Mr. Clumsy Wizard

Первая капля крови капает в пробирку. Нет, не так, Намджун может чувствовать как она едва ли стекает и боязливо приоткрывает один глаз, убеждаясь – это сработало. Кровь в пробирке больше напоминает густой дым. — ДА!!! — кричит он, вскакивая со своего стула так резко, что тот падает на пол. Это заставляет сидящих рядом Тэхёна с Чонгуком откатиться на своём стуле назад, сильно испугавшись. Волшебник оборачивается на двух других магов, обнаруживая, что их лица светятся, но не так, как его руки немногим ранее, а по-простому – от счастья, потому что в их пробирках кровь так же приобретает другую консистенцию. — Я чувствую это, — шепчет Джин, поднимая глаза на Намджуна, — чувствую, как сформированная энергия вышла из меня с этой кровью. В звенящей тишине все, кажется, замерли, прежде чем лаборатория наполняется дружными радостными возгласами, посвященными этой маленькой победе. Чимин с Хосоком дают друг другу пять, и к ним присоединяется лесник, загребая их в объятия и шепча «Молодцы!» Тэхён орёт громче всех, на пару с Чонгуком набрасываясь на Намджуна и Джина, практически всем телом падая на их спины. Тетушка не отстаёт тоже, радостно хлопая в ладоши и отбивая кулачки смеющимся, задавленным младшими, волшебникам. — Перекур! — вопит Джин, утаскивая с собой Тэхёна, за которыми тут же бежит и тетушка, заранее предупреждая сына ничего не говорить её отцу. Когда они возвращаются, с трудом отлепляя от Намджуна обхватившего его всеми своими конечностями Чонгука, балаган, наконец, утихает, позволяя вернуться к делу. Консистенция у тетушки кажется наиболее верной, потому что кровь Намджуна практически парит в пробирке, а кровь Джина, напротив, кажется более жидкой, чем нужно. — Помимо прочего, когда моя энергия выходила, я почувствовал, что она всё равно слишком легкая из-за большого количества черной магии. В том смысле, что было странное, неописуемое чувство того, что она слишком легко и сильно влияет на кровь, не синергируя с материей, а будто бы до неузнаваемости её искажая, — говорит Намджун. — Да, у меня же было противоположное чувство. Преобладающая светлая магия была слишком тяжелой, с трудом втискиваясь в кровь и едва ли её меняя, — подхватывает Джин. — Что ж, — заключает тётушка, — помимо идеальной консистенции, с моими ощущениями тоже все было в порядке. Это чувствовалось, как естественный процесс, в конце которого я даже удивилась, как у меня не выходило этого раньше. Так что – жизненная энергия, да? Двое волшебников кивают ей. — Значит ли это, что теперь мы вас троих будем от обмороков отмахивать? — скептически уточняет Юнги. — Возможно, — вздыхает тетушка, — но, по крайней мере, хоть этот вариант и требует куда больше сил, он не лишает совершенного магического баланса, что, безусловно, полезно для ментального здоровья. — Точно, — хмыкает Джин, — спросите это у маминой кузины, которая свято верила, что мы должны отказаться от черной магии, возведя белую в какой-то культ, типо божьего дара. Бедняжка даже до тридцати не дожила, растерзанная изнутри сжигающими её благами. — Тогда, наконец, мы можем приступить к травам? — с надеждой уточняет лесник, получая тычок от Хосока за нетерпеливость. — Думаю, будет разумнее начать с печатей, а уже к ним подбирать травы, как вспомогательные компоненты. Возможно, мы совместим эти части, но нам так же придётся дорабатывать процесс, чтобы магия из крови не рассеивалась и чтобы мы могли эти печати как-то вклинить заклинанием в выходящую из нас энергию, — говорит Намджун, крутясь на своём стуле. — У меня от вас голова пухнет, — жалуется Тэхён, — у вас четверых слишком большие мозги для человеческих тел. — Хотел бы я хотя бы на сутки поменяться с Намджуном головами, — согласно мычит Чонгук, — что? — он ловит на себе взгляд волшебника, — Хочу узнать, что в ней такое творится! — И всё же, нам нужно вернуться к делу. Чимин, Хосок, Тэхён — можете идти, заодно захватите проветрить Чонгука, он сегодня уже потрудился на славу, — тетушка тянется через спины Джина и Намджуна, чтобы погладить мягкие ушки. — Мы не пойдём, — уверенно заявляет Хосок, — вдруг Намджун опять засияет, как звезда полярная? Или вам понадобится какая-то экстренная помощь. Ребята, скажите им! — Хён