Mr. Clumsy Wizard

Душно. Свежие, на канун ночи застеленные простыни не спасают. Надо будет обязательно открыть окно. Надо бы. Открыть, глотнуть свежего воздуха. А то мозги плавятся. Но он не может даже двинуться, видя перед глазами яркие, разноцветные звёзды. В непрерывно открытом рту пересохло напрочь и пальцы беспомощно комкают простыни, пытаясь создать хотя бы какое-то ощущение контроля над своим телом. Мягкие, длинные уши скользят по его лопаткам и так чертовски душно. — Намджун, не отставай. Намджун! Джин делает пару шагов назад, подходя к нему и хватая за локоть, чтобы потащить за собой, минуя небольшой овраг, засыпанный листьями. Они только что вышли из хижины Джина, в которую ведёт второй портал из их с лесником лаборатории. Хижина вообще изначально для этого портала построена и была, потому что ставить его напрямую в семейный замок – попросту небезопасно. И глупо. Так что небольшой корявый домик, однако, имеющий все же целых две комнаты – туалет и гостиную с одним видавшим жизнь диваном, стоит поодаль, тоже какими-то чарами, конечно же, защищённый, но куда менее серьезными, чем территория владения семьи Джина. За пятнадцать минут они доходят до выступа с крутым обрывом, где заканчиваются густые деревья, и глазу с большой высоты открывается вид на невероятной красоты долину, окружённую горами, посередине которой, словно ещё одна из скал, правда куда более изящная, чем ее сестры, возвышается замок. Белый мрамор красиво переливается на солнце, светясь изнутри: отсюда можно видеть и высокий забор с острыми шпиками, и спускающуюся к зданию горную речку, и стаю свободных, как ветер, птиц, пролетающих над этой красотой, поющих о чем-то наверняка интересном. Вид живописней некуда, а Намджун все о своём. Он не может идти быстрее, ноги слабо держат его, но ещё слабее его разум. Трахаться с утра пораньше перед большим и долгим днём – глупая ошибка. Особенно, с Чонгуком, из-за которого не переставая от жажды прикосновений зудит кожа. Он даже не успел вылезти из кровати, когда гибрид, как и обещал, пришел к нему – на этот раз обошлось без гнезда, но всё ещё с удержанием. Толком не успев проснуться, стоило двери скрипнуть, а одеялу под велением чужой руки подняться, он ощутил на себе не только горячее дыхание, но и сильную хватку, неумолимо проминающую под себя, животом вниз. Час в тот момент сменился другим и остался незамеченным под тяжестью чужого тела, ритмично двигающегося внутрь. — Да твою ж мать! — Джин начинает закипать, снова силой волоча за собой друга, пока они спускаются в низину по крутой отвесной дорожке, — Ты не выспался или что? — Н-не выспался, — согласно кивает Намджун, смаргивая фантомный хриплый шепот на ухо, разбудивший его утром. Честно говоря, Намджун, утомлённый вчерашними мыслями, проспал так много, что распухла голова. Ему нужно, наконец, взять себя в руки, не смотря на нагретое утренними ласками тело, и начать думать не членом. Он уверен, это будет не трудно сделать, когда они войдут в пропитанную хвойным запахом библиотеку Джина. Она всегда помогала сосредоточиться и настроиться на нужный лад. Спустившись, им теперь нужно пройти почти километр до самих ворот, но здесь, в долине, земля под ногами пологая, а дорожка ухоженная, так что это приятная прогулка. Они с Джином на пару попинывают небольшой камушек, пока не останавливаются в нескольких метрах от ворот. Если сейчас протянуть палец, то можно почувствовать как кожу обволакивает невидимая, похожая на кисель субстанция – это защитный барьер, толщиной с размах крыльев орла, который закроет в себе любого нестандартного для замка гостя. Поэтому редких гостей семья Джина, обычно, встречает чуть поодаль, во избежание подобного рода казусов. Барьер услужливо пропускает их внутрь, не тронув даже волосинку, и ворота, которые с такого близкого расстояния, кажется, уходят своей высоток к небу, открываются следом. В неспокойные времена они служили отличным укрытием для