомились, когда Намджун только в нее вступил, никто не разговаривал с Джином, полагая, что в ответ он одарит любого осмелившегося лишь надменным взглядом, но Намджуну посчастливилось случайно наколдовать ему чихотку во время практики – так он обнаружил в страшном сонбэ довольно милого и игривого парня. — Хён, можно мне с тобой в лабораторию сегодня? — Намджун успевает нагнать его у двери, — Не хочу колдовать здесь, а то, знаешь, слоняются без дела всякие, — волшебник кивает на открытое на распашку окно, за которым пробегает басом орущий Тэхён, пытаясь отмахнуться от нападающей на него пустельги, — ещё, не дай бог, задену. Джин хмыкает, пропуская друга, прижимающего сумку, наполненную образцами, вперёд, в открытую дверь портала. Заходя, Намджун бежит по белому мрамору, первым делом открывая окна и вдыхая приятный морской бриз. — Хён, — волшебник подставляет ветру лицо, прикрывая глаза, — может, и у меня такой портальчик дома поставишь, хм? Джин плотно закрывает дверь, сдергивая мантию, которая почти сливается с белизной всей остальной комнаты, и оставляет ее на вешалке, закатывая рукава своей рубахи. — Я что, по твоему, миллионер?! — он ловит скептический взгляд Намджуна, который присоединяется к нему, закатывая рукава и своей кофты тоже. — А разве нет? — Ну, может и так, — Джин закатывает глаза, — но даже один портал стоит целое состояние, я серьезно. Ты думаешь, я просто так никогда ничего не дарю нашему дрожайшему леснику? Нет, просто портал покрывает расходы не только на любые праздники, но ещё и на ежедневные завтраки. И вообще, любые приемы пищи. Намджун достает из своей сумки тетрадь, размещаясь за столом напротив Джина, пока старший достает из карманов склянки. — А я думал, ты подарил ему портал, потому что он спас тебя однажды от троллей, которых ему удалось убедить в том, что ты не злодей и совершенно случайно забрался на их территорию, пытаясь вынести оттуда с десяток редких, ценных трав. — Ну, — Джин кривится от воспоминания, — пожалуй, и это тоже. Шум волн, бьющихся о скалу, на которой стоит башня с лабораторией, расслабляет Намджуна. Свет здесь кажется более холодным, но таким чистым и ярким, что это не даёт взгляду затуманиться, уставая. С Джином работать веселее, даже если они почти не разговаривают, лишь изредка перекидываясь парой фраз и шуток. Старший быстро проверяет кровь и слюну, сообщая, что все выглядит вполне стабильно. Похлопав по плечу поглощенного делами Намджуна, он придвигает свою табуретку к нему за стол, с интересом рассматривая отброшенные в сторону записи. — Это все то же зелье, о котором ты говорил нам с Юнги несколько недель назад, да? — Намджун кивает, заканчивая варить основу для зелья в небольшом горшочке размером с кулак, — Фу, всегда ненавидел зельеварение. — Хён, по моему, ты не особо то жалуешь всё, что связанно с магией, — фыркает волшебник, потирая правую руку, чтобы сосредоточить магию, и скользя взглядом по своим формулам в тетради. — Возмутительно, я никогда не имел ничего против магии, — вздыхает Джин, — в конце концов, я потомственный маг, я был вынужден ей обучаться. Просто она всегда казалась мне… Скучной. — Люди, лишенные этого дара, с тобой бы сейчас поспорили. — Что ж, ты знаешь, что все мое сердце отдано кулинарному мастерству, так что я могу сказать то же самое про сыновей пекарей, кто не ценит открытой им дороги и кому не нужно было обучаться на медицинском факультете и вступать в гильдию магов, просто чтобы угодить мамочке и папочке, — ядовито плюется он, — то ли дело ароматные пироги и сочное мясо, — старший мечтательно вздыхает. О, Намджун очень хорошо помнит как часто в университетские годы Джина можно было встретить взвинченным из-за общения с родителями. Они, кажется, так давно перестали грызться, а Намджун даже и не заметил, когда из нервного балагана дом Джина стал миролюбивой тихой гаванью, как бывает, когда дети взрослеют достаточно, чтобы стать для родителей такой же опорой, какой когда-то они были для них. — И все же ты тут, — из руки Намджуна едва ли заметно сочится густой воздух прямо в пробирку, в которую перелита часть зелья, — в выкупленной тобой на пару с Юнги лаборатории. — Я назвал магию скучной, Намджун. А не вот это все, — он обводит глазами лабораторию, — медицина оказалась не так уж и плоха. Кстати ты, кажется, не особо то и продвинулся, — он перелистывает ещё одну страницу в тетради. — Ну, я ещё работаю над решением, да. — А я могу взять твою тетрадь сегодня к себе, почитать перед сном? — Конечно, — Намджун смотрит удивлённо, отвлекаясь от перемешивания зелья, — не думал, что тебе такое будет интересно. Джин хмыкает: — Но ведь это важно для тебя. Ему, очевидно, не нужны даже причины или объяснения. Намджун никогда не рассказывал ему о маме, о том, что терзает сердце, но Джину это и не обязательно, чтобы считать это дело важным. Достаточно того, что Намджун так считает. Волшебник не может не спрятать за ворот улыбку такую теплую и широкую, что показываются глубокие ямочки. Запах чистящих средств, моря и едва уловимого парфюма Джина быстро перекрывается горьким запахом зельев Намджуна, который горбится на своей табуретке, шипя, снова просчитываясь в заклинании и оставляя маленький ожог на запястье. Старший помогает тоже, параллельно конспектируя результаты и подчищая нарастающий беспорядок. В конце концов, они одновременно откидываются на спинку стоящего в углу диванчика, который был поставлен в лаборатории ещё в те времена, когда в ней был портал только в дом Джина, из-за чего Юнги скоротал здесь не один десяток ночей. Хотя, возможно, было бы впрок исчислять их сотнями. — Бред, — стонет Джин, — просто бессмыслица. — По крайней мере, мы узнали, что однозначно не работает. — Не падаешь духом, да? — улыбается старший. — Как иначе, — Намджун улыбается ему тоже, поглаживая мазоли на своих кистях и разминая пальцы. Не смотря на очередную неудачу, волшебник не может сказать, что он к ним не привык. Не то что бы ему не обидно, просто досада и не уходит никуда, всё время теплясь где-то под сердцем, сражаясь в вечной войне за силу с тлеющей надеждой. Намджун будет делать попытки, даже если надежда проигрывает. Их только начавшаяся беседа прерывается громким урчанием живота, причем, не понятно, чьего именно. — Что на счёт обеда? Джин поднимается с дивана, а волшебник смотрит в окно, где солнце слишком большое и теплое для полудня. — Скорее, полдника. Честно говоря, ему начинает казаться, что в доме лесника он то и делает что ест и спит. Что, конечно, приятно, было бы, если бы не тревога от безделья, то и дело сдавливающая грудь в случайные моменты. Собирая все разбросанные бумажки и убирая последние колбочки, Намджун отдаёт свою тетрадь Джину и закрывает все окна в лаборатории. Ему непривычно, что уже третий день подряд дома его встречает шум и большое количество людей. Даже когда он только выходит из портала, на него сразу налетает Тэхён, упрашивая наколдовать сегодня вечером феерверков, потому что лето закончится, а