прав, — хором соглашаются фей и пустельга, упирая руки в бока. — Я тоже не пойду, — бурчит Чонгук, раскручивая себя на стуле. Тетушка театрально всхлипывает, вскидывая руки. — Я так рада, что у моего Намджуни такие хорошие друзья! — волшебник хихикает. — Мам, — лениво бросает Джин, — вообще-то, я твой сын. — О, детка, поверь, я помню. Типа, пойди попробуй родить, а потом ещё и воспитать аж целого ребёнка – незабываемый опыт, — она поднимает брови, на что её сын закатывает глаза. — Итак, печать и заклинание, — хлопает в ладоши Намджун, — ребята, я рад, что вы тут остаётесь, но, пожалуйста, не мешайте. Если зачешутся языки – за дверь, потому что сейчас тут начнётся настоящий мозговой штурм. Даже Тэхён не отпускает ни единой шутки по этому поводу, слыша серьёзный тон своего хёна. И они действительно не мешают, притащив себе снеков, небольшую кучку книг и пару стопок плотных пледов с подушками. Два перевёртыша, гибрид и фей в полной тишине передают друг другу всё притащенное добро, потихоньку сооружая гнездышко на подобии шалаша и иногда уходя, чтобы вернуться с недостающими деталями. Лесник иногда кочует к ним, пока его услуги не нужны, и это всё выглядит среди чистых, холодных стен так неуместно. На самом деле, уморительно. Чонгук с радостью берётся принести сумку волшебника, брошенную где-то в основных коридорах, чтобы у них перед глазами были исследования по этому вирусу, для того, чтобы создать подходящую заклинательную печать. Это не сложно в том смысле, в котором им троим было тяжело освоить новый способ пользоваться магией, потому что такие печати – это то, чем маги занимаются практически большую часть времени. Так что вся сложность и, вместе с ней, обсуждения вертятся вокруг построения подходящего заклинания и того, как эту печать вложить в кровь. Тут иногда помогает и Юнги, смотря на процесс с точки зрения врача и биолога. И, хотя снаружи, вероятно, уже давно стемнело, никто даже не заикается о сне, чему Намджун очень благодарен. Он не посмел бы останавливать друзей от отдыха, но сам бы однозначно остался работать до конца, а они ему сейчас очень нужны. Они делают в воздухе первые взмахи, разукрашивая его четкими, сияющими линиями, которые образуют собой разные геометрические формы с письменами. Парни даже вытягивают головы из своего убежища, зачарованно наблюдая за происходящим. Они перешептываются между собой, сверкая глазами, и, хоть Намджун и не может их слышать, он может видеть, как на их лицах восторг смешивается с волнением. Вероятно, от предвкушения, когда же это всё закончится и всё вокруг снова станет хорошо. Ну, опять-таки, волшебник наверняка не знает, но это то, о чем думает он сам, отчаянно хватаясь за это чувство, подгоняющее его всё сильнее. — Нет, мне кажется, это лишнее… — до младшего волшебника доносятся разговоры Джина и его матери, которые стараются вывести идеальную печать, пока и сам он делает то же самое, меняя свои руны, чередуя порядок и ища подходящие. — Ребят, как на счёт того, чтобы попробовать впихнуть куда-нибудь сюда, — Намджун машет рукой в небольшой пустой промежуток в своей только что нарисованной печати, — противовоспалительные руны? Тогда можно будет засунуть в центральный круг химический состав вируса, с которым печать призвана непосредственно бороться, а во внешнем ещё останется место для вспомогательных рун. — Неплохая идея, Намджун, — кивает тетушка, — но тогда придется делать ещё один круг, чтобы обозначить совместимость заклинания с внешними дополнительными компонентами – нам ведь ещё с травами это всё мешать. — И в чём проблема? — уточняет Джин. — Получится слишком перегруженное и тяжелое заклинание, — отвечает Намджун. — Верно, — кивает женщина, — боюсь, мы его слишком растянем, и, честно говоря, это вызывает беспокойство, сможем ли мы тогда интегрировать его в уже заряженную нашей внутренней магией кровь. — Я думаю, всё же, стоит попробовать, — не сдаётся Джин, — я имею в виду, печать всё равно будет работать от нашей внутренней магии, и мы не знаем, как она себя поведёт. — Хорошо, тогда, — тетушка почесывает щеку, — давайте оставим это как запасной вариант, — оба волшебника кивают. Уходит ещё какое-то время, прежде чем они решают, всё же, вернуться к тому, что