мирного населения деревень и маленьких городов, прилегающих к окрестностям столицы. Намджун действительно рад, что не застал дни, когда дети и старики были вынуждены коротать дни в подобных замках, ожидая известие о гибели мужчин и женщин, отдававших свою жизнь чужим мечам. Это заставляет его быть более благодарным той жизни, которую он имеет. Проходя огромный внутренний участок, с одного из деревьев на Джина прыгает маленькая, практически способная поместиться в ладошку сумчатая летяга с двумя коричневыми полосочками на верхней части тела, подцепляя ловкими лапками небольшую серебряную сережку с его левого уха. Под джиново "Хэй!" серёжка броском отправляется на ближайшую веточку, где её перехватывает вторая летяга белого цвета, которая дожидается своего соучастника, чтобы в ту же секунду вместе скрыться в листве. — Одэн! Омук! — кричит он, держась за ухо, — Хулиганьё, никак не воспитаю, — цыкает, — Намджун, иди пока внутрь, к библиотеке, я догоню тебя, ладно? Намджун хмыкает, наблюдая как старший корячится, пытаясь протиснуться сквозь крепко между собой переплетённые ветки, и направляется дальше, поправив сумку на своём плече. Шляпа, загораживающая половину обзора сверху, кажется спасает его от того, чтобы ослепнуть – настолько ярко светит солнце, ещё и отражаясь от всего этого белоснежного великолепия. Высокие двери замка по обычаю открыты, без необходимости защищать здание от внутреннего двора. Большой, пустой холл встречает его приятной прохладой. Внутри привычно одиноко и тихо из-за величины и количества помещений, рассчитанных совсем не на такую маленькую семью. Впечатление уединения не покидает это место даже когда все дома, что уж говорить об опустевшем на ближайшую неделю замке. Хотя Джина это, похоже, никогда не смущало, потому что что есть народ, что нет – он всё равно коротает время либо в своих комнатах, либо в саду с летягами, либо у Юнги. И, минуя несколько пролётов по главной лестнице и поднимаясь по двум крутым, винтовым, Намджун ни сколько не удивлён природе подтянутой задницы старшего. Нахаживая столько ступенек в день удивительно, как она ещё самого Джина не переросла. Коридоры сменяются другими, становясь всё темнее по мере сокращения количества в них окон. Однако, открыв массивные, дубовые двери библиотеки, в глаза волшебника снова ударяет яркое солнце. Здесь, под самым потолком, располагается большое, круглое окно, освещая основную двухэтажную библиотечную комнату. Бесконечные стеллажи расстилаются перед его глазами, и это, пожалуй, одна из немногих комнат, в которой нет практически ничего белого. В середине довольно пустое пространство, застеленное тёмным ковром, по краям которого стоят небольшие круглые столики с придвинутыми к ним стульчиками. Такие столики на пару человек, благо, расположены во всех закутках библиотеки, и над каждым обязательно располагается небольшой торшер, чтобы можно было прочесть найденную книгу в любом месте. Но любимое место Намджуна было на втором этаже, в конце которого между двух шкафов стояло большое, одинокое кресло с мягкой красной обивкой. Каждый раз, ночуя у Джина или готовя у него домашнее задание, потому что, как хороша бы не была библиотека гильдии магов, здесь информации можно было раздобыть в разы больше, он обязательно коротал своё время именно тут, с кофе в учебные годы и чаем уже сейчас. Потому что это одно из немногих кресел, способных уместить всё его тело, если ему захочется забраться на сиденье с ногами. Так что ждать, пока Джин разберётся со своими питомцами он отправляется именно туда. Очень мило было однажды обнаружить, что содержимое шкафов по обе стороны от кресла были заменены всей самой любимой литературой Намджуна – это матушка Джина постаралась, будучи таким же книжным червём, как он, они крайне часто сталкивались в их библиотеке, так что, заметив, как волшебник облюбовал именно этот уголок, любезно решила его порадовать. Даже воспоминание об этом греет