ему абсолютно всегда лень выбираться в город, чтобы прикупить уже готовые. Он думает, что может скушать небольшое пирожное с кремом, пока Джин готовит им рагу, так как Тэхён согласился на невнятное "Посмотрим, может, на неделе", но Чимин крадёт его перекус из-под носа, хохоча, когда Намджун, в попытках догнать его, поскальзывается на недавно помытых Чонгуком полах. И даже это не вся беда. Хосок, который нынче не особо ладит с лесником, то и дело пытается залезть на Намджуна, потереться носом или обнять, потому что теперь вакансия его подушки для ласк открыта и совершенно свободна. И Чонгук. Смотрит на него постоянно, почти не отходя, но и не разговаривая, вместо этого делая вид, что занят чем-то посторонним. Боже, что у него в голове? Возможно, такая же неразбериха, как и в намджуновой. Джин сочувственно скидывает с волшебника ноги Хосока, сидящего рядом, когда ставит перед ним тарелку со свежей едой. Запах горячих, выращенных на заднем дворе овощей с мясом помогает ему успокоиться пока он, вздыхая, тянет ложку ко рту. Видит бог, он безумно любит своих друзей, они для него вторая семья, и весь этот хаос любим им не меньше, потому что это делает из них тех, кем они являются, но. Это если приходить к ним в гости один-два раза в неделю. А вот ночевать в этом балагане две ночи подряд, заканчивая тут уже третий день – настоящее безумство. К тому же, он так сильно любит свой дом, где собственный порядок, расписание, где ничего не происходит без его ведома. — Прошу тебя, не делай такую кислую мину, — в дом заходит Юнги, снимая большие галоши, покрытые толстым слоем грязи, — и наложите мне покушать тоже. Джин отлипает от своей тарелки, уходя на кухню за ещё одной, а Хосок испепеляет взглядом садящегося за стол лесника, который, не обращая внимания, стягивает с себя плотную рубашку, оставаясь в открытой белой майке. — Держи свое рагу, — Джин ставит ещё одну тарелку под тихое «спасибо». — Кто из вас двоих в моем свитере? — говорит Юнги, смотря на Намджуна и Хосока, но, видя недоумение, поправляется, — Эти парные свитера, которые сегодня на вас, я покупал сто лет назад нам с Чонгуком в честь его переезда ко мне. Так кто из вас в моем? — Я в чонгуковом, — тут же защищается волшебник, зная как старшего передёргивает, когда кто-то без спроса берет его вещи. Хотя, перевёртыши делают это так часто, что мог бы уже привыкнуть. В конце концов, это лучше, чем когда они сумасбродствуют, никак свою наготу не прикрывая. Однако в этот раз он не злится, улыбаясь Хосоку и многозначительно на него смотря. И белка просто вскакивает, краснея ушами и покидая кухню, чуть не уронив свой стул. — Как ребенок, — фыркает себе под нос лесник. — Вы оба, — добавляет Намджун. Кушать втроём, с Джином и Юнги, куда более спокойно, чем обычно. Никто его не трогает и хлебные палочки не летают над столом. Они просто болтают об анализах, зелье Намджуна и данных, которые собрал Юнги с северной части леса, поедая самое вкусное рагу на свете. Джин, как правило, добавляет туда мясо кроликов, так что шутки про съедобность Чонгука, если кто-то готовит рагу, обеспечены. Хотя, теперь Намджун имеет вполне полное представление о том, какой Чонгук на вкус. Немного солёный. По большей части, плотный и упругий настолько, что хочется не отрывать рот от гладкой кожи. Волшебник мысленно ухмыляется мимолётной слабости, в которой фантазия подсовывает картинку связанного крепкой красной верёвкой Чонгука на молочных простынях, которого можно лизать и трогать сколько душа пожелает. А желает она много. — О чем бы ты сейчас не думал – перестань, — из мыслей его вырывает Джин, уже вставший, чтобы отнести тарелки, — за столом о таком не думают. — Черт, — он опускает лицо в ладони под понимающие смешки лесника. И почему мысли о Чонгуке всегда заканчиваются чем-то пошлым? — Твое лицо всегда говорило за тебя слишком многое, — Юнги встаёт следом, трепля мага по голове и заботливо забирая его тарелку тоже, — я никогда не забуду как нелепо ты пытался врать моему папе, что не курил с Тэхёном полчаса назад, прячась за холмом, будучи таким милым зеленоротым мальчишкой. — Полно, ты старше меня на год, ты был таким же, вечно теребя в руках первую попавшуюся пахучую траву, чтобы избавиться от запаха. Юнги довольно кивает головой, улыбаясь и скрещивая на груди руки. Но, что ж, он прав. Даже в детстве мама хихикала каждый раз, когда он пытался соврать или просто недоговаривал, потому что «У тебя, разве что, нос не растёт, когда ты врёшь, сладкий». Хотя однажды, когда он проходил обучение, чтобы получить членство в гильдии магов, ему удалось убедить одного из педагогов, что он болел, когда, на самом деле, он просто прогуливал. Вот это была крутая афера. В смысле, он не стал бы прогуливать просто так, безусловно, у него была веская причина в лице Чимина, проходящего долгий процесс освоения искусства перевертышей и испытывающего ужасный кризис в тот день, и даже всегда подстраховывающий Хосок не знал, чем помочь другу, у которого в человеческой форме начали прорезаться птичьи крылья. На самом деле, Намджун до конца не уверен, поверили ли ему или просто сжалились над вечно трудящимся, не вылезающим из библиотеки студентом, и закрыли пропуск, что бы не осложнять получение автоматов, но, просто для своего успокоения, он решил считать, что справился в тот раз с враньём на отлично. Педагоги были жуть какие строгие. Вспоминая о великолепной библиотеке в гильдии магов, к которой он прикипел с первого взгляда, в нём просыпается невероятно сильное желание провести сегодняшний вечер за книгой. Теперь, когда он покончил с едой, по его просьбе Юнги любезно даёт ему ключи от своих подвальных помещений, где расположено чуть ли не столько же комнат, сколько на первом этаже, и большинство из них заполнены стеллажами с пергаментами, плотно свернутыми свитками, скрепленными друг с другом листами и, конечно же, книгами. У лесника довольно скудная в плане художественной литературы библиотека, зато энциклопедий и научных работ в ней больше, чем слишком много. И это, отчасти, вина и Намджуна тоже, потому что, зная страсть своего друга к подобным вещам, он то и дело тащил к нему редкие или рукописные издания ученых и лесников со всего света. Юнги чуть ли не визжал, когда Намджун раздобыл для него записи об исследовании мхов одного из лучших биологов огров, который, однако, трудился на благо своей довольно изолированной страны, так что это была настоящая реликвия. Намджун готов поклясться, что с того момента и до сих пор Юнги ворчит на него в разы меньше, чем раньше. Подвальные помещения имели своё очарование, безусловно, в них всегда было приятно тихо и, сквозь забитые полки, казалось, сквозило знаниями и мудростью, но прохлада и темнота немного портили впечатление. Как бы то ни было, Намджуну просто комфортнее читать у камина или в кровати, завернувшись в плед и обпиваясь чаем, как все нормальные люди. Он планирует отыскать что-нибудь веселое и увлекательное, возможно, в жанре приключений, которые