предложил младший волшебник. Попробовать начать практику с этого. И Юнги, наконец, подрывается, готовый к своей части работы во все оружия. Он уже подготовил самые подходящие, по его мнению, травы и теперь, довольный собой, подключается к общему обсуждению. Коллекция Юнги и правда восхищает – даже тётушку, видавшую в своей жизни слишком много странных и крутых вещей. Это делает лесника донельзя надутым от самодовольства, перемешанного с почти детским, невинным смущением и позволяет им разгуляться в поисках идеальных составляющих и пропорций. Что, безусловно, занимает чуть больше времени, взамен даря так же и больше надежды на положительный результат. Главное во вспомогательных компонентах, большая часть которых представляется как раз травами Юнги, это подобрать их таким образом, чтобы и получить желаемый эффект в борьбе с болезнью и согласовать их с пропорциями основного компонента так, чтобы они помогали, а не мешали друг другу. — Намджун, — Юнги подзывает его к себе, кипятя воду для будущего зелья. — Хён? Что случилось, нужна помощь? — Нет, — Юнги качает головой, снижая громкость голоса, — просто хотел тебе напомнить о твоём противоядии. И, если вы поторопитесь, то как раз успеете к тому моменту, как мы закончим с травами, так что ты даже не потеряешь время. О боже. Намджун совершенно точно забыл об этом, слишком сосредоточенный на более важных вещах. Его взгляд быстро направляется в сторону гнездышка, в попытках отыскать там Чонгука. Гибрид мирно сопит, уткнувшись в подушки, пока Хосок аккуратно перебирает его волосы, разговаривая с Чимином и устроившимся головой на его коленях Тэхёном. Он выглядел так безмятежно и спокойно, что его совсем не хотелось будить. Особенно, по известной причине. — Иди говорю! — шикает Юнги, — Лучше всего сейчас, пока ты нам тут особо не нужен. Губы волшебника недовольно сжимаются всё сильнее по мере приближения к месту, где спит Чонгук. Боже, он, наверное, так устал – просто бесчеловечно было бы вырывать его сейчас из этой теплой, уютной атмосферы. — Что случилось, Намджуни-хён? — шепчет фей, видя нависшую над ними фигуру. — Ничего, я просто… — он пытается подобрать подходящие слова, — Мне нужно забрать Чонгука, — с сожалением на лица выдавливает он. — О? — удивляются Хосок с Чимином, — Но он так сладко спит, — выпячивает губу младший из них, — может быть, мы сможем помочь тебе? Говоря это, Чимин, конечно, понятия не имеет, насколько он неправильно звучит и почему на лице Намджуна появляется глупая улыбка, прежде чем он берёт себя в руки. — Нет, спасибо, — он мотает головой, присаживаясь на корточки, чтобы дотянуться до плеча Чонгука и тихонечко его позвать. — Хён? — он едва ли разлепляет глаза, оставляя их прятаться под пушистыми черными ресницами, — Мх. Ожидаемо, этого недостаточно, чтобы до конца разбудить кролика, который пыхтит, в полудрёме нашаривая руку Намджуна, чтобы уткнуться в неё носом. Просто невыносимо хочется приласкать его и рука не поднимается как-либо это спящее чудище тревожить. Это наводит Намджуна на мысль, что Чонгук, в отличии от его рук, отлично поднимается, так что он тянется к гибриду, чтобы приобнять и закинуть себе на плечо. Трое друзей удивленно смотрят на то, как волшебник достает из их убежища Чонгука, который тут же довольно сворачивается на его груди, погружая нос в ямочку над ключицей. Намджун хихикает, подмигивая вслед провожающим его трём парам глаз. Чонгук, на самом деле, не пушинка и тащить его через весь замок в его гостевую комнату было бы, мягко говоря, довольно не практично. — Тётушка! — более громким шепотом говорит он, — Тётушка! — пытается ещё громче, пока, наконец, женщина не обращает на него внимание, — где тут ближайшая свободная комната? — Оу, — она удивленно поднимает брови, — по коридору и направо, там первая дверь, — все же отвечает, хоть и растерянно. — у вас что-то случилось? — Нет-нет! Все хорошо, спасибо. Он разворачивается с Чонгуком на своих руках и немного возится с дверью, прежде чем у него получается её открыть. Ему нравится приятная тяжесть в мышцах, пока он несёт его почти как принцессу до указанной комнаты. Он был бы не против почаще таскать гибрида на руках, неожиданно находя это довольно приятным занятием: то, как мило он прижимается к нему, как пытается удобнее уложить голову, подкладывая под нее свисающее ухо. Ещё одна ручка с трудом поддается занятым пальцам, отворяя просторную комнату, которая выглядит достаточно необжитой, чтобы предположить, что она гостевая. Это хорошо, потому что Намджун не хотел бы трахаться на чьей-то кровати. Ему немного неловко, когда он тупо смотрит на Чонгука, которого только что бережно опустил на простыни и теперь совершенно не понимает, что делать. Нервозные мысли и заполненный заклинаниями мозг поторапливают его, так что он импульсивно опускается следом. Он все ещё не уверен как разбудить Чонгука, не чувствуя себя самым худшим человеком. И, о, кажется у него есть идея. И даже если Чонгук не проснется, Намджун все равно получит то, что ему нужно. Этот вариант быстро укладывается в его голове, как оптимальный. Руки волшебника скользят к штанам гибрида, завязанным шнурками на красивых бедрах, и, как только он тянет их вниз, глазам открываются рельефные тазовые косточки, ведущие к лобку точенной дорожкой. Это заставляет его рот наполниться слюной. Не то что бы он какой-то извращенец, пускающий слюни на своего спящего друга, пока сам постепенно его раздевает, но… В общем, да, это то, кем он сейчас является. Облизываясь и стаскивая следом нижнее белье, Намджуну действительно непривычно видеть член Чонгука мягким. Это кажется странным. Он выглядит действительно меньше и нежнее, что, конечно, естественно, но удивительным образом очаровательно. И Намджун собирается взять его в рот, боже. Опускаясь и укладываясь рядом с бедрами младшего, он украдкой смотрит на все ещё тихо посапывающее лицо своего тонсэна. Чонгук выглядит настолько невинно и беззащитно в этот момент, что Намджуна не отпускает чувство, будто он делает что-то неправильное. Это ощущение усиливается, стоит его рукам впиться в мягкую кожу чуть ниже талии, чтобы удержать тело на месте, когда Чонгук хмыкает, пытаясь повернуться набок. В итоге, он только хмурится, откидывая в сторону голову, а у Намджуна, кажется, покраснело все до самой макушки – боже, чем он занимается. Губы медленно раздвигаются, пока волшебник не понимает что это, вероятно, не лучшая идея – сразу брать его в рот. Это странно. Вдруг Чонгук испугается и проснется? Будет неловко, потому что его член даже не встал, но уже находится у Намджуна во рту и вся эта ситуация, черт возьми, просто сводит его с ума, так что он принимается выцеловывать низ живота, приподнимая кофту ещё выше, чтобы оголить торс. Мышцы под кожей Чонгука тут же напрягаются, но Намджун следом за своими губами нежно поглаживает зацелованные участки, заставляя его вновь расслабиться. Старший поднимается выше, чтобы коротко лизнуть и прихватить губами милое ушко, зная, что это поможет ему сделать Чонгука твердым быстрее. Он помогает себе руками, которые мягко массируют ореолы сосков, и, хотя раньше он этого с гибридом никогда не делал, он рад узнать, что не прогадал с новой найденной эрогенной зоной, судя по маленьким звукам вырывающимся из приоткрытого рта Чонгука. Когда Намджун возвращается вниз, нежно прикусывая мякоть бедер между раздвинутыми ногами, Чонгук уже не мягкий. И он все ещё совершенно точно спит. Сделав мысленное усилие он, всё же, раздвигает губы, постепенно погружая в себя всю длину. Не может сдержать в себе довольный сытый стон, доходя почти до конца, но его всё равно перебивает ворчание снова пытающегося подвинуться Чонгука. Теперь гибрид не собирается переворачиваться, вместо этого он пытается на ощупь найти голову Намджуна, зарываясь пальцами в волосы. Он практически мурчит, раздвигая ноги ещё шире и подталкивая бедра вверх, что заставляет Намджуна неожиданно задохнуться, подавившись его членом. Это происходит так быстро, что волшебник громко выпускает его из рта, чтобы отдышаться. Его правая рука оборачивается вокруг члена, чтобы дать себе время на восстановление дыхания. Кисть методично двигается вниз и вверх, собирая новые капельки с самого кончика большим пальцем. Чонгук дёргается, когда горячий влажный рот снова припадает к нему. — Ч-чёрт, — Намджун слышит хриплый заспанный голос и только усерднее всасывает твердую плоть, получая маленький стон, — что… Что