ему сердце. Теперь каждый раз, когда он находится здесь, в одном из самых идеальных уголков на всей планете, он не может не вспомнить теплую улыбку пухлых губ высокой, широкоплечей женщины, с горящими глазами объявляющей ему, что теперь это место его по праву. Его Джин-хён очень на неё похож. Намджун на свою маму тоже похож. Носом, ямочками, спокойным нравом, в отличии от их затейливого-непоседы отца. Брови волшебника хмурятся, когда он плюхается на своё кресло, чувствуя раздражение от каждой потерянной минуты, вместо спокойствия, которое обычно дарит ему это место. Он вообще всегда был любителем думать и копаться в себе и окружающих, хотя в последнее время отчаянно запрещал себе это делать, чтобы не поддаваться эмоциям касательно ситуации в его семье настолько, насколько он может. Но случайные триггеры, однако, никто не отменял, и вот он вскакивает с кресла, сбитый с толку всего лишь из-за небольшого воспоминания о маме Джина. — Прости, что заставил ждать, Намджун! — старший заходит в открытые нараспашку двери ещё через десять минут и его голос слышен из того закутка, в котором Намджун бродит от стены к стене, не зная, куда себя деть. — Наконец-то, — выдыхает он себе под нос, быстро спускаясь к нему. — Так-с, с проходами из библиотеки ты, по большей части, не знаком, так что не удивляйся особо тому, который сейчас увидишь. Намджун готов поклясться, что Джин сейчас вытащит какую-то неприметную древнюю книгу, которая отодвинет в сторону один из стеллажей, потому что это наиболее ожидаемый вариант для прохода из библиотеки. Вместо этого он ведёт его к большой картине на одной из стен, произнося трудно понятное для слуха заклинание и щелкая по носу изображённого на холсте старика. С пару секунд ничего не происходит, пока полотно не колышется, и старик не открывает рот так широко, что из него образуется узкая дверь высотой явно ниже даже двух метров. — Какого черта, — ворчит он, помогая подставить к проходу стремянку и забираясь по ней за старшим, — нельзя было сделать проход за камином? Или за стеллажом, как все нормальные люди? — Удивительно, но ты прав, за камином и двумя стеллажами тоже есть проходы, — хмыкает Джин, — но, как я и сказал, этот проход у нас ведёт к всякой... Нелегальной и аморальной гадости, так что мы решили выбрать что-то нетривиальное, чтобы никто просто так не нашел. Узкий коридорчик кажется бесконечным. Он ведёт их сначала вниз, потом пол становится пологим, а потом снова начинаются ступеньки, но теперь уже наверх. Ходить по таким тесным пространствам из верхушки одной башни к другой – очень затруднительно. И всё же, ноги, наконец, останавливаются перед старой дверью с тяжелым замком, который Джин, на удивление, открывает ключом из своего кармана, а не заклинанием. Они заходят в не очень большую комнату, особенно, по сравнению с главной библиотекой, в которой всё же есть один столик и даже кресло-раскладушка, что очень хорошо для Намджуна, потому что он не хотел бы проводить тут всё время без возможности присесть. — Тут довольно... Тоскливо, — с сожалением говорит Джин, брезгливо стряхивая с пальцев случайно подцепленную паутинку, — так что, когда ты разберёшься с местным содержанием, можешь просто взять всё, что тебе нужно, и вынести туда, где тебе будет удобно с этим разбираться. В целом, я не настроен критически, если ты решишь вынести что-то из этого из замка, если, например, какая-то работа понадобится тебе в нашей с Юнги лаборатории, потому что верю, что это не попадёт в чужие руки, но, просто для безопасности нашей семьи, было бы лучше, если бы ты переписывал куда-нибудь всё необходимое, а не выносил оригиналы, в которых указана наша фамилия. — Хорошо, — Намджун делает ещё несколько шагов вглубь, принимаясь жадно осматривать шкафы и стеллажи. — Спасибо, хён. Его взгляд не знает, за что зацепиться. Где найти то, что нужно и с чего начать. Но он с этим разберётся. — Может, мне тоже подключиться? Я с радостью