и сам так любит, и Намджун уже почти доходит до стеллажа, где как раз и можно раздобыть редкую тут подобного характера писанину, однако, его глаза натыкаются на любопытные труды о гибридах. Не то что бы его голова была переполнена Чонгуком, он честно старается думать о чем-то другом, но рука всё равно тянется к большой, старенькой книге в твердом переплете с изображением человеческих гибридов на ней. Быстро пролистывая содержимое, Намджун отмечает, что в книге много закладок и даже пометок. Более того, в неё вкреплены инородные листы с корявыми рисунками и надписями, очевидно, сделанные Юнги. Это кажется довольно интересным, так что он останавливает свой выбор на ней, так и не дойдя до нужного стеллажа и отправляясь наверх. Обычно, Намджун предпочитает пить чай, наполненный разными травами и ягодами, но в этот раз он обнаруживает, что соскучился по простой ромашке, так что, быстро находя на кухне среди ящичков заваривает именно её, переливая в большую кружку. Одно из преимуществ быть волшебником в том, что можно налить себе хоть несколько литров горячего напитка на весь вечер, а потом просто подогревать своей магией. Ну, да, она так же позволяет вершить великие дела, но подогревание чая тоже круто. Закончив с чаем и поднявшись наверх, у него, вероятно, есть несколько часов, прежде чем его позовут ужинать. В шкафу он быстро находит подходящий для таких дел мягкий плед и отставляет чай на тумбу у кровати, пока укутывается. Честно говоря, он пытается врать себе, что ему интересно читать про всех гибридов, но, на самом деле, он быстро бежит по страницам глазами, перелистывая и ожидая, когда на следующей появится глава о гибридах кроликов. К его облегчению, эта глава находится довольно быстро, в числе первых. Интересно, что гибриды бывают очень разные, за счёт разного количества ДНК кроликов в крови. Например, у некоторых даже нет никаких выраженных внешних признаков, кроме чуть более удлинённого копчика. Намджун, читая, находит очень милыми пометки Юнги, в которых он обводит зелёным ту информацию, которая относится к Чонгуку, а рядом с той, которая не присуща их гибриду, ставит маленькие недовольные рожицы. Оказывается, Чонгук из числа чистокровных гибридов, как бы противоречиво это не звучало – в его роду почти не встречаются чистокровные люди. А ещё, если аккуратно погладить его уши с внутренней стороны, ему будет очень приятно. По непонятной причине, Намджуну очень хочется посмотреть на младшего, который балдеет от таких простых вещей. До сих пор он гладил его ушки только с внешней стороны. Практически вся глава о гибридах кроликов заполнена примечаниями и пометками, за исключении одного абзаца. О спаривании. Там стоит простой знак вопроса. Впрочем, неудивительно, что Юнги об этом ничего не знает и у него не было возможности сделать какие-либо выводы на эту тему. Однако, у Намджуна такая возможность есть, и это притягивает всё его внимание. Во-первых, он оказался прав в своих предположениях о том, что есть гибриды, у которых, как у кроликов, сам процесс длится не дольше пары минут, просто Чонгук оказался не из таких. Совсем. Так же он рад узнать, что размер члена у него тоже остался более чем человеческим, хотя мог не, потому что у некоторых гибридов он может не превышать пяти сантиметров. Похлёбывая свой чаек, он почти давится им, когда доходит до информации об удержании партнера во время секса, которое иногда встречается у мужчин гибридов. И, черт подери, эту черту Чонгук явно перенял сполна. Каждое слово, по которому скользит взгляд Намджуна, полностью описывает происходящее в ту ночь. Как он закрепил его в одной позе, не давая двигаться, как всеми силами заставлял оставаться на месте, как негодовал, если Намджун пытался что-то с этим сделать. Кролики делают так во время спаривания. И это передалось некоторым гибридам. Наверное, если бы у Намджуна член не стоял по стойке ровно при грубом обращении, то это стало бы проблемой, но пока что проблема только в том, что его дыхание становится тяжелее, а тело пробирает мурашками, когда он думает об этом. Пальцы медленно тянутся под свитер, в бессмысленных попытках найти следы ночи на ощупь. На удивление, попытки оказываются не напрасными, потому что на его загривке подушечки пальцев нащупывают отпечаток довольно глубокого укуса. Это подбрасывает волшебника на месте, интерес кипит в его крови, и он быстро откладывает книгу и чай, убегая в ванную. Снимая свитер и штаны напротив зеркала, он полностью осматривает себя и видит намного больше, чем то мимолётное отражение утром в зеркале. На его груди и ключицах плотно отпечатались красные пятна, более того, они дорожкой ведут ниже, виднеясь даже на мякоти его ног и бёдер. Но по-настоящему волнует его укус, который он смог даже нащупать. Шея немного болит от того, как сильно он поворачивает голову, чтобы как следует его рассмотреть. Укус довольно большой и заметный, с ощутимыми следами. Веки Намджуна подрагивают, когда он вновь опускает ладонь на свой загривок, мягко поглаживая. Тепло разрывается внизу его живота, от наличия этой метки у него на теле. Как будто, даже если они с Чонгуком спят из-за необходимости, такая собственическая метка, не смотря на это, делает их ближе. Есть что-то горячее в том, как Намджун чувствует, что это – заявление прав не него. Что-то почти дикое в том, что Намджун привлекает гибрида так сильно, что Чонгук сделал это неосознанно, несмотря на все своё желание быть нежным. Волшебник быстро натягивает одежду обратно, ополаскивая лицо прохладной водой. В конце концов, следующий раз у них с Чонгуком только послезавтра, а до тех пор нужно держать себя в руках. В постели он пытается успокоить свой пульс, заливая в себя подогретую ромашку. Вообще-то, чтение его тоже обычно успокаивает, но не когда оно заставляет тебя думать о члене твоего друга. О члене друга в тебе прошлой ночью, боже. Ромашка явно не помогает, так что он, стянув с себя только что накинутый плед, воинственно открывает дверь своей комнаты, спускаясь вниз по широкой деревянной лестнице. И вот звонкий, икающий смех Джина и звуки воодушевленный разговоров, сразу же заполняющие пространство вокруг, действительно тут же начинают отвлекать. Может быть, он был не прав. Может быть, бесконечный хаос в шаговой доступности – это очень даже неплохо, по крайней мере, с той пометкой, что он всегда может подняться в комнату и побыть в одиночестве. — О, Намджун-а, — раздается незнакомый, глубокий бас, заставляющий волшебника округлить глаза, пытаясь понять, кто это сказал, пока Хосок не открывает рот снова, — Джин-хён добавил мне секси баса в голос, — он смеётся, как и все остальные, сидящие на ковре у камина в небольшом кругу. — Боже, ты напугал меня, — хмыкает волшебник, подходя к ним и плюхаясь между Тэхеном и Джином. — Хён, а ты тоже так можешь? — с горящими глазами спрашивает Чонгук, сидящий напротив. Намджун коротко прокашливается, давя кончиками пальцев на свое горло: — Хён может и не такое, — говорит он