ты..? — Противоядие, — сбито шепчет Намджун так быстро, как только может, чтобы вернуться к своему занятию. Ему правда не терпится, потому что наполненный рот ощущается так правильно, когда заставляет младшего под ним вибрировать всем телом. — Твою ж, — Чонгук отчаянно хватается за пряди волос, теперь действительно с силой их сжимая, — боже, хён, так хорошо. Его слова все ещё звучат так невнятно – Намджун поднимает глаза вверх, находя Чонгука таким милым и крошечным. Гибрид приподнялся на локтях, совершенно сбитый с толку, но уже такой раскрасневшийся. Его слипшиеся ресницы подрагивают, а на голове просто жуткий беспорядок. Он и сам настоящий беспорядок. — Б-блять, — Чонгук давит ладонью едва ли в половину своей обычной силы. Он настолько сонный и хорошенький, когда со счастливым хриплым стоном кончает ему в рот, падая обратно на простыни. Намджун тут же видит как гибрид тянет руки вверх, в поисках близости. — Б-было так хорошо, — Чонгук хмурится и блаженно закрывает глаза, когда старший, наконец, заканчивает натягивать его нижнее белье и штаны обратно и ложится сверху на него, — хён, так хорошо. Намджун гладит его по голове, тут же получая одобрительное мычание. Кажется, он готов вот-вот провалиться обратно в сон. — Чонгук-и, поспишь тут пока что, да? Давай я тебя раздену и положу под одеял- — Нет! — протестует он, — Хочу назад, к хёнам, — он дует нижнюю губу, все ещё не желая открывать глаз, — пожалуйста, отнеси меня. — Вот как, — волшебник смеётся во весь голос, вызывая этим под собой недовольство. Член у Намджуна все ещё твердый, с тех пор, как он взял Чонгука в рот, но возбуждение довольно быстро уходит под давлением этих милых щек и спутавшихся мягких волос. — Ладно, давай, хватайся за шею, — сдается он без боя и снова смеётся, слыша в ответ довольный визг. Чонгук веселится, махая ногами и счастливо прижимаясь к старшему. На самом деле, это не длится долго, потому что он, потеряв счёт поцелуям, оставленным по пути в лабораторию под челюстью волшебника, потихоньку начинает клевать носом. — Куда ты его таскал? — Хосок помогает уложить Чонгука обратно к себе на колени так, чтобы тот не проснулся, — Вы, ребята, такие странные, — ворчит он в спину волшебника, не получая ответа. Подходя к столам, Намджун замечает, как Юнги и Джин перешептываются, выглядя очень напряжёнными. — Я знаю, тебе это не понравится, — начинает лесник, завидев подходящего друга, — но, боюсь, есть кое-что, о чем мы просто не подумали. Это останавливает трепещущее после мягкости гибрида в его руках сердце замереть. Боже, после всего этого ему и правда понадобится головой запас ромашки. — О чем? — настороженно спрашивает он. — О яде в твоей крови, — Джин поджимает губы, — мы не можем дать твоей маме лекарство, которое буквально сделано из ядовитой крови. Намджун бледнеет. Он не хочет, чтобы это означало то, что теперь от него ничего не зависит. — Но мы же не знаем, перенесет ли моя кровь яд в ее организм, так? — это жалкая попытка и Намджун это понимает. — Вот именно, — лесник вздергивает брови на такую откровенную глупость, — вот именно, что мы этого не знаем. — Чёрт, — он опускает лицо в руки, жмуря уставшие, сухие глаза. — Ну, хорошая новость в том, что Джин-хён и тётушка всё ещё в нашем распоряжении. — Верно, — Джин тут же кивает, — мы подумали об этом буквально пятнадцать минут назад, когда Юнги рассказал мне, куда ты потащил нашего кролика, так что я ещё не объяснил всего матушке, но… Намджун, мы сделаем всё, что в наших силах. Надёжная уверенность в его глазах и словах делают Намджуна таким слабым, что он хотел бы просто сделать всё, чтобы защитить этих людей от всех бед в мире, но вместо этого именно он причина, по которой Джин и его матушка будут вынуждены колдовать себе во вред. Это разбивает его. Представление о том, какими слабыми и измученным эти двое, вероятно, будут к концу. — Чёрт, — повторяется Намджун, мотая головой, — хотел бы я сделать что-то… Джин-хён, — он берет старшего за руки, — мне так жаль, я бы хотел отговорить вас, правда… Но это моя мама, — тяжело срывается с его языка. — Конечно, Намджун-и, — Джин улыбается, поглаживая его пальцы в своих ладонях, — я уверен, всё получится. И теперь, кажется, это первый раз, когда Намджун