помогу, к тому же, сегодня у меня довольно свободный день. — Что ж, было бы круто, если бы ты помог мне найти всю литературу, содержащую хотя бы какую-то информацию о генерации энергии из своего тела, для начала. Закатывая рукава, Джин кивает и завязывает у себя на лбу небольшой хвостик из своей челки, предлагая одну резинку для Намджуна тоже: "Нам обоим уже давно пора подстричься, да?" — комментирует он, убирая не принятую резиночку обратно себе в карман. Целый день. Целый чертов день уходит только на то, чтобы отсортировать нужные для Намджуна книги. Один раз Джин выходит, чтобы принести им что-то покушать, и они уплетают шоколадные круассаны вместо обеда, пока свободные руки продолжают перебирать корешки и страницы. Второй раз урчащие животы двух взрослых парней, не кушавших за день ничего более содержательного, заставляют их, всё же, снова пройтись по узкому коридору, чтобы соорудить себе полноценный ужин. Они заранее прихватывают с собой всё то, что уже успели найти, оставляя это в гостевой комнате Намджуна, благо, книг не так много. — Не стой столбом, Намджун-а! Почисть хотя бы картошку, — Джин протягивает ему кастрюльку с крупными картохами и ножик, следующие полчаса усмеиваясь до боли в животе от того, как младший забавно выглядит, скорчившись над овощем и срезая за одно движение ножа, дай бог, по сантиметру. Порезав пальчик, Намджун как никогда скучает по кухарке, работающей и проживающей на территории замка со своей женой-садовницей уже больше двадцати лет. Конечно, семья Джина не могла не позвать их с собой в летнее поместье у моря, это было бы грубо, учитывая то, как близки они стали за столько лет, и всё же, Намджун просто проклинает очередную картофелину, тоскуя по золотым рукам этой женщины. Закончив с приготовлением, им незачем идти в столовую, где они вдвоём едва ли займут одну тридцатую длиннющего, широкого стола, так что они неторопливо набивают пузо прямо на кухне, присев на кухонный гарнитур и болтая ногами. — Хён, дальше я сам, ладно? Не справедливо, что ты торчишь там весь день из-за меня, к тому же, — настаивает он, видя как старший открывает рот, нахмурив брови, — осталось проверить всего несколько полок. Я справлюсь, — Намджун тепло улыбается ему, нежно накрывая лежащую радом ладонь своей. — Ладно, — выдыхает он, — но дай мне знать, если что-то понадобится, хорошо? Младший кивает, оставляя посуду на друга и торопливо отправляется назад, выведав у Джина заклинания и одолжив ключ от двери. Ему просто чертовски не терпится приступить к изучению всех этих книг и работ. Его глаза болят от сухости и пыли, но пальцы нетерпеливо отпирают старую дверь, чтобы судорожно перебрать остаток книг. Ни одна из оставшихся не содержит в себе ничего полезного, по крайней мере для тех, кто не хочет стать очередным кровавым бессмертным бароном или сумасшедшим психопатом. Ни одна, кроме последней. Более того, она кажется наиболее занимательной из всех книг, просмотренных за сегодня – самодельный, твёрдый переплёт, покрытый мягкой на ощупь кожей, как будто с коровы содрали, часть страниц печатная, а часть рукописная, и на первой же странице корявая, почти бесцветная подпись "Зачем создавать магию с нуля, если она есть внутри каждого из нас" — То, что нужно, — шепчет он себе под нос, хватая книгу и плюхаясь в раскладное кресло. Конечно, ему стоило бы пойти в комнату, но комфорт уходит на второй план, и он жадно припадает к буквам глазами. И это настоящий, мать его, кладезь. Невероятная удача найти настолько подробную, сложную работу на такую никому, буквально, неизвестную тему. Страницы глотаются одна за одной, каждая из которых заставляет его мозг работать на предельном максимуме, впитывая всё, что он видит. Ему приходятся делать паузу после каждой главы, чтобы записать конспект и обдумать спорные моменты. Для начала ему становится понятно, по какой именно причине данный способ запретили – такую магию невозможно прочитать: то