голосом гибрида, вызывая среди компании довольное улюлюканье и хлопки, пока кролик, широко открыв рот, сияет от удивления. — А я уж думал, что магия только на подогрев хавчика годится, — хмыкает Тэхен, облокачиваясь на кресло позади себя. — Ну, не удивительно, что у тебя сложилось такое впечатление, учитывая, что я почти не колдую, — говорит Джин, — а наш Намджун-и, в основном, только так ее и использует. — Это удобно, — бурчит волшебник. — Наколдуйте что-нибудь ещё, — взволнованно просит Чимин, — ну пожалуйста! Джин с Намджуном хмыкают, смотря друг на друга. В конце концов, ну кто способен отказать Чимину. Это даже не вопрос, потому что, очевидно, никто. — Ну что, хён, покажем им, что такое настоящая магия? — заговорчески говорит Намджун, замечая, что даже Юнги подобрался на своем месте, заинтересованно глядя. У них со старшим волшебником есть выверенная схема ещё с тех пор как они подружились. В гильдии магов не преподавалось визуальное магическое искусство, но они довольно часто попадали в ситуации, когда оно могло бы пригодиться: подцепить кого-нибудь на вечеринке, отвлечь детей гостей, пришедших к родителям, чтобы не донимали, просто повеселиться. Никто из них так же не хотел проходить дополнительную квалификацию, чтобы получить крутые визуальные навыки, так что они просто забурились в семейную библиотеку Джина, где было буквально все о магии, и выучили пару приемов. Джин подмигивает ему, и Намджун мысленно считает до трёх, зная, что старший проделывает то же самое, после чего широко взмахивает руками, в то время как ладони Джина сжимаются в кулаки. С движением рук Намджуна во всей комнате гаснет свет, вызывая у друзей удивлённые вздохи, а после он выпускает изо рта маленькие облачка, выдувая их наверх. И теперь, перед камином, над их головами растирается настоящее ночное небо. Но зрелище только начинается, когда Джин, наконец, разжимает левый кулак, усыпая облака сияющими звёздами, и правый, из которого в самый вверх взмывает большая, белоснежная луна. Кажется, до них можно дотянутся и потрогать. Их друзья уже заворожены, но старший волшебник шепчет на ухо, и Намджун, по его просьбе, добавляет светящихся маленьких бабочек, которые заполняют всю комнату взмахами своих тонких крыльев. — Боже, — одними губами шепчет Хосок, боясь спугнуть севшую на палец сидящего рядом с ним Юнги бабочку. Безусловно, почувствовать этих бабочек они не могут, потому что тогда заклинание должно было быть более мудренными, но они и без того кажутся впечатленными. — Почему вы не делаете так каждый день? — непонимающе спрашивает Чимин, уставившись наверх. — Мы давно уже наигрались с подобными вещами, — хмыкает Намджун, вставая из круга, чувствуя вдруг острое желание цапнуть какой-нибудь перекус, — принести всем рогаликов? Под дружные одобрительные возгласы он, улыбаясь, выходит из гостиной через высокую широкую арку, которая ведёт в кухню, где свет так же потух. Он едва ли успевает зайти за арку, чтобы дотянуться до выключателя, как его настигают сильные руки, впечатывая в стенку. Спина немного саднит от резкого, хоть и не очень сильного удара, и смех из гостиной глушит его удивлённый вздох. — Хён, это было невероятно круто, — хрипит Чонгук, совершенно нахально опуская руки на его поясницу и целуя куда-то под губой, — так, блять, круто, — и следующий поцелуй опустился бы прямо на губы, если бы Намджун не успел втиснуть между их лицами свою ладонь. — Тебя что, возбуждает магия? — шутливо хмыкает он, собираясь выбраться из объятий, пока никто их не заметил. — Нет, только твоя крутость, — тоже улыбается гибрид, принимаясь выцеловывать мешающие пальцы. — Чонгук, — строго говорит Намджун, мысленно хваля себя за не дрогнувший голос, потому что его атакованные пальцы уже горят. — Тихо, — шепчет Чонгук, убирая ладонь старшего своей и опускаясь к нему с поцелуем. Конечно, он мог бы просто не дать этого сделать. Нельзя сказать, что его руки слабее чонгуковых, но поддаться кажется такой сладкой, заманчивой идеей. Ему так хочется этот чертов поцелуй, но это совсем, совсем неподходящее время и место. Гибрид напирает на него, и, когда Намджун открывает пошире рот, чтобы что-то сказать, просто пользуется этим, проталкивая язык глубже. У них за стенкой сидят все друзья, Намджун отсюда легко может слышать их глупые разговоры, но младшему, кажется, наплевать. Его грудь все плотнее прижимается, вдавливая в стену, а ладони толкают его бедра на себя. В голове старшего вертится вереница мыслей от «Это неприемлемо» до «Хочу чувствовать его язык у себя во рту вместо ужина, обеда и завтрака», но они все выбиваются из него, стоит гибриду подхватить его ногу требовательной рукой, приподнимая и оборачивая вокруг своих бедер. — Чонгук! — Намджун вырывается из крепкого поцелуя, резко отворачивая голову вбок, но это не помогает, потому что младший тут же нацеливается на его шею, толкая губами высокий воротник и заставляя дрожать в своих руках, — Нас могут увидеть, — не сдается он, задыхаясь своим шепотом. — Он остался на тебе? — игнорирует Чонгук, протягивая одну руку выше, к шее Намджуна, — Укус, — уточняет. Гибрид блаженно урчит, стоит его пальцам пробраться под свитер и нащупать след на загривке. — Ты просто несносен, — шипит Намджун, расслабляясь под мягкими поглаживаниями на его шее. — Боже, — Чонгук переворачивает его, придавливая собой со спины, и шепчет прямо в ухо, — хотел бы я взять тебя прямо здесь, наплевав на это все дерьмо и отодрав как следует, — волшебник приоткрывает рот в немом стоне, заламывая брови, когда его бедра встречаются с бедрами младшего. Его тело все ещё так отчётливо помнит ощущение заполненности внутри от члена Чонгука. — Намджун-а! — слышится голос Джина из гостиной, — Тащи свою задницу сюда, я больше не могу быть для них цирковой обезьянкой в одиночку! Они замирают, не двигаясь, пока не слышат: "Скорее, они заставляют меня наколдовать тебя, танцующего степ, и я даже не знаю ЗАЧЕМ!" Чонгук утыкается ему в плечо, отчаянно выругиваясь и прижимаясь бедрами ещё раз, крепко вдыхая запах с кожи, прежде чем отпустить, оставив ошарашенного, раскрасневшегося Намджуна у стены. Ему действительно, на самом деле стоило остановить это все сразу же, но в такие моменты, кажется, его мозг просто забывает как говорить "нет". Волшебник даже особо не помнит как неряшливо приводил себя в порядок, как нашел рогалики, за которыми первоначально на кухню и отправлялся, как вышел обратно к друзьям, скрывая стояк за длиной свитера и озираясь по сторонам, обнаружив, что Чонгука больше среди круга нет. Его голова так же недостаточно хорошо работает, он не может сосредоточиться на словах, льющихся в комнате и совсем забывает про свой перекус. Их с Джином заклинание уже почти рассеянно, а ребята, за то время, пока он был на кухне, опять разожгли камин, чтобы не мёрзнуть, так что его бабочки, сильно сократившиеся в количестве, бесцельно летают среди них, одна за одной растворяясь. — …Джун! — волшебник смахивает пошлые картинки перед