находится по другую сторону их компании, помогая и выполняя поручения, вместо того, чтобы быть центром действия. Его руки чешутся, а голова пухнет от обиды – они не должны делать это сами. Не должны проходить через это из-за него и без него, чёрт возьми. Так что он всё равно встаёт за свой стол, собираясь тестировать то, что они придумали и совместить всё это с наваренными Юнги травами, чтобы самому посмотреть, как себя поведёт магия и быть способным хотя бы участвовать в обсуждениях и помогать своим опытом. Было так глупо не подумать о яде в его крови. На самом деле, волшебника атакуют острые уколы вопросов в его голове о том, каким образом он это упустил. Смотря на двух трудящихся белых магов в шаге от него он думает только о том, что сам и правда ни за что бы не справился. Юнги передвигает заготовки на их рабочие столы, уже разлитые по пробиркам тёмные зелёные жидкости готовы для соединения с магией. Освещение в лаборатории все ещё холодное и яркое, но, если прислушаться, то можно услышать редкие шуршания оттуда, где в кучу сбиты пледы и подушки, а запах трав, наполнивший помещение, так напоминает тот, что всё время стоит у Юнги в хижине. Это делает всё таким родным и спокойным. Намджун коротко улыбается себе под нос, так, что никто не смог бы заметить, и, готовый, поднимает руки вверх, для нового заклинания. Им нужно посмотреть, сработает ли та печать, которую они написали и позволит ли она хорошо соединить магию и дополнительные компоненты. Им также нужно убедиться, что заклинание останется в материи и не развеется. Это много работы. Видя, как матушка Джина падает в свое кресло, стоит её рунам сжаться, проникая в пробирку с кровью, Намджун думает, что у них почти нет шансов закончить сегодня, учитывая, что самая крепкая из них вымотана после всего двух таких заклинаний. Юнги помогает ей, самостоятельно заканчивая процесс, тут же вливая в кровь отваренные травы. Джин кажется немного более бледным, а его веки ненадолго прикрываются, прежде чем он быстро моргает, приходя в себя. Заклинание сильное и забирает действительно много энергии. Намджун и сам чувствует себя не лучше, правда, замечая это в последнюю очередь. И это всё только для того, чтобы узнать, что ничего не работает. Их руны не совмещаются с материей, расплавляя ее. — Впервые вижу, чтобы печать так сильно отвергала магию, — тётушка хмурится, потирая прикрытые веки. — очевидно, нам нужно будет найти что-то кардинально другое, чтобы это сработало. — Совершенно другое, — тяжело кивает Джин. — Может, нам и руны, блять, надо писать на Вьете? — совершенно не серьёзно, просто устало ругаясь, бросает тётушка. Её тело расслабляется в кресле, пока мозг не обрабатывает сказанную информацию, и она не открывает широко глаза, чтобы обнаружить, что двое других волшебников уже удивлённо смотрят на неё в ответ. — Почему мы вообще удивлены, что наши стандартные руны не подходят? — подхватывает идею Намджун, — Конечно, вряд ли нам нужно будет обращаться ко Вьету, но почему бы не попробовать старые или альтернативные руны, да? — Я довольно плох в них, — морщит носик Джин, — так что вам, ребята, придется меня тащить тут практически за уши. — Бездельник, — хмыкает тетушка, — кому я оплачивала дополнительные курсы по рунам? И зачем, чтобы теперь говорил, что ничего в них не понимаешь? — Я, вообще-то, тогда все отходил, — лениво бросает Джин, — просто не слушал, прямо как ты меня, когда я говорил, что не хочу записываться туда. За колкость в затылок Джина прилетает шлепок, а Намджун и Юнги хватаются друг за друга, глупо хихикая немного в стороне. — Хорошо, как на счёт того, что я пойду достану нам некоторую литературу по старым и альтернативным рунам из вашей библиотеки? — Как на счёт того, чтобы сделать небольшой перерыв и поспать пару часов? — протестует Джин, — Намджун-и, я совсем не хочу тормозить, но если мы все перепадаем в обмороки, то отходить от них и восстанавливать силы на создание следующего заклинания будем в разы больше. Тётушка поджимает губы, но всё же кивает, переводя взгляд на Намджуна. Это не удивляет и не огорчает волшебника. Напротив, увидев уставшие выражения лиц, теперь он немного выдыхает, когда они напрямую говорят, чего хотят. И это, безусловно, верное