есть, доподлинно ты не выяснишь, что именно человек в неё вложил, так что никто не скажет наверняка, не прячется ли за безобидным леденцом самый страшный яд. Это способствовало ужасающим событиям, от которых Намджун невольно кривится при прочтении. Подчинение. Совращение. Рабство не по кнуту, а по собственной, искаженной магией злоумышленника, воле. На самом деле, волшебник рад, что невозможность прочитать эту магию, это, практически, единственное, что делает её аморальной. Это, и возможность случайно себя убить. Что, конечно же, нонсенс для него – магия, это его сильная сторона. Хотя, судя по написанному, были в истории и чертовски талантливые волшебники, которые в погоне за желаемым отдавали так много себя, что в какой-то момент в мир живых их было уже попросту не вернуть. А некоторые, ненароком переборщив, тратили всю магическую энергию, заложенную в них природой за один раз, что приводило к частичной или полной потере способности колдовать. И это, почему-то, по-настоящему заставляет сердце Намджуна обливаться кровью. Жизнь без магии в его руках для него абсурдна. Неправильна. Он ни за что не допустит этого. Конспектируя очередную главу, его глаза постепенно закрываются, а голова то и дело клонится на бок. Волшебник просыпается прямо так – в пыльной комнате на старом кресле, с ручкой, прижатой к груди. Зато теперь ему уж точно есть, над чем поработать. Джин так и находит его, всё ещё сидящим на этом кресле и дочитывающим предпоследнюю главу. — Божечки мои, — вздыхает он, закатывая глаза, — не говори мне, что ты проторчал здесь всю ночь. — Так точно! — Тебя только гроб исправит, Намджун-а, — Джин присаживается на подлокотник кресла, — хоть бы умылся сходил. — Хён, это просто чудо, — восторженно шепчет он, игнорируя ворчания, — я серьёзно, я нашел невероятную работу. — Правда? Могу я глянуть? — Намджун кивает ему, отдавая книгу и принимаясь за свои конспекты. — Конечно. Я уже почти дочитал её, хотя ещё не во всём разобрался. Процесс довольно сложный и формулы для магии сильно отличаются от привычных нам из-за того, что в их основу нужно вкладывать совершенно другие параметры, так как она берётся из нас, а не создаётся из ниоткуда. — Чего... — невнятно бурчит Джин, всматриваясь в страницу и перелистывая её туда и обратно, — Как вообще ты смог разобрать здесь хоть что-то? Он поворачивает книгу к Намджуну, в которой открыта глава о построении магии и отделении её от своего организма. — Ну это... Как я и сказал, я ещё не всё понял до конца, но тут, эм, — он проводит пальцем по одной из строчек, — тут описан процесс преобразования магической энергии, причем, самый примитивный. У меня, скорее, возникли проблемы тут, — он перелистывает два десятка страниц, поворачивая книгу обратно к старшему, — когда автор перешёл к более сложным процессам преобразования в плотные, однородные материи. — Чего... — повторяется Джин, теперь пытаясь понять то, что написано на странице, открытой Намджуном, — Ты настоящий гений, я серьёзно, — младший хмыкает, — не удивительно, что у президента гильдии до сих пор стоит твоя фотография в рамочке в кабинете. — Госпожа Ли просто уважает старания, дело не во мне, — улыбается Намджун, быстро скользя по бумаге ручкой. — И поэтому твоя рожа стоит рядом с её любимыми внуками, ага. Она души в тебе не чаяла. — Это означало лишь то, что мне за любую погрешность доставалась больше остальных. — Верно, Намджун-и, любовь всегда неоднозначное чувство, — хихикает он, — ладно. Хватай свою писанину и эту книжку и пошли хотя бы кофе попьём. Умоешься заодно, меня немного раздражает пятнышко чернил на твоей щеке. — Вот черт, — Намджун хватается за щеку, складывая все исписанные листы в стопку, и направляется за старшим. Он оставляет все в выделенной комнате, смывая с лица остатки сна, пока старший варит внизу кофе. Подходя ближе к кухне, он уже может чувствовать волшебный запах. Точно так же ответственно, как Намджун подходил к завариванию