глазами, возвращаясь к реальности, где его кто-то зовёт, — Намджун-а, что ты хочешь на ужин? — терпеливо повторяет Юнги. Он может только пожать плечами, правда, отмечая, что Хосок так и остался сидеть с лесником, придвинувшись даже ближе. Намджун надеется, что это значит, что они решили свои проблемы. — Я хочу картошку, — мило надувает губы Хосок, смотря на лесника, — или рыбы. — Или картошку с рыбой? — улыбаясь во весь рот предполагает Юнги, наклоняясь к нему и бережно беря в пальцы его подбородок. — Да! — восторженно отвечает перевёртыш, сверкая глазами и смущённо хихикая, когда лесник, улыбаясь ещё теплее, поднимает его подбородок выше, чмокая в линию челюсти, прежде чем встать и отправиться на кухню. И это… Ого. — Оке-ей, — недоуменно тянет Тэхен, под такие же взгляды остальной группы на Хосока. — Отвалите, — бурчит он, пряча покрасневшие лицо в коленях. — Это мило, — выпаливает Намджун, переводя все взгляды на себя и тут же исправляясь, — в смысле, я рад, что вы помирились, ребята. И он не лукавит, хотя это все ещё за пределами нормы, если сам Юнги активно проявляет к кому-либо тактильное внимание. По крайне мере, такое. Но ладно конфликты, а вещей подобного характера между этими двумя он точно никак касаться не должен и не будет. Хотя ему интересно. Совсем чуточку. — Ладно, — Тэхён хлопает себя по коленкам, поднимаясь с пола, — кто пойдет со мной подышать свежим воздухом? — он оглядывает друзей, доставая из кармана длинного кардигана трубку, потрясывая ей в воздухе. Джин тут же подрывается, весело хватая фея под руку. — Расскажешь мне заодно, что там с Намджуном, танцующим степ? — слишком громко шепчет Джин в самое ухо Тэхёна, который, смеясь, берёт его руку крепче, переплетая пальцы и уводит из дома. Волшебника это ни капли не смущает, в конце концов, Юнги, в своё время, разве что камням в лесу не рассказал о его позорном опыте в начальной школе, когда он вдруг решил начать танцевать степ и даже выпросил у родителей абонемент на курсы, так что он, скорее, просто удивлён, что Джин про это ничего не знает. Получалось у него из рук вон плохо, да и бросил уже через два месяца, но, к несчастью, за это время его успели вытащить на одно короткое выступление в группе в честь дня города, где он навернулся прямо со сцены, чуть ли не сломав руку бедной, стоящей слишком близко к сцене, женщине. Очень чудно, что лесник с отцом данное мероприятие посетили, и с тех пор, вот уже двадцать лет, он всё ещё слышит шутки про этот дурацкий инцидент. Шум вокруг возвращает его в реальность, где от человеческого облика перевертышей осталась, разве что, валяющаяся на полу одежда, пока белка, играясь, убегает от пустельги, прыгая по шкафам, люстре и убегая куда-то на кухню, откуда слышится снисходительный смех лесника. А Намджун… Просто хочет побыть один. Возбуждение спало, Чонгук на горизонте не маячит и в его голове очень явное желание запереться в выделенной ему комнате хотя бы до завтрашнего утра, предаваясь тишине и самому себе. Что, в общем-то, и делает, предупреждая Юнги, что не спустится на ужин. На скорую руку делает себе три больших сэндвича, чуть ли не отрезая палец, когда перед его носом неожиданно проносится птица, и заваривает ещё одну кружку чая, в этот раз с медом и клубникой. То ли его сегодня штормит, то ли внимание друзей и правда нужно получать дозированно. Заходя в комнату, он вспоминает о книге – про гибридов кроликов он прочитал всё, что было в энциклопедии, а, если говорить честно, ничего более его там и не интересовало. Так что, очевидно, ему нужно найти что-то другое. Намджун быстро хватает энциклопедию, ещё раз заходя на кухню, чтобы попросить у лесника ключи, и вновь спуститься в подвал. В этот раз он доходит до нужного стеллажа, перебирая книги и натыкаясь на забавную книжку в детективном жанре, которую уже читал, но так давно, что практически не помнит ничего из содержимого. К удивлению волшебника, в этот раз по возвращению в комнату он обнаруживает там не только оставленный чай и бутерброды, но и маленькую записочку на тумбе с красивом почерком, который через букву дрожал по краям. «Хён, я не хотел тебя обидеть, прости, если перешёл рамки дозволенного, просто ты мне очень нравишься.» Теперь Намджун улыбается во весь рот, запирая дверь на замок, устраиваясь в кровати поудобнее и принимаясь за бутерброды. А рядом аккуратно уложена на соседнюю подушку записка. Книга всецело затягивает, его глаза не отрываются, даже когда все бутерброды съедены, а чай давно выпит. Кажется, он так и уснул на какой-то строчке, уронив голову в подушку. К его сожалению, просыпается он только к полудню. Это можно сказать по яркому солнцу и синему небу, которые предстают перед ним, когда он, недовольно мыча, выбирается из кровати и раздвигает шторы. И он не зря решил вечером предаться одиночеству, потому что, ещё не успев выйти из комнаты и умыться, в его дверь раздается напористый стук, напоминая, что одиночество для него сейчас – очень далёкое понятие. Он зевает, планируя попросить человека за дверью подождать пока он спустится вниз, но, открывая дверь, Джин тут же влетает внутрь, снимая своими словами любое желание спать. — Мне кажется, у меня есть идея для этого твоего зелья. Словно ураган в его комнате, Джин рассеивает любые другие мысли, сосредотачивая внимание на себе. Одно это предложение заставляет сердце Намджуна биться сильнее. Глаза его тут же сосредотачиваются, и он уже сам приглашает старшего присесть на край кровати, внимательно слушая. Даже его дыхание, кажется, останавливается от того, как сильно он взволнован. — Пожалуйста, не делай такое лицо, будто я принес тебе готовое решение, — Джин потирает пальцами переносицу, — это всего лишь мысль. Намджун, прежде чем я что-то скажу, я хочу знать, насколько это важно для тебя, — его голос приобретает сталь, спрашивая более чем серьёзно. Это заставляет задаться вопросом, насколько странной или неуместной будет идея, что принес ему друг. — Важнее всего, — выдыхает Намджун. Старший волшебник мычит в согласии, скорее, сам себе, прежде чем кивнуть и прокашляться. — Хорошо. Итак, вчера я прочитал большую часть твоих записей и вот что мне пришло на ум. Этот вирус пришел от огров, да? — Намджун кивает, — И у них же ты брал образцы лекарства, но они не применимы к человеку. Впрочем, как и сам вирус тоже сильно эволюционировал, мигрируя к людям, судя по тем данным, что у тебя есть. Я видел, сколько ты всего испробовал, пытаясь найти основной действующий компонент. — Да, ничего даже близко не подходит. — Намджун, но ты отлично подбирал к каждому из вариантов формулу заклятия, вместо вспомогательных компонентов. — Потому что без магии во вспомогательных компонентах зелье – не зелье, а обычное лекарство. — Да, но я говорю это к тому, что, не смотря на то, что ты не можешь подобрать формулу для основного действующего вещества, с магией у тебя проблем нет, — Намджун кивает: к каждой новой формуле основных действующих веществ, что он пробует, нужно заново