решение. Нет никакого смысла в том, что они будут истязать себя, потому что заклинания требуют жизненной энергии, так что их это просто затормозит. — Пару часов, да? — Намджун получает два кивка, — Звучит хорошо, — соглашается он, — к тому же, я могу использовать это время для того, чтобы порыться в библиотеке, как я и сказал раньше. На его плечо позади опускается тяжёлая рука. — Нет, ты их не понял, Намджун, — хрипит Юнги за спиной, — ты тоже идёшь спать. — Но зачем мне? — совершенно непонимающе, он поворачивается к леснику, — Я могу потратить это время куда продуктивнее, зелье всё равно от меня не зависит. — Малыш, если ты думаешь, что мы справимся без твоих гениальных мозгов, то не такой уж ты и гениальный, — фыркает тётушка. — я хочу, чтобы ты дал отдохнуть себе всего два часа, пока мы делаем то же самое. — Мама права, — настаивает старший волшебник, — после отдыха голова заработает быстрее, вот увидишь. После сегодняшнего стресса мы даже позабыли про яд в твоей крови – организму нужно немного времени, чтобы всё это переварить. Эти слова немного застревают в голове Намджуна, пока он, потихоньку перебирая конечностями, плетется по пустым темным коридорам. Из больших окон тут и там проваливается такой же холодный, как и стены, лунный свет. Отражаясь от белых стен, его лучи блистают в отражении глаз волшебника. Где-то позади Юнги желает им спокойной ночи, оставаясь на своём этаже. Перед Намджуном быстрые ноги друзей разбредаются наверх и по коридорам. Внимание затуплено и мозг, словно вата, пытается переварить события последних суток, как только он закрывает за собой дверь комнаты. Из памяти тут же стирается информация о том, как он до неё вообще добрался, но стоит ему остаться в звенящей тишине полного одиночества, как его тело отказывается двигаться. Перегруженный эмоциями, которые ещё никак не успели уложиться в голове. Намджун смотрит в пол, поднимает пустые ладони, тупя взгляд. Приход отца, встреча с матерью, разговор с Чонгуком, как в тумане. Столько всего. Он не уверен, что может просто лечь на кровать, он не уверен, что может сдвинуться с места, потому что в этом нет никакого смысла – куда ему идти? Что делать? Черные зрачки быстро мечутся к освещающему комнату окну. Тот же холодный свет, те же толстые полосы на полу и мебели. — Я… Он не знает, зачем заговорил вслух и не знает, что вообще хотел сказать. Кажется, что прямо в эту секунду нет ничего правильного, что он мог бы сделать. День был ужасный, а потом ребята нашли решение и тётушка… И теперь это всё просто есть в его голове, делая её опухшей, а его самого потерянным. Чувствуя какое-то странное движение, он снова смотрит на руки, обнаруживая, что они немного трясутся в воздухе. Это заставляет его двигаться. Ладони опускается на лицо вместе с тяжёлым вздохом, а колени сгибаются, усаживая тело на корточки. Намджун сидит там так долго, с закрывающимися от усталости глазами, что даже не сразу понимает, когда успел встать и выйти из своей комнаты, теперь глупо застыв с зависшей у двери Чонгука рукой, сжатой в кулак. Он ведёт себя, как фрик. Но он правда не хочет стучать. Наводить шум, придавать значимость или смысл своим действиям. Он просто хочет оказаться в кровати гибрида и хочет, чтобы это было так же просто, как оказаться в своей. Скрип тяжёлой двери проникает в тёмный, пустой коридор. А Намджун просто опускает за ненадобностью ранее поднятую руку. Чонгук прямо перед ним, всё ещё донельзя заспанный и, кажется, совсем не удивленный присутствием хёна перед своей дверью. Какие-то слова объяснений застревают в горле, никак не находя выхода, но гибрид их и не требует, делая шаг назад и впуская в свою комнату. И говорит сам, как только забирается в кровать следом за волшебником: — Думал, что не смогу заснуть без тебя в поле зрения после сегодняшнего, — мычит он, отворачиваясь на бок и, кажется, тут же начиная засыпать, — спасибо, что сам пришел, хён. — Спасибо... — тупо повторяет он, смотря на спину перед собой. Это ему в пору говорить спасибо. Он не собирается стыдить себя за занятость своих друзей из-за него или вроде того. В конце концов, они друзья. В конце концов, речь о его маме. Но "спасибо" – это явно то, чего ему будет недостаточно, чтобы