чаев, Джин подходил к завариванию кофе. У него было припасено огромное количество специй самого высокого качества, что уж говорить о дурманящих своим запахом зернах. На радость волшебника, вместе с горячим напитком ему так же вручают небольшую тарелочку с поджаренными на сливочном масле тостами и яйцом с жидким желтком на них. — Я люблю тебя, — совершенно серьёзно говорит он, облизывая пересохшие губы и уставившись на тарелку, — честно, хён, давай поженимся, пожалуйста. Намджун делает первый укус под смущенные смешки Джина. Правда, чуть позже, когда они, взяв свои чашки с кофе с собой, направляются в сады, чтобы проведать летяг, Намджуну всё же приходится выслушивать расстроенные речи о том, что кофе был бы в разы вкуснее, если бы ему не приходилось добавлять в него молока, как любит младший. И это странная претензия, учитывая, что в чашке Джина кофе точно так же разбавлено молоком. Обойдя часть участка, Намджун успевает вкратце рассказать всё самое важное, что он подчерпнул из книги. Он так же попытался объяснить работу некоторых процессов интеграции энергии из себя в мир, но они довольно быстро оставили эту затею. В этот раз летяги, видимо, получившие вчера выговор, вели себя относительно спокойно, устраиваясь на плечах старшего по обе стороны и составляя им компанию на протяжении всей прогулки. Намджун мог вечно смотреть на образ спокойного, невозмутимого Джина, в идеально отглаженной и сидящей по фигуре одежде, у которого на плечах сидят две летяги, схватившись за пряди его волос, чтобы было удобнее держаться, и тем самым создавая ужасный беспорядок в его причёске. — Проблема в том, что этот способ почти не использовался в зельеварении. Думаю, я потрачу какое-то время, чтобы построить формулу, но, пока что, это кажется действительно хорошим вариантом, — они улыбаются друг другу. — Я рад. Действительно рад, что, судя по всему, ничего невероятно ужасного для разумных людей, делающих это в личных целях, нет. Ты ведь... Не собираешься никого порабощать? — Разве что тебя, чтобы купил мне портал и переехал жить в мой дом, — Намджун зловеще играет бровями, вызывая у друга смех. — Ладно портал, — улыбается он, — а переезжать зачем? — Готовить и заботится обо мне каждый день, разумеется. — Найди себе жену, Ким Намджун, — фыркает он, — или мужа, благо, на нашем веку общество позволяет, а то я наслушался страшилок от своего дедушки, чьей первой любовью был мужчина, — Джин поджимает губы от неприятных воспоминаний, — того парня попросту убили его же родители, когда они объявили об отношениях. Абсурд, да? — Такие вещи не укладываются в моей голове, хён, — согласно кивает он. — Раз они не укладываются даже в такой умной голове, как твоя, значит им действительно нет места на этом свете, — он хмыкает, — кстати, о птичках... Точнее, о кроликах, — сердце Намджуна пропускает удар, — как вы? Справляетесь с ситуацией? — О, — его щёки, кажется, моментально розовеют, — д-да. В смысле, вполне. — Что ж, по крайней мере, твоя задница может наслаждаться благословением в виде стабильного секса с красавчиком, — мечтательно вздыхает старший, — вот бы мне тоже какую-нибудь такую болячку, которая лечится только хорошим трахом. — Хён! — они смеются, — У меня совсем не такие намерения, ты же знаешь. Они садятся на широкую деревянную лавку у пруда, стоящую под тенью широкого дерева, и летяги спрыгивают плеч, резвясь в паре метров от них. — Нет, не знаю, Намджун, — поднимает он брови, — ты думаешь, мы все слепые, но ты глаз с него не сводишь. А он не сводит свои с тебя. Готов поспорить, его член занял все твои мысли. — Боже, — обреченно стонет он, прикрывая лицо руками. Он бы хотел обвинить старшего в клевете, но как только Джин упомянул Чонгука, его голова полностью забилась крепкими руками, сжимающими шею до синяков, когда Намджун попытался перевернутся, и горящими глазами, смотрящими так обречённо как будто страсть – это безвозвратно всё, что в нём осталось. И