составлять заклинание, но у него и правда хорошо получается управлять построением магии, — тогда что на счёт того, чтобы и вовсе сделать основным действующим компонентом твою магию? Намджун смотрит на Джина с несколько секунд, прежде чем рассмеяться, но когда старший поджимает губы, все так же серьезно смотря на него, становится не по себе. — Ты же это не серьезно, да? — Джин все ещё молчит, уставившись в свои руки, — Хён, ты издеваешься надо мной? Ты представляешь вообще, насколько должна быть концентрированная магия, чтобы взять ее за основу чертового зелья? Это мгновенное разочарование, которое окатывает его, словно ледяной водой из бочки. Даже в такой формулировке это звучит бессмысленно. Зелья действуют на организм человека самым прямым образом, так что делать для них даже дополнительные компоненты, которые просто помогают основным воздействовать на человека – очень трудно, потому что человеческое тело чертовски сложный организм. Это не лягушек в шарики надувать. — Нет, я понимаю, — немного расстроенно защищается Джин, — это должна быть практически чистая эссенция, — подтверждает он слова друга, чем сбивает его с толку. — Ты представляешь, насколько надо владеть своим телом и мозгом, чтобы получилось из ниоткуда просто взять и создать, словно бог, реально работающее зелье, состоящее только из магии? Я не думаю, что есть в нашем мире кто-то, способный создать такую плотную и при этом эффективную материю, а не просто иллюзию, как наше баловство вчера в гостиной. Намджуну немного стыдно, что он так давит на него, но не мог же он ожидать, что кто-то нормально отреагирует на подобную глупость. — Так, ладно. Я скажу тебе одну вещь, и если ты согласишься, то помогу, но ты должен знать, что это опасно, секретно и попросту нелегально. Это уже больше интригует волшебника, заставляя нахмуриться. Звучит более серьезно, чем тот бред, что он услышал ранее. — Говори. — Намджун, если ты не торопишься с этим зельем, то будет лучше всего не прибегать к этому способу, а продолжать эксперименты, это действительно довольно… Экстренное решение. — Говори, хён, — он довольно тверд в своих мыслях и он действительно чертовски торопится. Джин покусывает свою пухлую губу, вдыхая и немного ерзая на кровати. — Ладно. Ты же видел мою домашнюю библиотеку, так? В моем роду одни волшебники, так что она пополняется уже не одно тысячелетие и имеет действительно много ценных работ о магии. — Да, она великолепна, — кивает Намджун, вспоминая родовой замок семьи Сокджина, белоснежный, с высоченными потолками, широкими лестницами и огромными коридорами. Их семья была одной из самых известных и значимых среди волшебников, и этот статус безусловно поддерживался неустанно, потому что они всегда устраивали великолепные званные ужины и увеселительные мероприятия для важных людей и просто друзей семьи. До того, как Намджун узнал Джина поближе, он уже был наслышан о самых вкусных на свете ежевичных пирогах, которые печет его мама для гостей. Правда, потом оказалась, что печет их вовсе не мама, а сам Джин, но пироги и правда были великолепные. — Я доверяю тебе, поэтому расскажу, но, будь добр, держи рот под замком, — Намджун кивает ещё раз, — у меня в семье далеко не все и не всегда были белые и пушистые, — звучит вполне естественно, но Намджун и правда всегда видел семью Джина исключительно пушистой и очень белой, в прямом смысле, — я имею в виду, за столько лет, конечно же, были и те, кто... Выделялся методами и подходами к магии, — он сглатывает, поднимая глаза, — были даже белые и черные маги, — добавляет он чуть тише, морщась и вызывая ту же реакцию у друга, — но мне про них известно мало и ничего такого я, безусловно, тебе предлагать не собираюсь. Было напрягшийся Намджун расслабляет плечи. Ему страшно подумать даже прибегать к черной или белой магии – это нарушение всякого баланса, уход в тотальный абсолют, делающий из тебя не человека, а одну только его тень, помешанную и сосредоточенную на магии. Сообщество волшебников так давно перешло на серую магию, что Намджун даже не уверен, что известна дата, когда белая и черная магия были запрещены на законодательном уровне практически на всем свете. — И все же, даже в серой магии есть способы, к которым обычно не прибегают, — продолжает Джин, — я говорю о вложении в заклинание своей жизненной энергии. — Не понял, — нетерпеливо перебивает младший, — любое заклинание – это созданная волшебником энергия, потому я и говорю, что создать такую концентрированную энергию из ниоткуда, наверное, невозможно. — Я сказал вложение своей жизненной энергии, Намджун, — более четко проговаривает он, — а не создание новой. Намджуну требуется небольшая пауза, прежде чем его мозг обработает сказанное. Это звучит как что-то абсолютно очевидное, лежащее на поверхности, но до безобразия неправильное. Он даже никогда о таком не слышал. — А так... Можно? — Ну, чисто физически – да. Морально – на твоё усмотрение. — А что... Я не понимаю, если есть что-то, способное переливать твою энергию в заклинания, а не создавать ее с нуля, то почему этим никто не пользуется? Более того, ты ранее сказал, что это запрещено законом? — Да, и если коротко, то волшебник от этого может просто умереть, если не будет достаточно хорошо себя контролировать, – это звучит логично, — но, что более важно, в таком случае энергия не природная, а твоя, и воздействие таких заклинаний на других существ или предметов попросту аморально, потому что ты перекладываешь частичку себя и своей воли. — Своей воли? — Намджун вскидывает брови, — Это подчиняет себе? — Нет, но связывает, если сделать всё правильно. Как клонирование. Каждый клон – это отдельное существо со своей душой и разумом, но их суть и природа абсолютно идентичные. К тому же, одна неосторожность, и заклинание получится ужасно вредоносным, в случае ошибки. Не только для волшебника. И тогда – тогда да, такая магия может подчинять, разрушать изнутри, сводить с ума и, безусловно, приводить к полной потере и осознанию собственного я. — они оба тупят взгляд в пол, обдумывая сказанное, — Короче, дело небезопасное. — Да, но... В твоей библиотеке есть записи об этом? Есть какие-то учения? — Есть маленький зал в одной из башен, далеко от главной библиотеки, но от неё туда ведёт небольшой проход. Там собрано всякое... Непотребство. И это в том числе. Намджуна завораживает это, жутко искушает: узнать, что таит в себе запретная магия, какие тайны и возможности мира попросту скрыты от него. А ещё он обожает потайные ходы в замке семьи Джина. Ребенок внутри Намджуна ликовал, когда он впервые гостил у друга: тогда, посреди ночи, они пробирались из его комнаты в главную кухню по узкому потайному ходу, чтобы украсть печенье, приготовленное для приема важных гостей на следующий день. К сожалению, их сдала с поличным собака, забежавшая так не кстати попить воды и весело тяфкая. Было прикольно, пока кухарка, спящая в соседней комнате, не подскочила, отлупив их деревянной ложкой. И удивительно, насколько