выразить свои чувства, когда это закончится. — Спи, хён, — едва ли выговаривает кролик, чередуя буквы зевками, — я отсюда слышу как ты думаешь. Это веселит. Действительно веселит, да так, что Намджун, не выдерживая, начинает трястись в кровати от смеха. Его ладони тут же мчатся ко рту, чтобы прикрыть вырывающиеся из него звуки, а пузо то и дело сокращается из-за лающих смешков. На один, особенно громкий, в его лоб прилетает с размаху ладонь Чонгука, отчего тут же становится в десять раз смешнее. — Блять, боже прости! — Чонгук тут же подскакивает к свернувшиеся от смеха калачиком Намджуну, который теперь ещё и задыхается, — Я хотел ткнуть тебя в плечо! Прости, хён! Намджун с трудом поднимает на него своё лицо, искажённое гримасой смеха, чтобы младший понял, что он не плачет, или вроде того, просто ему смешно так сильно, что смех стал практически беззвучным. Чонгук тут же закатывает глаза, хмыкая, и снова расслабляясь на простынях. — Ты невыносим, — улыбается он, теперь укладываясь лицом к волшебнику, — да перестань уже! Намджун не выдерживает, только взрываясь новой волной смеха. — Не могу, ты такой смешной, — старший укладывается рядом, оставляя своё лицо в подушке, чтобы наводить как можно меньше шуму. — Я вообще ничего не делаю! — тут же возмущается Чонгук. — А кто тогда меня смешит? — сквозь смешки Намджун успевает смахнуть собравшиеся в уголках глаз слёзы. — Не знаю, твой идиотизм? Намджун тут же смотрит на друга, который так же, стоило ему сказать это, испуганно переводит взгляд на своего хёна. Пара секунд, и их губы дрожат, прежде чем комната наполняется смехом теперь уже двух мужчин. — Вот чёрт, — сквозь остатки смеха скрипит Намджун, переворачиваясь на спину и выдыхая, — я нахрен забыл про клубнику, — Чонгук непонимающе смотрит на него, — Ну, клубнику. Джин предлагал клубнику, и я её так сильно хотел, но те ягоды, которые, ты принес раньше, — он хмурится, — честно говоря, я даже не знаю, что с ними случилось, потому что мне так и не удалось к ним притронуться. — Ах, это, — Чонгук чмокает его в уголок губ, — мне пришлось их выкинуть, но я принесу тебе новую прямо сейчас, если хочешь. — Я бы мог сказать, что тебе не стоит беспокоиться, но это и правда было бы чудесно. Одна фантазия о сладкой, сочной ягоде кажется ему сейчас самой желанной мечтой. Чонгук на это только фыркает, вскакивая с кровати и уносясь прочь. Тишина опустевшей комнаты, пусть и не его, больше не давит. Прийти к Чонгуку было хорошей идеей. Иначе, вероятно, он всё ещё сидел бы на корточках, холодя пальцы ног о прохладный пол. Удивительно, как этот малыш, будучи таким милым и ласковым, как сегодня, когда ластился к груди Намджуна и радовался возможности покататься на ручках, умудрялся вселять в самого Намджуна такое спокойствие и уверенность. Смотря в его глаза становится просто легче и хочется довериться и плыть по течению вместе, хотя это глаза того же человека, который, ей богу, топает лапой, когда зол. И, всё же, именно он был тем, кто защитил его от сегодняшнего дня. Не как каменная стена, но как человек, которому хочется прийти с любой бедой и радостью. Как человек, с которым Намджун хочет просыпаться каждый раз, стоит ему распахнуть затуманенные сном глаза. Партнёр? Волшебник перебирается на кровати на ту сторону, на которой лежал гибрид, зарываясь в приятные прохладные простыни. К его сожалению, на них не осталось запаха Чонгука. Это расстраивает, но предвкушение от ожидающей его клубники всё равно перевешивает. Картинки уходящего дня вертятся под закрытыми веками в случайном порядке, словно самая быстрая и тошнотворная карусель. Больное лицо мамы, разочарованное папы. Дом – такой же, но совсем чужой. Пыльная дорога перед пшеничным полем. Растрёпанные после мозгового штурма хёны. Тётушка в дверях. Снова лицо матери. Намджун жмурит глаза сильнее, утыкаясь носом в подушку, отчаянно пытаясь вернуть свои мысли к Чонгуку. Его грудь вздымается всё медленнее, а дыхание становится ровнее. Мысли все ещё мечутся яркой вереницей, но он может чувствовать, как их тяжесть все сильнее придавливает его голову к кровати. Волшебник невнятно ворчит, укладываясь поудобнее, сам своих слов не разбирая и выдыхает, расслабляясь под мягким одеялом.