о его члене, да, конечно, куда ж без него. — Совет вам да любовь, если между вами что-то есть. — Нет. В смысле, я пока что не знаю, что там у нас есть, — бурчит Намджун, — хён, пожалуйста, можем мы не поднимать эту тему? — Джин хмурится, не понимая, чем так уязвлён его друг, так что Намджун поясняет: — Хочу сосредоточиться на зелье, а Чонгук... Я слишком много думаю о нём. — О-о, — игриво тянет старший, — что ж, понятно, ладно. Намджун переживал бы, что сказал лишнего, но, честно говоря, ему стало немного легче. По крайней мере, он впервые за долгое время сказал что-то о Чонгуке вслух – это дает немного выдохнуть. После прогулки Намджун обустраивается в своей комнате, дочитывая книгу и листая другие, в которых информации размером с крупинку, так что это не занимает слишком много времени. Ему действительно нужно начать пробовать практиковаться. И если примитивные действия, вроде того же подогрева еды, но уже через свою энергию, были, на первый взгляд, понятны, то как создать что-то настолько сложное, как зелье – он пока что понятия не имел. Джин к обеду покинул замок, отправляясь по делам, так что волшебник всецело просвещает себя делу. — Пожалуйста, Намджун, встреть меня у хижины, когда опустятся сумерки, — кидает он, заходя на прощание в комнату друга. — Зачем? — хмурит брови Намджун. — Я абсолютно уверен, что ты весь день проведёшь сгорбившись над книгами, тебе не помешает небольшая прогулка и свежий воздух. Заодно прочистишь голову и расскажешь мне о своих мыслях, идёт? — Идёт, — кивает он, спустя секунду слыша удаляющиеся шаги. И он оказывается чертовски прав, Намджун даже не замечает, когда солнце начинает опускаться за его окном, потому что, попробовав один раз подогреть стакан воды, он трескает стекло, не рассчитав и вложив в это слишком много энергии, так что, понимая, что это действительно непросто, он, не смотря на тут же накатившую на него усталость, возвращается к исписанным страницам, чтобы понять, где ошибся. Со второго раза стакан не трескается, но вода кипит, что так же слишком много, и голова Намджуна начинает набиваться ватой от желания спать, хотя он недостаточно долго бодрствовал. Очевидно, в практике надо сделать перерыв, иначе он просто вырубится, неверно расходуя энергию на эти заклинания. А ведь они и правда самые простые. В голове возникает вопрос, не потратит ли он слишком много времени, пытаясь разобраться с теорией, когда практика, вероятно, поможет ему продвинуться в разы быстрее. И Намджун прикрывает глаза, ещё раз щелкая пальцами. — ...Джун! Твою мать! — он смутно ощущает похлопывания по своим щекам и глубоко выдыхает от неприятного чувства, — Черт подери. Волшебник открывает глаза как раз в тот момент, когда старший прикладывается к его груди головой, чтобы услышать пульс, не смотря на то, что его пальцы уже сжаты на запястье и, должно быть, прекрасно его чувствуют. — Хён, — хрипит он, медленно моргая. — О боже, — Джин обнимает его, помогая принять сидячее положение. — Ч-что случилось? Почему ты... Ты потерял сознание? Он суетится, поднося тот самый стакан воды, на котором тренировался Намджун. — Кажется, не совсем верно истрактовал записи, — он кивает в сторону книги, — я пробовал примитивные заклинания и, ну... — он видит над собой растерянный, полный боли взгляд, — Я буду осторожнее. — Я же просил тебя, — Джин встаёт, доставая из одного из шкафчиков небольшое полотенце и выливая на него оставшуюся половину стакана, — чтобы ты позаботился о себе! — его голос превышает громкость, когда он раздраженно протягивает ему полотенце, — Ты просто невыносим, зря я, не стоило мне даже показывать тебе эту чертову библиотеку! — Прости, — шепчет Намджун. Боже, он и правда зол. И, на самом деле, оправданно. Это было глупо с его стороны. — Причем тут твои пустые извинения? — уже тихо говорит он, — Это всего лишь первый день, а ты уже валяешься без сознания. Ты сдохнешь от этой магии, Намджун, и глазом не