сильной она была, чтобы одолеть двух взрослых лбов. — Пожалуйста, покажи мне, — его глаза горят, это реальный шанс, но на лице старшего сомнение, — прошу тебя, ты же знаешь, я буду аккуратен. Кажется, не смотря на то, что Джин сам всё это предложил, его терзает неуверенность, потому что его веки тяжело жмурятся, а брови сводятся к переносице. — Ты очень талантливый волшебник, Намджун, — выдыхает он, — и очень умный. Конечно, я дам тебе всё, что ты попросишь, но ты должен понимать, что я делаю это только потому, что верю тебе. Верю, что не натворишь глупостей, зная, что это сломает меня из-за чувства вины, — он заглядывает в глаза младшему, выискивая там для себя ответы, — ты же не поступишь со мной так, верно? "Верно?" — вторит в голове Намджуна. В абсолютно любой другой ситуации он бы не солгал, сказав "да", но речь о его маме. Честно говоря, он не уверен, насколько далеко способен зайти. Ему нужно хотя бы посмотреть, с чем именно он будет иметь дело, чтобы дать себе и Джину ответ на этот вопрос. Сможет ли он думать о совести друга, когда речь о спасении жизни? Его сердце обливается кровью, но он не потеряет такой хороший шанс исправить всё. — Конечно, — его уголки губ подрагивают, стараясь не выдать ложь, — конечно, хён. Благословение, что в этот раз она ему удаётся. Улыбка облегчения трогает губы Джина, и он тянется к Намджуну с крепкими объятиями. — Я очень ценю тебя и то, что для тебя важно. Мой маленький, неуклюжий волшебник, — ладони Джина поглаживают его голову, заставляя Намджуна расслабиться на его плече. — Хён, я больше тебя во всех смыслах, — хмыкает он. — Но не в возрасте, — подмигивает Джин, отстраняясь. В небольшой комнате на скомканных простынях они дарят друг другу сокровенные улыбки, но Намджун чувствует себя ужасно неправильно. Он явно пользуется доверием Джина прямо сейчас, и все его теплые слова – ножом по сердцу. Как же это неправильно. Старший сообщает, что большая часть семьи уезжает на ближайшие две недели в летнее поместье у озера уже завтра, так что будет логично, если Намджун переберётся к нему на пару дней, потому что, очевидно, он завалит себя книгами, не вылезая из библиотеки. К тому же, это вписывается в их с Чонгуком цикл того, когда им нужно заниматься сексом. Голова Намджуна кипит весь обед, как раз к которому он проснулся под давлением восторга от того, что он может, наконец, найти то, что спасет его мать, и отвращения к себе из-за того, как он поступает с Джином. Как он может поступить. В конце концов, Намджун не знает, будет ли вообще необходимостью переходить какую-то черту в своих заклинаниях, не знает, навредит ли этим себе, но то, что он пообещал Джину позаботиться о себе, хотя не собирается этого делать, если ситуация заставит – угнетает его. Он даже полностью забывает о Чонгуке, уходя в себя настолько, что даже не замечает, когда его кто-то зовёт, так что рука, опустившееся на его плечо, действует на него, словно скример. — Хён? Намджун вздрагивает, подпрыгивая и делая короткий, испуганный вздох. Его голова поворачивается и глаза быстро находят причину испуга. Чонгук смотрит на него растерянно, нависая над Намджуном в саду, у персикового дерева, к которому он прислонился где-то с час назад, ища спокойствие и место подумать. Солнце жарко опаляет его кожу, да и лицо младшего почти не видно за бьющими в глаза лучами. Намджун безусловно любит длинные летние дни, когда солнце не уходит за горизонт аж до ночи, но, честно говоря, иногда оно заставляет чувствовать себя таким варёным, что даже поднять руку кажется чем-то невероятным. — Напугал меня, — мычит Намджун, снова прикрывая глаза и слыша шуршание травы рядом с собой. — Прости, — Чонгук придвигается вплотную, делая все ещё более жарким и потным, но его кожа такая теплая, что это все равно приятно, — хотел извиниться за вчерашнее. Я, вероятно, испугал тебя. Намджун хмыкает, откровенно веселясь, не смотря на поникший голос гибрида. — Боже, Чонгук-и, как я могу бояться тебя, — старший на ощупь находит его ладонь своей, потирая костяшки пальцев. — Тогда... Ты злишься? — растерянно спрашивает он, тут же накрывая ладонь Намджуна своей второй рукой. — Нет, что ты, — лениво тянет он, слегка двигая головой, чтобы размять шею. — Тогда, может быть, тебе это понравилось? — не менее растерянно предполагает ещё раз, тут же поправляясь так, будто это самый маловероятный вариант, — Ну или не знаю! Хён, я хочу знать, что ты чувствуешь? Под закрытыми веками Намджун делает глубокий вздох. Честно говоря всё, что он чувствует к Чонгуку – полная неразбериха. У него даже нет возможности разложить в голове все по полочкам. И все его мысли забиты либо его членом, либо его большими глазами, либо зельем. — Ты говорил, что не ждёшь от меня ответа на чувства, я... — Я этого и не прошу, — пальцы кролика перебираются выше, к запястью, — просто хочу знать, какие эмоции ты испытываешь, когда я рядом, — его горячая кожа скользит по слегка вспотевшей коже Намджуна, — когда я целую тебя, — голос все тише, кажется просто сном для размеренного жарой, даже не открывшего глаза волшебника, — когда наши тела так близко друг к друг, что я не могу держать себя в руках, — Чонгук наклоняется, обдавая дыханием шею и оставляя там влажный след от поцелуя. Намджун мычит, полностью расслабленный, поворачивает голову, обнажая больше пространства для него. И Чонгук не разочаровывает, делая широкий мазок языком по его шее, пока вторая рука опускается на живот, покрытый тканью. Намджун даже не уверен как говорить слова. Слюна гибрида на его коже нагревается за секунду. Кажется, ещё немного и он расплавится, сливаясь с деревом, на которое облокотился, оставаясь на его коре густым, липким пятном, словно стекающая смола. — Мне хорошо с тобой, — медленно и тягуче, как и ласки Чонгука, проговаривает старший. Намджун чувствует как гибрид тянет его на себя, но волшебник почти не двигается, заставляя его делать всю работу, бережно опуская к себе на бедра и укладывая на свою грудь. — Что ещё? — нежно шепчет он в самое ухо, прикусывая его и оглаживая ладонями ноги, расположившееся по обе стороны от его тела. — М-мх, — невнятно стонет Намджун, тяжело дыша в шею младшего и подставляясь под ласки. Перед его глазами веселые, жёлтые пятна, и все вокруг, кажется, будто туман, простое наваждение, — я постоянно думаю о тебе. Чонгук награждает его за это, сиплым "хорошо" и руками на его заднице, почти невесомо касающихся кожи под шортами, пробравшись под них через широкие края выше колен. Волшебник, окунувшись в почти осязаемую похоть, даже не заметил, когда это случилось, просто позволяя делать с собой, что вздумается. — Я тоже о тебе думаю, — Чонгук мурчит, оставляя горячие следы на его и без того разгоряченной коже: на щеках, ушах, острых ключицах, — хочу снова почувствовать тебя, — он немного вскидывает бедра, заставляя Намджуна ощутит его возбуждение, — ты такой нежный, хён, такой тугой внутри, — старший вздрагивает, приоткрывая рот и пачкая влажностью