моргнёшь, да? Младшего передёргивает от разочарования, сквозящего в голосе друга. — Это было глупо, — кивает он, поджимая губы и смотря в пол, — я действительно тороплюсь с этим зельем и у меня есть на то причины, хён, но я понимаю, что мне следует быть осторожнее. — Не знаю, какие там у тебя причины, но лёжа под могильной плитой ты вряд ли будешь в состоянии кому-то этим зельем помочь. — Хён! — Намджун вскидывает голову, и его глаза невольно увлажняются. Не то что бы он плакса, совсем нет, но весь этот разговор заставляет его думать о маме – что вовсе не он, а она может скоро там оказаться, и это так сильно разбивает его сердце. Его голова болит от переутомления, полученного от этих заклинаний и он чертовски разочарован, что не смог истрактовать их корректно, чтобы избежать всей этой отвратительной ситуации. Джин смотрит на него, часто дыша, но тут же подлетает к креслу, на которое несколько минут назад посадил младшего, когда видит, как губы Намджуна начинают подрагивать. — Ладно, — успокаивает он, прижимая к себе и поднимая на ноги, — всё, тихо. Пойдём ляжем. Его голос сдержанный и спокойный, как бывает всегда, когда у кого-то рядом с ним стресс. Это помогает взять себя в руки. Джин, обнимая, ведёт его на широкую кровать, и, сняв мантию и идеально выглаженную рубашку, забирается следом, чтобы снова прижаться к нему. — Я-я в порядке, — Намджун старается держать голос невозмутимым, хотя он немного смущён, — прости меня, Джин-хён, я буду аккуратнее, ладно? — Ладно, — хмыкает старший, опаляя его щеки дыханием, — не хочешь поделится с хёном, что тебя так тревожит, м? — Хочу, — шепчет Намджун, подтягивая одной рукой к ним одеяло, — но боюсь. — М? — Джин убирает одну прядку ему за ушко. — Боюсь говорить об этом с кем-то. Как будто тогда это станет реальнее. Понимаешь, не только в моей голове, а общеизвестный факт, — Намджун вздыхает, и, совсем разморённый нежностями Джина, потирается щекой о его шею, желая почувствовать ещё больше тепла. Будь рядом с ним сейчас Чонгук, он мог бы поцеловать его бархатную кожу или погладить крепкий живот. Мимолётная фантазия о трепете и волнении, которые всякий раз выбивают из головы все лишние мысли, заставляют его тоскливо вздохнуть. Наверное, блестящие глаза гибрида сейчас были бы отличным успокоительным. — Хорошо, — понимающе соглашается он, даже не хихикая над тем, как по-детски себя ведёт взрослый, почти тридцатилетний волшебник, — ты не хочешь кушать? Проголодался? — Меня немного подташнивает. Из-за обморока, наверное, — добавляет он. — Тогда позже, — старший целует его в лоб, ненадолго задерживая губы на коже, не то проверяя температуру, не то просто потому что захотелось, — Намджун-и, возможно, тебе понадобится пробыть у меня больше двух дней, тебе так не кажется? — Кажется, да. — Что думаешь на счёт того, чтобы позвать сюда ребят на какое-то время? Никого не будет дома ещё две недели как минимум, я бы хотел, чтобы кто-то ещё был рядом, чтобы, в случае чего, присмотреть за тобой. — Но моя работа, — Намджун вспоминает непоседливых друзей, то и дело норовящих его отвлечь, чем бы он не занимался. — Мы попросим их тебя не беспокоить, а если кто не послушается – натравлю Одэна и Омука. Намджун поднимает на него глаза в фальшивом испуге. — А ты и правда жесток, — они хмыкают. — К тому же, у тебя будет больше поводов выйти из комнаты и немного отвлечься от работы. Как бы сильно ты не торопился, перерывы необходимы, чтобы на дистанции оставаться продуктивным, ты знаешь это не хуже меня. — Хорошо, — быстро сдаётся он, не видя совершенно никаких проблем. Старший благодарно мычит, прикрывая глаза. Они валяются среди мягких подушек ещё час, думая каждый о своём. Намджуну стыдно за свой поступок, но он понимает, почему был так импульсивен. Джин бы тоже его понял, узнав причину. На самом деле, он привык быть довольно хладнокровным и рассудительным в стрессовых ситуациях, но конкретно эта даётся ему с каждым днём труднее.