и вздохами открытое плечо Чонгука. — Мне жарко, — невпопад, словно в бреду, шепчет он, чувствуя, что ещё одна капля пота скатывается по его виску. Чонгук под ним стонет, лаская кожу старшего и потираясь о него пахом. Намджун чувствует его так сильно: каждый вздох, каждую хриплую нотку его взбудораженного шепота. Ему так сладко под этим палящем солнцем, окруженным запахами свежей травы и спелых, сочных персиков. Хочется потянуться, словно кот, и забыться, доверяя своё завтра судьбе. Он не находит сил противостоять себе, подтягиваясь на Чонгуке, чтобы прильнуть к нему ещё ближе, сгореть без остатка от раскалённого воздуха и бурлящей крови. — Иди сюда, — Чонгук вытаскивает руки из под шорт, чтобы подцепить подбородок старшего, накрывая его губы поцелуем. Это ещё горячее. На вкус, как раскалённая лава, обжигает рот Намджуна, заставляя невнятно постанывать их обоих, переплетаясь языками. — ты так сильно нравишься мне, хён, — почти болезненно выдыхает гибрид. Намджун рушится. Просто разваливается на части, уязвлённый всем, что говорит и делает Чонгук. Его брови заломлены, а разум густой, словно мёд – ничего не разобрать, когда он опускается с поцелуями ниже по шее гибрида. И ниже. Скользит языком по соскам, делая их влажными сквозь тонкую майку. Он слышит отчаянную ругань над собой, когда, наконец, сползает достаточно, чтобы упереться носом в пах. — Боже, Намджун, — Чонгук опускает руку в его светлые локоны, звуча так, будто умирает, но это не останавливает Намджуна от того, чтобы припасть губами к заметно выпирающему бугорку, теряясь от желания, бурлящего внутри, — только попробуй сказать, что нас кто-то может увидеть, в этот раз я тебя не послушаю. Младший приподнимает бедра, чтобы освободить член от штанов и белья, и Намджун, наконец, открывает глаза, ослеплённый солнцем, когда чувствует влажные пошлёпывания у себя на щеке. Ему невтерпёж. Им обоим. Это словно сходить с ума так быстро, что ты даже не успеваешь понимать, что происходит. "Зачем я это делаю?" — растворяется в его голове. Глаза ослепляет яркий свет, и он недовольно жмурится, пытаясь прогнать пятна перед глазами, но веки едва ли его слушаются, трепеща, когда он открывает рот, пропуская крупную головку в жар своего рта. Судя по тому, как член тут же вздрагивает на его прикосновения, по тому, как твердо он стоит, истекая смазкой, Намджуну кажется, что Чонгука надолго не хватит. Может быть, солнце не только ему поджаривает мозги. Ощущение тяжести во рту вызывает мурашки по всей спине. Ему так приятно обводить языком длину, проталкиваясь всё глубже, играть с уздечкой, выцеловывать упругую, натянутую кожу. Он играется, забывшись и поддаваясь неосознанным движениям своего тела. Боже, как давно он никому не отсасывал. И не то что бы он так сильно любил это делать, но прямо сейчас, когда в его уши льются хриплые стоны его тонсена – это самое лучше, самое правильное, насадиться почти до основания, расслабляя горло. — Б-блять, — выругивается Чонгук, подаваясь бёдрами. Так отчаянно сильно хочется побаловать младшего, давая ему немного больше, чем, пожалуй, следовало бы. Возможно, отчаяние, которое топит его с головой, отражается на его лице, потому что, когда он, наконец, поднимает глаза, справившись с яркостью мира, Чонгук смотрит на него из-под густых, опущенных ресниц так умоляюще. Его брови болезненно сведены к переносице, а острые зубы прикусывают уже покрасневшую губу. Он давит своей рукой сильнее, опуская рот Намджуна ещё ниже, утыкая его в самое основание члена, и волшебник может это выдержать, хныкая от перевозбуждения на члене гибрида. Намджун хочет подвинуться, чтобы поднять голову и насадиться снова, но рука Чонгука удерживает его так крепко, что кожу головы начинает покалывать от сильного натяжения волос. Одними губами младший говорит "хён" и толкается, наконец, сам. Всего пару раз, вытаскивая член изо рта и изливаясь на пухлые губы и щёки волшебника. Это длится, кажется, бесконечно долго, потому что семени так много. Оно стекает по его скулам и подбородку. Его головка медленно обводит порозовевшие губы, когда выпускает последнюю небольшую струйку, и большой палец младшего тут же пробирается в рот, проталкивая внутрь несколько капель, пока остальные удерживают его подбородок на месте приподнятым. Лежа под этим персиковым деревом, разгоряченная кожа Намджуна, впервые за сегодня, чувствует прохладу повеявшего ветра, приятно остужающего не только тело, но и его самого. Он жалобно смотрит в глаза Чонгуку, немного растерявшись, и находит утешение в ласковом взгляде карих, больших глаз. Гибрид заботливо вытирает краем своей футболки запачканное лицо под фырчание Намджуна и притягивает его к себе, заправляя обмякающий член обратно в штаны и обнимая так тепло, что, кажется, если попросить – он никогда и не отпустит. — Чонгук, — хрипит он перенапряженным горлом, но интонация, на удивление, всё равно остаётся мягкой, — завтра в первой половине дня я отправлюсь пожить к Джину на пару дней, — отчего-то кажется нужным ему об этом сказать. — Расскажешь, почему? — расслабленно спрашивает младший, поглаживая волосы пальчиками. Намджун отрицательно мычит и младший нежно целует его в ушко, — Хорошо, тогда я приду к тебе утром, да? Перед уходом. — Угу, — бурчит он, целуя под линией челюсти в ответ. Его рассеянный взгляд привлекает большой, розовый персик, свисающий с ветки рядом с ними. Это навевает воспоминание о том, как Чонгук, будучи ещё школьником и только что подружившись с Юнги, к которому Намджун водил его в гости пару раз в месяц, так сильно запал на эти персики, что съел целую кучу, а потом не смог пойти домой, мучаясь со своим животом в туалете лесника весь вечер и вынуждено оставаясь там же с ночёвкой. Он потом несколько лет на персики даже не смотрел. Это заставляет Намджуна хихикнуть, щекоча смешками младшего. — Чего? — улыбается Чонгук. — Ты был таким милым раньше, — Намджун отстраняется от плеча, чтобы оставить игривый поцелуй на его щеке, — а теперь просто монстрюга жуткий, — улыбается он. — Но я ведь тебе и таким понравиться могу, да? — он шуточно вскидывает бровь, подмигивая. Волшебник смотрит оценивающе и громко хмыкает, вставая на ноги. — Точно нет. — Эй! — Чонгук вскакивает за ним, пока старший всё быстрее шагает к дому, — Ты же шутишь, да? — взволнованно скачет он вокруг смеющегося Намджуна. — Даже не знаю, — пожимает он плечами, останавливаясь у крыльца и поворачиваясь к нему, — блондины мне всегда нравились больше. Намджун чмокает возмущенного донельзя гибрида в губы, заставляя его раскрыть в удивлении рот и ненадолго застыть, но, стоит старшему открыть дверь, заходя внутрь, Чонгук подрывается, довольно мотая своим маленьким хвостом и счастливо доставая каждого, кого они находят в гостиной. Правда Намджун быстро ловит его под руку, уводя на второй этаж, чтобы он поменял перепачканную майку на чистую. Видимо, никакие условные, совершенно точно выдуманные, блондины его восторга от простого поцелуя не способны потушить.